Земли богов и чудовищ

Как оказалось, если в тебе бушует адреналин, красиво рубить верёвку с первого раза получается не только в приключенческих фильмах. Хелен и сама не поняла, как справилась с этим заданием, но вот: вогнала нож так, что он даже отказался идти к ней обратно, и верёвка, сдерживающая контейнер с рыбной кашицей, стартовала вниз, выворачивая наружу ароматное содержимое. Адлеты, которые бы тоже хотели присоединиться к общей веселухе, принюхались, и вся эта колобродящая масса, в которой было сложно различить, где начинался один и заканчивался другой, ринулась к бесплатному угощению, фырча и толкаясь. Но что это? Казалось, часть этой толпы приманила иная добыча, и Хелен, присмотревшись, увидела, какая именно: это был Джеронимо, к ногам которого жались мюлинги. – Да как… – Хелен почувствовала струящуюся энергию, и её ногти быстро трансформировались в львиные когти. Раньше ей не приходилось биться, но теперь она в несколько прыжков преодолела расстояние, вцепилась в бестолковую биомассу... и к своему удивлению поняла, чтобы просто не может их ранить. Ощущения были такие, будто она вцепилась в тесто. Так вот почему адливунцы не атакуют их ничем, кроме огня! Мало того, казалось, адлеты равнодушны к боли, ни одна из морд не повернулась в её сторону, и девушка только и могла что бестолково тянуть их назад, чувствуя, как все её позвонки выходят из положенных мест, поскольку тяжесть была неимоверная. В итоге она оторвала бесформенный кусок и рухнула, пребольно стукнувшись задом об лёд, но и эта масса расплылась в руках, не замедлив врагов ни на секунду. – Джер! Играй!! – не помня себя от страха, завопила Хелен. Как бы ни была велика её обида, а всё же дружба не могла быть перечёркнута вот так просто, равно как и забота друг о друге. – Играй же! – на этот раз голос принадлежал Анубису, который смог снести около трети прущей биомассы, применив одно из своих заклинаний, оставивших на снегу желтоватые всполохи иероглифов. Комок слегка приостановился, осознавая свои потери, и вдруг слипшиеся силуэты озарились вспышкой, и послышался удар об струны, да такой сильный, что у Хелен даже взметнуло в воздух волосы. Адлеты, окружившие мюлингов полукольцом, разлетелись в разные стороны в виде отдельных ошмётков, которые, впрочем, не были нейтрализованы и тут же принялись слепляться, хотя и не очень-то быстро. Увидев своего старого друга, Хелен потеряла дар речи: Джеронимо покрывался перьями, да так стремительно, что его одежда рвалась, повисая уже теперь бесполезными клочьями. Ноги его вытягивались, становясь похожими на птичьи лапы, а четыре руки обзавелись длинными маховыми перьями. Мюлинги, совершенно не боящиеся это метаморфозы, скакали вокруг него и прижимались к огромным трансформированным ногам. Юноша становился больше, теряя человеческий облик. Он принял свою судьбу и распрощался с тем, что держало его в этом мире. В его руках, странно резонируя, виднелся ни на что не похожий музыкальный инструмент, похожий на сямисэн с двумя грифами. Огромная белая, густо опушенная перьями ладонь было протянулась к ней, но девушка помотала головой, вставая: – Я в порядке. Делай, что должен. – Чучуна... умер, – голос Джеронимо стал гораздо басовитее, но всё ещё угадывался исходный, принадлежащий другу её детства, – Он не останавливает их. – Пусть так, ты сможешь оплакать его, но позже. А пока останови их! – Хелен указала на мавок, которые уже успели облепить и самого Туунбака. Демонический медведь смахивал их, словно лезущий в нос и морду гнус, но те пускали в ход свою страшную волшбу, разгребая мех длинными пальцами и выпуская слюну, которая расходилась с шипением, образуя кровавые раны. Пусть они и отвлеклись на хранителя Адливуна, не без оснований считая его самой огромной из всех имеющихся целей, никто не заслуживал такой медленной и мучительной смерти. Голубые глаза снова обратились к Хелен, словно прося поддержки. – Я знаю, как тебе тяжело, как больно и страшно, но ты рождён для этого, – несмотря на происходящий кругом хаос, Хелен смогла ему улыбнуться, – Прости, что не поняла этого раньше. Давай, вперёд. Я верю в тебя, покажи им, кто здесь хозяин! Чрево ждёт тебя, а мы вместе с этими малышами на тебя надеемся! – Спасибо, – совладав с трансформированным телом, Джеронимо ринулся вперёд, прямо через поредевшую толпу. К счастью, адливунцы ускорились достаточно, чтобы эвакуация уже завершилась, и теперь речь шла исключительно о целостности и защите Чрева. *** Ещё со времён разборок с лордами преисподней Аластор знал одно: можно было впадать в боевой раж, но нужно было и уметь вовремя из него выйти. Поэтому он остановился, заметив потерявшего сознание Маверика: этот идиот до самого конца продолжал взывать к Оку Шторма и собственным энергиям, чтобы обеспечить эвакуацию достижений культуры адливунцев, и теперь попросту осел на колени, будучи в глубокой отключке. – Ай да парень, ай да молодец, – даже снизошёл до похвалы Аластор, подхватывая его, впрочем, не как прекрасную принцессу, а перекидывая через плечо мешком картошки, надеясь, что тот не обидится, ведь свободная рука могла ещё пригодиться. Вот из пламени выскочила мавка, и острые когти оставили ей отличный шрам на память. – У меня получилось? – ненадолго придя в себя, поинтересовался фон Элдрич. – Получилось, вырубайся, ты хорошо потрудился, – убедившись, что пусть и внезапный, но союзник цел и невредим, Аластор передоверил его двум воинам, которые уже отступали – Вот, пожалуйста, отнесите его в безопасное место. И только теперь, в стихшей суматохе Радиодемон обернулся и увидел её. Джой, должно быть, собиралась эвакуироваться одной из последних, тоже помогая остальным, да так и замерла, пересёкшись с ним глазами. Аластор не видел её много лет, но это определённо была подруга детства. Но узнала ли она его? – Джой... – на секунду убрав страшные демонические рога и когти, обратился к ней Аластор, и она даже присела, прислонив ко рту лапы пумы. Так тщательно скрываемые ею воспоминания вдруг вернулись, рассечённый живот снова заныл. Демон с волосами цвета крови предстал перед ней как тот самый юноша, который оберегал её долгие годы, следил за её здоровьем, готовил ей и развлекал её, тот, с кем она поступала порой несправедливо, но только потому, что... – Что это такое? – пробормотала Ласт, указывая женщине-андросфинксу за спину. Всё это время они взывали ко льду и в воде, прося подмоги или просто так, и вода откликнулась, только не совсем та, которую бы они хотели. Сам Адливун уже принялся стягивать ледяную корку для того, чтобы защитить повреждённое Чрево, но поток, льющийся совершенно из другого мира, отливал голубизной, только не приятной, а наоборот, угрожающей, несущей смерть. – Брайт Блю, – с трудом оторвавшись от глаз старой возлюбленной, едва слышно произнёс бокор, – Поторопимся! Это Брайт Блю! – Что это? – окликнула его Джой. – Биологическое оружие, если оно куда-то попадает, то уничтожает всё живое на своём пути! – Всё живое? – она вдруг приподнялась и огляделась, обратив внимание на адлетов, которые снова слипались воедино. Джой уже чувствовала, как жжёт её шерсть. Увы, встреча стала последней каплей. Она наконец-то поняла, что случилось, но уже была не в силах отринуть прошлое и то, что сделала. Уже не могла принять. Её тело запустило обратный отсчёт до катастрофы. Вот почему Джой пошла последняя, как дура, возможно, верила в чудо, но чуда уже не могло случиться. Не для неё. Но, может, тогда она сотворит чудо сама? – Всё то время, когда мы были вместе, – быстро обернувшись к Радиодемону, заговорила женщина-андросфинкс, – Я догадывалась… нет. Знала о твоих чувствах. Неважно, что ты их не озвучивал, и не вздумай считать, что в этом твоя вина и ты должен был ко мне лезть, навязываться или вроде того. Я именно знала, что ты меня любишь, но... Прости. Как я ни старалась... – на щеках принялась прорезаться шерсть, но едва правитель Фидеса сделал шаг навстречу, она попятилась – Слушай! Я никогда не любила тебя, и в этом моё проклятье! Я брала слишком много от тебя и мало тебя благодарила – в этом моё проклятье! До бесконечности вредила что себе, что тебе, что моему будущему ребёнку – вот моё проклятье! Я осознаю это, и принимаю, но уже слишком поздно! Я могу только попросить прощения, и пожалуйста, сделай для меня последнее одолжение, Скажи, что стало с моим ребёнком! – Он остался жив, и Джеронимо – его внук, – совершенно потерянный, всё же внял её просьбе Аластор, и ответом ему послужила тёплая улыбка, напомнив о самых безмятежных деньгах в солнечной Луизиане. Их было мало, но они всё же были. – И ещё кое-что, – границы её тела размывались, становясь из рыжеватых грязно-белыми, как у адлетов, – Ты был счастлив, верно? Счастлив сейчас? Нашёл ли ты ту, которая идёт с тобой бок о бок? – Да, – он чувствовал, как слёзы жгут глаза, а вместе с ними выходит и боль от тех прегрешений, что Радиодемон допустил, дабы сделать будущее королевство сына лучше. – Вот видишь, – она снова улыбнулась, увеличивая расстояние между ними, – Несмотря на всю боль, что я тебе причинила, ты всё же нашёл в себе силы жить не в том мире, так в этом. А теперь я сделаю то, что могу, а вы уходите отсюда как можно скорее. Эй! – её возглас был похож на крик дикой кошки, многократно искажённый от трансформирующей энергии, – Эй, вы, тупые твари! Пойдёмте, я заставлю вас сожрать то, чего вы никогда не пробовали! В ну живо за мной, я покажу, где еда! Ну же, ну! – Джой, нет! – бокор протянул руку, но поздно: ошмётки биомассы рванулись к ней со всех сторон, признавая лидером. У адлетов тот, кто может привести к пище, ненадолго им и становится, да и если приглядеться, та голубая штука, которая уже начинала сочиться сквозь смыкающийся свод, показалась тварям лучшим лакомством за всю жизнь. – За мной, за мной, за мной! – кричала Джой, пока её черты окончательно превращались из человеческих в звериные. Одежда порвалась в клочья, и бусинки ожерелья, пробежав по животу и лапам, упали на истоптанный тысячами людей снег, – Там будет еда, еда, еда! Разум её угас, не оставив ни единой вспышки, превратившись в импульс – «синее – съедобно». И она вела за собой остальных. Аморфные пасти впервые коснулись отравы, никто из адлетов не почувствовал вкуса, лишь странное онемение, которое тут же принялось расползаться по столь непохожим, но при этом образовывавшим единое целое тела. Они жили как животные, здесь и сейчас, и совершенно не пожалели, равно как и не осознали произошедшего, поглотив весь Брайт Блю до последней капли и обрушившись вниз, окаменевшие и более не способные причинить вреда никому. – Это… – на негнущихся ногах подошёл к Аластору Эрелим, – Это была она? Моя мама? – Да, – слово, шероховатое, словно дробина, нехотя вылетела изо рта Радиодемона, разбившись об пустоту здешнего холодного воздуха. Некоторое время они вглядывались в аморфный клок переплетённых тел, и готовы были поклясться, что где-то среди этого хаоса мелькнула едва заметная вспышка, но так ли важно, была она или нет? Все религии мира зиждятся на вере, и любой, кто хоть когда-то кого-то терял, надеется на то, что его любимые несмотря ни на что смогли упокоиться с миром. – Так вот оно что... – тоже закончившая с разборками, подошла к брату Ласт, – Что ж. Здесь у нас свободная воля превыше всего на свете, и я надеюсь, она была счастлива, сделав что-то действительно важн… – демоница-карибу отвела глаза, должно быть, пряча слёзы, а затем вдруг вздрогнула, – Джеронимо! Чрево! Прошу, поторопимся! – Я отправила Юки домой с её папой, – подбежала к ним порядком запыхавшаяся и растрёпанная Хелен, – Что я пропустила? – Потом, родная , – ответил ей Аластор, – Мы должны успеть попрощаться хоть с кем-то. *** Адливун медленно, но верно оледеневал, и в прозрачной воде не было видно смертоносных жилок Брайт Блю. Дома на окраине несогласно поскрипывали, но им всё же приходил конец. До Апокалипсиса оставалось всего-ничего, и с каждым мигом всё чётче обозначалось единственное место, которое должно было уцелеть. Эрелим с трудом узнал собственного сына: белый, сплошь покрытый перьями гигант с птичьими лапами тихонечко перебирал струны, заставляя пространство лечиться. Возле его ног суетились маленькие существа, похожие то ли на голых кошек, то ли на младенцев с начисто содранной кожей. Молли, тоже прибывшая на разборки со своей фирменной битой, которая обыкновенно висела у них на стене как свидетельство давно минувших дней, теперь ждала, пока сын закончит. Мимо них, грузно топая, прошёл Туунбак и улёгся возле Чрева, полукругом, прижимаясь к нему, словно к матери. Подойдя ближе, Джеронимо безбоязненно погладил огромный нос, и шкура зверя засветилась, являя наполовину духа, наполовину демона, которому издревле было положено сторожить этот мир. Теперь он, как и все медведи, мог заснуть и пережить оледенение, а позже уйти поглубже и видеть сны, надеясь, что больше его помощь никогда не понадобится. К Чреву поспешали и уцелевшие мавки, но их новый Чучуна не стал трогать провинившихся, а лишь приоткрыл им полог, дабы исковерканные душеткачи могли вернуться обратно, пусть и злобно шипя от обиды. – Да ты что... – начала было Ласт, но голубые глаза повернулись к ней с улыбкой праведника: – Они всего лишь сломаны. И сейчас капитулируют. Но если снова попробуют, я буду гораздо жёстче. – Сынок, – решившись, сделал шаг вперёд Эрелим, – Мы с тобой больше никогда не увидимся? Услышав это, Молли протяжно шмыгнула носом. Она держалась из последних сил только потому, что ничего не говорила. Джеронимо, её единственный ребёнок, болезненный и обласканный, Аластор мог только догадываться о том что она чувствовала. Рядом стояла Хелен, и Радиодемон обнял собственную дочь. – Мы увидимся, когда придёт время каждого из вас, – ответил Джеронимо, закончив провожать мавок обратно в Чрево и обернувшись к семье, – Сейчас мы с этими малышами отправимся в путь. Но вы туда не торопитесь. Там, конечно, тихо и спокойно, и так уж и быть, я сыграю каждому его любимую песню, но всё же... Не торопитесь, ладно? – Мы обещаем, – с трудом, но выдавила из себя Молли. – Мама, – белый великан склонился над ней, беря лицо грешницы в ладони, – Не убивайся по мне, пожалуйста. Я не умер. Вам с папой необходимо о ком-то заботиться, поэтому пожалуйста, заведите ещё одного ребёнка. Я знаю, что вы всё это время отказывались, думая, что я единственный и неповторимый, и требую всего вашего внимания, но... Словом, приведите в этот мир ещё одну жизнь, и пусть у него или у неё всё будет хорошо. – Я не могу... – начала было Молли, но затем насилу улыбнулась, – Хорошо. Обещаю. И ты там, в твоём новом мире... Будь счастлив, ладно? Новый хранитель Чрева опустился на колени, обнимая их обоих: – Обещаю. – Удачи тебе, парень, – подошёл следом и Аластор, – Знай, мы гордимся тобой. Постепенно попрощались все, кроме Хелен. Она всё ещё молчала, несмотря на обстоятельства. Наконец, девушка решилась, но вместо объятий протянула руку: – До встречи, Джер. Пусть всё получается. – До встречи, – мягкая белая лапа пожала её руку, полностью, а не кончики пальцев, как бывает, когда обходится с дамами, – Я уверен, что ты будешь замечательной королевой. Когда Чрево сверкнуло, пропустив массивную белую фигуру и мюлингов, которые следовали за ней, словно верноподданные, оледенение пошло на порядок быстрее, и послышался треск, который обыкновенно бывает от торосов в замерзающем море. Последнее, что увидела Хелен, это фигурки детей разного возраста, весело махавших им на прощание, а после Чрево затянулось и снова стало непроницаемым для обычных глаз. – Ходу, ходу, не то так и останемся тут, – поторопила всех Ласт, напоследок оборачиваясь на «Хайдаут», который уже теснили льды, – Прощай, любимая хибарка, буду по тебе скучать. Шажок – и они помчались вниз по лестнице, обдуваемые тёплым фидесским ветром, а затем свет резко сменился на полумрак бункера, где их встретили тысячи встревоженных глаз, только и ожидавших их возвращения. И вот в эту самую паузу, когда новые жители Фидеса ещё толком не знали, то ли начать ликовать, то ли печалиться, раздался полный гордости голос Марди: – Поздр-равьте, я р-родила, мр-ра.