барьеры

Эрен 2019, ноябрь ***

Неужели он правда собирается сделать это? Его мама обожает йогу. Каждое утро с 9:30 до 10:00, когда дома уже никого и никто не мешает ей, она включает звуки индийской флейты на полную мощность их аудиосистемы в гостиной. На каникулах Эрен просыпается именно в этот момент: сложно спать спокойно, пока с первого этажа доносятся кошмарные звуки, больше похожие на призыв змеедемонов. А ещё мама ходит на йогу дважды в неделю, в понедельник и четверг: уходит в 2:35 и возвращается в 5 вечера, довольная, расслабленная и светящаяся изнутри. Два раза в неделю на два с половиной часа Эрен остаётся дома абсолютно один — и он использует эти часы по полной. В школе уже не удивляются, что он с недавних пор прогуливает последние уроки в понедельник и четверг. Он обойдётся без углублённого естествознания и физкультуры. У Эрена есть дела поважнее. покажи ножки можешь облизать свои пальцы, м? твоя девственная дырочка так и ждёт крепкий член кончи для папочки Люди пишут ужасные вещи в чат прямой трансляции; в первый раз Эрену — мерзко. Но потом, лёжа с лужицей спермы на животе и с ощущением пульсации между ног — он только что трахал себя пальцами, — он понимает, резко и так просто: он это заслужил. Кошмарные фразы, кошмарные обещания, они липкие и от них хочется помыться, люди хотят сделать с ним это, люди хотят разрушить его — и ему мерзко, но он это заслужил, потому что… Хотел бы он, чтобы Зик сказал всё это? Хотел бы он, чтобы Зик сделал всё это? Да. Нет. Наверное. Нет. Да. Да. Он не знает. Раньше ему казалось, дрочить на камеру на потеху кучке извращенцев по ту сторону экрана — это какая-то больная херня. Нормальный человек не будет таким заниматься. Человек, у которого всё в порядке с головой, точно не будет пихать себе в задницу кусок силикона в прямом эфире. Только больной урод может наслаждаться тем, чтобы дрочить на видео, а потом слизывать собственную сперму с одеяла, потому что так попросили в чате и скинули за это пять долларов. Но он и был ненормальным. Он был больным уродом. Он был явно не в порядке. Нормальные люди не просыпаются в четырнадцать с мокрыми трусами из-за снов, где их трахает старший брат. Нормальные люди не дрочат в пятнадцать на воспоминание, как пахла футболка их старшего брата в момент их последнего объятия. Нормальные люди… Это не про Эрена. Было так много вещей в его голове, которых не бывает у нормальных людей, и в какой-то момент он просто сдался. Больной урод. Всю семью — отца, маму, Зика — хватил бы коллективный удар, узнай они, что с трёх до половины пятого каждый понедельник и четверг Эрен включает прямой эфир на одном из сайтов и дрочит на камеру ради пары десятков баксов донатов и дюжины сообщений в чате о том, как ему хотят «сунуть толстый член в задницу и выебать так сильно, чтобы он помочился под себя». Мерзость. Он привык к этой мерзости. Эрен занялся этим в сентябре. Он точно помнит дату: четверг, 5 сентября. Ровно через три недели после того, как он потерял девственность с женатым мужиком, с которым он познакомился в Grindr. Ровно через два дня после того, как он увидел в Instagram-историях Пик, что она с его братом пьёт вино на пляже в Португалии. Зик лживый мудак, вот и всё. «Я так скучаю, Эрен», «давай приедешь ко мне на выходные, Эрен», «давай поедем всей семьёй в Испанию, Эрен», «я люблю тебя, Эрен, мой дорогой младший брат». После Испании они не разговаривали две недели, а потом Зик написал ему: «Готовишься к учебному году? Я рад, что свободен этой осенью и смогу помочь тебе с подготовкой к экзаменам», и Эрен отправил ему эмодзи в виде кучи какашек в ответ, потому что это всё, что Зик заслужил. Ладно. Он заслужил не этого. Он заслужил нормальное обращение, а Эрен огрызался, хамил, посылал его, игнорировал сообщения — делал всё, чтобы Зик перестал писать ему каждый день, перестал делать вид, что Эрен его маленький милый братик. Если бы Зик знал, что у его маленького милого братика на уме, он бы посмотрел на Эрена с отвращением, а не звал прокатиться на побережье или побросать мяч на общественном поле в соседнем райончике. Зик даже не сказал ему о поездке в Португалию. Зик уехал туда молча; написал Эрену о том, что у них в доме кто-то завёл щенка корги и этот очаровательный пёс надул лужу в лифте, написал, что в Канаде есть озеро, в названии которого тридцать одна буква, написал о деревне в Японии, где есть «музей Маленького принца», а ещё её обожают фанаты «Евангелиона» — но, вот надо же, забыл сказать, что собирается с Пик в Европу. И Эрен смотрел на то, как Пик смеётся на видео, делая глоток вина, пока Зик на фоне задумчиво ест креветки из бумажного пакета, а позади них бушует Атлантический океан — и хотел ненавидеть их обоих. Зика, который широко улыбался, когда его начали снимать. Пик и её хрипловатый смех и то, как она придуривалась, надувая губы в кадре. Всю ёбаную Португалию хотел ненавидеть, и ещё Атлантический океан. Не получалось. Ненавидел он, привычно, только себя; особенно за то, что потом, досмотрев все ролики, уткнулся лицом в подушку и торопливо дрочил, не представляя себе ничего конкретного, кроме запаха морской воды на ладонях Зика и его улыбки. Как будто мало ему было этой же фантазии все те невыносимо долгие две недели в Испании. Зик так редко улыбался. Чаще всего его лицо выглядело грустным; из-за бороды сложно заметить, как опускались уголки его губ, стоило ему расслабиться, но Эрен замечал. Замечал растерянно грустный рот, взгляд, зависший в одной точке, и то, как на глубине глаз мелькало что-то тёмное и отчаянное. Эрену его улыбка нравилась: всегда немного рассеянная и неуверенная, иногда — немного глупая, редкая, да, но от этого ещё более ценная. И вот тогда, пятого сентября, когда мама ушла на свою четверговую йогу, Эрен сделал это впервые. Он хотел отвлечься. Он не хотел думать об улыбке Зика, которая предназначалась Пик и португальскому побережью, он не хотел думать о запахе морской воды на его ладонях, он не хотел думать о нём. Его сердце знало, что ничего не получится; с тем женатым мужиком с Grindr он тоже пытался отвлечься — и всё равно думал о Зике, но ему нужно было попробовать ещё. Ещё. Ещё разок. И он включил вебкамеру, потратил десять минут на поиски сайта, где не нужно подтверждать возраст для стрима, залогинился там под первым пришедшим в голову никнеймом, и… Он думал, на его первую трансляцию никто не придёт. Он думал, что на таких сайтах сотни, если не тысячи, тощих парней с пирсингом и отросшими волосами. Он делал это от скуки, от злости на Зика, от злости на самого себя, и… На его трансляцию пришли семеро. Один написал «такая сочная дырочка, лизал бы её, пока ты не завизжишь»; ещё один — «попрыгай на моём члене, сука». Ещё четверо ограничились информацией о том, как подрочили. Последний заплатил ему два доллара с припиской «классный зад». У Эрена не классный зад. Он объективно оценивает реальность. Но семь человек в чате написали ему, что он хорош; один из них заплатил ему сраных два доллара за то, что он сунул пальцы себе в задницу и кончил в прямом эфире. И ему было мерзко, его тошнило от самого себя; он думал о Зике (как бы ощущались его пальцы?), конечно, он думал о нём. Он чувствовал себя больным. Он не плакал, конечно, просто потому что выплакал всё перед этим, от проклятого видео в историях Пик и улыбки Зика в кадре. В пять вечера мама, вернувшись с йоги, внизу звенела тарелками, начиная готовить ужин. У Эрена чуть саднило между ног: он не подумал о смазке прежде, чем засунуть в себя пальцы. И тогда Зик написал ему (в Португалии было уже десять): «мы были в Грандоле на ферме альпак!» — и отправил фотографии пушистых лам и альпак со смешливыми мордашками и равнодушными взорами на мир. И тогда Зик отправил ему видео: он обнимался с одной из них, а на фоне звучал хрипловатый смех Пик. Эрен хотел ответить: «как классно альпаки крутые а знаешь что ещё круто оргазм когда тебя долбят в задницу мужики на десять лет старше». В реальности он написал: «крутяк :)» и закрыл диалог. А потом накрыл лицо подушкой и орал в неё до тех пор, пока мама не начала стучать в дверь комнаты, уверяя, что вызовет экзорциста, если он не прекратит. Маме следовало вызвать не экзорциста, а священника — Эрен бы встал на колени и исповедался в грехе. Маме следовало вызвать санитаров и упечь его в психлечебницу, из тех, где происходят серийные убийства, а в подвале обитают призраки убитых пациентов. Белая рубашка с завязками на спине, чтобы конченные психи могли наблюдать его тощий зад — вот, это в самый раз. И он решил: он сделает это ещё. Точно сделает. И ещё, и ещё — до тех пор, пока перестанет думать о робкой и растерянной улыбке Зика, о его смехе, о его тёплых руках, о хрипотце в его голосе, когда он зовёт его — «Эрен». Каждый понедельник, каждый четверг. Мама уходила в 2:35, в 3:00 он включал трансляцию. Ему платили пару десятков за то, что он дрочил на камеру; Эрен взял деньги, которые Зик переводил ему на карманные расходы — и купил себе смазку, гигиенический душ и пару игрушек. Пальцы — это классно, но людям нравится разнообразие. И благослови, господь, интернет, где можно купить что угодно и всем насрать, что тебе нет восемнадцати. А ещё через три недели на его трансляцию зашёл парень с никнеймом Tornado_Bo¥. Он ничего не писал в чате; Эрен первый раз пробовал силиконовый член — ярко-розовый, он до сих пор не знал, почему выбрал именно его, но в кадре, вроде бы, смотрелось неплохо. Прыгая на куске силикона, он не думал о том, что ему пишут (как обычно — всякое дерьмо; один парень хотел, чтобы Эрен помочился ему в рот). Он кончил, он привычно пережил полминуты ненависти и отвращения к себе и тому, что Зик снова был в его мыслях, а потом… Ну да. Tornado Boy скинул ему пятьдесят долларов и сообщение: «купи себе нормальный свет, из-за этого картинка херится, а смотришься в кадре ты классно. напишешь мне в twitter? @tornadoboy666» Эрен хотел написать: «знаешь я бы с радостью купил себе кольцевую лампу но я живу с родителями потому что я школьник и моя мама наверняка заподозрит неладное если увидит у меня оборудование для съёмок окей???». Он думал, что Tornado Boy, наверное, какой-то старый дрочер из Миннесоты или Огайо, или, может, девчонка, которой нравятся твинки с пирсингом — мало ли таких, а? Он думал, что Tornado Boy попросит его скинуть фотку задницы крупным планом или о приватных реквестах. Когда он открыл его аккаунт, оказалось, что Tornado Boy не был ни девчонкой, ни старым дрочером. Он выглядел молодым — лет на двадцать, наверное. Рыжие волосы, нахальный взгляд. Всего-то три тысячи подписчиков в Twitter и столько же — на PornHub; пара десятков роликов, где он был один или с другими парнями (а может, с одним и тем же парнем — Эрен не знал, везде в кадре появлялась только задница, никаких других опознавательных знаков). В общем, Tornado Boy не был звездой порноиндустрии, но он явно снимался — и не первый год. Эрен не собирался отвечать ему. Тем более — со своего основного аккаунта. Но пятнадцать минут в поисковике подарили ему фейковый номер для регистрации нового пользователя, и он всё-таки написал, сам не зная, почему. @jagerrrb0mb: «хах, спасибо, но я не собираюсь делать это всерьёз. просто развлекаюсь??? но спасибо мне приятно» @tornadoboy666: «просто развлекаешься? очень жаль. у тебя большой потенциал» «а ещё ты очень красивый» Вот так он и написал. Очень красивый. Очень красивый. Эрен прижал телефон к груди и смотрел в потолок минут пять, не меньше. Незнакомый человек сказал ему, что он красивый; это было странно. Он никогда не оценивал себя такими категориями. Мама говорила, что он хорошенький милый мальчик и тискала его за щёки, но это не одно и то же, что и «ты красивый» от человека, который видел тебя голым (с резиновым членом в заднице). Эрен плохо понимал, что такое «красивый» в принципе. То, что ему приятно смотреть на каких-то людей — признак красоты? Мама была красивой, особенно её глаза и улыбка. Эрен мог назвать многих знакомых ему людей «красивыми», но… Точно ли это — одно и то же с «ты красивый» от человека, который, вероятно, подрочил на твоё видео? Считал ли его кто-то ещё красивым? Считал ли его красивым Зик? Зик… Наверное, он тоже был красивым. По крайней мере, без своей дурацкой бороды — тогда Эрену точно приятно смотреть на него. Его редкая грустная улыбка, его прозрачные глаза, которые он щурил, стоило снять очки, его громкий несдержанный смех, от которого хотелось самому смеяться — всё это красиво. Всё это предназначалось не Эрену. Он думал о Зике, получив сообщение от Tornado Boy. Думал, как Зик бы сказал ему то же самое (или сказал какую-то мерзость из того, что пишут в чате). Горячие ладони на его щеках, прозрачный взгляд прямо Эрену в глаза; Зик бы прошептал «ты красивый», а затем бы укусил его за ухом, продолжая: «хочу чтобы ты задыхался на моём члене хочу заполнить тебя спермой хочу чтобы ты плакал и просил остановиться хочу хочу хочухочухочу». @jagerrrb0mb: «спасибо. я думаю, я обычный» @tornadoboy666: «зря. у тебя запоминающаяся внешность. один раз тебя увидел, и теперь хочется ещё. у тебя пустой аккаунт. не выкладываешь видео?» @jagerrrb0mb: «я же сказал я не делаю это всерьёз просто для веселья» «от скуки» @tornadoboy666: «тебе стоило бы выбрать другое время для стримов. поздним вечером больше зрителей» @jagerrrb0mb: «можбыть. но у меня есть время только днём» @tornadoboy666: «живёшь с родителями? :)» @jagerrrb0mb: «тренировки по вечерам. и учёба». @tornadoboy666: «только не говори, что ты ещё школьник» Эрен был школьником. Эрен прекрасно понимал, что нарушал закон и подставлял тех, кто дрочил на него, тех, кто трахался с ним. Плевать он хотел на это. Какая разница, за что попасть в тюрьму — за то, что трахаешься с братом (гипотетически) или за то, что выкладываешь свой несовершеннолетний голый зад в интернет? Так что он ответил: @jagerrrb0mb: «мне 19. я учусь в колледже. и у меня есть дела помимо стримов» И вышел из диалога, вышел из приложения, забывая о Tornado Boy и трансляциях до понедельника. Он не собирался заниматься этим всерьёз — по крайней мере, в тот момент. Больной и ненормальный, но не настолько, чтобы посвящать свою жизнь дрочке в прямом эфире или съёмкам в порно. В глубине души Эрен надеялся, что однажды ему станет легче. Однажды он станет нормальным; может, перестанет думать о Зике и мечтать о несбыточном. Может, полюбит кого-то другого — вот только кто полюбит его? Никто бы этого не сделал. Он ненавидел себе в этом признаваться, но он завидовал. Чертовски завидовал. Все его одноклассники были нормальными. Его друзья были нормальными: Микаса встречалась с дебилом Кирштайном и выглядела счастливой, Армин вздыхал по одной девчонке из школы и собирался с силами, чтобы позвать её на выпускной. Почему Эрен не мог быть влюблён в кого-то, кто не являлся его родственником? В его школе достаточно симпатичных парней, взять хотя бы Брауна; когда он думал о Брауне и о том, что мог бы влюбиться в него, он быстро переходил мыслями к Зику — хотя чего у них общего? Что они оба блондины, спортсмены и с немецкими корнями? Эрен ненавидел всё это. Tornado Boy написал ему, что он красивый, и он хотел бы пофлиртовать (если это был флирт, конечно же) с ним в ответ. Сказать «классный у тебя член, чувак». Сказать «я буду выглядеть ещё красивее, когда ты будешь вжимать меня в постель». Сказать… Что-нибудь ещё. Он же думал о Зике (красивый ли он для него?). Он каждый ёбаный раз думал о Зике. Зик и Пик доехали до Лиссабона в воскресенье; она сняла видео, как они стоят на панорамной площадке с видом на статую Христа, и поцеловала Зика в щёку, а он снова засмеялся и чуть не выронил телефон. Эрен хотел бы ударить их обоих. У него всё равно не получалось ненавидеть Пик. Не знал, почему, но не получалось. В понедельник на трансляции он использовал новую анальную пробку, которую купил пару недель назад. С вибрацией. Он стонал, пока вибрация пульсировала в его заднице, и неспешно двигал кулаком по члену; он представлял, как Зик в этот момент в Лиссабоне или каком-то другом португальском городе трахает свою дорогую подружку, схватив за волосы одной рукой, а вторую сжимая на её груди. Он думал о Зике. Он думал о том, что Зик мог бы трахать его точно так же (ну, разве что мягкой груди у Эрена точно нет). Кончив, Эрен вытянул игрушку из себя; в чате кто-то попросил «показать его раздолбанную дырочку» и скинул за это 5 долларов. Эрен сделал бы это и бесплатно. После этого он зашёл на Grindr и написал первому мало-мальски симпатичному мужику, который ошивался неподалёку. Маме он сказал, что идёт к Армину заниматься. Армина попросил прикрыть. У этого мужчины была короткая борода и татуировка на шее; он трахнул Эрена, прижав к багажнику своей машины на парковке у Церкви Святого младенца на границе Арден Хайтс и Элтингвилля. Он предложил довезти Эрена до дома, но он шёл пешком шесть миль и пришёл домой только к полуночи. @tornadoboy666: «когда ты кончаешь, выглядишь так, будто заплачешь сейчас. ты плакса в сексе? я бы хотел посмотреть. наверное, тоже красиво». @jagerrrb0mb: «ну, если будешь хорошо себя вести, однажды у тебя появится шанс ;)» Вот так он ему и написал. Вот так они и начали общаться. За полтора месяца Эрен узнал о Tornado Boy не так много. Парень, вроде как, тоже жил на Восточном побережье, но не уточнял, где именно. Он сказал, что ему двадцать, что он снимается полтора года, и изначально хотел так оплачивать учёбу в колледже, но потом понял, что системная аналитика — не его призвание. Эрен только поржал про себя, представляя, как тот бросил учёбу в Массачусетском технологическом или каком-то подобном университете ради порно, но не стал вставлять свои комментарии. Он до сих пор не был уверен, в какой колледж станет подавать документы. Зик сказал: «Учись там, где хочешь, я оплачу учёбу», а отец сказал: «Мне плевать, если ты не пойдёшь в медицинский — иди куда хочешь» — но ни один из них не рассматривал вариант, что Эрену вообще не хотелось идти учиться. Он соврал (в очередной раз), что учится в Колледже Манхэттена на социологии. Это звучало достаточно скучно, чтобы никто не цеплялся к нему с вопросами. Tornado Boy и не стал цепляться. Он не задавал лишних вопросов, никаких тебе «какой у тебя знак зодиака, какой сок ты любишь, чего ты боялся в детстве» — просто проговаривался иногда о себе, а Эрен проговаривался о себе в ответ. На одной из трансляций он был в футболке Янкиз; Tornado Boy потом спросил, почему Янкиз, он что, фанат? Эрен едва сдержался, чтобы не написать о Зике (наступил октябрь; Зик прислал ему фото маяка на утёсе в маленькой деревушке Педра Рубиа на северо-западе Испании; Эрен так сильно скучал, так сильно хотел быть рядом с ним, сидеть на скалистом берегу в деревушке на пару десятков домов, следить за чайками и трястись от холодного атлантического ветра). Эрен ответил «хаха, мой брат фанат». Зик писал ему каждый день. Если бы он знал, какую боль это причиняет Эрену, остановился бы? Его никогда не было рядом в моменты, когда Эрен нуждался в нём больше всего. Детство Эрен помнил всё хуже с каждым годом, но в его душе хранились тёплые воспоминания: Зик, приезжавший несколько раз в неделю, проводивший с ним выходные, Зик, Зик, Зик. Зик рядом. Потом Зик пошёл на учёбу, а место Эрена заняли тренировки, заняла Пик, заняли… Другие важные люди и события. Эрен по-настоящему гордился им и его карьерой, но они виделись так редко. Зик мотался по стране, приезжал в лучшем случае раз в два-три месяца, и даже в межсезонье им не удавалось насытиться обществом друг друга. А потом Эрен понял, что хочет его. Потом Эрен отдалился сам. Не звонил больше первый (но всегда брал трубку, когда звонил Зик, и они болтали часами, и Эрену хотелось плакать от обиды, что от таких обычных действий, как разговор с братом, он чувствовал горькое желание внутри себя). Злился, когда тот всё-таки приезжал (и всё равно шёл с ним куда угодно, жадно собирал каждое его прикосновение, каждую редкую улыбку, чтобы потом было, за что себя ненавидеть ночью). Чем сильнее Эрен пытался отдалиться, чем сильнее Эрен злился — тем сильнее он скучал. Зика никогда не было рядом. Он выпал из игр на целый сезон, и что, разве они стали видеться чаще? Зик писал ему каждый день, но вместо того, чтобы приехать, он продолжал колесить по побережью Пиренейского полуострова с Пик. Эрен просто пытался отвлечься. Пытался почувствовать себя нормальным. Он не мог влюбиться в другого человека, хоть и пытался. Он лгал о своём возрасте и встречался с мужчинами старше себя; никогда дважды — хотя, с одним он виделся три раза. Три раза; он носил очки и преподавал английский в колледже, он был с ним мягок и нежен — не трахал в машине, а снял номер в отеле. После третьего раза Эрен заблокировал его номер. Его выматывало собирать по кусочкам всё то, что он хотел получить от одного конкретного человека — своего брата. Он продолжал трансляции. Он отправлял свои фото Tornado Boy. Они болтали о музыке, скидывали друг другу глупые мемы, шутили и флиртовали. Tornado Boy сказал ему: «тебе всё-таки стоит снять видео», и Эрен (Зик и Пик сняли квартирку в Кориньо, на севере Галисии, с видом на океан и залив; «тебе бы здесь понравилось», написал ему Зик) подумал — почему бы и нет? Он ничего не терял. На его трансляции приходили люди, разные люди — один раз почти пятьдесят зрителей, неплохо для человека, который вообще даже не старался в процессе. Он купил ещё один силиконовый член — не розовый, обычный, реалистичный (он хотел думать, что у Зика такой же, но, хоть они и были братьями, он понятия не имел, какой у Зика член — какое огорчение). Он проигнорировал очередные фото из Кориньо и подумал: да, он это сделает. В нём мешались азарт, усталость от самого себя и слабая надежда, что это поможет. Поэтому сегодня, в очередной йога-четверг, он сваливает с последних уроков, пробираясь в свою спальню тайком от матери (она собирается и ничего не слышит, включив старые хиты Мадонны на полную громкость). К моменту, как хлопает входная дверь, у Эрена всё готово: на постели лежит смазка, искусственный член, простенький ошейник с подвеской-сердечком (взял у Микасы; она даже не стала спрашивать, зачем). Он вставляет беспроводной наушник в левое ухо — ему проще вести стримы, пока играет музыка, но включить её на колонке — значит, помешать зрителям слышать его стоны; он включает будильник на 4:30 — полчаса хватит, чтобы собрать бельё и отнести в стирку, помыть игрушки и себя (слава богу, маму не удивишь следами спермы на одеяле — она мать мальчика-подростка, конечно, она к такому привыкла). Но сегодня Эрен не собирается вести трансляцию. Он ставит штатив (взял у Армина — тот снимает с его помощью обзоры на любимые аниме для TikTok), крепит на него телефон и настраивает картинку: достаточно близко, но не так, чтобы в кадре была только его задница — крупные планы нравятся людям, но, как говорит Tornado Boy, сейчас тренд на личность, а не только на гениталии. Если бы все эти дрочеры знали, что личность Эрена состоит из жалкой больной любви к старшему брату… Хотя, может, им бы понравилось. На PornHub любят видео с мнимым инцестом. Берт МакКрэкен в его наушнике надрывается: «Лжец, остановись, пока твою душу не поймали» — иронично; Эрен слабо усмехается, откидываясь назад, на подушки. Он чувствует себя глупо в ошейнике, но людям нравится такое; им нравятся тощие мальчики вроде него, с длинными волосами и в стащенных у лучшей подружки чулках в сетку или подобном. «Ты красивый» звучит в его голове голосом Зика; нравятся ли Зику такие мальчики? Эрен прикрывает глаза, выдавливает смазку на пальцы и на член, двигается ладонью по груди, неторопливо опускаясь ниже. В комнате тепло, но его кожа покрыта мурашками, его слегка потряхивает, а ведь он только начал. Его всегда потряхивает, когда он дрочит на камеру. Он обнажён, но чувствует себя голым совсем не из-за отсутствия одежды — это другая нагота; он обнажает свои чувства, неприглядные, больные, уродливые. Поэтому его и трясёт. Эрен толкается в себя одним пальцем, сползая вниз по подушкам. Разводит ноги, одну прижимая коленом к груди — так, наверное, будет лучше кадр. Захотел бы Зик смотреть на него? Он не трогает свой член, второй рукой сжимая сосок и слегка оттягивая. Пальцы сгибаются и Эрен пытается в этой позе найти угол, под которым движения будут приятны, а запястье — не прострелит болью. Зик мог бы раздвинуть его ноги, сжав крепко под коленками; он бы сказал «раскрой себя для меня», и Эрен бы сделал что угодно — Эрен бы толкнул пальцы дальше, развёл их внутри. Несдержанный, Эрен стонет, запрокидывая голову назад. «Когда-нибудь ты найдёшь меня, погребённого под обвалом на шампанской сверхновой в небесах»; Зик любит Oasis — у Эрена они в плейлисте только благодаря ему. Отсасывать резиновый член — глупо, но людям такое нравится; Эрен не знает, почему. Он открывает глаза, стараясь смотреть в камеру; будет обидно, если картинка сбилась и кадр получится плохой. Может, ему стоило написать какому-нибудь парню с Grindr; «я отсосу тебе, если снимешь, как я трахаю себя дилдо» — как-то так. Эрен тянется к игрушке, высовывает язык, облизывает упругую головку, холодную и мало чем похожую на настоящий член. Это проблема дилдо, на самом деле: они не похожи на то, что в реальности; слишком твёрдые, слишком резиновые, слишком холодные. Эрен не думает об этом. Перевернувшись на четвереньки боком к камере, он вгоняет в себя три пальца, громко поскуливая, а затем затыкает сам себя, обхватывая дилдо губами. Какой-нибудь урод, работающий ночным продавцом на заправке, будет потом смотреть на это видео, теребя свой вялый член, и представлять, что Эрен отсасывает ему, а не игрушке. Пожалуйста. Эрену не жалко. Все люди заслужили право на фантазию, на побег от реальности. Прыщавый урод с заправки может представлять, как трахает Эрена; Эрен может представлять, что надевается ртом на член Зика, пока его тяжёлая ладонь вплетается ему в волосы, не заставляя, но и не удерживая. Просто как данность: тяжесть на затылке, Зик рядом, у него сбивается дыхание от того, как Эрен скользит языком по его члену, а у Эрена — кружится голова от того, что они делают это вдвоём. Эрен разворачивается спиной к камере, прогибаясь вперёд — он неплохо научился делать это за последние два месяца; пальцы левой руки скользкие от липковатой смазки, но он всё равно вжимается ими в ягодицу, отводя её в сторону. Это тот момент, когда ему нужно застонать громче обычного, громче естественного. Никому не важна естественность. Люди хотят увидеть, как он будет дрожать; люди хотят услышать, как он будет громко скулить и просить ещё. В такие моменты на трансляции кто-то обычно пишет «хочу слышать, как хлюпает твоя дырочка». Эрен старается не жалеть смазки. Даже после его языка и рта, головка резинового члена всё равно холодная. Поёрзав, Эрен упирается ею себе в анус, приоткрывая рот; его лицо наверняка наполовину скрыто от камеры растрепавшимися волосами, но прерываться и завязывать хвост он не хочет. В его наушнике — Дейв Гаан; «Когда ты в моих объятиях, мир приобретает смысл» — в мире Эрена нет смысла, потому что Зик далеко, на севере Пиренейского полуострова, с другой женщиной; он никогда не будет рядом так, как в этом нуждается Эрен. Он толкает игрушку в себя резко; он громко вскрикивает и жмурится — не от боли (по крайней мере, не от физической). «Когда твои губы дотрагиваются до моих, я теряю контроль» — Эрен вскрикивает опять, не жалея себя. Никому не интересно смотреть, как он просто наслаждается чувством заполненности; людям нужно видеть, как он стонет от быстрых толчков, как растягиваются края ануса вокруг силиконового ствола — это позволит им представить, как бы Эрен растягивался вокруг их членов. Хотел бы Зик видеть его таким? Хотел бы Зик? Зик мог бы обхватить его за бёдра и под животом, дёргая на себя до конца. Эрену нравилось, когда его брали сзади; а может, так нравилось тем, с кем он трахался. Не важно. Он представляет, как Зик тянет его, вынуждая выпрямиться, держит поперёк груди — сердце так бешено стучит, — и толкается сзади и снизу. Зик мог бы поцеловать его в шею; с нежностью; нет, он бы укусил Эрена, он бы сказал «ты грязная шлюха» — очевидно, ею Эрен и является, — сказал бы «ты это заслужил» — и потянул бы за ошейник, заставляя давиться воздухом. Эрен упирается рукой в постель, оборачиваясь через плечо, и, удобнее обхватив основание игрушки, быстро двигает ею в себе. Толчок. Ещё толчок. Быстрее. Он стонет; он бы попросил Зика вбиваться грубее, глубже — чтобы было больно, наверное. Ну, это правильно. Вот так, ещё. Ниточка смазки стекает с головки его члена на простыню; если это больно, почему он возбуждён? Он просто лжец, это на самом деле приятно. Вот так сказал бы Зик. Да, точно. Вот так. Зик бы ударил его по бедру, оставляя там синяки, и дёрнул бы за волосы; Зик бы сказал «ты мой» — и Эрен бы заплакал, потому что это слишком много, он этого не заслужил. Он садится на дилдо, сжимая его пятками. Хороший ракурс; у него худая спина и маленькая задница. Так удобнее дрочить; Зик бы ударил его по ладони, запрещая это делать. Слишком рано. Он не заслужил. Эрен открывает рот, чтобы застонать, но вместо — всхлипывает; его соски пульсируют там, где он щипает их липкими от смазки пальцами, а между ног — характерное трение; вот он, минус силиконовых игрушек — слишком быстро смазка высыхает, и надо… Не надо. Он справится. Он хлюпает достаточно, чтобы эти мокрые звуки отлично фиксировались микрофоном. Зику бы понравилось слушать? Он бы похвалил его? Эрен всё-таки сжимает пальцы на члене и трёт головку, поднимая бёдра и опускаясь на член, снова и снова, быстрее. Нет, ему нельзя кончать. Лучше повернуться, сделать это в кадре. Да, вот так лучше — Эрен прогибается вперёд, одной рукой держит равновесие, пока вторая торопливо надрачивает член. Зик бы сделал это для него? Дрочил бы ему, пока Эрен насаживается на его член? Да, если бы Эрен вёл себя хорошо, попросил вежливо. Он бы заплакал: «пожалуйста» — Зик всегда поддаётся его слезам. Зик не может ему отказать. Зик его любит. Любит. Л ю б и т. Но не так, верно? Кончив, Эрен машинально тянет пальцы ко рту, облизывая. Его взгляд пустой и сосредоточен в одной точке, но он хмурит брови, облизывает пальцы, снова стонет — всё ради хорошей картинки. Дилдо выскальзывает из него; влажный, припухший вход, хорошо растраханный — если бы в него кончили, картинка стала бы ещё лучше. Эрен машинально вертит задницей перед камерой пару секунд. Затем его ноги подкашиваются, он падает животом на постель, прижимая липкие ладони к лицу. Его пальцы пахнут спермой и кислинкой лубриканта. Плечи вздрагивают, холод царапает между лопатками. Ему больно сделать вдох, но это необходимо. Вдох — выдох; но кому это необходимо? Зику? Зика никогда нет рядом. Зика никогда и не будет рядом так, как Эрен в этом нуждается больше всего. Слёзы едкие и выжигают ему слизистую глаз; слёзы едкие и оставляют борозды на щеках. «Ты плакса в сексе, не так ли?» — да, он плакса. Между его ног саднит, там мокро и холодно; он плакса. Зик бы погладил его тёплой ладонью по волосам, по спине? Или Зик бы с отвращением ударил его по щеке, потому что Эрен не заслужил ничего больше? Он давится слезами, но не позволяет себе плакать слишком долго. 4:30. Будильник пищит — мама придёт через полчаса. Эрен выключает камеру; потом смонтирует, потом вырежет позорные несколько минут слабости в конце. Его лицо опухло от слёз, но это пройдёт к приходу мамы. Сначала он моет игрушку и прячет её вместе со смазкой и ошейником в коробку под кроватью. Потом он относит простыню в подвал, пихая её в стиральную машинку. Потом — долгих пятнадцать минут, — он отмывается под горячим душем, игнорируя то, как вода щиплет, попав между ног. Покраснения на лице легко списать на духоту в душевой. Мама возвращается в пять вечера, стучится к нему в комнату — «ты уже дома? поможешь готовить мне ужин?». Эрен соглашается, потому что это должно его отвлечь. Мама улыбается и говорит, что у него талантливые руки — всё, что он готовит, так вкусно. Она льстит и даже не пытается это скрыть; всё, что Эрен делает — это массирует кусок мяса, втирая в него маринад, а затем режет лук в мелкую крошку. Папа приходит в семь. Они садятся ужинать; всегда все вместе — Эрен помогает маме накрыть на стол, слабо хмурится, когда папа треплет его по волосам: «Когда ж ты их подстрижёшь?». За ужином папа говорит о том, что звонила бабушка: ничего особенного, никаких новостей, просто ей скучно одной, пока дед в больнице. — Мы должны поехать к ней в субботу, — улыбается мама, накладывая соус ложкой себе на тарелку. Папа вытирает салфеткой усы: — Зику стоило остаться с ними, а не уезжать с этой своей… — Ты к нему несправедлив, — перечит мама. — Он заботится о них больше, чем мы с тобой. Оплачивает клинику, врачей, все счета… — Ещё бы он не оплачивал. Они его вырастили! — Ага, потому что ты его бросил, — Эрен роняет вилку на свою тарелку. Этот звон, а потом — тишина. Отец смотрит на него так, будто видит впервые; мама — отводит взгляд, но по тому, как кривится её рот, Эрен знает, что она с ним согласна. А если бы папа никогда не бросил Зика? Эрен бы не родился. Наверное, это к лучшему, так ведь? Да? — Я не голоден, — успевает он сказать прежде, чем отец отправит его в свою комнату. Это ложь, у Эрена отличный аппетит и он действительно хочет есть, но лучше он проберётся на кухню ночью, чем сидеть рядом с отцом сейчас. Папа прав; Зику не стоило уезжать — но совсем не из-за дедушки, который снова в больнице, а из-за того, что Эрену нужен он рядом. Сообщение от Зика пришло в 5:24 — Эрен был на кухне с мамой, поэтому читает только сейчас: «Это Башня Геркулеса. Единственный в мире действующий маяк, построенный при Римской империи! Если честно, он не особо впечатляет, когда стоишь внизу, но мы едва дошли до верха. Пора бросить курить, да? Дыхалка ни к чёрту» Вид с башни красивый. Тёмная синяя вода океана разрезана белыми вихрями волн; на жёлто-зелёной лужайке на краю утёса — яркое синее пятно «Розы ветров», выложенной на земле мозаикой. Эрен представляет, каково там стоять: ветер с океана несёт влагу тебе в лицо, сбивает с ног. Это выглядит как край света. Там, на краю света, у них был бы шанс? Там, на краю света, они бы… Нет. Нет, нет, нет. Эрен монтирует видео до глубокой ночи; не так уж просто, если делаешь это впервые. Собственные стоны в наушнике кажутся противным, резким звуком. Инородные. Получается не так уж много: всего 5 минут — только самые сочные кадры. Картинку бы, конечно, чуть с другого ракурса снять, но уже не переснимешь. Будет наука на будущее, как правильнее выставить штатив. Эрен замечает, что у него грустное лицо — будто сейчас заплачет, — в моменте, когда кончает. Ну и ладно. Пусть будет. Он же плакса. Людям нравится смотреть на то, как красивые мальчики плачут от того, насколько им хорошо. Людям не нужно знать, что Эрен плакал совсем не из-за этого. @jagerrrb0mb: «я снял видео. помнишь, ты говорил, что это хорошая идея?». @tornadoboy666: «конечно, помню. покажешь?» @jagerrrb0mb: «а что мне за это будет?» @tornadoboy666: «скинуть денег? сколько ты хочешь?» @jagerrrb0mb: «расслабься, ты скинул мне достаточно за прошлый стрим» «я делаю это от любви к искусству» @tornadoboy666: «так и знал, что ты творческая натура» @jagerrrb0mb: [видео] В Нью-Йорке час ночи. В Испании — семь утра, на час больше, чем в Португалии. Между ними с Зиком шесть часов разницы, три тысячи триста миль, Атлантический океан — и всё это пыль, мелочь, крохи по сравнению с тем, что на самом деле между ними. Он слушает Placebo; музыка, чтобы чувствовать себя по-настоящему жалким и одиноким. «Без тебя я — ничто»; а что Эрен на самом деле? Tornado Boy молчит; может, смотрит видео и дрочит, а может, ему не понравилось и на этом их короткая история общения завершена. Эрен закрывает глаза, представляя себя не здесь и не одного. Он мог бы пойти к Микасе, они бы позвали Армина, сыграли в настолку; а потом бы упали на кровать втроём, как в детстве — Микаса слева, ладонью на его животе, Армин справа, закинув на него ноги, — и болтали бы обо всём на свете. «Кто он — тот, кого ты любишь? Какой он?» — спросила бы Микаса; на её шее наверняка был бы засос от дебила Кирштайна. Эрен бы улыбнулся. У него бы потекли слёзы по щекам от счастья рассказать им. Он бы держал маленькие ладони Микасы и Армина в своих и шептал бы о самом сокровенном. «Он грустно улыбается и громко смеётся», — прошептал бы он. «Он всегда меня защищал, всегда обо мне заботился». «Его руки горячие и сухие, и пахнет от них дровами в костре и зимними специями». И они бы поняли. Они бы порадовались за него. Они никогда этого не сделают в реальности, Эрен знает. Они дружат с детства; это исчезнет в одно мгновение, если они узнают правду. Узнают, кого Эрен любит. Узнают, чем занимается. В комнате тепло, но ему холодно и он дрожит, несмотря на то, что одет в толстовку и укутался в одеяло. Плакать ему сегодня, кажется, уже нечем; и всё равно пара капель стекают по щекам. @tornadoboy666: «не знаю исходника, но я бы сделал монтаж по другому. но ты всё равно круто смотришься в кадре. это очень красиво. тебе стоило раньше это сделать, но я рад, что ты всё-таки решился. будешь выкладывать?» @jagerrrb0mb: «думаешь, стоит?» @tornadoboy666: «чем больше людей видят тебя в twitter или на pornhub, тем больше придут к тебе на трансляцию». @jagerrrb0mb: «мне не нужно больше людей. я не делаю это ради денег или популярности». @tornadoboy666: «а ради чего»? Эрен хочет написать ему правду. Как есть. «Я делаю это, чтобы забыться, чтобы отвлечься, чтобы перестать думать о старшем брате — но это не помогает, я только сильнее думаю о нём, каждый раз, когда делаю это, я думаю о нём и о том, чего в моей жизни никогда не будет». Пишет он другое. @jagerrrb0mb: «я тут понял что скинул тебе приватное видео но до сих пор не знаю как тебя зовут. забавно» Tornado Boy молчит; около получаса. Наверное, Эрен нарушил негласные границы. Ты можешь дрочить на видео для парня, но ты не должен спрашивать, как его зовут. Он успевает спуститься на кухню и съесть холодное мясо прямо из контейнера, облизывая пальцы. @tornadoboy666: «флок» «а тебя?» @jagerrrb0mb: «эрен» @tornadoboy666: «красивое. как и ты сам» Может быть, думает Эрен, это всё-таки сработает. По крайней мере, он постарается ещё раз.