Звезда, по имени Ленский

— Володь, ты уверен, что она не против? — Евгений поправлял рубашку, стоя перед зеркалом. — Не будет. Она сама говорила о влюблённости в свою подругу по молодости, — Ленский вычёсывал свои великолепные кудри. Онегин повернул голову на Владимира и не смог сдержать улыбку: он был таким красивым, нежным и любимым… Так Евгений стоял и пялился на поэта, когда тот закончил с причёской и повернулся к мужчине. — Жень, ты чего завис? — А? — с глупой влюблённой улыбкой переспросил Онегин. Ленский рассмеялся и обнял Евгения за шею. — Я тебя люблю, Женечка… Ленский уверенно шагал к дому, держа Онегина за руку. Последний же сильно нервничал, но старался не показывать это возлюбленному. Но у самых дверей Евгений остановился. — Мышонок, — позвал он Владимира, чем вызвал трепет его влюблённого горячего сердца, — что бы она ни сказала, я буду тебя любить. Обещаю, нет, клянусь, Володь. Ленский вздохнул и нырнул в объятия мужчины. — Я верю, Женечка, верю. Только тебе правда не стоит так переживать, — он чмокнул Евгения в губы и постучал в дверь. На пороге тут же появилась худощавая женщина в чепце и в очках. — Владимир! Вы вернулись. Надо сказать, эти две недели без Вас были очень серыми и грустными. Ваша матушка скучала. Ленский улыбнулся и обнял служанку. — Аня, знакомься, это Евгений, наш сосед, — про романтические отношения он, пока что, решил умолчать. Аня кивнула и проводила «друзей» в дом. — Володенька! — послышался тёплый радостный возглас. — Милый мой, ты вернулся. Это была мама Ленского. Она крепко обняла сына (которому, кстати, доходила только до подбородка, страшно уж сравнить с высоченным Евгением) и повернулась к Онегину. — Вы тоже пришли. Очень рада Вас видеть. Володя гостил у Вас? Евгений хотел было что-то ответить, но его опередил Ленский: — Мам, как раз по этому поводу нам и нужно поговорить. Ленская заботливо разлила чай молодым людям. — Ну, рассказывай, — она раскладывала фрукты по тарелочкам. — Я хочу попросить у Вас руку и сердце Вашего сына, — ответил за шокированного возлюбленного Онегин. Женщина на секунду замерла. — Шутите? — она повернулась к Евгению, однако в его взгляде читалась абсолютная серьёзность. — Нет. Я люблю Владимира, а он любит меня. Я хочу провести остаток жизни с ним, — он положил руку на ручку Ленского, который сейчас сидел красный, как сладкая помидорка. Мама присела на кресло напротив сына и молчала несколько секунд, однако и этого хватило, чтобы напряжение в воздухе раскалилось до предела. — Мам? — тихонько позвал Владимир, чуть сжимая руку Евгения, который успокаивающе поглаживал ладонь поэта большим пальцем. — Что ж, Володь. Я всегда хотела, чтобы ты вырос, как и все остальные: нашёл себе невесту, создал бы с ней семью. И Ольга была большой надеждой… — она немного помолчала и улыбнулась. — Но, видимо, я не всё могу предсказать и не на всё оказать влияние. Если ты любишь Евгения, если этот тот человек, с которым ты будешь счастлив, то я могу доверить тебя ему. Только пообещай быть счастливым, милый. Ленский нежно улыбнулся и крепко обнял матушку. — Обещаю, мам. Я тебя люблю очень. — А Вы, Евгений, — голос её стал немного строже, но не менее тёплым, — отныне должны беречь моего Володеньку и бесконечно любить. И не дай Боже я узнаю, что Вы его чем-то обидели, — она кивнула на кухонный нож, что лежал подле торта на столе. Евгений усмехнулся и положил руку на сердце. — Никогда такого не случится, уж поверьте. Ленская усмехнулась. — Я бронирую самое лучшее место на вашей свадьбе! — заявила она и поцеловала в щёку сначала сына, а затем и Евгения. — Нет! Нет, Жень, прошу, не надо! — чуть ли не в слезах умолял Владимир, сидя у Онегина на коленях. — Не оставляй меня. Я без тебя и дня не проживу. Евгений тяжело вздохнул и крепко обнял своего жениха. — Солнышко, послушай меня. Мне нужно уехать, совсем никак нельзя иначе. Но я обещаю, через месяц я вернусь к тебе, и всё снова будет хорошо, ладно? — мужчина нежно поцеловал Ленского в губы. Владимир всхлипнул и расплакался. — Жень, ты ведь… Не из-за меня уезжаешь? Ты меня любишь, правда? Онегин мягко улыбнулся. Он всё ещё любил Ленского, но эти чувства почему-то немного остыли. Евгения начал местами раздражать Владимир, но бросить его совсем он не мог: за раздражением таилась сильная безудержная любовь. Поэтому скрыться и обдумать всё стало решением мужчины. — Я люблю тебя. Всё будет хорошо. Этот месяц оказался тяжелее, чем Онегин думал. Первое время ему было хорошо и свободно (но не настолько, чтобы идти и изменять Ленскому). Однако, стоило ему вспомнить блеск в карих глазках или звонкий смех Ленского, сердце начинало больно щемить. Евгений много думал о моментах, что раздражали его, но теперь он никак не мог понять причины. Они казались очень глупыми и бессмысленными, а сам Онегин — душным и чересчур нетерпеливым. Ему стало стыдно и противно от себя. Как он мог раздражаться даже при самых необдуманных и странных поступках этого чуда? Ленскому же было совсем плохо. Он не знал, куда себя деть, и никак не мог вспомнить, чем занимался, до появления Онегина. Владимир писал стихи. Писал Евгению, о его глазах, его любви и даже несколько эротических (к слову, с возбуждением он тоже совсем не знал, как справляться, так что приходилось ублажать себя самостоятельно) стихов вышло из-под юношеского пера. Ночью становилось ещё хуже. Ленского уже не мучали кошмары, но в постели было очень холодно и пусто, так что почти всегда Владимир засыпал в слезах. — Батюшка Евгений! — хлопотала возле хозяина служанка. — Как мы Вас ждали. Желаете обедать или… — она не договорила. Онегин просто оставил вещи и быстро удалился. В поместье Ленских Владимира не оказалось, поэтому, не долго думая, он пошёл на Их Поле. И правда: среди ярких цветов Евгений увидел чёрную знакомую макушку. — Володя! — крикнул он, так что Ленский тот час же обернулся и, солнечно улыбнувшись, бросился навстречу Евгению. Мужчина расставил руки в стороны и поймал Владимира в свои объятия. — Женя, Женечка! — поэт горячо целовал щёки и губы возлюбленного. — Я так по тебе скучал, милый мой. — Я тоже скучал, Володь, — Онегин улыбался и наслаждался поцелуями Ленского. — Я очень тебя люблю, знал бы ты, мышонок мой… Владимир крепко прижался к Евгению, пока тот шептал юноше нежности. Накрывшая их волна любви и страсти была сильнее каких-либо опасений быть увиденными. — Ммм, Женя… — Ленский шумно выдохнул, пока Онегин забрался руками под рубашку поэта. Он гладил рёбра, покручивал соски, целовал грудь и ключицы, спускался всё ниже. Владимир тяжело дышал и постанывал, когда Евгений ласкал его достоинство, сочившееся смазкой. Простым минетом они не обошлись: Владимир прогибался и стонал под Евгением, пока член мужчины скользил в его попке. Было ужасно хорошо, куда лучше, чем дрочить и вводить в себя пальчики, представляя горячие образы Онегина. Кончив, Ленскому пришлось работать ротиком для своего мужчины, но он был доволен, ведь Евгению нравилось. — Я очень скучал, мышонок, — шептал Онегин, сидя с Ленским на кровати в поместье старшего вечером. — Знаешь, я немного устал от наших отношений, потому и уехал. Но я и представить не мог, как мне будет невыносимо без тебя. Я безумно люблю тебя, ты незаменим мне, как воздух. Прости меня, я был дураком, Володь… Ленский же гладил Евгения по волосам и мягко целовал в шею. — Я тоже не могу без тебя. Ты ведь не пропадёшь больше? — Никогда, солнце моё…