Нельзя это начинать, но я не хочу заканчивать

«Умер и умер, а как именно – какое кому до этого дело?» Черт возьми, но ему было. И, когда небо окрасилось алым цветом конца, он стоял там, стоял там во имя него, понимаешь? Сколько? День... два... а может, шестнадцать лет? Ты замер от цифры... теперь сядь и слушай. Как может любить человек. В тот день, ах нет, тьму. В ту тьму, на самом закате, один человек сжал другого ладонь. С полной верой и криком отчаянья тот повторял: «Нет, ты не уйдешь», «о нет, ты не покинешь, а если так – то с собой забери», и внимал тот на крае стоящий, не отпуская его руки. но лишь «отпусти» тихое шепчет, улыбка на губах – его страшный сон. он держит его, черт возьми, держит, он с первого дня был за него. о нет, он с первого вздоха, как только увидел... и сердце забилось иначе в груди... ты думаешь, что он его ненавидел, потому что тот решил пути изменить? ах! если бы так, но ты, понимаешь, он его чертовски любил. и случилось с ним страшно... он потерял его... руку ту отпустил... мир пал. а он стоя во имя, опираясь на окровавленный меч, повторял: «ты меня не покинул, нет, клянусь, я обещаю сберечь» лет шестнадцать тянутся тьмою, на тома правил пыль успела полечь, он послал их к чертям, к чертям все устои, он поклялся сберечь. и искал его, искал раненной птицей, чистой водою, кровавой тропой, он клялся так: «если лишь возвратишься, я за тебя отмолю все грехи. я приму поражения горечь, и удары несносным кнутом, я тебя отвоюю, сокрою, и на колени пред судьбой своей пав, я тебя вознесу, вознесу над толпою, и заберу на своих руках. я тебя уложу, убаюкаю, и в наш сад отведу неземной чистоты, я твои руки все поцелуями вымою и каждый шрам одарю на твоей груди» и каждую ночь тихую клятву вторит теперь про себя, и снится ему его милый ангел, с той же улыбкой говорит подождать. я вижу: ты плачешь, я понимаю, но дослушай меня до конца. ты такую любовь, дорогая, встречала? я тебе такую любовь не желаю встречать. она полна, милая, боли, той самой немой пустоты, но, послушай, однажды своей рукою, он сжал чужую, словно бы возродился. на мгновение думал он – показалось, но когда маска с лица – хотя... да зачем? он поверил с первого взгляда, что жизнь его вторая теперь. вот так, милая, теперь на коленях качает, и все сады ему показал, теперь он вторит лишь одно имя и душою своей называет. на его стороне неотступно, меч всегда лишь для него. и шрамы на спине, да на сердце, но молчит. вот так любит его. ну, что, милая, теперь понимаешь, как на самом краю, по прошествии лет, пройдя ад, умерев и воскреснув – вот так может любить человек. к глубокому сожалению, автора я не знаю.

Сяо Чжань проснулся со слезами на глазах где-то около пяти утра. Девочка еще не прибежала, значит спит, Ван Ибо мирно посапывал рядом, а после от чего-то замотал головой. Он что-то кричал сквозь сон, мужчина понял лишь: «стой, не уходи, подожди меня, прошу». Полицейский не мог это больше выносить, ведь он перепугался до ужаса. Наспех вытерев свои слезы, он принялся будить парня. Младший открыл глаза, по его щекам также текли слезы. – Чжань-гэ, ты рядом, пожалуйста не покидай меня больше, – Ван Ибо крепко его обнял, продолжая плакать ему в плечо. – Я тут, я рядом, Бо-Бо, что такое? – Мне приснился очень странный сон. В моем сне ты был в каком-то странном образе, почему-то на тебе было красно-черное ханьфу, ты был гораздо ниже меня и у тебя были длинные волосы, – парень говорил в спешке, – ты подбежал ко мне и назвал странным именем, которое я не запомнил, а после сказал: «Мы нашли друг друга, теперь мы можем быть счастливы» и нежно поцеловал меня в губы, а я ответил: «Да, Вэй Ин, нашли». Я не знаю почему, но я заплакал. – Точно, Вэй Ин, – воскликнул Сяо Чжань и отодвинул парня за плечи, чтобы посмотреть прямо в глаза, – Ибо, мне приснилось почти тоже самое, только ты был гораздо выше меня, в белой ханьфу, тоже с длинными волосами и на тебе была лобная лента, такого же белого цвета. Я подбежал к тебе и сказал точно такие же слова, которые ты мне сказал сейчас: «Лань Чжань, мы нашли друг друга, теперь мы можем быть счастливы». – Почему мне показалось, что это мы, но это не мы. Они похожи на нас, но выглядели как в Древнем Китае. – Меня больше волнует, почему нам приснился один и тот же сон, – мужчина пристально посмотрел на Ван Ибо, а после чуть опустил голову и задумался. – Это было так реалистично. Гэ, – младший потянулся руками к его лицу, чтобы вытереть слезы, – ты тоже плакал. – Ибо, тебе не кажется это немного странным? – Спросил полицейский, прижимаясь к его ладоням. Ван Ибо закивал. – Думаешь, стоит посмотреть в интернете, кто это? Или это лишь наша фантазия? Но почему мне показалось, что я уже был в том месте. Ван Ибо сильнее закивал, будто не в силах что-то ответить. Старший потянулся к телефону и, открыв «Youdao», сразу набрал имя «Вэй Ин». К его удивлению, поиск предложил второе имя: «Лань Чжань»; это вызвало еще больший интерес у двоих парней. Интернет дал на выбор сразу несколько сайтов; ни секунды не колебавшись, Сяо Чжань нажал на самый первый и от удивления охнул. Эти двое действительно имели место быть. Об этих двоих ходили легенды; они существовали в эпоху царствования разных кланов и заклинателей. Вэй Ин, чье имя в быту было – Вэй Усянь, был известен также как Старейшина Илин, основатель демонического пути. Он являлся учеником Ордена Юньмэн Цзян, а после, то ли предал его, то ли отказался, и ступил на темный путь. Все заклинатели пошли против него. В тот день, потеряв свою сестру и родных ему людей, Вэй Ин потерял над собой контроль и смысл жизни, и спрыгнул со скалы. Лань Чжань, чье имя в быту было – Лань Ванцзи являлся заклинателем, происходящим из клана Гусу Лань. С Вэй Усянем они познакомились в молодости на обучении адептов разных кланов в Гусу Лань, но у них сложились не очень хорошие отношения. Их характеры в корне отличались, Лань Чжань был праведным человеком, не желающим нарушать правила, довольно статным и молчаливым, Вэй Ин же, наоборот, был энергичным и озорным парнишкой, которого мало заботили правила и приличия. Лань Ванцзи, когда Вэй Усянь ступил на темный путь, пытался отговорить и защитить его от глав других кланов, но так и не смог спасти. Он ждал его, каждый день играя на своем инструменте – Гуцинь, чтобы призвать его душу, но все было безуспешно. Спустя шестнадцать лет Лань Чжань узнал Вэй Ина по мелодии, придуманной Лань Ванцзи, которую сыграл на флейте Вэй Усянь. После этого, он ни на миг с Вэй Ином не расставался, и в итоге они стали партнерами на пути самосовершенствования. Мужчина посмотрел на фотографию старой картины, и если приглядеться, то отдаленно они были похожи на них. Ван Ибо его отвлек: – Чжань-гэ, посмотри, у Вэй Ина такая же родинка под губой, как и у тебя. А его улыбка, она же точь-в-точь, как твоя. Мне же это не кажется? Присмотрись. Действительно, образ Вэй Усяня был похож на Сяо Чжаня. Полицейский пригляделся к Лань Ванцзи и заключил: – Его взгляд, – он провел по лицу человека на фотографии картины, – он как у тебя. Его глаза и губы, нос. Бо-Бо, думаешь, это совпадение? – Я мало в это все верю, но… Они и вправду похожи на нас. Неужели, они как-то с нами связаны? Не ответив на вопрос, и немного подумав, мужчина спросил: – Ибо, ты веришь в «родственные души»? Парень пожал плечами, а Сяо Чжань затем продолжил: – Когда ты родился? – Пятого августа, – младший ответил без промедления. – А год? – Двухтысячный. Полицейского будто что-то осенило. Он резко поднялся с кровати и подбежал к своему столу, чтобы что-то найти. Мужчина долго и упорно искал, открывая каждый ящик. – Чжань-гэ, что случилось? Что ты ищешь? – Дневник. Личный. – Ты ведешь личные дневники? – Вскинулся Ван Ибо. – Раньше вел. – В процессе поиска Сяо Чжань вяло отвечал, а после выкрикнул, – нашел! Он прижал тетрадь к своему сердцу и, сделав глубокий, успокаивающий выдох, повернулся к парнишке, подошел к кровати и уселся рядом. Полицейский что-то бормотал себе под нос, когда листал страницы, а когда нашел, бегло пробежал глазами по иероглифам, положил тетрадь на колени младшего и сказал: – Смотри. «Пятое октября, двухтысячного года. Когда я проснулся сегодня, то мне показалось, что я в кого-то влюблен. Я не знаю, как описать это чувство, но такого я еще никогда не испытывал. Я поговорил с мамой, и она сказала, что это признаки влюбленности: бабочки в животе, необъяснимая улыбка на губах, тяга к кому-то, радость, счастье в груди и т.п. А потом она лишь посмеялась и похлопала меня по голове, сказав: «Рано тебе еще». Это чувство было мимолетным, буквально на пару минут или даже секунд, я не замерял. Я недавно познакомился с иероглифом «эйфория», и если я правильно понял, то у меня было что-то наподобие. А потом пустота. Резкая, непонятная, будто я лишился чего-то важного. Я буду ждать этого чувства еще. А сейчас мне пора ложиться спать. Спокойной ночи, мой дорогой дневник». – У тебя было еще это чувство? – Поинтересовался Ван Ибо, оторвавшись от дневника. – С тобой, – резко повернулся к парню мужчина, – когда я увидел тебя, то сразу вспомнил об этих чувствах. Мои ноги подкосились, и если бы я не сидел тогда на стуле, то точно бы упал. – Сяо Чжань, – младший серьезно на него посмотрел, – у меня было такое же опустошение с рождения. Я думал, что мне просто ничего и никто не нравится, но нет. Мое сердце всегда принадлежало тебе. Нашу встречу можно назвать судьбоносной. – Он осекся на конце предложения, а затем продолжил, – танцы мне помогали вымотаться по полной и прожить день, я не видел смысла в жизни, но ты, ты полностью перевернул мой внутренний мир. Сначала, меня напугали чувства, которые я испытывал к тебе, но уже в тот вечер нашей первой встречи я скучал по тебе. Ты заполнил все мои мысли. И через две недели мне стало невыносимо без тебя, и я вернулся за тобой, к тебе. Мужчина снова заплакал. Выслушав все, что сказал ему сейчас Ван Ибо, он спросил: – Ибо, а что, если Лань Чжань и Вэй Ин, это мы в прошлой жизни? – Не знаю почему, но я в это верю, – парень приблизился к его лицу, чтобы соприкоснуться лбами. – Эй, плакса, прекращай. Я здесь, я рядом и я никогда не покину тебя. – Я люблю тебя? – Чуть усмехнулся Сяо Чжань. Он сказал эту фразу таким же вопросом, каким преподнес ему Ван Ибо первое признание. Парень улыбнулся: – Я люблю тебя, – и нежно коснулся его соленых губ, а после крепко-крепко обнял. Они и не заметили, как пролетело время. На часах уже было около шести утра, пара услышала тихий беглый топот маленьких ножек, направляющийся в их комнату. Младший, улыбаясь, спросил: – Сколько сейчас времени? – Без десяти шесть, – ответил полицейский. – Как по часам, – посмеялся Ван Ибо и посмотрел на дверь. Мужчина усмехнулся и согласился с ним. – Бо-Бо, папа, просыпайтесь! – Крикнула девочка, вваливаясь в комнату, – вы уже проснулись! Ура-а-а! – Она залезла к ним на кровать и долго прыгала от радости. – Ну-ка иди сюда, маленькая проказница, – парень потянул к ней свои руки и начал щекотать. Рэйчел громко смеялась и, упав на постель, долго брыкалась. Чуть погодя они успокоились, по очереди приняли душ и помыли девочку. Сяо Чжань готовил кашку для малышки и в то же время варил рис для них с Ван Ибо. Парень всегда целовал руки мужчины, после того, как он приготовил им еду. Для него это была уже как традиция, но вот полицейский все еще немного смущался от такого внимания. Лю Цань пришла как всегда вовремя. Сяо Чжань со всеми попрощался и уехал на работу. Ван Ибо было к десяти утра, поэтому он остался еще дома и провел время с Рэйчел, пока он был свободен.