Разделённые. Книга вторая

      — Так не пойдёт. Остановись, пожалуйста, — Леонардо в последний раз увернулся от Рафаэля, шагнув в сторону и опуская катаны. Хулиган, тяжело дыша, исподлобья глянул на брата. Но саи сжимал по-прежнему крепко, готовый в любой момент продолжить тренировочный бой. Ниндзя убрал мечи в ножны и подошёл, показывая, что пока драки не будет. Медленно поправил положение рук хулигана. И вздохнул. — Ты всё время пытаешься доказать мне, что легко накрошишь на салат. Как тебе сказать… для тебя нет самого времени ведения боя, есть только конечная цель — убить противника. И это тебе мешает. Мешает решать сиюсекундные задачи. Я нападаю на тебя с какой-то целью. Но ты вместо того, чтобы воспринять ситуацию в общем, видишь только свою собственную конечную точку — условно, мою смерть. А если я не собираюсь доводить дело до финала? Если моя задача просто тебя отвлечь, но не убивать? Тогда я решу свой вопрос — и исчезну. А ты, вымотанный, останешься ни с чем.       — Ни хрена не понял, — честно признался Рафаэль, опуская наконец саи.       — Ты всё время упускаешь из вида само течение сражения, стремясь к скорейшему его окончанию. Так нельзя. Битва не обязательно оканчивается смертью одного, нескольких или всех участников. Суть, Раф, суть, а не цель.       — Мне что, получать наслаждение от процесса? Может, ещё и растянуть его? — недоверчиво фыркнул мутант.       — Близко, но не совсем. Ты должен понять, что нужно твоему врагу и как тебе кратчайшим путем помешать ему достигнуть желаемого. Иногда убить противника — не самый короткий путь. Может быть достаточным заблокировать его движение. Оглушить. Прогнать. Заставить заниматься другими проблемами, например, останавливать падение тяжёлого предмета, который ты на него сбросишь. А когда ты просто носишься за врагом с клинками…       — Да ясно, ясно! Вроде… — Рафаэль мотнул головой — болело ударенное Леонардо левое плечо и основание шеи. — Дай мне десять минут передохнуть и попробуем еще раз. А пока скажи мне, что ты думаешь по поводу этой парочки? — И Раф ушел в кухонный закуток, налил себе стакан проточной воды. Второй принес Леонардо. Взглянул прямо, открыто, ожидая ответа.       — Спасибо. Они — неплохие ребята. Но едва ли отдают себе отчёт в том, насколько опасно приключение, в которое они ввязались. Ороку Саки — не тот противник, который с легкостью отпускает пленных и прощает врагов. Он задался целью уничтожить большую часть человечества. Едва ли слово «жалость» ему знакомо. Я всё-таки попытаюсь ещё раз поговорить с ними.       — Отговорить, ты хочешь сказать, — хмыкнул хулиган.       — Нет, это не в наших интересах. Но будет честнее, если они осознают всю опасность происходящего.       — Успокаиваешь свою совесть?       — Да, — Леонардо кивнул. — Видишь ли, находиться в гармонии с собственной совестью для меня необходимо. Иначе я совершаю слишком много ненужных поступков под влиянием чувства вины. А это не всегда на пользу делу. Но я знаю, что не только это ты хотел услышать. Мне очень не нравятся твои отношения с Кейси. В своё время я ломал голову, отчего ты злишься на Донателло. Я не нашел рационального объяснения, но ты оказался прав. Донни нас предал, ты не зря скалился на него. Поэтому сейчас я очень сильно нервничаю по этому поводу. Опасаюсь еще раз довериться предателю. У тебя, конечно, снова нет никакой рациональной подсказки для меня? Ты просто его не переносишь?       — Ошибаешься, — самодовольно усмехнулся хулиган. — На этот раз как раз есть. Можешь не опасаться, я не вижу в нём предателя. Кейси — лузер. Причем такой, у которого не складывается ничего. А я терпеть не могу неудачников. Они вызывают во мне смешанное чувство презрения и жалости. Их тащишь за собой, как ненужный груз, а бросать жалко, потому что чувак и так жизнью обижен. Кроме того, если ты не заметил, у парня глаза голодной гиены. Он же завидует нам по-чёрному. Я только пока не могу понять, почему. Не рожи наши ведь его впечатлили.       — А ты когда в последний раз видел глаза голодной гиены? И где? — Леонардо неожиданно улыбнулся.       — Учишься шутить, похвально, — засмеялся Раф, удобно устроившись на диване. — Это все, что тебя интересует?       — Нет, разумеется. Да, то, что в его взгляде есть что-то неприятное, я тоже заметил. Но, признаться, не идентифицировал это как зависть. Чему завидовать? У нас не самое лучшее положение. Только если нашей исключительности на момент начала работы. Он просто не понимает, что сейчас мы брошены на произвол судьбы. И что, в общем-то, только мы трое друг у друга и есть. Но он смотрит на внешнюю сторону: сила, скрытность, мощь. Этому можно помочь…       — Так, нет, Лео, хватит! Ты уже одному помог. Помогал-помогал, да так, что с ним всё в порядке, а мы — в глубочайшей… — Рафаэль оборвал себя на полуслове.       Леонардо слабо улыбнулся. Хулиган с некоторых пор старался сдерживать свою ругань; ниндзя это ценил. Мутант снова глотнул воды, задумчиво покачал головой. И произнёс:       — Девочку мне жаль. Она, кажется, полностью отдаёт себе отчёт в происходящем. Но всё равно питает иллюзии по поводу окончания операции. Ей кажется, что мы все дружно, вприпрыжку, оправимся в закат по дороге из Желтого кирпича . И там исполнятся все наши заветные желания. Она станет, не знаю… например, редактором центрального телеканала. Её дружок получит новые звёзды на погоны, почёт и уважение. А мы под звуки триумфальных рогов разъедемся по домам. Но ничего этого не будет. Вернее, нет, кирпичи как раз будут, только ни фига не жёлтые. А в конце не останется никого: ни Лягушонка, ни Каа .       Леонардо тихо засмеялся: так похоже подражал брат шипящему голосу старого змея.       — Ты смотришь на вещи как-то слишком пессимистично.       — Да? А ты оптимист у нас? С каких пор? Брось, Лео. Мы оба прекрасно знаем, для чего нас растили, кормили и пестовали. Чтобы мы сдохли. Рано или поздно, в тех или иных обстоятельствах. Но — сдохли. На благо, разумеется. Так вот, эта финальная точка что-то слишком уж навязчиво маячит в конце тоннеля. Скажи ещё, что ты этого не видишь. Ты, который собирался помереть ещё на кладбище, — Рафаэль улыбнулся, но глаза остались серьёзны, холодны.       — Ты… помнишь? — искренне удивился ниндзя. Он был уверен, что никто из мутантов не разгадал этого намерения, и что Раф утащил его только для того, чтобы не задерживаться, не ждать.       — А ты считаешь, что у меня память как у гупика ? — хулиган залпом допил воду. И посмотрел на Леонардо уже без улыбки. — О той ситуации я давно хотел с тобой поговорить. Да всё повода не было. Слушай, Лео, у меня, конечно, нет никакого права тебе приказывать. Но попросить я всё-таки могу. Так вот, в следующий раз, когда момент покажется тебе удачным для того, чтобы умереть, пожалуйста, будь так любезен, посоветуйся с остальными. Возможно, мне или Майки твоё решение не понравится — по рациональным причинам. Подумай, в какой заднице мы бы с ним сейчас были, если бы ты тогда погиб, а Донателло кинул нас? Сомневаюсь, что нам было бы очень весело справляться вдвоём.       — Знаешь, Раф, — Леонардо помолчал, подбирая слова. — Когда ты говоришь, неясно, хвалишь ты или ругаешь. С одной стороны, слушающий ощущает свою уникальность и значимость, а с другой кажется себе непроходимым идиотом, не понимающим очевидных вещей. Поэтому я даже не знаю, что мне делать: чувствовать себя довольным или униженным.       Рафаэль неожиданно засмеялся. И искренне, чётко ответил:       — Ты можешь чувствовать себя довольным. Всегда. Потому что, даже несмотря на некоторые откровенно тупые поступки, я почему-то тобой восхищаюсь. Мне нравится всё, что ты умеешь, мне нравится, как ты мыслишь. Правда, иногда мне хочется открывать тебе глаза на мир. Без остановки. Часа полтора-два. Но я не буду, это уже моё дело и моё недовольство.       — Надеюсь, открывать мне глаза два часа кряду ты собираешься фигурально? Потому что подобную физическую пытку я едва ли выдержу, — хмыкнул Лео.       Раф прыснул.       — Ага, то есть чувство юмора всё-таки есть. Глубоко же ты его засунул, если даже мы с Майком не рассмотрели!       — В меру глубоко, — поддерживая весёлый тон, отозвался ниндзя. И тут заметил, как Раф, удобнее усаживаясь на диване, неожиданно сморщился. — Что такое? У тебя что-то болит?       — Ай, забей. Плечо. Пройдёт, — отмахнулся мутант.       — Пройдёт, — согласился ниндзя и вдруг поднялся на ноги. Подошёл к Рафаэлю, кивнул на диван. — Но я могу помочь. Тебе станет легче гораздо быстрее. Ложись-ка.       — Не надо делать со мной ничего… противоестественного ! — дурацким голосом попросил хулиган. Вроде шутил, но взгляд стал настороженным, опасливым. Лео усмехнулся: как ребёнок. Храбрится, но всё равно осторожничает. И повторно указал на диван.       — Ложись, сказал. Снимай футболку и ложись. Всё с тобой будет в порядке.       Кейси и Эйприл спустились в канализационный колодец. Нарочно уехали почти на окраину Бронкса, выбирая улицы темнее и безлюднее. Микеланджело уже ждал их в условленном месте. Кейси пожал руку, Эйприл по-дружески чмокнул в щёку. Парень с девушкой от такого радушного приёма удивленно переглянулись, но промолчали. Журналистка только едва заметно улыбнулась. В этому мутанте было что-то забавное, милое, располагающее и к серьёзным разговорам, и к ничего не значащей болтовне. Джонс шёл следом за черепахой, а журналистка прямо-таки изнывала от желания выложить все новости. Сведения были, много. Странные, страшные. Неожиданные даже для неё самой. Со дня встречи прошло чуть больше недели, и людям удалось кое-что выяснить. Но Микеланджело не задавал никаких вопросов. Кажется, его вообще не интересовало, откопали они что-нибудь или нет.       — Чё, как там погодка? — спросил он весело. — Вы что-то мокрые, как мыши.       — Потому что там ливень, — отозвался Джонс негромко. Эйприл видела, что ему неловко. Он не знает, как держать себя с мутантами, о чем с ними разговаривать. И от этой внутренней неуверенности молодой человек тушевался и злился.       — А-а, вот же зима выдалась, не помню, чтобы в декабре лило, как осенью, — кажется тема погоды черепаху вполне устраивала.       — Вы не выходили на поверхность сегодня? — уточнила Эйприл.       Ей хотелось, чтобы работа складывалась в более спокойном ключе. Сколько бы она ни пыталась втолковать Кейси, что монстры им не враги, тот упорно отказывался в это верить. Ему нужны были факты. А все слова девушки для него звучали, как детский лепет на лужайке. Джонс понимал, что и в его работе интуиция иногда значит больше, чем доказательства. Но он почему-то не позволял себе отдаться каким-то домыслам, по-прежнему предпочитая основываться на мнении, что зелёные двухметровые чудовища никак не могут быть друзьями.       Журналистка оказалась намного гибче. Она болтала с Микеланджело по телефону каждый раз не меньше часа. Ей нравился его открытый, беззлобный характер, смешили лёгкие, ничего не значащие шуточки. И нравились иногда слишком откровенные, похожие на флирт подкаты. Конечно, она не собралась крутить романы ни с кем из мутантов, больше того, чувствовала, что и Майки этого не подразумевал. Но сама игра словами позволяла сделать их сотрудничество как минимум приятным. Всем сторонам. Джонсу такое было непонятно. Эйприл сочла за лучшее не посвящать его в темы, обсуждаемые с Микеланджело. Поэтому чмоканья при встрече стали для копа неприятным сюрпризом.       — Только за продуктами. Но это минутное дело — забрать пакет от курьера. Я даже не заметил, что на улице снова дождь.       — С такой скоростью хватал пакет? — улыбнулась Эйприл. — Так, что даже не намочило?       — Ага, — Майки тоже улыбался. И обернулся. На мгновение взгляд его стал глубоким, проницательным, так похожим на взгляд Леонардо. Но — только на мгновение. А потом мутант снова показался простым, бесхитростным и каким-то своим в доску. — А ты чего такая таинственная сегодня? Хотя можешь не отвечать. Тебе идет!       — Таинственность всем идет, — рассмеялась Эйприл. — Всё расскажу. Ты же наверняка не захочешь слушать сначала сейчас, а потом дома — второй раз?       — Правильно мыслишь. Только идти ещё почти час. Что-нибудь придётся друг другу рассказывать, а то скучно, как минимум. Давай с тебя начнем, Кейси, расскажи что-нибудь?       Джонс уставился в панцирь провожатому. Хуже вопрос придумать было не просто сложно — невозможно. Одна эта формулировка накладывала на говорившего необходимость развлекать слушающих. А мозг начинал биться в судорожных поисках подходящей темы. Рассказать — что? Байку из детства? Как прошёл рабочий день? Какие-нибудь добытые ценные сведения? Молодой человек не придумал ничего лучше ответного вопроса:       — Конкретизируй, о чём рассказывать?       — Ну, не знаю. Например, почему ты стал полицейским, а не, например, лепидоптерологом?       — Кем?!       Микеланджело обернулся, зубоскаля.       — Учёным по бабочкам. Я вот в детстве хотел им быть. Мне совали в руки автомат на стрельбище на военной базе, а я его кидал в траву и бегал за бабочками. Военных доводил до истерики. Со временем, правда, пришлось завязать со своими желаниями. Но вернёмся к тебе. Откуда такая страсть к полицейской форме? С детства хотелось бороться с несправедливостью и делать этот мир лучше?       — Почему это звучит так, как будто ты издеваешься? — спросил Кейси, хмурясь.       — Потому, что я действительно в какой-то степени издеваюсь. Над тобой, да и над собой заодно. Эйприл одна умнее нас. Она не питает иллюзий, просто рассказывает теперь обо всей той помойке, которая творится. И никак на это не влияет. Констатирует факты. А мы — наивные розовоочкастые придурки. Надеемся, надеемся еще пощипать за жопки радужных пони. Разве нет?       — У меня нет иллюзий! — отозвался Кейси. — Я просто… просто не хотел быть хоккеистом.       — А зачем было становиться хоккеистом? — искренне удивился Майки.       — Этого хотел мой отец. Он сам был тренер. Мечтал вырастить очередную спортивную звезду, тем более что я всегда был под рукой. И я… я пошёл в полицию просто из принципа. Чтобы не идти в спорт. Сбежал из дома, поступил в академию. Там были перспективы, общага на время обучения. Мне ничего другого и не нужно было.       — Оу, неожиданно, — мутант больше не насмехался. — То есть это не призвание и не твоя собственная мечта? Пошёл на принцип? Понимаю. Тогда мы с тобой в какой-то степени похожи. Да и не только с тобой. Лео, пожалуй, тоже из нашей когорты. Только Раф — идеалист. Я, кстати, тоже не собирался воевать. Просто мне потом объяснили, что больше ничего со своей рожей я не смогу делать. У меня не хватило бы ума стать каким-нибудь задротом в очках, сутками напролет сидящим за компом. Я не смог бы быть фрилансером. Ненавижу скрупулёзную одиночную работу. Мне весело в компании. А в казарме всегда было с кем потрепаться, поделиться, за кем приударить… Ох, какие девочки служили на моей базе! Жаль, что их всех положили солдаты. Очень жаль, — в его голосе на секунду промелькнула горечь, искусно скрываемая под небрежностью фраз.       Джонс внимательнее взглянул на мутанта. Надеялся, что тот обернётся, но нет, Майки шагал вперёд. На секунду зачем-то поднял голову, словно рассматривая потолок. Эйприл приоткрыла рот, но вовремя заставила себя промолчать. Слёзы. Такой просто детский способ, чтобы слёзы не пролились из глаз. Похоже, что разговор, должный раскрыть душу Кейси, играл против самого мутанта. Вскрывал его, как устрицу.       — Когда всё закончится, ты… ты вернёшься туда? — осторожно спросила журналистка.       — Нет, детка, я не вернусь. Мне возвращаться некуда. Никому из нас уже не удастся вернуться. Всё рухнуло, когда мы встретились в Лиссабоне. Только поняли поздновато. Люди сообразили, насколько мы опасны. Они знают, что мы можем исчезнуть и действовать незаметно, исподтишка. Каждому из нас нельзя снова оказаться на цепи. Донни, дурак, этого не понял. Мне иногда даже любопытно, жив ли он.       — Почему он вас бросил? — спросил Кейси. Эйприл промолчала — она уже знала. Майки рассказывал. Но как-то скомканно, и она поняла, что рядом с ним во время телефонного разговора был кто-то из мутантов. Сейчас вся обратилась в слух, надеясь получить чуть больше сведений.       — Отвечай на твой вопрос Раф, он был бы краток: потому что Донни — мудак. Это, кстати, его любимое ругательство. Но такая лаконичность тебя вряд ли удовлетворит, — мутант усмехнулся, оборачиваясь. Лицо снова безмятежно, глаза — равнодушно-пусты. — Донателло считал, что мы поступаем глупо, сближаясь между собой. Ему казалось, что нужно просто хорошо отработать — и вернуться обратно на базу. Что он и сделал. Только почему-то думал, что люди будут относиться к нему по-прежнему.       — Может быть, так и есть, — заметила Эйприл. — Он ведь с заданием справился. Вас устранил, сыворотку привёз. Почему бы его ожиданиям не сбыться?       — Потому что на протяжении нескольких недель он пропадал непонятно где, непонятно с кем. Вернулся с промытыми мозгами. Леонардо просто не успел его дожать. Донни был чем-то здорово напуган, Лео говорил нам. И он считал, что достаточно только узнать, чем, чтобы превратить его в союзника, а не в отдельную боевую единицу. В общем, мы так ничего и не поняли, и наш братец благополучно свалил. А Лео ему доверял. И нам слегка мозги подзапудрил. Рафу в меньшей степени, но и этого оказалось достаточно, чтобы мы прошлёпали его побег.       — Он же не глуп, почему поверил? — спросила девушка удивленно.       — Лео как-то по-другому видит этот мир. Он и вам верит. Тоже не могу пока пояснить, почему. Раф — нет. Я — серединка на половинку. Тебе, крошка, верю, конечно, — он обернулся и игриво подмигнул. — Но чуть меньше, чем Кейси. Тот решает свои вопросы, это написано у него на лбу четырёхдюймовыми буквами. А вот что ты тут делаешь, для меня пока что ещё загадка, — и он снова обернулся, улыбаясь.       — Собираю материал для репортажа, — хмыкнула Эйприл. — И по мере сил помогаю вам. По крайней мере, так было ещё несколько дней назад. Но после похода в архив у меня появились кое-какие дополнительные вопросы. Я теперь заинтересована в разоблачении Ороку Саки не меньше вашего. Просто потому, что мы все, кажется, в серьёзной опасности.       — О как, — хмыкнул Майки. — Любопытно. Но я потерплю до дома.       …Когда дверь открылась, до вошедших донесся длинный, протяжный, полный удовольствия стон. Это было так внезапно, что Микеланджело немедленно замер, а Кейси и Эйприл впечатались ему в панцирь. Мутант поднял руку, призывая их к молчанию и неподвижности. Понять, видел ли он происходящее или нет, было невозможно. Оставалось только нескромно подслушивать. Раздавшийся голос Рафаэля заставил парня и девушку обменяться ошеломлёнными взглядами.       — Боже, Лео… Твои руки — это просто что-то… м-м-м… невероятное…       — Помолчи. И сосредоточься на ощущениях, — раздался как всегда невозмутимый голос Леонардо.       — Да какие там ощущения… у меня плавится всё тело… и мозг. Фантастика…       — Помолчи, ладно? — было слышно, что ниндзя улыбается. Не такой уж он, оказывается, каменный: и его пронимал искренний удовлетворённый скулёж брата. Эйприл дорого бы дала за возможность выглянуть из-за мощного корпуса Майки, чтобы увидеть, что там всё-таки происходит. Джонс только отвернулся. Ему бы доплатили — он бы не стал смотреть. Стоны были слишком однозначными, чтобы не догадаться, чем заняты мутанты. Парня замутило.       — О, да-а-а… Где ты этому научился?..       — Дома. В своё время захотелось освоить что-то из мирных профессий. Видишь ли, когда мне было лет пятнадцать, я всё ещё надеялся на более… традиционное, что ли, будущее. Освоить — освоил. Но особенно не пригождалось. До сих пор.       — Какое у тебя… м-м-м… классное разностороннее прошлое… Ох!.. У меня и там тоже мышцы есть?!       — Да. И если их разминать, ты скоро почувствуешь себя намного лучше, даже после изнурительных тренировок. Так, переворачивайся на спину.       — Они что… как бы пара? — тихо уточнил Кейси.       Микеланджело резко обернулся. Глаза его расширились от удивления. И только теперь журналистка и полицейский увидели, что Леонардо, стоя над диваном, осторожно массировал Рафаэлю плечи. Эйприл тут же оценила масштабы бестактности вопроса Джонса. Даже если бы ответ на него был «да», никого из них это не касалось. Но Кейси, твёрдо уверенный в понимании происходящего, снова сел в лужу. И солдат немедленно считал весь контекст предшествующих вопросу мыслей, тем более, что это было не так уж и сложно. Судя по его лицу, подобные шуточки в отношении братьев не мог себе позволить даже он. Это просто не пришло бы ему в голову.       — Ты — извращенец, — спокойно отрезал Майк. Голос его звучал отстраненно. Он не собирался ругаться по этому поводу, но своё отношение к Джонсу не считал нужным скрывать. — Они — как бы братья. Просто Лео реально бог массажа. Ты не пожалеешь, если как-нибудь попросишь его провести сеанс. Лео вообще бог, — Майки с неожиданной теплотой улыбнулся. — Во всём, за что берётся. А ты, Кейси, придержи язык с подобными высказываниями. Если Раф это услышит, я не могу гарантировать, что ты выйдешь отсюда живым и здоровым.       — Слушай, ошибся, с кем не бывает! Откуда я знал, что там за стоны! — смущённо отозвался Джонс. — В таком мире живём — все может быть…       — Не всё, — неожиданно усмехнулся Майки. — Чего в этом мире быть не может в принципе, так это Лео — гея. А в остальном да, пожалуй, ты прав. Мы дома! — крикнул он в гостиную, заставляя Рафа немедленно передёрнуть плечами, скидывая руки брата.       — Всё-всё… мне уже хорошо. Спасибо, — бросил он, поднимаясь на ноги.       Леонардо едва заметно улыбнулся. Странная стеснительность хулигана, который мог быть очень откровенен один на один, но совершенно закрыт при посторонних, его развлекала. Ниндзя понимал, что он и сам поступает почти что так же. Но всё равно у хулигана эта грань «свои-чужие» была какой-то железобетонной. Лео с Майки даже втихаря поспорили, смогут ли когда-нибудь Эйприл и Кейси увидеть хулигана таким, каким видели его братья. Лео был уверен, что да. Пока что здоровяк только молча кивнул обоим и благополучно убрался в свой гамак, ожидая новостей.       — Привет, Эйприл, Кейси, — кивнул Леонардо. С удивлением отметил, что люди были, кажется, чем-то смущены. Но расспрашивать не стал. Микеланджело ушёл на кухоньку, загремел железным чайником, собираясь кипятить воду. Эйприл скинула с плеча рюкзачок, поставила в кресло, раскрыла.       — Я кое-что нашла. Мне кажется, это — исчерпывающая информация по вопросу старой лаборатории Ороку Саки. Едва ли ещё какие-то документы где-нибудь сохранились. Потому что лаборатория была не просто закрыта. Она сгорела.       — Сгорела? — Леонардо удивленно взглянул на девушку. — Ты уверена?       — Абсолютно. Дождёмся Майки. История будет длинной. Длинной и плохой.       — Да, ты права, без него начинать не следует, — кивнул ниндзя. — Пожалуй, я ему даже помогу. А то процесс рискует затянуться. Когда всех в ожидании известий просто раздирает, Майк может быть патологически не любопытен.       — Это очень похоже на сюжет дешёвой мелодрамы, — судя по лицам мутантов, одной фразой Рафаэль выразил общее мнение. — На кинцо вообще похоже всё, что со мной происходит в последние несколько месяцев. Но это уже явный перебор!       Они сидели в общей комнате в убежище мутантов; на небольшом деревянном колченогом столе были разложены документы, которые привезла Эйприл. Рассортированные в несколько стопок, все бумаги были тщательно изучены присутствующими. И то, что по ним выходило, никому не нравилось. Больше того, казалось невероятно странным. Даже ниндзя, который допускал любой исход событий. Но и он был сражен открывшейся информацией.       — Да уж, — пробормотал Леонардо задумчиво. — Конечно, я всё понимаю, жизнь порой создает совершенно неповторимые повороты и пересечения судеб, но… Но я не могу не согласиться с Рафаэлем. Это действительно как-то… чересчур.       — А это мне тогда куда деть? — уныло спросила Эйприл, взмахнув стопкой документов. Она сидела на диванчике между Микеланджело и Кейси, одной рукой для чего-то удерживая папку с основными данными — перечнем сотрудников. Второй подпёрла щёку и смотрела на Рафа и Лео, точно ожидая, чтобы они дали ей команду: что делать дальше. — Отвезти сценаристам в Голливуд?       — Попробуй подсунуть Спилбергу, он любит такие душещипательные сюжеты, — насмешливо подсказал Микеланджело. Откинулся на спинку, опершись о неё локтями. Кажется, не было бы Кейси, приобнял бы девушку за плечи. Но пока что не стал наглеть, ситуация была не та. И взглянул на остальных, пожав плечами. — Да чего вы такие кислые? Я лично уже ничему не удивляюсь!       — С тобой вообще отдельная история, — буркнул Рафаэль: оба явно подумали о Камилле. Одно то, что его любовницу пристрелил родной брат, которого самого впору было бы на тот момент пристрелить, заслуживало отдельного разбора. Только хулиган помрачнел, а солдат неожиданно развеселился.       — Блинский, да какие же вы скучные! Ну и так было понятно, что мы — результаты каких-то неудачных опытов! И какая на фиг разница, кому принадлежала лаборатория: Ороку Саки или ещё кому-то? Вот вообще не имеет значения, кто там тыкал в нас химозой. Я доволен результатом. Только посмотрите, какой из меня получился красавчик! Правда, Эйприл? — и мутант весело ей улыбнулся, поворачиваясь то в анфас, то в профиль, позволяя лучше себя разглядеть. Ответить она не успела.       — Несомненно, — отозвался вместо девушки Рафаэль. — Ты у нас вообще потрясающий парень. Но сути это не меняет. Получается, Карай была права, мы действительно — чья-то собственность, как бы мерзко это ни звучало. Да ещё и с не очень весёлым прошлым.       — Давайте просто рассмотрим то, что у нас имеется в сухом остатке, — спокойно предложил Кейси. Ему до душевных метаний мутантов не было никакого дела. А вот утрясти информацию хотя бы в собственной голове, чтобы точнее представлять исходные данные, требовалось. — Тезисами изучать ситуацию как-то легче. Я могу озвучить, возражений нет?       — Валяй, — лениво махнул рукой Микеланджело. Остальные промолчали.       — Итак. Больше двадцати лет назад группой инициативных учёных во главе с Ороку Саки была создана негосударственная лаборатория. Создана на частных инвестициях и местами голом энтузиазме. Если верить архивным документам, исследования должны были быть нацелены на получение новых препаратов для лечения сердечно-сосудистых заболеваний. Вместо или вместе с этим в лабораторном корпусе велись дополнительные изыскания, а именно: как получить из добрых и мирных зверушек боеспособные уникальные единицы для пополнения личной армии.       Первые пару лет ничего не ладилось: звери дохли пачками. Пока не попробовали использовать ящериц и черепах. Ящерицы тоже сдохли. А вот черепахи — нет. Параллельно с изучением всех выживших образцов учёные дополнительно занялись ещё и психотропными ядовитыми веществами. Но внезапно что-то пошло не так.       — В том-то и дело, что слишком внезапно. Двадцать шесть человек, погибших в лаборатории, оказались — кем? — Рафаэль исподлобья взглянул на Кейси. — У нас нет данных о том, что именно там произошло. Почему в один день лаборатория перестала существовать, Ороку Саки исчез из поля зрения на десяток лет, нас растащили по разным странам, а сыворотку и вовсе спрятали в Мадриде. Именно этот провал в данных, на мой взгляд, очень существенный!       — Из личных данных об учёных у нас есть только одна зацепка, — Эйприл пожала плечами. — Ороку Саки не смог быстро оправиться после смерти своей жены. Она работала как раз над нашим проектом — над мутантами. Погибла в ту же ночь, когда сгорела лаборатория. Он забрал дочь и вернулся в Японию, чтобы посвятить себя воспитанию ребёнка.       — Очень трогательно, — невесело ухмыльнулся Раф. — Тебя послушать, так он весь такой нежный, как только что распустившийся лотос: не пережив трагедии, устроил день открытых дверей и роздал всё, что разрабатывалось несколько лет. Не верю. Не бьется.       — И я не верю, — поддержал брата Леонардо. — Не думаю, что Ороку Саки тот человек, который способен просто свернуть многолетнюю работу. Да к тому же пожертвовать все свои открытия на благо стран, которые к нему не имеют никакого отношения. Учитывая, что все учёные, включая его жену, погибли в лаборатории, а мы были вывезены в ходе военной операции (это я знаю точно от своего наставника), Ороку Саки потерял всё в один день. Именно потерял, а не отдал, не пожертвовал и не подарил.       — И нас он потом тоже не мог затребовать обратно, — заметил Микеланджело. — Представляю себе этот диалог! Алло, добрый день, это правительство? Да, а вы кто? А я Ороку Саки, вы у меня подмотали мутантов лет семнадцать назад, не могли бы вернуть? Как же, помним-помним, только ваша черепаха сдохла! Оу, понял, ну вы простите за беспокойство, хорошего вечерочка! И вам не болеть, ещё чего изобретете — звоните!       Кейси, Эйприл и Раф рассмеялись, даже Леонардо сдержанно улыбнулся.       — Полагаю, примерно так дело бы и обстояло, вздумай Ороку Саки звонить, — произнес ниндзя, размышляя. — Но он, скорее всего, даже не подозревал, что кто-то из нас остался в живых. Поэтому выбрал себе проверенных, сильных союзников — клан якудза. Для охраны и для помощи в возврате сыворотки. С ней случиться ничего не могло и не должно было, по его расчётам. Так что синоби клана Фут в Лиссабоне должен был привезти колбу (что он и сделал). Только ещё и с новостями — о том, что ему почти помешали четыре солдата. Мы все время думали, что уже тогда Ороку Саки выманивал нас. Но всё, что случилось — просто стечение обстоятельств. Мало того, что мы узнали друг о друге, так ещё и наш враг понял, что все его наработки были сохранены. А потом он начал корректировать наше поведение, засветил нас…       — Успешно корректировать, забыл сказать, — фыркнул Рафаэль. Вытянулся в кресле, замолчал, размышляя. Мутанту что-то не давало покоя, но пока что он не готов был делиться своими мыслями с окружающими.       — Все равно чего-то не хватает, — Микеланджело глядел на Леонардо. Как будто надеялся, что ниндзя сейчас разложит всё по полочкам так, интуитивно. — Мы что-то упускаем из виду. Лео, ты не знаешь, твой мастер мог пересекаться с Ороку Саки? Всё-таки одна страна. И Саки далеко не самый маленький, незаметный человек.       — Это ещё одно, что нужно было обсудить, — неожиданно ниндзя погрустнел. — Вчера я попробовал воспользоваться закрытым каналом связи. Благо, Донателло оставил нам такую возможность. Я был уверен, что правительственная линия не даст ответа. Но они ответили. Сказали, что сейчас моё возвращение обратно нежелательно. Информацию об Ороку Саки обещали предоставить в ближайшие сутки. А в завершении разговора сообщили, что мой наставник исчез.       — Тот самый мастер Йоши, который тебя учил? Исчез? — Рафаэль нахмурился. И глянул на остальных. — Мне одному кажется, что это — звенья одной цепи?