Разделённые. Книга вторая

      Леонардо остался в кабинете. Ждал, пока весь дом затихнет, а друзья и братья разбредутся по комнатам. Сидел в темноте, умышленно выключив свет, глядя сквозь окно на снежные пейзажи. Небо уже окрасилось в холодный серый оттенок с голубыми проблесками. Скоро поднимется солнце; день обещал быть безоблачным. Но Леонардо ждал не рассвета. Он знал, что не сможет сомкнуть глаз до тех пор, пока не увидит наставника. Не поговорить — на разговоры сейчас Леонардо не рассчитывал. Всё равно придётся потом повторно пересказывать при остальных. Но просто увидеть мастера. И хотя бы по его глазам догадаться о том, что на самом деле происходит и во что черепахи оказались втянуты.       Дверь открылась бесшумно, но синоби был готов. Он поднял голову и посмотрел на вошедшего учителя. Хамато Йоши тепло улыбнулся мутанту, подойдя, опустился на маленький диванчик и внимательно посмотрел на него. Ниндзя молчал. Наставник тоже не спешил начинать разговор. Оба понимали, что на все вопросы так сразу не ответить. Оба знали, что есть вещи, о которых необходимо узнать всем, а поэтому такие темы следует отложить. Оба были безмерно рады видеть друг друга — целыми и невредимыми. И неожиданно оказалось, что совместной тишины достаточно для того, чтобы почувствовать покой. Леонардо сдержанно улыбнулся; уголки губ едва заметно приподнялись. Но оставались ещё вопросы, которые касались только мастера и его ученика.       — Я страшно скучал, сенсей, — мягко произнес мутант. Йоши слушал. — И представлял нашу встречу тысячи раз. Однако начиналась она в моих мыслях всегда одинаково. Я бросался на вас с катанами, потому что был бесконечно, безудержно зол. Но вам, как всегда, невероятно везёт. Моё оружие осталось у Шреддера, а с голыми руками я едва ли смогу вас одолеть. Хотя… и с катанами-то у меня это никогда не получалось.       — За что ты злился на меня? — спросил японец спокойно. — За то, что я так долго не давал о себе знать?       — Почему вы не сказали мне, что все трое — мои братья? Зачем была нужна эта маленькая, но всё-таки ложь? Могли бы или рассказать всё, или обо всех умолчать?       — Я хотел, чтобы ты пригляделся к каждому из них, Леонардо, — ответил мастер. — Любой из нас, когда начинает искать в ком-то свои черты, становится собран и внимателен. А когда находит, проникается терпением и добротой к тому, кто на него похож. По моей задумке, ты должен был рассмотреть каждого из них, попытаться ощутить и угадать, кто из них — родной тебе по крови. А во время изучения волей-неволей почувствовать, что они тебе близки. И у тебя не поднимется рука убивать существ, которые тебе дороги. Я был практически уверен, что ты будешь думать о Донателло — в первую очередь. И он захочет узнать, не братья ли вы. Насколько мне было известно, этот мальчик во многом очень похож на тебя.       — Похож, — кивнул Леонардо, понимая, что мастер был совершенно прав.       — Кроме одной черты. Ты не способен на предательство, и страх никогда не заставит тебя отступить. Но всё-таки учёный присоединился к вам, забыв о том, что он очень боится смерти. Это достойно уважения и прощения. Хотя я не знаю, осознают ли это Микеланджело и Рафаэль.       — Уверен, что осознают, сенсей, — отозвался синоби, кивнув. — Раф и Майки — не дураки. Только вот Микеланджело теперь будет осторожен, доверяя кому-то свое сердце. А Рафаэль горд и упрям, чтобы снова подпустить однажды предавшего близко к себе. Они бы тоже никогда так не поступили, я уверен в них, как в себе самом. Понять не могу, как Раф и Донателло оказались сейчас в одной спальне и до сих пор друг друга не убили. Хотя… нужно будет перед сном обязательно проверить, так ли это, — он усмехнулся, и Йоши повторил его усмешку.       — Что-нибудь ещё хочешь узнать? Наверняка у тебя есть вопросы о Шреддере?       — Я думал, что о нём полезно узнать всем, — неуверенно пробормотал мутант.       Когда имя врага прозвучало из уст мастера, черепаха против воли первым делом подумал о Карай. Если сенсей был вместе с Ороку Саки тогда, когда куноити только появилась на свет, получалось, что он мог знать о ней то, что было интересно синоби. Однако Леонардо ещё ни разу ни с кем не говорил о своих чувствах. Всё, что обсуждалось между ним и Рафаэлем, сводилось к тому, что девушка нравится ниндзя и что он хочет перетащить её на сторону черепах. Однако ещё никогда Лео не произносил того, что было у него на сердце. Братья, хоть и понимали суть проблемы, понятия не имели, насколько сильно увлекся Карай «крадущийся». И даже примерно не могли оценить масштабы его внутренней борьбы.       — Полагаю, что ты прав. Но не все сведения заинтересуют остальных. Зато есть вещи, которые наверняка важны для тебя. Я расскажу тебе предысторию, то, с чего всё начиналось. Мне тогда было чуть больше двадцати, но я уже был мастером и брал учеников. Шреддер явился ко мне мальчишкой, младше меня почти на десять лет. Всё, что я о нём знал — что он сирота, пришёл пешком из какой-то отдалённой провинции, куда долетели слухи обо мне, и страстно захотел стать моим учеником. Я никогда не отказывал в таких просьбах, тем более что он был очень старателен как на тренировках, так и в учёбе. Даже домашние дела, которые я поручал ему, Шреддер выполнял добросовестно и точно.       Когда ему исполнилось двадцать два года, он обратился ко мне с просьбой. Шреддер хотел, чтобы я попросил для него руки соседской девушки. Этот обычай нравился ему не только своей стариной, но ещё и тем, что мне никто из родителей не посмел бы отказать. Я был уважаемым человеком, моё слово и поручительство стоило очень дорого. Каждый отец семейства понимал: если я попрошу в жёны дочь для своего ученика, значит, этот юноша — достойный и многообещающий жених. Однако уже тогда Шреддер метил высоко, и его выбор пал на дочь якудзы, оябуна клана Фут. Признаюсь, мне очень не понравился его выбор.       Шен была прелестной девушкой. Умной, воспитанной, честной и храброй. Она была любимицей отца, воспитывалась в неге и покое. Ему бы хотелось, чтобы дочь однажды возглавила древний клан, но у Шен к этому не лежала душа, и отец отступился. К её услугам были лучшие учителя, мастера и портные — все, чтобы девушка стала настоящим сокровищем своей провинции. А надежды перешли на будущего зятя, которому должна была достаться почетная должность и лучшие «крадущиеся» страны. Мне неизвестно, знал ли об этом Шреддер. Но он уверял меня в искренней влюбленности, и я сдался. Отец Шен был наслышан обо всех моих учениках, и сватовство, а потом и свадьба, состоялись в кратчайшие сроки.       Скажу тебе честно, отношения между мной и Шреддером за годы его учения сложились очень доверительные и близкие. Мне нравилась его исполнительность, рвение и самоотдача. Я знал, что этот мальчик станет великим человеком — знал это еще тогда. У меня никогда не было семьи, и я часто ловил себя на мысли, что мечтал бы о таком сыне и был бы несказанно горд. Шреддер вёл себя умно и осмотрительно. Постигал всё, чему теперь учил его отец Шен, но при этом никогда не совершал поступков, которые могли бы заставить меня отвернуться от него. А при первой возможности, когда умер тесть, перебрался вместе с Шен в Штаты. Он объяснял это тем, что старые феодальные порядки кажутся ему слишком жестокими, а клан собирался использовать только как личную охрану. Сам же, вместе с молодой женой, решил заняться наукой и исследованиями. Меня Шреддер позвал с собой, и я с радостью последовал за ним, потому что был искренне к нему привязан.       Ослеплённый своей любовью к ученику, я был, пожалуй, единственным, кто до последнего не понимал, что именно происходит в лаборатории. Мне нравилось слушать, как Шреддер пересказывает древние сказания. Как свято верит в то, что сказки могли быть реальны — когда-то. И я только ещё больше подогревал его интерес, подпитывая всё новыми и новыми историями. Видишь ли, Леонардо, я не случайно настоял на том, чтобы тебя отдали на воспитание именно мне, не случайно удалился от цивилизации — как можно дальше, стараясь скрыть тебя. Я до сих пор считаю себя виновным в том, что ты проживаешь такую судьбу. Если бы я спохватился раньше, возможно, ты и твои братья так и остались бы аквариумными черепахами. Но я забегаю вперед.       Шреддер организовал маленькую лабораторию на окраине небольшого городка. Я, Шен, он сам и несколько учёных жили в арендованных квартирах в том же квартале. Я не занимался научной работой и находился рядом с ним как камбу-ацукай , наблюдал за безопасностью, тренировал солдат клана Фут, следил за отчетностью. Как ты понимаешь, был достаточно занят. И даже не думал о том, что за самим Шреддером мне тоже нужно было присматривать. Пока однажды поздно ночью ко мне в квартиру не прибежала Шен. Напуганная, отчаявшаяся, она заговорила и, признаюсь тебе честно, поначалу я ей не поверил. Только-только родилась Карай, и я был уверен, что это — какая-то странная неврастения, свойственная молодым матерям. Но потом она показала мне свои руки и плечи, покрытые синяками, и я понял, что происходящее вышло из-под контроля.       Шен первой догадалась, что происходит. А потом в подтверждение разговорила своего мужа. Шреддер признался ей в том, что хочет использовать мутантов для того, чтобы создать новый мир. Мир справедливости — такой, какой он её видел. Он считал, что людей на планете слишком много. Он был уверен, что люди потеряли совесть и страх. Он знал, что теперь можно только надавить — время уговоров давно прошло. И шестеро мутантов, появившихся в стенах лаборатории, должны были стать началом Новой Эры, как он сам это называл. Эры справедливости и возмездия. Тогда я не стал действовать сгоряча. Мы с Шен условились, что я попытаюсь остановить его уговорами. Но, как ты можешь легко догадаться, из этого ничего не вышло. И только тогда я впервые понял, что создал чудовище — своими собственными руками. Во всём, что происходило после, Шреддер обвинил меня, и я с себя вины не снимаю. Если бы я всё понял раньше, возможно, множество жизней сложились бы по-другому.       Когда стало ясно, что его не остановить, мы с Шен приняли решение уничтожить лабораторию и наработки. Убить учёных. Откатить исследования назад — как можно дальше. А Шреддера выдать властям. Клан Фут переходил под начало Шен, и ей уже против воли пришлось бы управлять якудза — так, как она сочла бы нужным. Но в ночь, когда мы с ней подожгли лабораторию, Шреддер тоже появился там. Не знаю, догадался ли он или пристально следил за каждым из нас, но от предательства был просто в бешенстве. Он подозвал к себе Шен, обещая поговорить, и убил её. Я был слишком далеко, никто из нас и подумать не мог, что он на это способен. Но Шреддер пронзил её клинком со словами о том, что Карай будет куда лучше и преданнее своей лживой матери. Её тело так и осталось в лаборатории, и вам он сказал, что Шен погибла в огне. Я бежал, когда стало ясно, что силы не равны. Клан Фут преследовал меня, но всё-таки мне удалось скрыться. Что до вас, оказалось, что один из учёных уже давно стал перебежчиком и докладывал властям о том, что происходит за стенами лаборатории. Он вытащил вас до того, как начался пожар, ни я, ни Шен об этом не знали, а в аквариум, чтобы пропажа обнаружилась не сразу, посадил других — обычных — черепах. Когда я узнал об этом, я вышел на связь с правительством страны и уговорил их отдать тебя на обучение. А дальнейшее тебе уже известно.       Леонардо не знал, что сказать. Всё, на что его сейчас бы хватило — покивать головой и глупо угукнуть. Никогда прежде мастер не был с ним так откровенен, никогда не рассказывал о себе так много. Тем более о личных привязанностях и симпатиях. Конечно, синоби ни на секунду не поверил Шреддеру в том, что Йоши манипулирует им самим. Но всё же был счастлив, когда это подтвердили слова наставника. Выходит, Карай даже примерно не догадывалась, кто её отец и что он сделал много лет назад. Это давало ему новую надежду. Может быть, когда она узнает правду — всю правду — она…       «Она — якудза. Как и ты, — спокойно произнёс внутренний голос. — Есть верность и честь. Другого не дано».       — Ты повзрослел, — неожиданно улыбнулся Хамато Йоши. — Раньше я мог читать тебя, как открытую книгу. А сейчас твоё лицо совершенно бесстрастно, и я могу только догадываться о том, о чём ты думаешь.       — Вряд ли, сенсей, — неожиданно горько усмехнулся мутант. Но таиться не было смысла, по крайней мере, от учителя. Тот был намного старше и мог дать дельный совет. Поэтому Лео произнес: — Я думаю о Карай. Я уже очень давно о ней думаю. Вот уже сколько времени ищу способ оказаться с ней на одной стороне, но… Но у меня ничего не получается.       — И к чему же ты пришёл?       Леонардо помолчал, собираясь с мыслями.       — К тому, что в живых может остаться только кто-то один. Если я сдамся, она рано или поздно доберётся до моих братьев. Если сдастся она, я настигну Шреддера. Поэтому я не представляю, чтобы кто-то из нас сложил оружие. То, чего хочет Ороку Саки, мы никогда не станем выполнять. Стало быть… Может, я встречу её в следующем перерождении. Но будет печально, если Вселенная уже не в первый раз ставит нас по разные стороны своей шахматной доски, — мутант безрадостно улыбнулся. — Не знаю, что мне делать. Мне кажется, хотя я и должен убить её, у меня… не поднимается рука сделать это. Когда я её вижу (он глубоко вздохнул, закрыл глаза, и перед мысленным взором тут же возникло милое сердцу лицо), я совершенно теряю волю. Когда слышу её голос, у меня словно пропадает разум. Я становлюсь беспомощным, глупым, бесконечно несчастным и безнадежно счастливым. И всё время боюсь, что из этого состояния меня может выдернуть только одно: смерть кого-то из братьев. Но… но я не собираюсь это проверять!       — Любовь иногда бывает очень жестока, — заметил Хамато Йоши. — Прописная истина: именно поэтому Амур изображен с завязанными глазами.       — Нашелся же кто-то, кто дал оружие слепому ребёнку, — вяло буркнул Лео.       Сенсей печально улыбнулся.       — Ты сказал мне об этом не случайно, наверняка хочешь получить какой-то совет или подсказку. Я могу только надеяться на то, что тебе не придётся делать выбор: Карай или твоя семья. Может быть, тебе повезёт и жизнь никогда не поставит тебя перед выбором. Но если это всё-таки произойдет, доверься своему сердцу. Оно не обманет. И даже если последствия будут тяжелы, знай, что ты поступил так, как велела твоя совесть.       — На меня столько всего свалилось… Я то и дело вынужден метаться между братьями, они… они иногда совершенно невыносимы! Теперь ещё это! Мастер… я так устал! — Леонардо откинулся на спинку кресла, растирая ладонями лицо. Хотелось всё бросить — сейчас, сию секунду — и сбежать куда угодно, хоть на край света, чтобы все разбирались со своими проблемами самостоятельно. Взглянул на мастера, и Хамато Йоши сочувственно покачал головой.       — Ты не обязан следить за своими братьями, их мыслями, чувствами и поведением. Не забывай, девятнадцать лет они как-то всё-таки сумели прожить без тебя, — заметил сенсей. — Если кому-то из них нужна драка — не вмешивайся, пусть однажды это произойдет. Если кто-то из них хочет провести время с женщиной, а потом будет ею оставлен — его боль никак не касается тебя. Это не безразличие, Леонардо. Сейчас ты слишком погрузился в чужие судьбы и пытаешься прожить несколько жизней за всех. Конечно, это измотало тебя. Освободи — и их, и себя. Увидишь, что многие проблемы решатся так или иначе без твоего участия, хотя бы потому, что они не имеют к тебе никакого отношения. Ты можешь оставаться внимательным и чутким. Но не души их своей заботой. Отстранись, и ты увидишь гораздо больше. От этого может быть намного больше пользы, поверь хотя бы моему жизненному опыту.       — Мне так не хватало вас, сенсей, — благодарно улыбнулся ниндзя.       — И я очень надеялся на встречу, — кивнул Йоши. — А теперь тебе пора отдохнуть. Обо всём остальном мы можем поговорить после.       Микеланджело вошёл в спальню. Донателло уже давно встал и спустился в гостиную. Рафаэль спал, раскинувшись на узкой кровати. Поскольку дойти до ванной комнаты у хулигана сил не хватило, выглядело постельное бельё так, как будто им вытирались тролли. Запах в комнате стоял соответствующий. Солдат, сморщившись, подошёл к окну и настежь распахнул створку. Высунулся на улицу, опершись о подоконник, с наслаждением вдыхая морозный воздух. И обернулся. Рафаэлю стало холодно: он завозился, ощупью ища одеяло, и медленно открыл глаза. Несколько мгновений, кажется, соображал и вспоминал, как и где оказался. Оглядел комнату и наткнулся на улыбающегося Майки. Похоже, ожидал увидеть не его, потому что медленно, хрипло спросил:       — А где этот блядий сын?       Микеланджело не удержался и широко улыбнулся. Шуточек сразу созрел миллион, начиная с того, что родители у них всё-таки общие, и он не знал, какую выбрать. Присев на подоконник, решил развить тему.       — Ты кого имеешь в виду?       Рафаэль смерил его болезненным, недовольным взглядом.       — Нашего брата!       Солдат тут же с показной тревогой поинтересовался:       — Вы с Лео повздорили, да?       Хулиган оскалился, и Микеланджело весело рассмеялся. Закрыл окно (только воспаления лёгких Рафу не хватало: дотрясти кашлем и без того ушибленную голову) и устроился в кресле, придвинутом Донателло. Вопросы роились тучами. Как это Раф ночевал в одной комнате с учёным? Как это они не поубивали друг друга? Как Донни не задохнулся — спать в таких условиях? Как это Раф удержался от соблазна и не вышвырнул брата со второго этажа?.. Но начать солдат решил всё-таки с главного.       — Как чувствуешь себя?       Рафаэль неожиданно ухмыльнулся и внятно ответил:       — Как будто какой-то олень треснул меня по голове железкой.       — Один-один, — Майки засмеялся снова. — Шутить пытаешься — это уже хорошо! А то слова Донни о том, что ты станешь дебилом, меня немножечко расстроили. Думаю: а вдруг правда? И придется до конца жизни подтирать тебе…       — Далась вам всем моя задница, — перебив, сварливо проворчал мутант.       — Я вообще-то хотел сказать «слюни», Раф, — Микеланджело добродушно смотрел на брата. Тот фыркнул, медленно, осторожничая, сел в кровати. И так же медленно поднялся на ноги. Мимо Майки прошёл в ванную комнату, на ходу стаскивая с себя куртку, расстёгивая штаны. Услышал, как солдат замурлыкал себе под нос как бы между прочим: «All that I have is all that you've given me…» . Насмешливо взглянул на брата, изогнув надбровную дугу.       — Ты как-то предлагал вместе принять душ. Мне кажется, сейчас тот самый момент.       Микеланджело улыбнулся и сделал категоричный жест рукой — нет. Сам. Рафаэль, улыбаясь, скрылся в маленькой ванной комнате. Дверь не закрыл, чтобы иметь возможность продолжать разговор. Майки поднялся с подоконника, подошёл поближе, привалился к дверному косяку. Рафаэль стоял под душевой лейкой, опершись руками о стену, благостно жмурясь; вода лилась на голову, на плечи, тонкими струйками бежала по рельефам карапакса. Не оборачиваясь, хулиган громко спросил:       — Кроме шуток: где Донателло? Куда он делся с утра пораньше?       — Дон вместе с Кейси уже давно в гараже. Возятся с мотоциклами. Кажется, хотят выжать из них и из фургончика максимальные скорости. Хотя, вспоминая, какие машины в автопарке Шреддера, я бы сильно не рассчитывал на то, что есть у нас.       — Эйприл он уже с утра видел? — усмехнулся Рафаэль.       — О, да! Я как раз сидел с ними, когда она зашла спросить, будет ли Донателло на завтрак блинчики. Это было так мило. Блинчики… Так вот, Донни снова забыл родной язык, уронил себе на ногу разводной ключ, врезался лбом в опорный ригель. Короче, прошел весь путь влюблённого девственника, впервые в жизни увидевшего женщину на расстоянии двух метров… Я, конечно, не смог удержаться, увязался следом за Эйп и по дороге в дом подробно рассказал ей, какое неизгладимое и будоражащее впечатление она произвела на нашего братца.       — И что Эйп? — засмеялся Рафаэль.       — О, она была великолепна! Сказала, что это очень лестно и приятно, но совершенно ничего не значит. У неё есть Кейси, ей больше никто не нужен. И вообще, она по горло сыта разговорами о своей личной жизни, которых за последние сутки произошло уже несколько. Тут, признаюсь, она немножечко попыталась психануть. Ну, ещё попросила, чтобы я не смотрел на неё каждый раз так, как будто собираюсь раздеть её и уложить прямо на кухонном столе…       Рафаэль выключил воду и обернулся. Произнёс буднично:       — Ты врёшь. Дай полотенце!       Микеланджело расхохотался. Перекинув брату полотенце, спросил:       — Ты догадался, потому что хорошо знаешь Эйприл?       — Потому что хорошо успел узнать тебя. Удивляюсь, что ты для красного словца сказал только это. Мог и групповушку в гараже придумать — для такого случая. Но ладно, основную мысль я понял. Донателло влюбился до потери памяти. А Кейси как на это реагирует? И как на это собираешься реагировать ты?       — Кейси нормально. Мне кажется, он уже привык, что каждая особь мужского пола начинает бредить его подружкой. А я… Я собираюсь мстить. Донателло попортил мне столько крови, что сейчас я опущусь — куда только ещё можно опуститься — и буду низко играть на его светлом и нежном чувстве.       Рафаэль обернулся. Секунду внимательно смотрел на брата. А вот теперь солдат говорил чистую правду. Действительно решил отыгрываться, собираясь ещё больше «раскрутить» несуществующий роман. По крайней мере, Донни будет сложно даже обозначить свою симпатию — Майк умел прекрасно занимать пространство вокруг любого. А уж вокруг Эйприл он сделает это без труда и, возможно, даже с удовольствием. Хулиган покачал головой. Это будет посильнее, чем его открытая ненависть.       — Сильно не увлекайся, — произнес он спокойно. — Все-таки Эйп не заслужила — становиться орудием мести в наших отношениях. Хотя твои мысли и чувства я вполне могу разделить. Если бы у меня была возможность, вероятно, я поступил бы так же. Но…       — Но журналистка интересует тебя так же сильно, как, например, Ангел Сильфина .       — Кто?.. Прости, но звучит, как венерическое заболевание.       — Ангел Сильфина. Это такая бабочка, — Майки усмехнулся, глядя на изумленного брата. — Не удивляйся. Я в детстве хотел стать лепидоптерологом. Но, как видишь, не срослось. Кстати, никогда тебя не спрашивал. А ты? Ты кем хотел стать, когда был маленький?       Рафаэль секунду смотрел на солдата, а потом неожиданно криво усмехнулся.       — Привидением.       — Кем?! — Майк вытаращил глаза. И осторожно уточнил: — Почему?..       — У него, на мой взгляд, было куда больше перспектив . Осталось найти Вирджинию.       — И персиковое дерево, — пробормотал Микеланджело, догадавшись.       — Миндальное, неуч, — Рафаэль подошёл и легонько щёлкнул брата по носу. Молча смотрел ему в глаза и улыбался. Солдат знал, что за этой тихой улыбкой скрывается бездна отчаяния, разочарования и боли. Он до одури любил смотреть Рафаэлю в глаза. Жёлтые, с охристыми кантами вокруг зрачков, они затягивали любого, как прозрачные медовые омуты. Но оттуда не было спасения: заглянув в них однажды, осмелившийся сталкивался с таким Рафом, какого прежде не знал. Они иногда разговаривали о прошлом, но большее Майк понял как раз из взглядов брата, а не из его фраз. Вот и сейчас военный провалился в чужую душу и увяз в ней, оцепенев. Но Раф сморгнул, отвернулся и присел на край кровати. — А что с чистыми шмотками? Ты свои где взял?       — Эйприл и Кейси были настолько заботливы, что перевезли вещи сюда. Идём в нашу с Лео комнату, приоденешься.       — И буду красавчик, да? — Раф улыбнулся.       — Без сомнений!       Кейси оглядывал всех, кто сидел за столом. Он никогда бы в жизни не подумал, что однажды будет завтракать с настолько странной компании. Его девушка (Эйприл, пожалуй, была единственной, кому он оказался искренне рад). Японец с совершенно безэмоциональным лицом (если верить Леонардо, умелец во всяких боевых искусствах почище Шреддера). Четыре мутанта, одинаковые внешне и полные противоположности друг друга внутренне. Леонардо, такой же спокойный и собранный, как его учитель, но с живым блеском холодных голубых глаз. Он рассказывал, обстоятельно и подробно, что происходило с черепахами в плену у Шреддера. Рядом с ним сидел донельзя смущённый Донателло. О причинах смущения не догадался бы только слепой идиот: Кейси сразу заметил, что в присутствии журналистки учёный тушевался, терялся, путал слова. Сейчас он ковырял вилкой панкейк , предварительно пролив на скатерть кленовый сироп и дважды уронив ту самую вилку. Микеланджело с удовлетворённой двусмысленной улыбочкой наблюдал за мучениями гениальной черепахи и изредка с наслаждением подливал масла в огонь. Обращался к Эйприл с подколками, подмигиваниями, откровенно флиртовал и пару раз даже попытался, заигрывая, достать её ногой под столом. За что получил два приземляющих пинка в голень от Джонса. И Рафаэль, который просто ел, глядя в столешницу и, кажется, никого вокруг не замечая. Мутанту было плохо, настолько, что он даже не мог этого скрыть. Сказался удар Микеланджело, воздействие сыворотки Шреддера. Ни настроения, ни здоровья ему это не прибавило.       — Вот, собственно, как это выглядело с нашей стороны. Но нам очень любопытно узнать, что произошло с вами и как вам удалось скрыться от клана Фут? — произнёс ниндзя, взглянув на Кейси и Эйприл.       — Всё было до ужаса банально, — усмехнулась журналистка. — Если бы не мастер Йоши, мы бы никуда не скрылись. Шреддер сразу понял, что на вашей одежде установлены камеры, что у вас есть наушники. С их помощью он связался со мной — и я подключила Кейси, чтобы он мог всё слышать. Но не стала включать микрофон, потому что его присутствие я всё-таки надеялась скрыть.       — Я всегда знал, что ты — удивительная девушка, — Микеланджело поиграл надбровными дугами. Рафаэль скосил на него глаза.       — Если не хочешь посмотреть на мой завтрак в переваренном виде, заткнись, сделай милость, — пробормотал он негромко. Не обратил внимания, когда Майк привалился к нему, опершись о край карапакса, как о спинку кресла.       — Шреддер сказал, что всё равно найдет меня, что по ID ноутбука меня уже вычислили, что клан Фут идёт за мной, — она улыбнулась, желая показать безразличие, но не вышло. И О`Нил честно призналась: — Этот разговор не войдет в число моих любимых. В общем, наверное, всё так бы и случилось. Но почти одновременно с Кейси в убежище появился мастер (она благодарно улыбнулась японцу, тот едва заметно кивнул). Сначала мы приняли его за футклановца, была короткая и (прости, Кейси!) бесславная драка. Но он обо всём рассказал нам. Кто он, зачем оказался здесь. Помог избавиться от ноутбука — мы выкинули его в контейнер мусоровоза. Потом собрали все вещи, какие смогли, и на фургончике Кейси убрались из убежища. Не знаю, понял ли Шреддер, где вы скрывались, но чтобы обезопасить себя и вас, мы перебрались сюда. Это — ферма моих родителей. Какое-то время здесь будет достаточно спокойно.       — А потом нам пришлось очень быстро придумывать план вашего спасения, — произнес полицейский, намазывая маслом тост. — Всё, на что оставалось рассчитывать — что Шреддер спрячет вас где-нибудь за пределами города. Мы за ночь проверили все его базы: и квартиры, и офисы, но везде всё было как обычно, никакого усиления охраны. Техники у нас больше не было, и на свой страх и риск пришлось прокатиться в Оберн. И вот там как раз вокруг дома стоял настоящий кордон. Я его, признаться, не рассмотрел, но мастер Йоши увидел, что дом охраняется. Мы поняли, что вы там. А раз вы там, значит, нужно или штурмовать особняк, или подождать, пока вас куда-нибудь увезут. Вас повезли — и всё сложилось как нельзя лучше! Несмотря на то, что Рафа всё же траванули, он всё-таки пригодился и перебил всю охрану.       — Не всю, один мой, — бросил Майки как бы между прочим, подмигнув Эйприл.       — Это не в счёт, — отозвался Рафаэль.       — Как скажешь, медвежонок! — тут же отшутился солдат. — Только не психуй. Я видел, ты по-настоящему страшен в гневе, больше я не хочу на это смотреть!       — Но как вы нашли нас, мастер? Как вы узнали, где мы скрываемся? Откуда знаете про Оберн? — Леонардо больше не мог терпеливо ожидать ответов на основные вопросы. И видел, как едва заметно улыбнулся Хамато Йоши. Мутанты с любопытством и предвкушением смотрели на японца. Даже Кейси перестал жевать, ожидая ответа.       — Для настоящего синоби нет ничего невозможного, — мягко отозвался наставник. — Я отправился разыскивать вас, как только вы исчезли с государственных радаров. Поначалу, прибыв в Нью-Йорк, мне оставалось только отслеживать все подозрительные движения по городу, связанные с Ороку Саки. Увидев его самого и его дочь, я сразу узнал своего ученика, хотя он сильно изменился за девятнадцать лет. Но Карай очень похожа на свою мать, поэтому у меня не было никаких сомнений. Я наблюдал за деятельностью Шреддера, ожидая, когда вы появитесь. И впервые увидел вас — четверых — на кладбище, когда вы получили сыворотку, отбив её у клана Фут. Я хотел последовать за вами и открыться, но задержал якудза у кладбищенской ограды, давая вам уйти. И поэтому потерял вас снова. Когда прогремел взрыв в подземных тоннелях, я наведался туда и понял, что это — искусная обманка для врага, но никак не правда, и надеялся, что все вы остались в живых. В это время начал мешать Ороку Саки в ваших поисках, постоянно разрушая его планы и отвлекая на себя солдат клана.       — Вот почему Шреддер решил, что это наши диверсии мешали ему работать! — воскликнул Микеланджело, поражённый рассказом до глубины души. — А дальше, дальше что? Как вы нас нашли? Как вышли на Эйприл и Кейси?       — Я отслеживал всех курьеров, которые доставляли провиант в неблагополучные районы города понимая, что вы не можете просто так объявиться на улицах. И один из них привел меня к вашему убежищу, но, когда я спустился вниз, оказалось, что вас уже нет там, только девушка и юноша.       — Вы отследили доставку еды в ночь, когда мы попались? — спросил Рафаэль. Откинулся на спинку стула; взгляд стал смешливым, но лицо осталось серьёзным. — Что, Эйприл заказала себе пиво с чипсами, пока наблюдала, как нас берут в плен? — он прямо посмотрел на наставника.       — Я не… — Эйприл захлебнулась словами. И поняла, что за столом что-то происходит. Все до единого присутствующие наблюдали за Микеланджело. А тот — восторженно, широко распахнутыми голубыми глазами — глядел на сенсея. Ей стало и смешно, и жаль беднягу. Микеланджело ожидал волшебной сказки о том, как великий учитель ниндзя пробирался по каменным джунглям и искал их след, невидимый для простых смертных. Но что-то смущало в этой сказке остальных, потому что Леонардо опустил глаза и прикусил губу, скрывая улыбку.       — Трекер был в рукояти катаны, да?       — Да, Леонардо, — кивнул Хамато Йоши, обернувшись к ученику. — Я знал, что ты никогда не расстанешься с оружием по доброй воле. Поэтому спокойно наблюдал за вашими перемещениями, мешая в это время Шреддеру и не давая запустить дамбу. На кладбище я действительно был. Но уверенность в том, что у вас всё в полном порядке и под контролем, дала мне возможность скрыть своё присутствие. Прости, Микеланджело, мне хотелось развлечь тебя историей, ты — очень благодарный слушатель, — он мягко улыбнулся мутанту.       Майки, всё ещё не до конца понимая, оглянулся на остальных. Наткнулся на весёлые лица родных и друзей. И кисло сморщился:       — Такие все проницательные — аж тошнит!       — Катаны у Шреддера, значит, мы можем проследить теперь и за ним? — спросил Кейси.       — Да. Но если я прав, оружие Леонардо осталось в Оберне, а остался ли там сам Ороку Саки, я не знаю. В любом случае, действовать стремительно и без идеи больше нельзя. Он знает о том, что у братьев теперь есть помощники. И наверняка догадывается, что я иду за ним. Поэтому любое наше действие должно тщательно подготавливаться, — произнёс Хамато Йоши. — Возвращаться в канализацию нельзя. Если бы я постоянно не отвлекал солдат клана, вас бы давно обнаружили. Мне жаль. Я использовал вас для того, чтобы отвлекать внимание врага, но в ночь вашего пленения не знал, что Донателло вступил в игру и что об этом предупреждён Шреддер. Я наблюдал за вашей вылазкой издалека и сразу же поспешил в ваше убежище, понимая, что теперь у Эйприл не осталось никакой защиты — Кейси был слишком далеко, ему потребовалось больше времени, чем мне. Правда, ваш друг — прекрасный воин. Мне пришлось постараться, чтобы остановить его напор и всё объяснить.       — В общем, мы можем недолго, но передохнуть, — усмехнулся Рафаэль, поднявшись из-за стола. — И подготовиться ко второй части Марлезонского балета . Только подготовиться уже без секретов, если присутствующие не возражают. А то первая у нас прошла через жо…       — Рафаэль! — Леонардо страдальчески взглянул на брата.       — … через пень-колоду, — усмехнулся хулиган, насмешливо поклонившись ниндзя.       — Ты куда-то собрался? — Майки взглянул на него.       — Посижу на веранде. Хочу на воздух, — отозвался мутант негромко и, кивнув остальным, вышел в коридорчик.       Эйприл поднялась, сняла с подлокотника шерстяной плед, вышла следом. Как она и предполагала, мутант не надел куртку (грязная, она валялась в бельевой корзине, ожидая стирки). Смахнув ладонью снег с небольшой деревянной скамьи, опустился на неё, обхватив себя руками и глядя в серо-голубоватую даль. Домов по соседству не было, и Раф не боялся, что его увидят. Удивлённо оглянулся, когда Эйприл вышла следом и, расправив плед, укрыла ему ноги. Взглянула сверху вниз; лицо у неё было странное, какое-то слишком виноватое. Но девушка молчала. Молчал и хулиган.       — Как ты? — наконец, спросила она тихонько.       — Пойдёт, — спокойно отозвался Раф. — Почему ты спрашиваешь? Из-за того, что Майки меня саданул? Не думай об этом, он, конечно, твой любимчик, но всё-таки не совершенство. Для того, чтобы меня убить, нужно очень постараться.       — И ты туда же, — она едва заметно улыбнулась. — Лео мне вчера говорил о том, что мы с Майки слишком близки, теперь ты. Да нет между нами ничего. По крайней мере, между мной и им.       «Между ним и тобой тоже», — хмыкнул про себя мутант. Но всё же не понял, к чему эта ремарка и зачем ему знать об этом. Девушка вздохнула и прямо произнесла:       — Я хотела извиниться.       — За что?! — Рафаэль взглянул на неё, сразу напрягшись. Если она сейчас ляпнет, что сдала их Шреддеру, то он собственноручно… грохнет её и прикопает в снегу! В душе неожиданно всколыхнулась тяжёлая, мутная злоба.       — За то, что назвала вас животными.       Рафаэль секунду смотрел на неё. Как блестят раскаянием глаза; как горит румянец стыда на щеках. И не выдержал. Запрокинув голову, весело, заразительно рассмеялся. Весь его гнев сняло, как рукой. Мало того, что такие мелочи в принципе не волновали черепаху. Он никогда не отрицал своего звериного начала, больше того, находил очень удобным пользоваться им. Эта близость с животными развязывала ему руки, позволяя говорить и делать что только в голову взбредёт. Да, конечно, он прекрасно слышал фразу Шреддера, даже больше — он знал наверняка, что Ороку Саки это не выдумал и действительно нашёл дневники Эйприл (рабочие или личные — не суть). Но всё, что он вынес из этой фразы — то, что Майк, видимо, перешёл от слов к делу. А то, что они животные… да ясный день, что не люди!       Видя, что его реакция ошеломила журналистку, он попытался успокоиться и сквозь смех пробормотал:       — Если тебе важно, я не обижаюсь. Совершенно. Скажу тебе больше — называй, как угодно, — он заставил себя говорить серьёзно: — Мне важнее то, что человек делает, чем то, что говорит. А ты была с нами в самый непростой для нас момент. Какие ещё мне нужны доказательства твоей дружбы? Всё, забудь. Если тебе правда важно — извинись перед остальными. Хотя голову даю на отсечение, им всё равно! Что до Майка, назови ты его животным в постели, уверен, он будет совершенно счастлив. Так что не забивай свою хорошенькую головку этими условностями. Я всё понимаю. И не сержусь.       Она улыбнулась и покачала головой:       — Всё-таки ты для меня настоящая загадка.       — Поверь мне, более примитивное существо едва ли есть на планете, — хулиган тепло улыбнулся. И кивнул на дверь: — Иди в дом, не мёрзни. Я недолго. Подышу, а то на кухне душно, голова опять начала болеть. И спасибо тебе за завтрак, давно так вкусно не ел.       О`Нил улыбнулась и, кивнув, ушла в дом. Рафаэль проводил её взглядом. Но как только Эйприл скрылась, глаза его стали пустыми, ничего не выражающими. Мысли замедлялись, теряли связь, останавливались. Оставался только холод февральского утра и осознание себя — на ледяной деревянной скамейке. Мутант отвернулся, глядя перед собой: на сад, на невысокий заборчик, на заснеженные поля за ним. Зима в этом году затянулась. Как будто удвоилась. И Рафаэлю казалось сейчас, что ей не будет конца.