Разделённые. Книга вторая

      В комнате царила поразительная тишина. Только раздавался короткий писк сигнала настройки, пока Донателло пытался поймать нужную волну для связи. Рафаэль его не торопил. С одной стороны, хотелось услышать родные голоса и родной язык. С другой… впервые хулиган испугался предстоящего разговора. Что бы ни внушали ему Леонардо и Донателло, он всё равно чувствовал себя виноватым. В том, что исчез так надолго. В том, что сам не выходил на связь, хотя возможность была. В том, что слова Шреддера позволили ему усомниться в честности своих сослуживцев. С тех самых слов японца Рафу не давала покоя мысль: где же они? Где какой-нибудь отряд, присланный ему на помощь? Где разведчики, разыскивающие его по всему миру? Где хоть кто-нибудь? Неужели на нём так просто поставили крест? А, может быть, сочли погибшим и буквально уже прикопали надгробие где-нибудь на братском кладбище?.. Раф не знал. И от этого незнания рождалась неуверенность. Но все же мутант уговорил остальных обратиться за помощью. Она была как никогда нужна. Поэтому с утра все, кто был в доме, собрались в маленьком кабинете. Хранили молчание, чтобы, когда Донателло наладит связь и хулиган заговорит, его легенда звучала убедительно.       Ждали.       Леонардо стоял, подпирая стену, и едва заметно щурил глаза: верный признак полной концентрации внимания. Хамато Йоши и Эйприл, расположившиеся на диванчике, внимательно следили за самим Рафаэлем, потому что могли догадываться о теме разговора только по его лицу. Было ясно, что ведётся запись, что потом хулиган обязательно переведёт всем суть диалога. Но всё же его мгновенные реакции сказали бы им гораздо больше. Кейси и Микеланджело, устроившись на широком подоконнике, кажется, маялись от безделья, но хулиган понимал, что это не так. Как только разговор начнётся, оба тут же обратятся в слух.       Мутант знал, что гениальный брат выведет его напрямую на кабинет Михалыча, минуя всех промежуточных связных и общий канал, которым он не пользовался с тех самых пор, как оказался на территории Франции. Когда, наконец, учёный поднял голову от устройства и кивнул, Раф на секунду подумал, что было бы неплохо ещё оттянуть этот момент. А потом негромко, но чётко произнёс:       — Здрасьте… Это Раф.       На том конце повисла тишина едва ли не более вязкая, чем в комнате. Все присутствующие затаили дыхание. Сам хулиган, кажется, забыл, как дышать.       Удивленный, дрогнувший мужской голос отозвался:       — Сынок?.. Твою ж мать, а мы тебя уже отпели!       Рафаэль не удержался, улыбнулся, опустив глаза в столешницу. Подвинулся ближе с креслом к приёмнику, точно это был живой человек, руки сцепил в замок. И мягко, весело произнёс:       — Значит, буду долго жить.       — Где ты есть?! Мы искали тебя — где только не искали! На связь не выходишь, пропал с радаров! Это — проверенный канал? Тебя не могут прослушать?!       — Не могут, если только не подловят вас, — хмыкнул темперамент. — Я почти в порядке. Поранило маленько, пытаюсь сейчас отлежаться. Но не дают, то и дело приходится сниматься с места. А так — нормально. Я один остался, шеф. Всех убили. Ну тех, мутантов других. Мне помощь нужна.       Об этой лжи они условились заранее. Хамато Йоши предположил, что кто-то в штабе Рафаэля может быть куплен так же, как Джош Джонсон. И действовать из-за этого приходилось крайне осторожно. Сложнее всего оказалось уговорить хулигана солгать, но головой Раф понимал — японец прав. Больше подставлять семью мутант не хотел, поэтому готов был выполнить всё, на чём настаивал единственный старший среди них. Чтобы мутанты не внушали руководству Рафаэля опасности, чтобы не было иллюзии «заговора лабораторных чудовищ» — ситуации, которую рисовал своими заявлениями Шреддер — решено было временно "умертвить" всех, кроме Рафа, оставив его одного на континенте, скрывающегося без помощи и поддержки.       — В смысле — погибли? — Михалыч явно засомневался.       — В коромысле, шеф, — фыркнул Рафаэль. — Убили их — троих. Один сбежал, украл у нас сыворотку. Но его отдали врагу вместе с препаратом, насколько знаю, при перевозке грохнули. Два других всё это время были со мной. Самурай продержался подольше, военному башку снесли через две недели после того, как напали на его базу (Микеланджело поджал губы, явно недовольный бесславной, пусть и мнимой гибелью). Но потом мы с ниндзя попали в засаду, он мне велел бежать, а сам остался. Ну, земляки его и порубали, как капусту.       — Когда это ты так легко уходил от драки, — недоверчиво протянул Михалыч.       — Никогда! — тут же огрызнулся Рафаэль. И нехотя проворчал: — Я бы и тогда не ушёл. Но меня отравили какой-то химией, я до сих пор еле живой. Ничем бы не помог японцу. И толку, что нас всех бы перебили? Мне помощь нужна.       — Интересно, что ты только сейчас об этом подумал, — голос куратора зазвучал жёстко. Прошло первое удивление, и теперь он только принимал и анализировал информацию. Кроме того, её необходимо было сразу мысленно свести с той ситуацией, которая сложилась на военной базе в отсутствие Рафаэля.       — А на хрена мне подставлять своих? — удивленно отозвался мутант. — Я и так до последнего тянул!       — Резонно, — согласился Михалыч. Помолчал. — Откуда тебя забрать? Можешь назвать координаты?       — Могу, но забирать меня не надо. Нужно подкрепление. Тут с этой сывороткой заварилась очень серьёзная каша. Её нужно или отбить, или уничтожить, любой ценой, — он больше не лгал, голос его зазвучал твёрже. Леонардо тут же среагировал на эту перемену. Он не понимал слов, мог только предполагать, о чём говорит брат со своим начальством. Поймав паузу, сделал короткий взмах рукой. Рафаэль поднял глаза, замолчав так удачно, точно ждал ответа собеседника. А Лео опустил руку ладонью в пол, «заземляя» брата, призывая успокоиться. Хулиган едва заметно кивнул. Когда заговорил, в интонациях снова появилась неуверенность. Но выглядело это так, точно его сбило с мысли молчание Михалыча. — Ну что вы молчите? Вы же сами меня за ней отправляли. Я знаю, где она. Но сам не доберусь туда.       — То, что знаешь, это хорошо, — протянул мужчина, кажется, размышляя. И нехотя признался: — Видишь ли, Раф… После того, как ты пропал, было много разговоров. Потом — новостные сводки, чудовища в Нью-Йорке. Мы не могли просто взять и вмешаться. Выглядело бы, словно мы лезем не в свое дело — дикость, сам понимаешь. Поэтому только ждали, что ты объявишься и объяснишь, что происходит. И когда прошло уже слишком много времени, стало ясно, что ты, видимо, в тех столкновениях погиб. Только это как-то обеляло тебя в глазах вышестоящего начальства. Мол, принял геройскую смерть — и разговаривать не о чем. Но если ты сейчас появишься, один, после такого долго пребывания непонятно где, возникнет очень много вопросов. Тебе… тебе нельзя больше оставаться там, где ты сейчас. Где бы ни был. Нужно как можно быстрее доставить тебя домой. Мне никто не даст отправить отряд тебе на помощь. Просто потому, что слишком много неясного в твоём исчезновении. Я верю тебе. Но я не могу решить всё сам.       — Не могу, шеф. Не могу я сейчас вернуться, — коротко отозвался Рафаэль. — Нужно всё закончить. Потом будет поздно.       — Поздно для кого? — уточнил Михалыч.       — Не знаю. Может быть, только для этого региона. Может, для всех. Не знаю. Человек, завладевший сывороткой, мыслит с размахом. Мне нужно подкрепление. Уезжать отсюда сейчас просто нельзя.       Какое-то время было тихо. Наконец, куратор медленно, неохотно произнес:       — На что ты меня толкаешь… Ладно. Я подумаю, что можно сделать. Но мне нужно время, хотя бы немного. Столько, сколько сумеешь мне дать. Как мне с тобой связаться?       — Я сам выйду на связь через несколько дней, — Рафаэль едва сдерживал счастливую улыбку.       Он был прав! Он знал, что всё так и будет! Шреддер бросил ту фразу в подвале, судя по себе. А хулиган понимал: стоило только подать знак, позвать на помощь. Он был уверен, что Михалыч придумает способ уговорить власти выделить отряд и отправить его к Рафу. И мутант, отключая связное устройство, победно взглянул на остальных. Но сидящие в комнате, по его лицу догадавшись об ответе, почему-то не разделяли его восторженного настроения.       Микеланджело первым подал голос:       — Что он сказал?       — Сказал, придумает, что можно сделать. Я же говорил, что на своих можно положиться! Вот увидите — они пришлют помощь!       — Обещать — не значит жениться, — негромко заметил Кейси. — Хорошо, конечно, что сразу не отказали. Но всё-таки, Раф, я бы обрадовался после того, как кого-то прислали на помощь. С трудом себе это представляю. Как своё присутствие здесь объяснит иностранный невыездной военный отряд? Пошли в лес за грибами и заблудились?       — И это тоже, — негромко согласился Леонардо.       — А ещё что, кроме «этого»? — Рафаэль хмуро взглянул на брата.       — Мне не понравилась его интонация. Видишь ли, ты слушал слова, а я мог ориентироваться только на звучание голоса. Не думаю, что твой куратор тебе солгал, но уверен, что он о чём-то умолчал. Он знает что-то, о чём не смог или не захотел тебе сообщить.       — Я согласен с Леонардо, — произнес мастер Йоши, поддерживая ученика. — Он не был готов к разговору, ты, Рафаэль, разумеется, застал его врасплох. Он не сумел бы тебе правдоподобно солгать по причине внезапности звонка. Поэтому предпочёл сказать часть правды, чтобы не возникло никаких подозрений. Но сказано было наверняка не всё. Но об этом у нас ещё будет время подумать. Мы достаточно долго находимся в этом доме. Сейчас совершили внешний звонок, которой, хотя и был защищен, всё равно мог быть перехвачен. Клан Фут занят нашими поисками, и сейчас я бы предпочел сменить убежище. Дом мисс О`Нил нужно будет оставить в первозданном виде, выстудить — создать видимость того, что здесь долго никого не было. По прогнозу погоды завтра к вечеру начнется сильный снегопад, это нам на руку — снег скроет наши следы. Поэтому утром нужно будет отправляться.       — Вернёмся под землю? — спросил Леонардо.       — Нет, там появляться больше нельзя. Наверняка клан Фут искал в логове мисс О`Нил сразу после вашего пленения. Они должны были отследить, откуда ноутбук начал движение в мусоровозе. Этот незатейливый манёвр дал время на сборы и побег, но и только. В остальном…       — Логово мы уже слили, — хмыкнул хулиган.       — Как ни прискорбно, да, — согласился мастер. И продолжил: — Пока мы занимались вашими поисками, я встретился со своим старым другом, одним из тех, кто вместе со мной находился в первых лабораториях Шреддера. Этот человек занимался научной работой и приложил много усилий, создавая вас. Он же участвовал в разработках — самых начальных разработках — сыворотки, но потом полностью переключился на работу с мутагеном. Ушёл, когда понял, что творится что-то неладное. Но не сообщил об этом ни мне, ни Шен, потому что был уверен в нашей осведомлённости и нашем участии. После того, как лаборатория перестала существовать, его изрядно потаскали по судам, выясняя, причастен ли он к гибели людей, к незаконной научной работе. Когда всё закончилось, он отошёл от дел — официально. Поселился…       — В каком-нибудь тихом, престижном квартале, — неожиданно мечтательно протянул Донателло. — Утром читает свежую прессу, выпивает чашечку кофе, прогуливает по тихим бульварам своего чихуахуа…       — Будь здоров, — тут же откликнулся с подоконника Микеланджело. Они с Кейси широко заулыбались зыркнувшему на них учёному.       — … в Уиллетс-Поинт , — как будто его и не прерывали, договорил Хамато Йоши.       — Не может быть! — в один голос отозвались Джонс и Эйприл, удивлённо взглянув на мастера. Черепахи недоумённо переглянулись. Они не так хорошо знали город, чтобы понять причину изумления. А журналистка спросила японца:       — Что ему там делать? Это же практически гетто! Если ваш друг — учёный, наверняка уважаемый человек, то как его угораздило оказаться в таком месте? Или… или государство не дало ему возможности работать и зарабатывать?       — Государство готово было взять его на службу, — пояснил мастер Йоши. — И неоднократно направляло заманчивые предложения. Это надоело ему до такой степени, что мой товарищ предпочел перебраться в район, в который опасается соваться даже полиция. Вы — очень умная девушка, мисс О`Нил, и должны понимать, что люди, которые работали на Шреддера, вряд ли укладывались со своим сознанием и мыслями в шпротную коробку любой государственной машины.       — Но в Уиллетс-Поинте могу ограбить или убить… — пробормотала журналистка.       — Его пару раз пытались грабить, но первое, что он сделал — установил очень качественную систему охраны, — мягко улыбнулся Йоши. — Не обладай я некоторыми навыками, я бы вряд ли сумел попасть на его территорию. К счастью, мне это удалось, и он будет очень рад воочию увидеть творение своих рук — то есть вас.       — А мести Шреддера за то, что укроет нас, не опасается? — спросил Рафаэль с печальной усмешкой. — Бывший работодатель его за это по холке не погладит.       — У него к Шреддеру свои счеты, — ответил японец. — Всё-таки его достаточно долго преследовали после разгрома лаборатории. Поэтому к встрече с, как ты сказал, бывшим работодателем он все эти годы усиленно готовился и пристально наблюдал за ним и за деятельностью — его и дочери. Есть ещё одна причина, по которой я решил обратиться именно к этому человеку. Под своим домом, достаточно убогим на вид, он расположил обширный домашний исследовательский центр, где мы найдем всё необходимое. Нужно вылечить тебя, Рафаэль. А для решения вопроса с дамбой потребуется немало электроники. Словом, всего того, чего сейчас мы лишены. Так вот, он обещал помочь.       — Хороший человек, — улыбнулся Микеланджело.       — Опасный человек, — поправил его Хамато Йоши.       Весь оставшийся день и половину следующего мутанты и люди приводили домик в порядок и обсуждали детали переезда. Собирали свои вещи, отключали технику, усиленно придавали жилищу необитаемый вид. В сарае оставили приоткрытое окно, чтобы помещение быстрее остыло. На ящики с инструментами, которыми пользовались, натрусили пыли со старой ветоши. Во дворе, где проходили тренировки, широкой метлой разбросали снег: поверх выпадет новый и всё замаскирует. На веранду, на ограждающие перила, скамейку набрасывали сугробы, имитируя неприкосновенность покрова. К обеду следующего дня завершили последние приготовления: отключили воду и обесточили дом. Перед погрузкой в фургончик раскидали на лестнице и на дорожке снег.       В город приехали уже затемно. Улицы Уиллетс-Поинта тонули во мраке. Фургон трясло и мотало на разбитой дороге, на размешанном вместе с грязью снегу. Когда мутантов в кузове швырнуло в очередной раз, Донателло сквозь зубы прошипел:       — Сельская дорога и то была лучше!..       Остальные молчали. Не хотелось ни перешучиваться, ни переговариваться. Привыкнув к нелюдимой ферме, черепахи, вернувшись в город, чувствовали себя неуютно. Казалось, что взгляд любого случайного прохожего будет направлен на фургончик, хотя на самом деле машинка была крайне неприметной. И думалось, что они не смогут даже выйти из него без проблем, без свидетелей. Раздражало отсутствие окон, мутанты чувствовали себя запертыми в железной бочке. О чём, кроме общих невесёлых мыслей, размышлял каждый, остальные не знали. Да и не стремились узнать.       Наконец фургон остановился, и Кейси распахнул задние двери, выпуская черепах. Рафаэль, сидевший ближе всего к выходу, спрыгнул на землю и с наслаждением, до хруста потянулся. Огляделся вокруг и сморщился. Низкие, кривые домишки; железные, исписанные заборы. Разбитые, почти до самого остова разобранные машины вдоль дороги. Он шагнул и тут же провалился по щиколотку в студёную грязную лужу. Чертыхнулся, пятясь.       — Это — Квинс?!       — Он самый, — кивнул Микеланджело. Присел на корточки (Раф мешал ему выйти), положил ладонь брату на плечо. — Нужен гид? Проведу по самым живописным местам этого райончика!       — Ты тут никогда не был, — сварливо пробормотал Донателло. С трудом удержался, чтобы не отвесить солдату пендель, поторапливая. — Выходи давай!       — Потише, — произнес Леонардо, спустившись на землю, оглядывая улицу. Далеко, в самом её конце, кто-то грелся у бочки; красновато полыхал огонь, плясали тени от тёмных, сгорбленных фигур. Синоби ожидал, что их будут ждать или, по крайней мере, впустят во двор сразу, как только братья приедут. Но все ворота были закрыты, а некоторые — даже снаружи, на висячие замки. В том числе и те, возле которых фургончик остановился. Обернувшись к подошедшему мастеру, мутант с сомнением уточнил: — Вы уверены, что здесь кто-то живет?       — Да, Леонардо. Нужно подождать.       — Посигналить? — предложил Кейси. Он и Эйприл тоже вышли из машины, стояли, обнявшись, прижавшись друг к другу от холода и ожидая.       — Не стоит, — всё так же невозмутимо отозвался Хамато Йоши.       — Может, через забор? — шёпотом предложил Микеланджело, прикидывая высоту.       — Это опасно для жизни, — остановил его японец. — Даже для вас. Немного терпения.       — Я понимаю, что меня ударили по голове… — вдруг задумчиво произнес Рафаэль. Выглядел странно, как будто стоял и сосредоточенно прислушивался к собственным ощущениям. — Но мне кажется, я куда-то еду.       — Крышей? — добродушно спросил Микеланджело.       — Нет, весь.       Друзья заозирались. Поразительно, по фрагмент кривой, изрытой ямами дороги действительно двигался, медленно, почти незаметно, притягивая их вместе с фургоном к забору. Двигался, как лента траволатора . Слежавшаяся земля не осыпалась, а словно прилипла к какой-то невидимой поверхности, которая тащила компанию вперёд.       — Нас сейчас впечатает в профлист! — пробормотал Донателло. — Может быть, стоит сойти с этого конвейера?       — Это… — Микеланджело шагнул вперед и бесстрашно протянул руку к забору. Однако вместо глухого звука удара не раздалось… ничего. Его кулак, запястье прошли сквозь металл и как будто исчезли. — Да это же что-то вроде голограммы! Как круто! А если кто-то случайно налетит? Провалится к хозяину во двор?       — Не совсем. Обычно с другой стороны стоит настоящий забор, скрытый этой иллюзией. Расположен он так близко, что любой, налетевший на изображение специально или случайно не заметит, что что-то не так, и почувствует настоящий удар. А голограмма нужна для того, чтобы двор постоянно выглядел необитаемым. Только для приёма гостей настоящий забор скрывается под землей, а мы через несколько мгновений будем доставлены во двор, — объяснил Хамато Йоши.       — Открыть ворота не проще? — ухмыльнулся Кейси.       — К сожалению, нет — для этого пришлось бы обесточить двор и все охранные системы, которые в нём есть. Пока не поднимется забор, внутренняя территория будет под охраной, а нам нужно оставаться на этой площадке. После того, как двор будет полностью закрыт, мы сможем сойти.       — Какие меры… — пробормотала Эйприл настороженно. — Что же за человек ваш друг?       Девушке уже рисовался сумасшедший беловолосый патлатый, похожий на скелет гений, сошедший с ума в своей подземной лаборатории. И она искренне готовилась к общению с психопатом. К сожалению, возможно, очень продолжительному общению.       Хамато Йоши взглянул на неё. Испуганная, девушка не заметила скрытой улыбки:       — О, он — страшный человек.       Журналистка приняла сказанное за чистую монету. С одной стороны, было крайне любопытно провести время в настоящем логове учёного (не какой-нибудь классической больничной лаборатории, а в этаком пристанище гения). Но с другой… У неё в последнее время было слишком много странных знакомств и едва ли требовалось новое.       Наконец вся площадка проехала через иллюзорный забор и остановилась. Мутанты и люди, как завороженные, наблюдали выезжающую откуда-то из-под клочьев прошлогодней травы высокую стальную преграду. Когда наступила полная тишина, а конструкция, наконец, замерла, переглянулись. Дверь маленького домика медленно распахнулась; внутри царил мрак, ещё более плотный, чем снаружи. Японец зашагал к дому и скрылся в темноте. Рафаэль пожал плечами с таким видом, что терять ему всё равно уже нечего, и направился следом. Остальные нехотя потянулись за Хамато Йоши: пока что и дом, и всё, что происходило, внушали им только опасения. Когда компания оказалась внутри, в темноте цепляясь друг за друга, дверь бесшумно закрылась. И загорелся сначала слабый, а потом всё более яркий свет, позволяя их глазам привыкнуть.       — С тобой, Йоши, я поздороваюсь потом…       Раздавшийся где-то в глубине длинного узкого коридора голос заставил гостей одновременно обернуться. Японец уже разулся, подошёл к хозяину. Кивнул в знак приветствия. И представил:       — Мой друг, Бакстер Стокман. Талантливейший учёный, биолог, механик и химик. Мои друзья: Кейси Джонс и Эйприл О`Нил. Кейси полицейский, и надеюсь, когда всё закончится, он вернётся в профессию и посвятит свою жизнь охране нашего спокойствия (коп криво ухмыльнулся). Эйприл — очень перспективный журналист и необычайно смелая девушка (она едва заметно покраснела, довольная похвалой). Леонардо, мой ученик. Очень способный воин, надёжный друг и внимательный брат. Рафаэль, один из самых отчаянных парней, которых мне доводилось видеть за всю свою жизнь. Микеланджело — душа и сердце любой компании, назвать его только первоклассным солдатом у меня не повернётся язык. И Донателло, учёный, биолог, механик и химик. Думаю, вам будет, о чём поговорить.       Стокман рассматривал их. Они — его. Эйприл понял, что ожидала увидеть совсем иное. Перед ней оказался не хилый сморчок в белом халате, вовсе нет. Это был статный, высокий темнокожий мужчина, подтянутый и крепкий. Рельефные мышцы на плечах и груди очень выгодно подчеркивала белоснежная водолазка. Руки он как-то по-домашнему прятал в карманах джинсов и с нескрываемым любопытством рассматривал компанию сквозь стёклышки аккуратных прямоугольных очков в тонкой золотистой оправе. Белозубо улыбнувшись, кивнул — вроде бы всем сразу, но как будто каждому в отдельности. О`Нил мельком подумала, что такому красавцу место на журнальной обложке — как минимум. Но не в каком-то убогом домишке в Уиллетс-Поинте. Ей показалось, что чем-то он неуловимо напоминает Донателло. Девушка не знала, что три черепахи поймали мгновенные флешбеки в тот самый день, когда увидели Донни впервые, в штаб-квартире во Франции. И по едва заметно поджавшему губы Рафаэлю было ясно: он ожидал встречи с ещё одним снобом. Однако тут Бакстер удивил черепах, потому что отступил в комнату и широким жестом пригласил:       — Ну, добро пожаловать в мою крепость одиночества! Будет здорово, если вам тут понравится. А если нет… то это уже, в общем-то, ваши проблемы, — и он улыбнулся ещё шире.       Микеланджело, Леонардо и Рафаэль невольно хмыкнули. А Донателло, устав стоять позади всех и, кажется, почувствовав себя в своей стихии, протиснулся вперёд.       — Добрый вечер, сэр! Рад знакомству, — и он протянул ладонь Стокману.       Отдавая Бакстеру должное, тот оставался невозмутим до последнего. А именно — до этого простого приветственного жеста. Но здесь его лицо перекосило недоверчивой, восторженной усмешкой, и он медленно, как будто чуть-чуть опасливо протянул мутанту руку. Сжав его ладонь и не торопясь отпускать, прошептал:       — Чтоб меня черти драли! Йоши… Ты, конечно, предупредил, но одно дело — услышать, и совсем другое — увидеть своими собственными глазами! Никогда бы не подумал, что вся наша затея увенчается успехом! Да это же… настоящие ёкаи !       Леонардо улыбнулся и произнёс:       — Вы нас переоцениваете. Ничего мистического в нашем появлении нет — вам ли не знать. Если не ошибаюсь, вы ведь один из наших создателей?       — Глядя на вас, невольно начинаешь ощущать себя подобным Создателю, — рассмеялся Стокман. Смерил стоящего рядом Донателло взглядом: мутант был выше учёного почти на голову. — Какой у вас рост?       — Шесть футов и десять дюймов , — отозвался гениальный мутант. Весело фыркнул: — Неплохо для аквариумной черепашки, не правда ли?       — Да куда уж лучше! — стало ясно, что Стокман готов начать расспрашивать мутантов прямо здесь, в коридорчике, забыв обо всех правилах гостеприимства.       Йоши мягко тронул друга за плечо, заставляя отвлечься от мутантов. Тот вздрогнул, обернулся и, кажется, сообразил, что пора провести всех в настоящий — подземный — дом. Растягивать экскурсию Бакстер не стал, по узкой металлической лестнице спустился в подвал вместе с гостями и пригласил их расположиться уже там. Лаборатория совсем не походила на скучный медицинский кабинет. Это было просторное помещение, в центре которого раскинулись мягкие минималистичные диваны, ненавязчивая и вместе с тем очевидная роскошь; тонконогие столики с мраморными столешницами и уютные торшеры, собранные из окрашенных страусиных перьев. Рассматривая мягкую бархатистую обивку, Раф боролся с желанием тут же кинуться на них. Микеланджело отметил, что под одной из столешниц стоял маленький винный холодильник — видимо, Бакстер привык проводить под домом большую часть своего времени. Леонардо отметил идеальный порядок. А Эйприл и Кейси просто смотрели во все глаза. Один только Донателло, кажется, почувствовал себя вернувшимся в дом родной. Он опустился на диван и с явным наслаждением вытянул ноги, откинувшись на объёмную спинку. Прикрыл глаза, и весь его вид выражал удовлетворение.       — Вы голодны? — спросил Бакстер. Спросил автоматически, потому что взгляд его был прикован к гениальному мутанту. Одно дело — слышать рассказы. Другое дело — наблюдать живьём. Они никак не мог избавиться от этого простого умозаключения.       Черепаха. Обычная крошечная черепашка, которой он лично делал инъекции мутагена. Сейчас она сидела перед ним — двухметровая, довольная, ничем, кажется, не отличающаяся от него самого. И явно балдела, вытянувшись на бархатистом «итальянце» . И ещё остальные — один, явно смущающийся своей пыльной формы, знающий и, чёрт его возьми, осознающий! — на чём сидит его товарищ. Второй, оглядывающий лабораторию быстрым, но таким цепким взглядом, что дрожь брала. Третий, прилипший глазами к винному холодильнику… Уму непостижимо!       — Как собаки, — просто ответил Раф. — А душ тут есть?..       — Он у нас знатный чистюля, — улыбнулся Микеланджело. — Вечно в грязи, как свинота, выгваздается, а потом — одна насущная забота, душ найти!       — Слушайте, док, у вас, судя по всему, золотые руки. Вы же сделали нас, таких красавчиков? Так вот не могли бы вы укоротить этой черепахе (Рафаэль кивнул на Майки) язык?       — Вам бы обоим укоротить. И не только язык, — неожиданно отозвался Донателло, не открывая глаз.       — А вот это уже — чёрная зависть! — Рафаэль всё-таки устроился рядом с ним и прищурился. Опершись локтем о спинку, подпирая голову, с преувеличенным вниманием изучал благостное лицо учёного. — Хотя ума не приложу, когда и где ты мог меня увидеть голым?       — Я о руках, Раф. О-ру-ках, — по слогам, как для дурачка, произнёс Донни. — Будь я твоим лечащим врачом, я бы посоветовал тебе пропить курс седативных препаратов, попробуй начать с брома!       — Седа… чё? — Рафаэль улыбнулся, глядя на него. И неожиданно умилённо (хотя явно кривляясь), добавил: — Какой же ты вырос умненький, аж сердце радуется! Даже неожиданно, что в такой маленькой голове может поместиться столько умных слов. И всё это — помимо феноменально завышенной амбициозности!       — Мне кажется, или между этими ребятами какой-то конфликт? — Бакстер присел на край стола и с нескрываемым интересом слушал разговор мутантов.       Как в театре. Ему до сих пор не верилось, что он имеет самое непосредственное отношение к этим странным, удивительным существам. Сначала он никак не мог отделаться от мысли, что и приветствие, и какие-то короткие ответы ими заучены, как попугаями. И мутанты просто в нужной ситуации вставляют эти короткие фразы. Но сейчас он осознавал, что черепахи ведут настоящий диалог, явно подкалывая друг друга, вплетая двусмысленные шутки, и вообще — ведут себя совсем как люди. Это с трудом укладывалось в голове. Да, было целью когда-то проведенного исследования, но всё же… Стокман жалел только об одном: о том, что не удалось вырастить хотя бы одного из них рядом с собой. Учить, наблюдать за формированием характера. Он вдруг понял, что был для них каким-то паршивым родителем, который создать — создал, а воспитывал уже кто-то другой. И с тем, как их вырастили, приходилось только примириться.       Хамато Йоши прекрасно понимал своего друга. Ему повезло намного больше: на его глазах рос и взрослел Леонардо. Но японец знал, что у черепах ещё будет возможность пообщаться со своим создателем. Поэтому вежливо, но настойчиво вернул Бакстера к насущным проблемам.       — Мы сегодня большую часть дня провели в дороге. Если не возражаешь, хотели бы немного отдохнуть.       — А… да-да, сейчас, — Стокман поднялся направился к лестнице, всё ещё стараясь не сводить любопытного взгляда с мутантов. От этого стал похож на сову — всё пытался повернуть голову почти на сто восемьдесят градусов. — Сейчас организую ужин!       — Прекрасно. А потом у нас будет время, чтобы поговорить.