Любимый враг

— Доброе утро, босс, — поприветствовал Мори Чуя, когда открыл ему дверь. — Доброе, — ответил Огай, проходя в гостиную и кивая Дазаю, тот кивнул в ответ, и босс Портовой Мафии присел на край дивана рядом с ним, вытаскивая из чехла разборной штатив для капельницы. Быстро собрав его, Мори поставил штатив у изголовья дивана, открыл свой саквояж и извлёк из него систему для капельницы. Установив вверху бутылочку с препаратом, Огай подождал пока по трубке потечёт жидкость и уйдёт воздух, после чего присоединил капельницу к катетеру на руке Осаму. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он, глядя в карие глаза бывшего мафиози. — Неплохо, — ответил тот, наблюдая, как жидкость из бутылочки перетекает из неё в трубку, следует по ней вниз и заканчивает свой путь где-то внутри его организма. — Голова не кружится? — Немного. — Ты завтракал? — Ещё нет. Я только проснулся. — Чуя, — обратился босс к Накахаре, — ты собирался идти в магазин, так иди. Тот кивнул и проверил высох ли его плащ. После вчерашних "водных процедур" с примесью крови, его пришлось постирать. Плащ, к счастью, высох, и Чуя, одевшись и обувшись в коридоре, покинул квартиру Дазая. — Почему вы делаете это для меня, босс? — слегка прищурив глаза, поинтересовался Осаму. — Потому что я не хочу, чтобы ты умер, Дазай, — ответил Мори. — Да, но я всё равно не понимаю, по какой причине вас волнует моя жизнь и почему вам не всё равно, спустя столько лет и после моего предательства, как все вы считаете. Огай не сразу ответил. На самом деле, ответить на этот вопрос было не так просто, сказать правду Осаму, Мори не мог, если он не решился сделать этого раньше, то какой в этом смысл был теперь? Поэтому босс Портовой Мафии ответил уклончиво: — Ты слишком ценен для города, пусть ты и ушёл из организации, но ты уже спасал Йокогаму и Мафия, и Агентство объединялись в борьбе против общего врага, благодаря тебе. Твоя способность и жизнь нужны этому городу. Йокогама не может тебя потерять. — Я хорошо вас знаю, Мори-сан, — проговорил Дазай, прожигая своими карими глазами фиолетовые. Игра в гляделки могла продолжаться очень долго. Мори не отвёл взгляда, и Осаму не удалось прочесть по нему то, что могло бы открыть истину или дать намёк на то, что босс, говорит неправду. Но тут зазвонил телефон Огая, ему пришлось отвести глаза и ответить на звонок. Перебросившись со звонившим парой фраз, Мори сбросил вызов и убрал мобильник в карман, а Дазай продолжил: — Вы что-то не договариваете и у вас есть свой интерес, который заключается в сохранности моей жизни. Скажите, какой именно. — Я тебе уже сказал, Дазай, и иного интереса у меня нет. Осаму сложно было обмануть, и Мори понимал, что его бывший зам ему не поверил, но надеялся, что он не станет копаться в этом и отстанет от него с расспросами. Минут через сорок из магазина вернулся Чуя, и босс Портовой Мафии поехал по своим делам. Накахара прошёл на кухню и принялся разбирать пакеты, выкладывая их содержимое на стол, а скоропортящиеся продукты отправляя в холодильник. Разогрев завтрак, Чуя принёс тарелку с едой Осаму, сам же он решил поесть на кухне. — Что сказал босс? — поинтересовался Накахара, закончив завтракать и проходя в гостиную, чтобы забрать тарелку у Дазая, который съел почти всё, что не могло не порадовать эспера. — По поводу? — По поводу твоего состояния. — Сказал, что всё будет хорошо. Ты типа не спросил у него? — Накахара ничего не ответил, а Дазай приподнялся на локтях и, бросив на Чую мимолётный взгляд, произнёс: — Принеси мне мою одежду, поищи что-нибудь в шкафу. Чуя кивнул и, пройдя в спальню Осаму, нашёл в гардеробе на одной из полок нижнее бельё, шорты и футболку, после чего отнёс эти вещи Дазаю, вернувшись на кухню, он открыл окно и закурил. Скрипнула дверь в ванную комнату, потом послышался шум воды, минут через пять дверь снова скрипнула, и на кухне показался Осаму. — Дай сигарету, — попросил он Чую. — Ты думаешь, что это хорошая идея, курить в твоём состоянии? — Спросил тот бывшего напарника. — Прекрасная. — Ну ладно, как хочешь, — Чуя протянул Дазаю пачку сигарет, и, достав из неё одну, Осаму закурил. — Ты принял лекарство? — задал вопрос Накахара. — Конечно, Мори-сан заставил. Чуя кивнул и, открыв холодильник, извлёк из него пакет с гранатовым соком, наполнив стакан, он пододвинул его к Осаму со словами: — Пей, тебе сейчас нужны витамины. — Спасибо, папочка, — усмехнувшись, сказал Дазай. — Какая забота от бывшего босса и коллеги. Просто удивительно. — Не вижу ничего удивительного, — ответил Чуя, присаживаясь на стул и глядя в карие омуты. — Меня удивляет другое: где твои теперешние коллеги и где их забота? Даже ни разу не позвонили. — А у меня больше нет коллег, — проговорил Дазай, туша сигарету в пепельнице и делая глоток сока. — Я уволился из Агентства. — Почему? — поинтересовался Чуя. — Видишь ли, я собирался умереть вчера, поэтому заранее побеспокоился о том, чтобы не портить репутацию конторе и уволился, да и хотелось избавиться от их заботы, поэтому я им сказал, что покидаю страну. — Значит, твоё решение умереть не было спонтанным? И как давно ты это планировал? — Не так уж давно, — Осаму сделал ещё несколько глотков сока и посмотрел в голубые озёра. — Странный ты человек, Дазай, — Чуя передёрнул плечами. — Никогда не мог понять, что у тебя творится в голове. Значит, после похорон ты решил, что перед смертью стоит нажраться до поросячьего визга, а потом уже можно умереть, заодно избавившись от мук похмелья? — Вовсе нет, — весело заявил Осаму. — Я пришёл в этот бар не случайно и не для того, чтоб нажраться, точнее, не только для этого. — А для чего же ещё? — Чтобы попрощаться с тобой, шляпка. Хотелось, чтобы у тебя остались воспоминания обо мне иного рода, а не только драк и скандалов. — Они и так остались бы. Не могу поверить, так ты всё спланировал? Знал, что я отвезу тебя к себе? — Я знал, что ты меня не бросишь, Чу-уя, а не найдя ключа, отвезёшь к себе. — И каков был твой дальнейший план? Хотел затащить меня в постель? — Конечно, правда дальше всё пошло не совсем по моему плану, но я решил, почему бы и не попробовать напоследок? — Охуенный был план, скумбрия. И что ты собираешься делать теперь? Снова попытаешься покончить с собой, когда предоставится случай? — Не знаю. Я пока не решил. Кстати, я так понимаю, что ты в курсе того, что произошло и догадываюсь откуда, но хочу это услышать. — Мне Мори-сан рассказал. Как это случилось? — Мори-сан... — задумчиво проговорил Дазай, а потом весело добавил: — Я так и знал! Ну кто ж ещё, если не босс мог рассказать тебе об этом? Откуда только ему самому так хорошо известно о моей жизни? И тебя он ко мне отправил... Такое ощущение, что он следит за каждым моим шагом. — Дазай... — произнёс Чуя. — Я не знаю следит он за тобой или нет, но могу, с уверенностью, сказать, что он беспокоится за тебя. — С чего бы только ему обо мне так переживать, а ты не знаешь, а Чу-уя? — Не знаю. Но догадываюсь. — Ну, и... Поделись своими догадками, мне безумно интересно, — Осаму, улыбнувшись, поставил руки на стол и сцепив их в замок, положил на них подбородок, а Чуя отметил про себя, что это любимый жест босса, наверное Дазай перенял его, ещё находясь в мафии, сам не замечая этой привычки за собой. — Ты ведь был его воспитанником, Дазай. — Чуя подпёр голову рукой, поставив локоть на стол и встретился с ним взглядом. — Наверное, он испытывает к тебе какие-то нежные чувства, если так можно выразиться, что-то вроде отеческих. Потому и беспокоится за тебя, и, наверное, поэтому ты остался безнаказанным, после того как предал организацию. Других предположений у меня нет. — Надо же! Какую великолепную логическую цепочку ты тут выстроил. — Дазай убрал подбородок со своих рук и рассмеялся. — Мори и отеческая любовь — вещи несовместимые. Мне жаль, но ты ошибся, Чуя, на его счёт. Он холодный и расчётливый убийца, во времена формирования моей личности, Мори сыграл в этом процессе немаловажную роль, очень многое я перенял от него в своё время, и стратегии учил меня именно он разрабатывать. Может, потом, конечно, ученик и превзошёл своего учителя в чем-то, но я уверен, что у Мори есть какой-то план, может, он разработал стратегию по возвращению меня в мафию, точно не знаю, но я уверен, что он ничего не делает просто так и дело тут вовсе не в какой-то любви, о которой босс знает только понаслышке. — Если ты так хорошо знаешь всё сам, зачем меня спрашиваешь? — спросил Чуя, хмуря брови. — Да так, просто подумалось: вдруг ты в курсе его планов, — Осаму пожал плечами. — Но, видимо, нет. — Неужели ты думал, что босс поделится со мной своими планами? — Почему нет, если, например, они у вас общие? — Да с чего ты взял? Босс, может, и мечтает вернуть тебя в мафию, но мне это ни к чему. — Правда? Ещё скажи, что ты не бесился из-за моего ухода? — Нет, конечно, я был просто счастлив, когда ты ушёл. И даже отпраздновал тот день великолепным вином, как ты помнишь. Я говорил. — Ага, говорил, что-то припоминаю, — Дазай всё это время неотрывно смотрел в голубые озёра, а сейчас он насмешливо улыбнулся, сразу распознав ложь напарника. — Если бы это была правда, ты позволил бы мне умереть вчера. Почему же ты этого не сделал? — Пф... — Чуя фыркнул и отвёл взгляд в сторону, но ощущая, что Осаму всё ещё на него смотрит, снова посмотрел в его глаза. — Это совсем другое, Дазай. Ты мне не нравишься, но это не значит, что я хочу твоей смерти. Да, и я подумал, что может твоя способность ещё пригодится городу. — Ты говоришь прям как босс. А может, вы всё-таки с ним сговорились? — лицо Осаму снова искривила насмешливая улыбка, и он приподнял левую бровь, выражая недоверие всем своим видом. Затем его ладонь накрыла руку Чуи, и он произнёс, резко меняя тему: — А давай выпьем, а Чу-уя. — Ты ещё не напился? — Нет. Я знаю, что ты купил вино. И не надо мне рассказывать о негативном воздействии алкоголя на организм и о том, как сильно вино может мне навредить в моём состоянии, потому что всё как раз наоборот. — Я знаю, скумбрия, что при потере крови, рекомендуется пить красное вино, однако в меру. — Конечно, в меру, как же ещё?! Наливай. Чуя тяжело вздохнул и извлёк из шкафа бутылку вина и два бокала. Открыв её способностью, Накахара наполнил бокалы и передал один суициднику. Сделав несколько глотков из своего, Чуя произнёс: — Дазай, я понимаю, что, может быть, лезу не в своё дело и тебе, наверное, тяжело об этом говорить, но можно я всё же спрошу? — Спрашивай, — кивнул Дазай и сделал несколько глотков вина. — Если не захочешь говорить об этом, просто скажи, — начал Чуя, а Осаму снова кивнул, и тот продолжил: — Расскажи о своём сыне. Я ведь ничего не знал о нём. Осаму нахмурился, однако ответил: — Его звали Ичиро. Ему было три с половиной года. Он родился вскоре после моего ухода из мафии. — Мори-сан сказал, что его мать умерла при родах. Вы были с ней вместе? — Нет, мы не были парой. Я вообще не знал о её беременности. О том, что у меня есть сын, я услышал от его бабушки, которая была больна, и, в силу своего возраста и болезни, не могла о нём заботиться, поэтому она отыскала меня и сообщила о том, что я стал отцом. — И ты сразу же взял его на воспитание? — Не сразу. Сначала я удостоверился в том, что он действительно мой сын, ну, а потом, конечно, забрал его. — Осаму сделал несколько глотков из бокала и спросил: — Это всё или тебя ещё, что-то интересует? — Что с ним случилось? — Разве босс не посвятил тебя в подробности? — В общих чертах. Он только сказал, что это произошло в детском саду, какой-то несчастный случай. — Упал с горки, воспитательница не уследила. Когда мне позвонили и сообщили о случившемся, он был ещё жив, мы сразу же выехали с Йосано, но не успели, скорая прибыла слишком поздно, уже после нас. — Чуя смотрел в глаза Дазая и заметил в его взгляде боль; это был единственный раз, когда Накахара смог прочесть какие-то эмоции по глазам бывшего напарника. Осаму допил вино из бокала и поставил его на стол, Накахара последовал его примеру и снова наполнил бокалы. — Прости, — произнёс он, снова отпивая вино из своего бокала и почему-то чувствуя себя виноватым, ему было безумно жаль скумбрию, и он даже забыл об их взаимной неприязни. — Ну что ты, Чуя, —Дазай сделал несколько глотков вина и посмотрел в глаза цвета горного василька. — Я всё понимаю, ты ничего не знал о моей жизни все эти годы, и теперь тебя разбирает любопытство. Надеюсь, я удовлетворил его? Сказав это, Осаму залпом допил вино и, поставив пустой бокал на стол, встал и направился в гостиную. — Дазай! — поддавшись непонятному порыву, Чуя встал из-за стола и, догнав Осаму, схватил его за руку, разворачивая к себе лицом. — Прости, — снова повторил он, а затем продолжил: — Я знаю, как тебе тяжело... — Знаешь? Правда? — Осаму холодно посмотрел на Накахару. — Если я тебе всё рассказал, это ещё ничего не значит. Не думай, что понял про меня что-то, Чуя. Дазай расцепил пальцы, которые сжимали его локоть и, отвернувшись, пошёл в спальню, в которую можно было попасть только через гостиную, пройдя в комнату, он прикрыл за собой дверь. Чуя остался стоять на месте, пожалев о том, что начал расспрашивать напарника, но ему действительно было интересно; он многого не знал о Дазае из того, что произошло с ним после того как тот покинул организацию, и Накахара хотел заполнить этот пробел. Решив, что Осаму не стоит оставаться одному, тем более после того как он напомнил ему об утрате, Чуя последовал за ним в спальню. Дазай лежал на кровати поверх одеяла, одетого в коричневый шёлковый пододеяльник, головой на подушках, в такие же шёлковые наволочки в тон пододеяльнику, и даже не удостоил взглядом Чую, хотя, безусловно, слышал, как тот вошёл в комнату. Вся спальня, надо сказать, была тоже в коричневых тонах, которые немного перемежались с белыми. Чуя подошёл к кровати и сел на её край рядом с Осаму, бывший мафиози, наконец, перевёл взгляд на исполнителя и произнёс: — И долго ты собираешься делать это? — Что именно? — спросил Накахара, встретившись с карими бездонными глазами своими небесно-голубыми. — Не отходить от меня ни на шаг? — Пока ты не выбросишь дурь из головы. — Интересно, как ты узнаешь об этом, Чу-уя? — О чём? — О том, выбросил я её или нет. Чуя пожал плечами. — Значит, это будет продолжаться очень долго. Подвинься. Осаму подвинулся, и Накахара прилёг рядом с ним, повернувшись на бок и положив свою руку на его талию, притянув любовника к себе ближе. Дазай удивлённо посмотрел на Чую и обнял его в ответ, следуя странному, необъяснимому порыву, чувствуя нарастающее возбуждение, а потом их взгляды встретились. Осаму смотрел своими карими омутами в голубые озёра, в которых ему хотелось утонуть, он никогда прежде не видел таких красивых и ясных глаз и только сейчас это понял. Дазай провёл большим пальцем по нижней губе Чуи, очерчивая её по контуру, смещаясь к щеке, проводя по ней ладонью и неотрывно глядя в глаза парня напротив. Его пальцы зарылись в яркую шевелюру, а руки Чуи переместились выше и, обняв партнёра за шею, притянули его голову к груди. Затем Чуя отпустил Осаму, и их взгляды снова встретились, а губы приоткрылись и потянулись друг к другу; два горячих дыхания слились в одно; сердце Чуи на какие-то мгновенья замерло в груди, а потом бешено заколотилось; по спине пробежали мурашки, когда языки парней переплелись и задвигались в страстном безумном танце; продолжая смотреть в глаза, слегка прикрыв веки, любовники целовались, лаская руками тела и чувствуя бешеный стук сердец друг друга. От этого сладкого поцелуя у обоих кругом пошла голова, а внизу живота порхали какие-то странные бабочки. — Хочу тебя, — прошептал Осаму в губы Чуи, когда поцелуй закончился. — И как ты хочешь на этот раз? — неожиданно для самого себя, так же шёпотом спросил тот, продолжая смотреть в глаза цвета виски и запуская руки под футболку Осаму, оглаживая его плечи и спину. — В тебе или во мне? — Я ещё слишком слаб, чтобы быть сверху, — ответил Дазай, проникая руками под рубашку Чуи, проводя ладонями по его пояснице и спине, снова потянувшись к губам любовника, он накрыл их своими и начал освобождать парня от одежды. Через минуту Накахара, разорвав поцелуй, скинул футболку с Осаму и отбросил её на пол. Запустив руки под шорты Дазая, он стянул их вниз вместе с нижним бельём. Раздеть партнёра у Осаму так быстро не получилось, потому что пальцы плохо слушались из-за ран на руках, поэтому Чуя, встав с кровати, сам сбросил свою одежду, перед этим достав из кармана брюк баночку лубриканта, и бросил её на постель. — Какая предусмотрительность, — проговорил Дазай, проводив баночку взглядом, и слегка улыбнулся. Накахара ничего на это ему не ответил, лишь кивнул и сбросил на пол последний элемент своей одежды — боксёры, после чего склонился над Дазаем и поцеловал его. — Ты на локти опереться сможешь или не стоит? — задал вопрос он любовнику. — Думаю, что не стоит. — Хорошо, — Накахара снова кивнул и принялся покрывать поцелуями лицо и шею Осаму, который, откинув голову назад, застонал. Поцеловав парня под ним в правую ключицу, а затем и в левую, Чуя спустился губами к его груди, оглаживая пальцами те места, которые только что целовал. Затянув в рот левый сосок, он начал его посасывать, проводя языком по кругу, затем проделал то же самое с правым, чувствуя, как от этих ласк коричневые бусинки затвердели, а любовник слегка прогнулся в спине и снова застонал. Спустившись поцелуями ниже, Накахара провёл языком по плоскому животу Осаму, оставляя на нём блестящую дорожку; оглаживая руками бёдра любовника, коснулся языком влажной от предэякулята головки возбуждённого члена и провёл им по кругу, затягивая в рот довольно крупный орган Дазая и положив руку на ствол, задвигал ею, слегка посасывая головку и лаская её языком, сорвав с губ того очередной стон. Чуя делал минет неумело, но Дазаю нравилась его неопытность в этом деле, положив руку на голову любовника, он направлял и задавал темп. Через пару минут, Накахара выпустил член изо рта и, воспользовавшись лубрикантом, обильно смазал им свои пальцы и анус партнёра, проникая внутрь сначала одним из них, затем вторым, проталкивая пальцы глубже, нащупывая простату и начиная её массировать, от чего тело Дазая прошила дрожь, и он, застонав, выгнулся, насаживаясь на пальцы сильнее. Добавив к двум пальцам третий, Накахара провернул их внутри любовника, задвигав рукой быстрее, чувствуя, как дрожит Осаму и двигает бёдрами вперёд, протяжно постанывая. Глядя в полуприкрытые карие глаза, Чуя протолкнул внутрь него ещё один палец, интенсивно двигая рукой, толкаясь в простату, иногда проворачивая пальцы. — Чу-уя... — простонал Осаму имя любовника. — Давай уже... Вытащив пальцы из Дазая, Чуя смазал свой член лубрикантом и, приставив головку ко входу в анус, толкнулся внутрь, медленно проникая в любовника до половины, а затем до конца. Выждав немного времени, целуя грудь Дазая, Накахара развёл его ноги в стороны, устроившись между бёдер и снова толкнулся в него, удерживая за ягодицы, входя до основания члена и тут же подаваясь назад для того, чтобы снова толкнуться вперёд. Сразу же взяв ускоренный темп, Чуя быстро вбивался в партнёра, натягивая его на свой орган и срывая с губ стоны и крики, когда его член попадал по простате любовника, распаляя внутри того дикое, безудержное пламя. Осаму обхватил ногами бёдра Накахары и резко двигался ему навстречу, пытаясь углубить проникновения и усилить свои ощущения. Комнату наполнили пошлые хлюпы и звуки быстрых шлепков тела о тело, а так же стоны обоих любовников. Чуя всё резче вбивал Дазая в постель, тот всё громче постанывал и вскрикивал, ощущая, как внутренее пламя становится всё сильнее, норовя поглотить его полностью, без остатка. Мокрые от пота и разгорячённые тела двигались в навстречу друг другу, будто в каком-то безумном танце, руки ласкали кожу, а губы издавали всё более громкие стоны. Внизу живота Дазая разгорелся настоящий пожар, а когда пламя достигло своего апогея, по его телу прокатилась дрожь, и Осаму с криком выгнулся на постели, впиваясь в плечи партнёра ногтями, изливаясь на свой живот. Чуя, ещё более ускорив движения и всё быстрее толкаясь в любовника, проникая в него всё глубже, с хриплым рыком излился внутрь него, до боли сжав его ягодицы, после чего обессиленно рухнул на партнёра сверху, даже не в силах выйти. Пытаясь отдышаться и унять дрожь в раскрасневшихся и разгорячённых телах, парни так и лежали, удерживая друг друга в объятьях ещё несколько минут. Осаму гладил Чую по голове, перебирая между пальцев длинные рыжие пряди, а тот смотрел ему в глаза, всё ещё сам не до конца веря в происходящее. Ещё совсем недавно они с Осаму были почти врагами, Дазай его ужасно бесил и даже, когда они начали спать вместе, это не изменилось. А что же теперь? Чуя не знал, как ответить на этот вопрос. Изменилось ли что-то между ними или всё осталось по-прежнему? Что он чувствовал сейчас к любовнику? Какую-то странную нежность, и Накахара понимал, что его определённо влечёт к Осаму. С ним у него был самый лучший секс и сердце замирало в груди от поцелуев. Неужели он влюбляется в скумбрию? Нет, этого Чуя точно не хотел, он слишком хорошо знал Дазая и то, что этому ублюдку плевать на окружающих и на их чувства. Кого он вообще любил в этой жизни хоть когда-нибудь? Наверное, никого. Разве что Оду и своего сына. Накахара разозлился от этих мыслей, но сам себя осадил. Сейчас Осаму и так было хреново, проявлять раздражение и грубость по отношению к бывшему напарнику было бы верхом глупости, да и жестокости. Чуя хотел, чтобы у Дазая снова появился какой-то смысл в жизни. Ведь сколько его знал Накахара, он всю жизнь пытался покончить с собой и, наверное, эти попытки прекратились, когда Осаму забрал ребёнка и начал заботиться о нём. Сейчас суицидник снова потерял смысл жизни и вернулся к старым привычкам. Хуже всего было то, что он держал всю боль в себе, не давая ей выхода, если бы он мог кому-то выговориться, возможно, поплакать, ему стало бы легче. Но Чуя знал, что Дазай никогда никому не откроется, не вылезет из своей скорлупы, не покажет истинных чувств и не доверится, а значит, он не выйдет из депрессии, и попытки суицида будут повторяться. Но Накахара будет рядом, по крайней мере пока и попробует ему помочь. Ведь Чуя и правда не желал Осаму смерти, более того, ему страшно было даже представить, что могло произойти, если бы он вчера просто ушёл, когда Дазай ему не открыл. Сейчас бы Осаму уже точно не было в живых, и сердце Накахары сжалось в груди при этих мыслях. Пытаясь их отогнать, он замотал головой, а Осаму с удивлением взглянул на него и улыбнулся. — Что случилось, шляпка? — спросил он. — О чём ты думаешь? — Да так, ни о чём, — ответил Чуя. — Пошли в душ. — Не думаю, что мне можно мочить бинты. — Ты вчера хотел умереть, а сегодня переживаешь о том, что тебе нельзя мочить бинты? Странный ты человек, Дазай. — Просто я меньше всего хочу умереть именно от заражения крови. — Не волнуйся, ты их не намочишь, я помогу помыться. — Ну хорошо. Тогда пойдём.