У любви и смерти твои глаза

Эрвин боялся, что ни физически, ни морально не осилит путь до второго этажа. Он ужасно устал и валился с ног, и потому рухнул на диван прямо в зале лицом в маленькую декоративную подушку и тут же вырубился. Однако, не прошло и десяти минут, как раздался телефонный звонок. Эрвин, не открывая глаз, нашарил мобильный в кармане брюк. Смит не успел поднести телефон ближе к уху, случайно задев большим пальцем сенсор, и принял входящий, который хотел сбросить. Слишком громко, так, что Смит вздрогнул, из трубки раздался женский голос: – Эрвин! Ты спишь? – Да... – Отлично! Эрвин, это вопрос жизни и смерти! – Ханджи, я не смогу прийти на конференцию и заслушать твой доклад... Эрвин и Ханджи учились в одном классе и были лучшими учениками. Их портреты до сих пор весели на стенде «Ими гордится школа» рядом с еще несколькими выдающимися людьми. Однако, жизненные пути их разошлись: Смит окунулся в политику, Ханджи – в химию и биологию. Но, несмотря на расстояние и дела, они продолжали дружить. Эрвин и Ханджи созванивались, встречались, постоянно обменивались новостями. Ханджи регулярно приглашала Эрвина в качестве почетного гостя на заслушивание своих научных докладов, и, хотя он ничего в этом не понимал, ровно как и Ханджи в политике, все равно по возможности приходил. Огонь в ее глазах и жажда познаний с годами не угасли и, кажется, с каждым днем разгорались с новой силой. В Ханджи всегда было и по-прежнему оставалось столько энергии, что ее можно было подключить к генератору и осветить всю столицу. Зое всегда была бойкой, веселой, улыбчивой, доброй и вообще очень необычной девушкой. – Эрвин, время – шесть утра, какая конференция? – Не знаю, у вас там все на один лад... – Так, ладно, объяснишь мне свое неуважительное отношение к моим трудам потом, невежда. Мне очень нужна твоя помощь прямо сейчас. Мне необходимо спрятать человека... – Надеюсь, хоть живого? – хотя мозги уже начинали работать в штатном режиме и сон был отложен на неопределенный промежуток времени, язык у Эрвина все еще заплетался и потому Ханджи приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. Смит потер пальцами переносицу, потом глаза, чтобы хоть как-то раздуплиться и сел на диване. – Конечно, живого! – Как сильно его нужно спрятать? – Как можно лучше. Пока все не уляжется. Потом я что-нибудь придумаю. – Хорошо, у меня есть пара идей... Приезжайте ко мне. Вы на машине? – Да, мы… угнали. Хвоста нет. – Я назову тебе адрес, мои люди перехватят вас на месте. Машину бросите. – Конечно. Говори, Эрвин. Буквально через час Смиту доложили о том, что прибыла госпожа Ханджи с молодым мужчиной. Появление Ханджи слуг не удивило, даже несмотря на столь ранний час, ведь ее в этом доме принимали часто и всем был известен ее экспрессивный и довольно сумасбродный характер. – Эрвин, я так рада тебя видеть, но не от всего сердца... Прости, что встречаемся в таких неприятных обстоятельствах. – Я тоже рад, Ханджи. Несмотря на обстоятельства. Они обнялись. – Эрвин, знакомься, это Моблит. Эрвин перевел взгляд с подруги на ее спутника. Он, бледный и болезненный, тенью следовал за Ханджи. На молодом человеке была надета больничная пижама. Он поглядывал на Эрвина украдкой, с некоторой опаской, как раненный дикий зверек. Однако Моблит прекрасно осознавал тот факт, что без Смита они бы непременно пропали. К тому же, Зое уверила его, что доверяет Смиту как себе, если не больше. И Ханджи, и Моблит выглядели изнуренными и уставшими. От них неприятно пахло, одежда была потрепанной и грязной – скрываясь от преследования, им приходилось пережидать в не самых приятных местах. И Смит мог только догадываться, в каких именно. Эрвин в знак дружбы протянул руку, и Моблит слабо пожал ее, потому что на более крепкое рукопожатие был физически не способен в своем состоянии. – Я сейчас распоряжусь подать завтрак. Вы, должно быть, очень голодны. Желудки обоих гостей при слове "завтрак" издали соответствующий звук, похожий на зов раненого кита. Моблит и Ханджи переглянулись. – Август, накройте на стол и подготовьте нашим гостям ванную и чистую одежду. Никого сегодня не принимаю. Никому не говорить, что у нас гости. – Конечно, господин. – Пока пойдемте в гостиную, немного отдохнете и расскажете мне, что с вами произошло. Ханджи поведала ему далеко не веселую историю. Несколько месяцев назад ей предложили место в лаборатории, сказав, что там вместе с коллегами они будут заниматься разработкой лекарства нового поколения. Ханджи и другие избранные ученые с радостью приняли приглашение и с огромным энтузиазмом приступили к исследованиям сразу же, как смогли. Исследования шли стремительно и успешно, финансирование было щедрым, но после опытов на крысах выяснилось, что препарат дает обратный результат. Были немедленно составлены отчеты и направлено обращение о том, что проект нужно закрывать, однако указ начальства оказался диаметрально противоположен ожидаемому – мало того, что эксперимент было приказано продолжать, так еще и как можно скорее переходить к следующему этапу, а именно – клиническим испытаниям… на людях. Их разработки были направлены не на изобретения лекарства, а нового биологического оружия. Проведя внутреннее тайное расследование, сотрудники были обескуражены его результатами: проект оказался под грифом «секретно», этой лаборатории по документам в принципе не существовало, и без лишних слов было понятно, что покинуть свой пост нельзя. Точнее, нельзя было уйти подобру-поздорову, а вот получить билет в один конец – без проблем. Когда правда вскрылась, всех сотрудников было приказано изолировать, чтобы предотвратить утечки информации. Оказавшись перед выбором, ученые разделились во мнении: кто-то работал в штатном режиме, не сильно беспокоясь о моральном аспекте происходящего, другие же наотрез отказались продолжать бесчеловечные опыты. Ответ сильных мира сего оказался последователен и ожидаем. С кем-то случился «несчастный случай», кто-то «покончил с собой», а кто-то и вовсе пропал без вести… Остальные недовольные, страшась расправы, тут же замолчали, и бунт на корабле оказался подавлен. Ханджи была среди тех, кому пришлось прикусить язык и продолжить работать. Она ненавидела себя за это. Однако просто смириться с происходящим она так и не могла. В Ханджи боролись два волка – страх и совесть, и последний оказался сильнее... Вскоре начались эксперименты на людях. Вина, сожаления и угрызения совести давили на большинство оставшихся ученых. Несколько человек не справились с давлением и действительно свели счеты с жизнью. У одного так сорвало крышу, что он начал громить лабораторию с громкими криками о том, что все они убийцы и чудовища. Бедолагу пристрелили на месте. Бездействовать дальше было нельзя. Ханджи решила бежать. Она предложила нескольким коллегам присоединиться к ней, но они и слышать об этом не желали. Все были запуганы до такого состояния, что уже боялись сделать лишний вдох, чтобы не получить пулю в лоб. Они говорили, что ничего не получится, что у них нет выбора и нужно смириться, покориться судьбе, но Ханджи всегда верила, что безвыходных ситуаций не бывает. – Никто не желал даже допускать и мысли о побеге. Всем было страшно до дрожи в коленках. Стоило мне лишь шепнуть об этом, так все мои друзья отвернулись от меня, чтобы вдруг не превратиться в соучастников… Я не виню их, ведь жить хочется всем, но я... я не хочу жить так. Я решилась на этот отчаянный шаг, все спланировала, но тут ко мне в качестве подопытного прикрепили Моблита... Задачей Ханджи было следить за жизненными показателями своего подопечного, но стоило зайти к нему в изолятор и взглянуть в глаза, как все пошло не по плану – Моблит тут же согнулся пополам от боли. – Я сразу же поняла, что я его репетир. И в ту же минуту я решила, что мы сбежим вместе. План побега пришлось откорректировать, а сами действия отложить на некоторое время, ведь Моблита на тот момент уже накачали таблетками и препаратами, и физических сил на столь рискованное мероприятие ему бы просто не хватило. Тогда они начали ломать комедию. Ханджи делала вид, что вводит ему исследуемый препарат, на деле же – смывала все в унитаз и приносила витамины. Моблит изображал слабость, страдания и боли, а сам набирался сил. И вот, наконец, за три дня до встречи с Эрвином они воплотили задуманное в жизнь. – Мы сбежали ни свет ни заря, бежали по лесу, добрались до трассы, потом кое-как до бензоколонки, там угнали машину, когда водитель зашел перекусить в придорожное кафе, и вот уже несколько дней в бегах... Мы выбились из сил... Знаешь, нам казалось, что они следуют за нами… Мы прятались, словно сточные крысы, избегали людей, дрожали от каждого ветерка, страшились каждого шороха… Мы не знали, куда нам идти, кому верить, но потом я подумала про тебя… Без тебя мы бы не справились, Эрвин. Спасибо. Ты спас нам жизни. – Ханджи, перестань. Я рад, что ты обратилась ко мне. Здесь вы в безопасности, я гарантирую. Приведите себя в порядок, поешьте, переведите дух, а потом мои люди отвезут вас в мой загородный дом. Мари вас не выдаст, будь уверенна. Сейчас в доме исключительно мои люди, которые будут держать рот на замке. К вам я приставлю охрану. Поживите там, пока я не добуду вам фальшивые паспорта, а потом вы сможете навсегда уехать. – Благодарю вас, господин Смит, – сказал Моблит, чуть дрожащим голосом. Молодой человек хотел поклониться, однако Эрвин успел удержать его за плечо. – Прошу тебя, обращайся ко мне по имени. И никогда больше не склоняй ни перед кем своей головы. Мы все равны. Кроме того, мы с тобой считай уже друзья, ведь Ханджи – моя лучшая подруга, а она по уши влюблена в тебя… – Эрвин! – Ханджи, стукнув ногой от досады, вмиг покраснела. Моблит, улыбаясь, смущенно отвел взгляд. Ханджи по жизни увлекалась много чем, но не "кем". Еще никогда Эрвин не видел, чтобы подруга смотрела на кого-то так, как она сейчас смотрела на Моблита.

***

Эрвин проводил Ханджи и Моблита ближе к полудню. Смит валился с ног – он не спал уже почти двое суток. Но стоило двери за неожиданными гостями закрыться и Эрвину выдохнуть, что, мол, все, можно завалиться в кровать и проспать полсуток кряду, как к нему начали подходить по очереди слуги и решать какие-то бесконечные, совершенно незначительные, как казалось сейчас Смиту, бытовые вопросы... И единственно верным на данный момент решением Эрвину показалось просто-напросто сбежать из дома. Смит точно знал, кто его приютит и укроет от суеты. Он доехал до "Альтаира" на такси, чтобы никто из слуг не знал о том, что господин покинул особняк. Кабак оказался закрыт и посетителей в этот "ранний" час не принимал. Тогда Эрвин обошел здание вокруг, нашел небольшое окошко, ведущее в комнату Леви, и постучал. Через минуту штора отдернулась, и Смиту предстало удивленное лицо Аккермана. Он открыл окно и высунулся в него со словами: – Что ты здесь делаешь? – Соскучился. Пустишь? Леви кивнул: – Через запасной выход давай, чтобы никто не видел. – Да я через окно могу. Аккерман хотел возразить, однако Эрвин уже поставил руки. Смит перенес вес на них и подпрыгнул. Леви отошел на пару шагов назад. Эрвин, неловко стукнувшись головой о раму и ударившись макушкой, перекинул ноги через подоконник и оказался в комнате Аккермана. – Да, давно же я так не делал. Лет с семнадцати. Он улыбнулся, но улыбка вышла вымученной. – У тебя глаза красные и мешки такие, что туда можно картошку складывать... Ты спал? – С последней нашей встречи – нет. – Но у тебя же сегодня выходной. – Были срочные дела, и сном пришлось пожертвовать. Потом расскажу. Разговор оборвал телефонный звонок. Эрвин вынул из кармана мобильный и с нескрываемым разочарованием сообщил: – Это по работе... – Дай телефон. Не успел Эрвин сообразить, как Леви перехватил мобильный и зажал кнопку выключения. На удивленный взгляд Смита Аккерман отчеканил: – У тебя выходной. Все. Никакой работы. Спать. Эрвин, скрывая улыбку, повиновался и лег на разложенный Леви диван. Он оказался чуть моловат, так что ноги пришлось закинуть на подлокотник. Аккерман взбил Смиту подушку. Стоило ему только положить на нее голову, как Эрвин явно ощутил, как его накрывает волной усталости. – А ты? – Что я? – Не хочешь поспать? – Я уже поспал. – Вот как... – невнятно пробубнил себе под нос Эрвин и тут же уснул. Леви, сидя рядом, некоторое время просто смотрел на него: на спокойное лицо с правильными чертами лица, на нос с горбинкой, на чуть приоткрытые губы, на светлые ресницы, на выбившиеся из-под всегда уложенных волос цвета пшена пряди, на мерно вздымающуюся крепкую грудь… Леви аккуратно приподнялся с дивана и закрыл дверь на ключ, чтобы никто не потревожил сон Эрвина, а затем вернулся к нему и осторожно прилег рядом под бок так, что они смотрели друг на друга. Прикрыв глаза и слушая тихое сопение Эрвина, Леви тоже вскоре заснул.

***

– Ох, Леви, вот бы и мне такого репетира, – мечтательно протянула Изабель, кончиками пальцев поглаживая нежный лепесток розы. – Не знаешь, у Эрвина случайно нет свободных друзей? – К сожалению, это так не работает. Леви менял воду в одной из ваз. Некоторые цветы из этого букета завяли, так что пришлось их выбросить. Аккерман следил за подаренными Смитом цветами. Менял им воду, подрезал кончики, вынимал из букетов засохшие цветы. Фарлан молчал. Изабель продолжала: – Уверена, мой репетир тоже добрый, умный, высокий, красивый... Не обязательно богатый – это для меня не главное... Мне важно только то, чтобы он любил меня... по-настоящему... И чтобы всегда бы рядом, обнимал, поддерживал... Она мечтательно улыбнулась, во всех красках представляя себе, как прекрасно сложится ее жизнь и как она будет счастлива. Стоит лишь немного подождать, и суженый найдет ее... Дверь распахнулась неожиданно, вошедший не счел нужным постучаться: – Аккерман, тебе просили передать. Леви обернулся. На пороге стоял Арнольд с букетом оранжевых лилий. Он буквально впихнул их Леви в руки. – Можно подумать, я тут доставщиком нанимался... Чтоб к шести был готов, как штык. – Что? – Рональд тебе не сказал? Бездельник! Ни на кого здесь нельзя положиться! Короче, заезжал водитель Смита, передал господину деньги. Смит выкупил тебя на весь вечер и ночь, куда-то хочет поехать с тобой. Леви был удивлен. Эрвин ни о чем подобном его не предупреждал. Аккерман был озадачен неожиданным заявлением так сильно, что даже не предал значения тому, что Эрвин всегда дарил ему розы... Как бы сильно Леви не хотелось узнать подробности, наблюдать Арнольда больше пяти минут лишний раз не было желания. – Уебывай, – махнул рукой он. – Не понял. Аккерман, ты оху... Фарлан захлопнул дверь прямо перед носом Арнольда. – Черт, ни одной свободной вазы...

***

На улицах столицы Вирэи уже зажглись фонари. Днем погода стояла не жаркая, а вечером поднялся неприятный, промозглый ветер. Леви, укутанный в тонкую куртку, выйдя из "Альтаира" направился через дорогу к Эрвину, который стоял у машины на противоположной стороне улицы и, дожидаясь, курил. Смит, заметив его, потушил сигарету о мусорный бак и выкинул бычок. – Почему не предупредил? – Хотел сделать сюрприз. – Ненавижу сюрпризы. Порыв ветра заставил Леви поежиться. – Тебе холодно? – Нет. Эрвин скептически осмотрел одежду своего спутника. Он оказался одет слишком легко, а Смит выдумал на сегодня целую культурную программу с ночной прогулкой, и в его планы не входило, чтобы Аккерман околел в процессе. – Так не пойдет. Садись в машину. Смит открыл перед ним дверь, и Леви опустился на заднее сидение. – Николас, давай для начала заедем в «Gentleman». – Да, господин. Леви сначала подумал, что лучше молча согласиться, но все же не смог унять распиравшего его любопытства и спросил: – И что такое это «Gentleman»? – Магазин мужской одежды. Потом в ресторан. – Что? Куда? А какой повод? – У меня сегодня День рождения, а в магазин одежды – для того, чтобы ты зубами не стучал, пока мы будем шататься по городу. – Блять, Эрвин, а почему ты не сказал, что у тебя День рождения? И ресторан... – Вот поэтому и не сказал. День рождения мой, и я хочу отметить его с тобой... Ты против? Леви хотел еще повозникать, даже рот уже открыл, но после последнего вопроса прикусил язык. – Отлично, – довольно заключил Эрвин. Вскоре они остановились напротив дверей, над которыми красовалась вывеска «Gentleman». Один внешний вид красноречиво демонстрировал, что это место не из дешевых. Леви поймал себя на мысли, что если это так выглядит магазин одежды, то какой тогда будет ресторан?.. Первое впечатление не обмануло. Стоило только войти внутрь, как Леви начал испытывать дискомфорт – это место будто отвергало его изнутри. Богатый интерьер, изысканная деловая одежда... Леви подумал, что перчатки здесь стоят дороже, чем он сам. И точно: пока он шел за Эрвином хвостом, он, чуть притормозив, ловко повернул к себе один из ценников, и у него перехватило дыхание. В свете отсутствия у Аккермана какого-либо образования, он бы не решился правильно назвать эту цифру. После это Леви предпочел лишний раз здесь ничего не трогать, чтобы не запачкать. – Тебе что-нибудь приглянулось? Леви растерянно огляделся по сторонам. Мало того, что у него разбегались глаза, так он еще и боялся надевать эти вещи на себя… – Эрвин, слушай... Консультант не заставил себя ждать. Выглядел он с иголочки и отлично вписывался в общую картину. – Будьте добры, подберите молодому человеку рубашки, брюки, пиджаки, пальто и все, что ему приглянется. – Конечно, господин Смит. У молодого человека есть какие-то предпочтения? – Я предпочитаю отсюда уйти как можно ско… – Нет, – перебил его Эрвин, – будем надеяться на ваш вкус. Потом выберем. Предлагайте. – Эрвин, черт... – прохрипел Леви. – Хорошо, господин Смит. Господин, пройдемте в примерочную. Какого цвета вы бы хотели костюм – черный, синий, а, может, белый?.. – Несколько, – ответил вместо него Эрвин, и работник магазина кивнул. Леви повели к примерочным. Он несколько раз рыпался к выходу, но дорогу ему преграждал Смит. Под напором взгляда из-под сдвинутых к переносице густых бровей пришлось сдаться. Примерочная была чуть меньше, чем вся гримерка Леви. В ней свободно помещалось кожаное черное кресло, на полу был расстелен темный ковер, чтобы не стоять босыми ногами на керамической плитке. Зеркало, обрамленное золотой рамой с узорами и начищенное до блеска, занимало всю поверхность дальней стены. Когда Леви зашел внутрь, ему было наказано раздеваться, после чего белоснежную штору одернули, дабы его не смущать. Только Аккерману расслабиться это не сильно помогало. По началу, когда приносили какую-то вещь на вешалке с бархатными вставками, Леви первым делом находил бирку и смотрел на цену, но потом Эрвин запретил ему это делать. Себе в помощники консультант пригласил коллегу. Один подбирал, другой давал советы о том, села или не села та или иная модель. Аккерман оказался на модном приговоре, где в жюри были консультанты и сам Эрвин. У Леви было ощущение, что он перемерил весь магазин, но Аккерман не знал, что там еще был второй этаж… Но как бы Леви ни брыкался, Эрвин уступать был не намерен. В итоге спустя несколько часов они вышли с пятью пакетами, в которых аккуратно и профессионально были сложены пальто, несколько рубашек, пиджаков, брюк, а еще запасная пара обуви. Смит по-джентельменски помог надеть Аккерману пальто, и они вышли на улицу. Уже стемнело. В столице Вирэи кипела ночная жизнь. В этом дорогом костюме-тройке и лакированных, блестящих, словно поверхность зеркала, туфлях Леви ощущал себя захолустной крысой, на которую одели бальное платье. Наверное, если его на органы разобрать и распродать, то это не покрыло бы и стоимость пальто, но Эрвин сказал не думать об этом. В процессе примерок он только спрашивал: "Нравится?", и Леви было достаточно только слабо кивнуть, как это отправлялось на кассу. – Тебе очень идет, – поправляя Леви шейный платок и улыбаясь, сказал Эрвин. – Такое ощущение, что День рождения у меня. Причем подарки мне подарили на три жизни вперед. Загрузив покупки в багажник, они поехали в ресторан. По дороге Леви сказал, что теперь будет всегда закрывать гримерку на замок, чтобы какой-нибудь урод ничего не стащил.