***
– Ты отлично постарался, Леви, мне все понравилось, впрочем, как и всегда. Аккерман, не глотая, суетливо вытаскивал из упаковки салфетки, чтобы сплюнуть. – Ну уж нет, – Йегер грубо взял Аккермана за подбородок и, повернув лицо к себе, не терпящим возражений голосом сказал: – Проглоти. Он грозно смотрел Леви прямо в глаза, и Аккерману не оставалось ничего, кроме как повиноваться. – Вот так, хороший мальчик. Зик издевательски похлопал его по щеке. Леви казалось, что его сейчас стошнит. – У меня на сегодня нет планов, так что хочу остаться на твоем выступлении. Знаешь, если бы ты не сглупил и не уродился хронометром, ты бы мог стать великим музыкантом, что думаешь? Аккерман брезгливо вытер лицо и рот. – Даже не поблагодаришь за комплимент? Леви спешно направляясь к окну, чтобы распахнуть его настежь и скрыть все улики, бросил на него уничтожающий взгляд. – Не за что, – Зик отвлекся на телефон, – мой товарищ подъехал. Я ему рассказывал, как щедр хозяин этого заведения и про тебя тоже, но он убежденный натурал, но, благо, у вас и артистки имеются. Хах, смешная игра слов получилась. Может, и ему кто приглянется. Пока-пока, Леви. Зик помахал ему на пороге, и Аккерман с огромным удовольствием захлопнул за ним дверь, однако, она вновь распахнулась через минут пять, и Леви взорвался: – Ну что тебе еще от меня надо, твою мать? Но он тут же умолк. – Извини, Леви, я не вовремя. Освободился пораньше, – Смит виновато улыбнулся. – Прости, Эрвин, я подумал, что это... Не важно. Смит хотел поцеловать его в губы, но Аккерман увернулся: – Подожди минуту. Я только что... ел… там лук был... Пойду почищу зубы. – Да, конечно. Леви быстрым шагом покинул комнату. Вернувшись, он застал Смита в раздумьях. Он сидел на диване, смотря в одну точку и почти не моргая. – Ты в порядке? – Да. Не слышал, как ты вошел. Ты очень тихо ходишь, я давно заметил. – Привычка. Ты мне зубы не заговаривай. Что не так? – Сделка сорвалась. – Что за сделка? – Что-то вроде купли-продажи, если можно это так назвать. – Важная? – Очень. – Ну… тогда укради. Если не дают по-хорошему, забери по-плохому. – Хороший совет. Я учту, – Эрвин улыбнулся. Леви хотел легко поцеловать его в губы, но не заметил, как оказался у Эрвина на коленях. Смит, целуя шею, расстегнул несколько пуговиц на рубашке Аккермана, чтобы добраться до ключиц, как вдруг остановился: – Как ты умудрился поставить этот синяк? – Где? Леви быстро положил руку на шею, пытаясь нащупать больное место. – Нет, выше. Здесь. – Не знаю. Он встал с Эрвина и подошел к зеркалу. Отогнув голову и вытянув шею, он все же смог увидеть синяк. Это Зик как-то сдавил ему шею так, что он чуть не задохнулся. Леви так надеялся, что следа не останется... Аккерман занервничал. Он кинул на Эрвина быстрый косой взгляд, однако, по виду Смита было не понять, о чем он думает. И от этого Леви занервничал еще сильнее. Врать всегда непросто, а врать любимому человеку – невыносимо. После выступления Аккерман вернулся в гримерку, чтобы взять пальто и уехать из этого гадюшника и тошнотворных, липких воспоминаний. Смит ждал его в коридоре. – Все, пошли. Появившийся из ниоткуда Фарлан чуть не сбил их с ног. Он угодил прямиком в объятия Аккермана. – Фарлан, что с тобой? На тебе лица нет. – Леви, Эрвин! Изабель, она... у нее... Он вцепился в плечи Аккермана, сминая в пальцах его пальто. В глазах Фарлана отражался леденящий ужас, и этот холод моментально перекинулся на Леви, пробежавшись по нервным окончаниям электрическим разрядом: – Что с Изабель?! Втроем они поспешили в гримерку девушки. Она сидела на кровати, обняв колени и забросив назад голову, смотря в потолок. Заплаканная, растрепанная, в порванном платье. – Изабель, что с тобой?! Леви моментально подлетел к ней. Его взгляд привлекла опухшая, с запекшейся кровью разбитая губа Изабель. – Лед... Фарлан, принеси лед. – Да, – он, путаясь в собственных ногах, пулей вылетел из гримерной. – Не нужен лед. Мне уже ничего не поможет, – она улыбнулась так, что у Леви сердце защемило. Изабель протянула руку к его лицу и убрала упавшую на лицо челку. – Кто это сделал?! – … я сопротивлялась, как могла, но сразу знала, что без шансов... Сказал, что купил меня у господина Остермана... Он был с тем человеком, что приходил к тебе... Эрвин насторожился. – Кто "он"? – … я бы и не смогла противостоять, сам понимаешь… Прошу, братишка, не горячись. Для меня все кончено. Она повернула Аккерману тыльную сторону предплечья, чтобы он увидел, как убывали секунды. Зрачки Леви сузились до точек. – Что-то я устала, братишка. Глаза закрываются. Я полежу немного, хорошо?.. – Изабель, не закрывай глаза! Изабель! Она начала медленно склоняться набок, но Леви удержал ее и аккуратно уложил на подушку. Только теперь он увидел, что простынь под ней была вся в крови. – Ничего не кончено... Только теперь Леви и Эрвин заметили в дверях дрожащего то ли от бессилия, то ли от гнева, то ли и того, и другого вместе Фарлана. – Я верну его. Он признает ее. – Нет, Фарлан, стой! Черч впихнул Эрвину пачку чего-то ледяного и снова убежал. У Фарлана кровь кипела в жилах. Нужно найти этого урода. Нужно спасти Изабель. Как он вообще мог допустить это? Он же знал, на что способен их господин ради денег. Мистер Остерман уже поступил так с Леви, что ему помешает повторить то же с другими своими хронометрами? Трагедия, однако, была в другом – этот человек был ее репетиром. Смертный приговор был подписан тот момент, когда она взглянула ему в глаза. Фарлан, прокручивая нож в сердце, спросил себя: а где был он сам? На сцене, конечно. Брынькал на гитаре, а должен был быть рядом и не допустить этого кошмара. Фарлан винил себя. Но что бы он мог сделать? Их жизни им не принадлежали. Он проталкивался сквозь многоликую толпу, ища Зика и его товарища. Это было то же самое, что искать иголку в стоге сена, но он смог. Сердце билось с бешеной скоростью, глаза щипали слезы. Зик с приятелем расположились за барной стойкой и громко смеялись. В руках их тлели сигареты, дым, кружась, клубился и растворялся в воздухе. От их беззаботного веселья Фарлан разозлился еще сильнее, хотя казалось, что больше некуда. Вокруг него почти искрился воздух, и Фарлан сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней. – Эй ты! Фарлан положил руку на плечо приятеля Зика и надавил, грубо разворачивая к себе. Тот удивленно обернулся, выпустив сигаретный дым прямо Фарлану в лицо. С лица Зика заторможено начала сходить улыбка. – Вы кто, юноша? – спросил спутник Йегера, стряхнув сигаретный пепел. Фарлан злобно скрипнул зубами. – Виланд, это дружок той певички, – бесцветно ответил Зик, бычкуя сигарету. – Какой певички? – он посмотрел на друга. – А, этой... Все, вспомнил. И че тебе надо? Он повернулся к нему на стуле. – Хотя подожди, мне не интересно. Сделай так, чтобы я тебя искал. Или твоя неугомонная подружка хочет пойти на второй заход? Я как раз перекурил. – Ах ты... Фарлан ударил его в челюсть со всей силы так, что тот соскочил со стула и полетел на Зика, который кое-как успел среагировать, поймав товарища, но при этом смахнув с барной стойки свою и чужие рюмки, в результате чего те полетели на пол и разбились вдребезги. – Вы че делаете, блять?! Виланд выпрямился, держась рукой за челюсть. Он грозно посмотрел на Фарлана исподлобья, его губы искривились в ухмылке, и он кинулся на Фарлана, который смог увернуться от одного удара, но вот от второго, последовавшего тут же следом, но уже по ногам – нет. Фарлан, потеряв равновесие, перестал чувствовать под собой землю и полетел на пол. При падении он неудачно ударился головой и все перед глазами вмиг померкло. – Фарлан! Последнее произошло на глазах Леви. Аккерман видел, как закатились глаза его лучшего друга. Вокруг собрались зеваки. Леви, дрожа, смотрел, как по полу, занимая все большую площадь, растекалась лужа крови. – Я возмещу вам стоимость этого хронометра, мистер Остерман. Хозяин кабака, остолбенев, тоже стоял в первых рядах. Он, никогда не видевший смерть, с широко распахнутыми глазами смотрел на бездыханное тело. Леви упал на колени рядом с Фарланом и начал судорожно пытаться нащупать пульс. Это было не просто с учетом того, что у Аккермана в ушах стоял оглушающий стук собственного сердца. – Скорую! Вызовите скорую! Он щупал так и сяк, но ничего не чувствовал, не желая признавать, что его нет. Леви пытался снова и снова, но безуспешно. Аккерман не хотел верить в происходящее, но здравый смысл подсказывал ему истину. Фарлан умер. Мгновенно. И когда пришло полное осознание произошедшего, отчаяние тут же сменила ярость. Чистая и неуемная, она требовала немедленного выхода. Леви посмотрел на Виланда так, что у того мурашки пробежали по коже. – Ты... убью... – прохрипел Аккерман, поднимаясь на негнущихся ногах. – Что... что ты себе позволяешь, отброс? Даже не приближайся ко мне, блядский выродок! В его глазах отразился страх. Вскрик Виланда для Аккермана были сродни визгу свиньи. Леви, скалясь, продолжал грозно надвигаться. Его попытался остановить мистер Остерман, которого тот даже не слышал: – Леви, остановись! Возьми себя в руки! Я приказываю тебе остановиться! Он поставил перед ним руку, но Аккерман, движимый лишь инстинктами и желавший упразднить любую преграду между собой и объектом его ненависти, оттолкнул своего господина, и тот полетел в толпу. Среди множества голосов, которые звучали ото всюду, пробился лишь один – он принадлежал Эрвину: – Леви! Каждая клеточка Аккермана жаждала мести. Он хотел увидеть, как бездыханное тело этого урода упадет подле Фарлана. Каждый мускул был напряжен, и Леви был готов сорваться с места пантерой. Если он сейчас набросится на Виланда, то ни одна живая душа не сможет остановить его. Он повалит его на пол и будет бить и бить, пока не превратит его рожу в кровавые ошметки. Но если хронометр лишит гражданина республики жизни, то его неминуемо ждет казнь. Эрвин не мог допустить этого: – Леви, не делай этого. Он подошел сзади, осторожно положил руки ему на плечи. Смит отчетливо почувствовал, как дрожит Аккерман. Леви опустил голову, стиснув зубы. За упавшей на лицо челкой не было видно, как по щеке побежала слеза. Кулаки Аккермана разжались, и он прохрипел: – Эрвин, пожалуйста, помоги поднять его. – Конечно. В этот момент Смит встретился взглядом с Йегером. Зик только этого и ждал. Уголок его губ приподнялся вверх. – Мой человек свяжется с вами, мистер Остерман, – снова сделавшись надменным и самоуверенным, сказал Виланд, почувствовавший себя в безопасности. – Все, разошлись все, не на что тут больше глядеть! Пойдем, Зик.***
Изабель пришла в себя спустя час и обнаружила в своей комнате Эрвина, тихо перешептывающегося о чем-то с Аккерманом. – Леви, я все организую. Не переживай об этом. Изабель осторожно приподнялась на локтях. Смит с Аккерманом, уловив движение краем глаза, повернулись к ней. – Изабель, как ты? Леви опустился на край кровати и положил ладонь ей на лоб. Он оказался не горячим. Аккерман старался не показывать своей печали, но Леви знал, что скрыть произошедшее с Черчем, у него не получится. – Нормально. Голова немного кружится, а так ничего. А где Фарлан?.. Она выглянула из-за его плеча, удостоверившись, что не просмотрела друга и в комнате, кроме них двоих, есть еще только Эрвин. Леви, опустив глаза, молчал, сжав губы. – Братишка, не молчи... – Фарлан... мертв. У Изабель широко распахнулись глаза и что-то громко ухнуло внутри. Она, словно механическая, переспросила: – Как... мертв?.. – Несчастный случай. Он подрался с твоим репетиром, оступился и ударился головой. – А... Изабель опустила взгляд и медленно легла обратно в кровать. В комнате повисла тяжелая тишина. – А ведь Фарлан предлагал мне... быть вместе... как пара, знаете... Говорил не вверяться судьбе, а жить и любить сейчас, он... любил… а я... дура. – Нет, Изабель, это не так… По ее щекам покатились слезы, стекая на подушку. Губы искривились, и глаза мгновенно покраснели. Она смотрела в потолок, а Леви держал ее за руку, сжимая. – Я тоже умру. Он один убил нас обоих. Изабель положила руку на лицо и громко шмыгнула заложенным носом. Леви не отходил от подруги, всеми силами стараясь облегчить ее боль. Эрвин провел с ними всю ночь, однако с утра он непременно должен был поехать на заседание, которое созывал лично мистер Шмидт. Уходя, Смит поймал себя на мысли, что может не успеть и уже не застать Изабель живой. Эрвин не покидал кабак до последнего и теперь успевал впритык. Заседание совсем скоро должно было начаться, так что, когда Смит большим шагом пересек порог зал сената, тот оказался полон. Конференц-зал имел устройство амфитеатра внушительного размера. Трибуна пустовала, ожидая оратора. Собравшиеся сенаторы были в предвкушении, перешептываясь и делясь догадками о причине срочности и важности. Эрвин занял свободное место во втором ряду с краю. Не успел Смит перевести дух от спешки, как появился как всегда скрупулёзно пунктуальный мистер Шмидт. Он разложил документы на трибуне, после чего, прочистив горло, придвинул к себе микрофон и начал речь: – Добрый день, уважаемы сенаторы. На проведение сегодняшнего внепланового заседания меня вынудила сложившая непростая ситуация в республике Вирэя, а именно – участившиеся массовые волнения среди хронометров. Для устранения дестабилизирующих общество факторов необходимо предпринять решительные меры – считаю это задачей государственной важности. Выношу на обсуждение сената поправку в конституцию, тщательно разрабатываемую мной и моей командой в течение нескольких лет и становящаяся в настоящий момент, на наш взгляд, неотъемлемой. Эта поправка, без преувеличения, станет фундаментальной и закрепит на законодательном уровне существующие общественные взаимоотношения. В связи с участившимися забастовками, стачками и мятежами среди хронометров, я, первый консул республики Вирэя, Орэль Шмидт, предлагаю лишить всяких гражданских прав лиц, имеющих на тыльной стороне предплечья часы, далее – хронометров, и прировнять хронометров к движимому имуществу своего владельца, далее – господина, которым может стать любой гражданин республики, соответственно, не являющийся хронометром. В настоящей поправке господин наделяется правом распоряжаться своими хронометрами по своему усмотрению, хронометры – обязанностями по беспрекословному подчинению своему господину. В случае неповиновения, бегства и/или попытки бегства господин имеет право наказать своего хронометра по своему усмотрению, в случае необходимости – лишить жизни. По нашему мнению, эта поправка лишит протесты хронометров правовых оснований и даст существующей власти возможность применять радикальные меры по их подавлению. Звук его голос отражался эхом от высоких потолков и стен. Смысл слов не сразу укладывался в головах слушателей. И когда мистер Шмид замолчал, на плечи присутствующих вдруг ухнулась оглушающая тишина. Консул наблюдал за мимикой сенаторов: на лицах одних изобразилось смятение, на лицах других – непоколебимая уверенность. – Прошу вас выразить согласие или несогласие с поправкой в целом. Отдельные пункты будут обсуждаться далее. Эрвин был поражен. Поражен жестокостью и антигуманностью, которыми был пронизан этот документ. По мнению Смита, эта поправка являлась настоящим преступлением против человечества. Эрвин обвел конференц-зал взглядом, пытаясь понять настроения сенаторов, и с ужасом осознал, что эта поправка, вероятнее всего, будет принята. – Время неспокойное, господа. Прошу голосовать. Воздержаться нельзя. На электронном табло появился первый голос "за", за ним второй, третий… Они бежали один за другим. Редким исключением был вариант "против". У происходящего было, по сути, две причины: во-первых, самая очевидная, в сенате господствовала радикальная политика по отношению к хронометрам, вторая – простая человеческая слабость и трусость. Далеко не каждый был готов попереть против мнения большинства. На электронном табло в геометрической прогрессии росло число "за". Но резкий вскрик заставил всех отвлечься от принятия судьбоносного для многих людей решения и обернуться: – Что же вы творите, бараны! Вы понимаете, что эта поправка ни что иное, как голосование за принятие рабства на государственном уровне – это шаг не вперед, а назад в угоду потакания низменных желаний обладать и властвовать! Еще никогда Эрвин не видел, чтобы Род Райсс, столь уравновешенный и сдержанный человек, был так возбужден, но происходящее, кажется, взволновало его до глубины души и отчаянное возражение рвалось наружу. Второй консул нервничал и гневался так, что у него дрожал голос. – Неужели вы, мистер Райсс, сами не приходитесь для многих хронометров господином? – убежденный до глубины души в правильности своих взглядов совершенно спокойно парировал мистер Шмидт. Несмотря на то, что успех кампании был почти гарантирован, такое ярое выступление наперекор посеяло внутри мистера Шмидта зерно беспокойства – отсутствие поддержки второго консула могло отрицательно сказаться на принятии поправки. Слова мистера Райсса, уважаемого человека, который в политике был на пять лет дольше мистера Шмидта, имели огромный вес, и происходящее могло расколоть сенат на две части. Так, очевидно, и случится. Вопрос только в том, какая часть будет преобладать… – Да, признаю, и я не святой, но узаконивать рабство – значит, собственноручно подписаться под деградацией республики. Как воспримет происходящее мировая общественность?! Республика может оказаться в изоляции! Я голосую "против" и призываю остальных сделать то же. Он демонстративно ударил по кнопке и на табло стало на одно "против" больше. Однако, это была всего лишь капля в море. Все ближайшие к мистеру Райссу подчиненные последовали примеру второго консула и теперь около трети всех голосов было против поправки. Райсс не желал сесть на место. Они со Шмидтом прожигали друг друга взглядами. В Вирэе произошел политический раскол. Многие сенаторы еще думали. Большинство понимали, что это неправильно и противоречит моральной этике и принципам свобод, но, в тоже время, все признавали, что, по факту, от этой поправки в конституции ничего не изменится, уклад жизни будет тот же, а эта поправка – лишь формальность, которая упрощает юридические процедуры и упраздняет некоторые существующие неудобства. К тому же, личные корыстные мотивы и выгода склонили чашу весов не в сторону Райсса. Наблюдая за тем, как число согласных вновь начинает расти, мистер Райсс клацнул зубами от бешенства и поспешил покинуть конференц-зал. За ним последовало еще несколько человек. – Поздравляю, господа, поправка принята в первом чтении! Объявив это, мистер Шмидт захлопал в ладоши. Другие последовали его примеру, поднимаясь со своих мест. Эрвин не встал, но, кажется, за всеобщим воодушевлением этого никто и не заметил. В ушах гудело, и будто из-под воды доносились звук громких аплодисментов и одобряющие выкрики. – …провести срочную пресс-конференцию. Мистер Смит, вам выпала честь сообщить всему миру о социальной революции! Эрвин, появляясь перед журналистами, был вынужден часто юлить, недоговаривать, а, порой, и врать, сменяя одну маску за другой, не разглашая своей истинной позиции – такова уж была его работа. Мистер Шмидт однажды в шутку назвал его «непревзойденным лжецом», весело похлопав по плечу – хуже комплимента в свой адрес Смит даже вообразить не мог. Сегодня под прицелом телекамер ему предстояло произнести величайшую ложь в своей жизни. Эрвин впервые не знал, какие слова должен подобрать, чтобы объявить эту новость всему миру, и даже не представлял, что будет отвечать на вопросы журналистов, которые непременно хлынут на него со всех сторон... А ведь Смит был одним из первых, кто проголосовал против.***
Изабель становилось хуже. У нее был очень сильный жар. Леви менял один холодный компресс за другим, но это не помогало. Аккерман обтирал ее спиртом, но это так же не возымело никакого эффекта. Изабель, дрожа, говорила, что ей холодно и просила принести еще одеяло, хотя их и так было три штуки. Она тяжело дышала, кашляла. Изабель лихорадило. То и дело, она проваливалась в болезненный сон. Изабель умирала. Угасала на глазах Леви. Она слабела с каждым часом. Аккерман наблюдал, как убывает ее время на руке и злился из-за того, что ничего не мог изменить. Никто в кабаке не знал о происходящем с Изабель, кроме него. Никому не нужно было знать. Она не хотела. Да и кому это было действительно интересно, кроме Леви и Фарлана? Эрвин, протолкнувшись через толпу журналистов и пихаемых ему в лицо микрофонов и камер, запрыгнул в машину, сказал Николасу гнать в "Альтаир". Оставалось всего несколько часов до того, как время Изабель подойдет к концу. Эрвин не хотел, чтобы в этот момент Леви был один. И он успел. Смит застал Аккермана у постели подруги. Леви, держа ее за руку, наклонился к Изабель, чтобы слышать ее слабый голос. – А вот и Эрвин, – сказала она, еле заметно кивнув в сторону двери. Леви обернулся. – Как ты, Изабель? – спросил Смит, подходя к ним. – Я не чувствую ног и рук. Сильно знобит. В общем, не очень, – ее пересохшие губы сложились в подобие улыбку. Да Эрвин и сам все видел. За полдня, которые он отсутствовал, состояние Изабель значительно ухудшилось: она была бледная, как полотно, лицо осунулось, губы потрескались. Магнолия будто бы похудела, иссохнув изнутри. Жизненные силы стремительно покидали ее с каждой секундой. – Братишка, выйди ненадолго. На лице Леви изобразилось непонимание, но перечить умирающей подруге он не стал. – Эрвин, мне тяжело громко говорить. Пожалуйста, подойди поближе. Смит опустился на стул, на котором только что сидел Аккерман. – Эрвин, ты хороший человек. Мы с Фарланом доверяем тебе нашего Леви... Она закашлялась. Эрвин подал ей салфетку. Убрав ее ото рта дрожащей рукой, Изабель увидела кровь. Она кое-как смяла ее дрожащей рукой и, нахмурившись, продолжила: – Прошу тебя, увези его отсюда. Тот человек с бородой не перестанет издеваться над ним. Ее речь снова оборвал громыхающий кашель, от которого Изабель содрогалась всем телом. – Леви так повезло с таким репетиром, как ты, Эрвин. Прошу, не обрекай его на такую судьбу, как у меня. – Обещаю, этого не случится. – Спасибо. Она снова улыбнулась. Эрвин взял ее маленькую слабую ручку в свои большие теплые ладони и сжал. – Что-то у меня перед глазами все плывет... Ничего не вижу... Она закрыла глаза и заснула. Через полчаса, не приходя в сознание, Изабель умерла.***
– Леви, поехали. Аккерман, до того механически заправлявший кровать за Изабель, вместо ответа лишь кивнул. – Не спросишь куда?.. – Нет, – после минутного молчания ответил Леви, одернув одеяло. – Возьми с собой вещи первой необходимости и те, что дороги. Леви наспех распихал подарки Эрвина в пакеты, взял несколько имеющихся старых фотографии, после чего без лишних вопросов сел к Смиту в машину. Эрвин, заблаговременно отправивший водителя домой, сам был за рулем. Леви сел на заднее сидение и по дороге пустым взглядом наблюдал за тем, как мимо проносятся здания и огни ночного города. Смит то и дело поглядывал в зеркало. На Аккермане не было лица: то ли из-за освещения, то ли из-за бледноты лица залегшие под глазами круги казались темнее обычного, губы были плотно сжаты в узкую линию, а руки все еще немного дрожали. В один момент Леви потерял двух из трех самых важных людей в жизни. И от осознания этого внутри разрасталась невосполнимая черная дыра. Последний из тех, кто наполнял его жизнь смыслом, сейчас увозил его в неизвестном направлении. Несмотря на то, что ответ был Аккерману абсолютно безразличен, он все же спросил: – И куда мы едем? – За город. В твой новый дом. – Куда? – Вчера я хотел выкупить вас троих у мистера Остермана, но получил отказ по надуманной причине. Но ты, очевидно, знаешь, в чем дело. Они переглянулись в отражении зеркала. Леви резко отвел взгляд. – Я знаю, что ты что-то недоговариваешь, Леви. Вчера в "Альтаире" я видел Зика Йегера. Я убежден, что все это связано. Я бы очень хотел, чтобы ты доверял мне. Однако, только тебе решать, что мне говорить, а что – нет, но я уверен, если бы ты поделился своими проблемами, мы бы что-нибудь придумали. На данный момент единственным выходом из сложившейся ситуации я вижу увезти тебя и спрятать, – он замолчал, а потом продолжил: – Я защищу тебя, Леви. Они покинули столицу и теперь ехали по пустынной однополосной дороге. Мимо проносились черные высокие деревья. Трассу освещали редкие фонари и свет автомобильных фар. – Эрвин... Смит снова поймал взгляд Аккермана в зеркале. Леви понимал, что не сможет продолжать отношения с Эрвином, который всегда был перед ним честен, и идти дальше в принципе, пока во всем не признается, иначе Зик станет якорем, который потянет его вниз. Пришло время раскрыть карты. Эрвин все поймет. Должен понять. Вдруг в глаза ударил яркий свет. – Эрвин! Дорога! Смит сразу же переключил внимание на трассу. Прямо на них на всей скорости летела машина, слепя дальним светом. – Тормози! – Пристегнись! Свет стремительно приближался. Эрвин понимал, что столкновения не избежать. Но если они врежутся на такой скорости, то обе машины соберутся в металлическую гармошку... – Ты что задумал?! Эрвин! – Держись! Он свернул руль до упора, и машина полетела в кювет. Несколько секунд свободного падения. Далее – далеко не мягкая посадка и вынужденная остановка о мощный ствол дерева. Леви пришел в себя почти сразу. Голова гудела, но в целом – порядок. Смит же лежал головой на руле и не подавал признаков жизни. – Эрвин?.. Эрвин, ты слышишь меня? Непослушными то ли от удара, то ли от страха руками Аккерман расстегнул свой ремень безопасности и поддался вперед. Он подергал Смита за плечо, становясь все настойчивее, но тот по-прежнему не отвечал. От тряски положение Эрвина чуть изменилось, и в следующий момент Леви увидел на руле кровь. Сердце ухнуло вниз. На голове Смита тоже была кровь. Немея от ужаса, Леви посмотрел на свое предплечье. Часы не запустились. Значит, Эрвин жив. Невероятное облегчение вновь сменилось напряжением, когда краем глаза Аккерман заметил скользнувшую вдоль машины тень. Затем последовал звук взведенного курка. Леви притих, как хищник в засаде. С детства Кенни учил его никогда не разлучаться с ножом. «Нож может не понадобиться тебе тысячу раз, но на тысячу первый он спасет тебе жизнь», – говорил он если не каждый день, то через день. А Леви ценил его уроки и советы. Собирая вещи, Аккерман не забыл и о подаренном Кенни холодном оружии, которое он спрятал среди одежды в сумке, и теперь, бесшумно открыв молнию, Леви был готов к нападению. – Я защищу тебя, Эрвин. Затишье давило на череп. Аккерман решил, что медлить более было нельзя – в любой момент у головы Эрвина могло появиться дуло пистолета. Очевидно, что происходящее было ни чем иным, как покушение на Смита. Вновь увидев черный силуэт в окне, Аккерман дернул ручку дверцы и выскочил из машины. Сжимаемый им до онемения костей нож остановился в миллиметре от чьего-то горла. – Ну здорово, крысеныш...