Эрвин проснулся с такой больной головой, что казалось, будто ей заменили язык в звенящем колоколе.
Первое, что увидел Смит не без труда продрав глаза – темноволосую макушку, обладатель которой беспокойно дремал, положив голову на сложенные руки. Посмотрев по сторонам, Эрвин понял, что находится в незнакомой квартире. Смит лежал на диване, накрытый по грудь пледом. Три из шести лампочек люстры тускло освещали комнату. Плотные занавески были задернуты, скрывая за собой внешний мир или, вернее сказать, скрывали обитателей этой квартиры от внешнего мира.
Чутко уловив малейшие движения Эрвина, сидящий у изголовья Леви выпрямился и хриплым, сонным голосом спросил:
– Эрвин, как себя чувствуешь?
Он потер опухшие глаза.
– Нормально.
Аккерман в ответ кивнул. Смит хотел приподняться на руках и сделал это слишком резко для своего состояния, отчего ему последовательно отдало в голову.
– Ты так не дергайся, ты головой крепко приложился. Не спеша.
– Да, я уже понял…
Эрвин осторожно потрогал место ушиба и, чуть поморщившись, убедился, что там наверняка будет крупная шишка.
– Я сделал компресс, но вряд ли это сильно помогло.
– Могло быть хуже. Спасибо тебе, Леви.
Он улыбнулся. Смит накрыл своей рукой руку Аккермана. Их пальцы медленно переплелись. Глубокий взгляд глаза в глаза прервал голос из коридора:
– Эй, Леви, жрать будешь че? Чайник вскипел. О, спящая красавица проснулась!
Леви тяжело вздохнул и отвернулся в противоположную сторону – к занавескам.
Эрвин сразу догадался, кого имел честь лицезреть: определенно, это Кенни. Смит представлял его не совсем так, но общее с Леви угадывалось довольно легко: тот же курносый нос, тот же острый, как бритва, взгляд серых глаз. Однако, черты лица Леви все же были более мягкими, а Кенни имел грубое лицо, пронизанное морщинами. А еще рост…
– Леви, не закатывай глаза, я те в детстве че говорил по этому поводу? Будешь так делать, однажды увидишь собственный мозг!
Он громко расхохотался, демонстрируя крепкие, но пожелтевшие от длительного употребления табака зубы. Один из них, золотой, сверкнул на свету. В такт смеху Кенни заходила ходуном мебель и тарелки в серванте.
Эрвин отчетливо слышал громкое недовольное дыхание и скрежет зубов Леви. Он, конечно, рассказывал Смиту, что у Кенни был несговорчивый, взрывной и, в принципе, далеко не простой характер, но эти умозаключения давалились исключительно на основе детских воспоминаний и могли быть искажены временем. Очевидно, теперь Аккерман совершенно точно был уверен, что не ошибался насчет этого человека.
Реагировать на провокации, нахальные замашки и плоские шуточки Кенни Леви был не намерен, демонстрируя нешуточное самообладание. Но сказать, что он был в бешенстве – ничего не сказать.
Эрвин не знал, как давно эти двое начали выяснять отношения, что Леви уже избрал тактику полного игнорирования своего дяди, и как много Смит пропустил, так что решил сам его пресечь. Но не успел Эрвин открыть рот, как Леви остановил его:
– Не разговаривай с этим козлом. Он все равно человеческих слов не понимает.
– Че-то ты обидчивый стал, Леви. Эх, не таким я тебя растил…
– Да что бы ты знал, я уже сто лет глаза не закатывал, но стоило только тебе появиться в поле зрения, и как будто условный рефлекс сработал.
– Хуя какие умные слова выучил. Че, ебыря себе завел, крутой стал?
Леви громко клацнул языком и уже начал медленно и угрожающе подниматься с места, как в комнате появился еще один человек.
– Кенни, пожалуйста, будь вежливее с нашими гостями. Здравствуй, Эрвин. Как самочувствие?
Будто на автомате, он ответил:
– Приемлемо, мистер Райсс. Спасибо за беспокойство.
– Прошу, давай отбросим все формальности. Мы не в том положении.
Он встал подле Кенни. Диссонанс был настолько впечатляющий, что казалось, что происходящее – неудачная шутка. Но, что ни говори и как это ни назови, Кенни замолчал, прислушавшись к просьбе Ури, что шло вразрез всяким ожиданиям Леви. Его это действительно поразило.
– Полагаю, Леви, ты еще не рассказал Эрвину, что произошло.
– Не успел.
– Тогда позвольте я внесу ясность, – Ури, не спеша, опустился в кресло.
Кенни остался стоять рядом, как верный рыцарь.
– Эрвин, не буду ходить вокруг да около и перейду сразу к делу: я являюсь непосредственным организатором и главой сопротивления хронометров. Нас немного, но все члены этой кампании уважаемые люди, имеющие вес и влияние в обществе. Мы спонсируем, организовываем все последние выступления и демонстрации, призываем хронометров к борьбе за права…
– Или, проще говоря, толкаете их на верную смерть, – перебил Леви.
– На верную смерть хронометров толкают такие, как твой ебырь из сената, – огрызнулся Кенни.
– Хватит, – невозмутимо остановил перепалку Ури, сделав знак рукой. – Вы оба по-своему правы. Без жертв революция невозможна. Такова цена свободы. Ты же понимаешь, Эрвин?
Смит хранил молчание. Он внимательно слушал, чуть сдвинув брови к переносице.
– Мы с Кенни смотрели прямой эфир пресс-конференции, где твоими устами во всеуслышание было объявлено о принятии поправки в первом чтении. По твоим высказываниям, мы с Кенни решили, что ты сторонник Шмидта и его поправки. К тому же вы родственники…
– А гонца, принесшего плохую весть, убивают. Так уж заведено, – закончил за Ури Кенни.
– Эта авария… произошла с моего молчаливого согласия. Твоя смерть должна была заставить сенат задуматься, – продолжил Ури и, немного помолчав, спросил: – Что думаешь, Эрвин?
Смит, высказав мысли вслух, негромко заметил:
– Не мог предположить, что дело примет такой оборот и что идеи со страниц ваших книг обретут кровь и плоть...
– О, так вы писатель? Невероятно, как же вы тогда спутались с Кенни? Он же ничего длиннее названия пивнушки в жизни не прочел, – ухмыльнувшись, съязвил Леви.
Теперь уже Кенни заскрежетал зубами от злости, угрожающе смотря исподлобья:
– За базаром следи, крысюк.
– А то че ты мне сделаешь?
– Итак, – повысив голос и тем самым возвращая разговор в нужное русло, продолжил Эрвин, – я думаю, что для нас с Леви в сложившейся ситуации есть только два выхода, верно, мистер Райсс?
Он молча склонил голову. Аккерманы, стоя в разных углах комнаты, будто ринга, продолжали прожигать друг друга взглядами.
Леви прекрасно понимал ход мыслей Эрвина. Он прикинул расклад сразу же, как перед ним раскрыли карты. И если тогда, на дороге, Кенни, очевидно, не знал о том, что в машине, помимо Эрвина, сидит еще и его племянник, то теперь его рука не дрогнет. Весь вид Кенни красноречиво сообщал об этом.
Эрвин посмотрел на Леви. Тот, пожав плечами, сказал:
– Я последую за тобой.
«… хоть в ад», – додумал про себя Леви.
– Я хочу, чтобы вы знали, мистер Райсс, решение присоединиться к вам принято не под страхом смерти. Это мое искреннее желание.
– Хорошо, – он благосклонно улыбнулся, прикрыв глаза.
Напряжение спало. Ури поднялся с кресла и, подойдя к дивану, протянул Смиту руку для рукопожатия. Они скрепили союз.
– Мистер Райсс, – не выпуская его руки, продолжил Эрвин, – неужели вы так просто доверитесь мне?
– Все мое предприятие – риск. Не обижайся, Эрвин, но сохранить тебе жизнь – моя не самая большая авантюра.
Уголки губ Смита слегка приподнялись.
– Мистер Райсс, я знаю еще людей, которые захотят присоединиться к кампании. Они заслуживают доверия и искренне верят в то же, во что и мы с вами.
– Хорошо. Могу лишь надеяться, что ты не обманешь моего доверия. Думаю, не нужно говорить, что моя личность как организатора движения должна оставаться в тайне. Все, о чем мы говорим, конфиденциально.
– Уверяю вас.
– Эрвин, оставайтесь в этой квартире, пока не оправишься. У тебя не возникнет проблем, если ты исчезнешь на несколько дней?
– Не думаю. В день аварии была пятница, так что на выходных на работе меня не хватятся. Дома тоже.
– Хорошо. Тогда у тебя есть время, чтобы прийти в себя.
Эрвин, немного подумав, спросил:
– Входит ли ваш брат в сопротивление? На заседании он показал себя ярым противником поправки.
– Нет, он ничего не знает о нашей подпольной деятельности. Однако, у него есть свои причины вести себя подобным образом.
– Какие же? – поинтересовался Леви.
– Будешь дохуя знать, скоро состаришься, – тут же ответил Кенни.
– Тч.
– Это не мой секрет, Леви. Я не могу говорить о нем. Прошу вас, будьте, как дома.
***
Долго задерживаться в гостях Эрвин и Леви не стали. Как только у Смита перестала кружиться голова при принятии вертикального положения, они решили покинуть квартиру. Она, очевидно, не принадлежала лично Ури, а была оформлена на подставное лицо и являлась местом тайных встреч. Жилой дом находился на окраине столицы в не самом благополучном районе, не привлекал лишнего внимания и потому являлся идеальным убежищем.
Так как машина Эрвина осталась в кювете грудой металла, было принято решение позвонить Майку с просьбой приехать в место, находящее в нескольких кварталах от убежища Ури, таким образом не нарушив секретности. Смит попросил приехать Захариуса одному.
Майк не заставил себя долго ждать.
– Ваше такси прибыло.
– Рад тебя видеть, Майк. Спасибо, что приехал.
Они обменялись рукопожатиями.
– Ерунда.
– Леви, познакомься, это Майк. Майк – Леви.
– Очень приятно.
– Взаимно.
Они также пожали друг другу руки.
– Садитесь, отвезу, куда скажите. Постараюсь никого не угробить, потому что, признаться, сто лет сам за рулем не сидел.
– Да, будь так добр, – усмехнулся Эрвин, открывая дверь перед Леви.
– Спасибо.
Далеко не радужная перспектива – пережить две аварии за два дня.
– Итак, рассказывай, что стряслось с твоей машиной? И что вы такие побитые? – выехав на главную дорогу, спросил Майк.
– Я расскажу тебе потом. Кроме того, я хочу обсудить с тобой кое-что еще.
– Заинтриговал. Буду ждать. Могу закурить? – Майк посмотрел на Леви.
– Пожалуйста.
Через полчаса пути они прибыли на место. В окошко Леви увидел небольшой, но красивый частный двухэтажный дом, окруженный ажурным забором. Внутри горел свет.
– Еще раз спасибо, Майк.
– Рад был помочь. Звони, если что. До встречи!
Эрвин и Леви, забрав вещи из багажника, обменялись с Майком прощальными рукопожатиями. Захариус сел обратно в машину и сдал назад.
Перед Аккерманом предстал кирпичный дом кофейного цвета с большими окнами с черными рамами и такой же черной крышей. На улице стремительно темнело, и автоматически уже зажглись фонари, возвышающиеся вдоль выложенной из камня дорожки.
Эрвин взял Леви за руку. Дверь в дом Смит открыл своими ключами, которые, он положил в свой портфель, а не в бардачок.
– Добрый вечер, господин!
Их встретила невысокая рыженькая девушка в одежде горничной. Она широко улыбалась и была искренне рада вошедшим.
– Здравствуй, Петра, – ответил Эрвин, улыбнувшись.
– Эрд, Оруо, Гюнтер, господин Смит приехал! – крикнула она.
Те поспешили на зов:
– Здравствуйте, господин! – они были также доброжелательны.
Один из молодых людей, принял у Эрвина вещи и отнес их в другую комнату.
– Леви, это Эрд, Оруо, Гюнтер и Петра – они будут помогать тебе в этом доме. Ты можешь обратиться к ним с любой просьбой.
Леви невольно кинул взгляд на их руки и увидел на предплечьях часы.
– Здравствуйте, господин Аккерман. Добро пожаловать.
– Да какой я господин. Леви.
Все трое были немного растеряны и не знали, как реагировать. Леви задрал рукав рубашки и повернул к ним предплечье.
– Просто Леви.
Всех их вид показывал, что они ощутили облегчение. И хотя, очевидно, Эрвин был хорошим господином, которого любили, он все же был господином. А между хронометрами, в свою очередь, негласно возникала солидарность.
Лед первого знакомства был окончательно растоплен после рукопожатий, и Оруо поспешил пригласить Эрвина и Леви к столу:
– Вы, наверное, проголодались. Проходите к столу, все горячее.
Поужинав, Эрвин и Леви направились на второй этаж. Поднимаясь по лестнице, Смит сказал:
– Здесь три спальни. Дальнюю я оборудовал для тебя, две других…
– Я понял, – перебил его Леви.
Эрвин кивнул. Дойдя до нужной двери, Смит пропустил Аккермана вперед.
Светлая комната дышала уютом. Большая двуспальная мягкая кровать была украшена декоративными подушками. По обоим сторонам кровати стояли тумбочки. На стене весела картина в золотой рамке, на которой был изображен морской пейзаж. На комоде стояла ваза со свежими цветами, ненавязчивый, приятный запах которых слышался в комнате. На полу был расстелен мягкий ковер, по которому хотелось ходить исключительно босиком.
– Добро пожаловать домой, Леви.
Они поцеловались. Долго, страстно, мокро.
Они занимались любовью, не гася свет. Больше нечего скрывать. Больше ничего не омрачало их отношений.
***
Во мраке залы в дальнем углу ослепляющим маяком горел телевизор, свет от которого делился на две равные части из-за кресла, стоящего словно препятствие и отбрасывающего глубокую тень почти до противоположной стены. Шебуршание телевизора, по которому вещали новости, заглушалось храпом, который явно демонстрировал всю усталость.
– Брат, ты спишь или смотришь?..
Ответа не последовало. Эрен включил свет, но реакции не последовало. Однако, стоило ему выключить телевизор, как Зик тут же проснулся:
– Я смотрю.
– Ну да.
Зик зажмурил и резко открыл глаза. Тяжелые, словно свинцовые веки, так и норовили снова сомкнуться. Пытаясь противостоять этому, Зик снял очки, потер переносицу и глаза, после чего шумно зевнул и, чеша бороду, сонно протянул:
– Вижу, свидание с Хисторией прошло хорошо.
На застывший в широко распахнутых глазах Эрена вопрос Зик с усмешкой ответил:
– У тебя помада на воротнике, герой.
Эрен одернулся и отвел взгляд.
– А я вот только что смотрел, как ее горе-папаша хает новую поправку и призывает к выступлениям и протестам. Этот идиот подогревает и так назревающую революцию. Он все испортит, если его как-нибудь не заткнуть...
Зик замолчал. Эрен, немного подумав, вдруг выдал:
– Кажется, я знаю, как это сделать...
