Не совсем идеальное

За неделю до этого

Первое впечатление Хитоши об Изуку Мидории было далеко не лестным. Он видел перед собой типичного везунчика с исключительно сильной причудой. Вся академия знала, что этот мальчишка – личный протеже самого Всемогущего. Все только и твердили о том, как этот самоуверенный придурок решил, что просто сдать вступительный экзамен – это слишком мелко и скучно и уничтожил нулевого робота только ради того, чтобы эффектно заявить о себе – иных причин нападать на такого грозного противника, за которого не давалось ни одного балла, Шинсо не видел. О нападении на USJ школа мало что говорила, но среди студентов ходили слухи, что Мидория был единственным, кто умудрился загреметь в больницу – что было весьма жалким, если подумать. Словом, к тому моменту, когда пришло время Спортивного фестиваля, у Шинсо уже сложилось весьма однозначное мнение об этом человеке. Он едва отметил, что Мидория победил в первом раунде – Хитоши не стал задумываться о том, почему Изуку сделал это, вообще не использовав свою крутую причуду: на тот момент он сам слишком отчаянно рвался к вершине. Они столкнулись с ним нос к носу только в третьем раунде. Шинсо успел ощутить торжество, когда глуповатый студент-герой так легко поддался на провокацию, при том что его явно успели предупредить не делать этого. Он уже предвкушал удовлетворение, которое почувствует, когда самоуверенный выскочка поймет, что так легко проиграл ему, не сделав ни единого удара… а потом Изуку чертов Мидория просто взял и вырвался из-под его контроля, сломав себе палец. Конечно! Разумеется! Почему бы и нет?! Мир несправедлив и единственное оружие Шинсо оказалось таким же мощным, как хлопушка в руках у ребенка против непревзойденного студента с идеальной причудой. Шинсо, уже даже не надеясь на ответ, выкрикивал оскорбления, пока Мидория с целеустремленным пугающим лицом шагал к нему через арену – только за тем, чтобы схватить его, перекинуть через плечо и выбросить за её пределы, словно беспомощного котенка. Ему даже не понадобилось использовать причуду! Однако… что-то изменилось в нем после проигрыша. Даже единичное столкновение в бою, где им не удалось особо пообщаться, заставило Хитоши засомневаться в своих выводах. Мидория не вел себя самоуверенно, не торжествовал и не смеялся над ним, считая проигрыш Шинсо предрешенным. После победы продолжал смотреть на него с уважением и непонятным Хитоши сочувствием. Мидория по определению не мог понять, через что проходил Шинсо, но вел себя так, будто в точности знал и даже прочувствовал на своей коже. И самое удивительное – несмотря на то, что Изуку буквально испытал на себе действие причуды Шинсо, он явно не начал опасаться Хитоши и без стеснения или осторожности продолжал разговаривать с ним. Словом, с Мидорией Шинсо чувствовал себя так, будто с ним ведут себя на равных, а не смотрят свысока. Эта мысль только укрепилась, когда Шинсо увидел следующий бой веснушчатого студента-героя. Затаив дыхание, Шинсо смотрел на битву двух монстров с курса героев. Внезапно собственный проигрыш переставал казаться таким уж унизительным. Да, Мидория не посчитал нужным использовать против него свою причуду. С другой стороны, примени он хотя бы долю той сумасшедшей мощи, которую продемонстрировал в бою против Шото Тодороки, Шинсо бы не отделался парочкой синяков и ушибленной гордостью – Мидория мог, не задумываясь, сломать его как спичку, размазать по арене ровным слоем и при этом даже не запыхаться. Вместо этого он продемонстрировал физическое превосходство, которое Шинсо при желании вполне мог бы достичь, если бы не пренебрегал этой стороной тренировок, чересчур уповая на свою причуду. После Спортивного Фестиваля Шинсо не обменялся с Мидорией ни словом до самого Культурного Фестиваля. Хитоши тогда был довольно занят: ему невероятно повезло, когда Айзава-сенсей, которого он всегда считал кумиром и вдохновителем, обратил на него внимание и взял под своё крыло. Его наставничество имело не только практический, но и своего рода терапевтический эффект. Сейчас это было сложно представить, но было время, когда причуду сенсея тоже недооценивали, и хотя Сотриголова не стал вдаваться в подробности, Шинсо догадывался, что школьные годы также не были к нему особо благосклонны, и то, что он со временем смог найти свой путь и сделать себе имя, не могло не мотивировать. Кроме того, Спортивный фестиваль тоже не прошел для него бесследно: впервые Шинсо ощутил такую мощную поддержку со стороны одноклассников и даже некоторых зрителей с трибуны. На него не смотрели как на злодея, в нем видели потенциал! И это ощущение только усилилось, когда они с Мидорией случайно пересеклись во время Культурного Фестиваля. Шинсо отчего-то думал, что популярный парень с курса героев не посчитает нужным даже обратить на него внимание и собирался ответить на это тем же, но именно Изуку был первым, кто заметил и подошел к нему. Мидория завязал непринужденный разговор, вновь демонстрируя всякое отсутствие страха перед его причудой. Даже больше, глядя на Шинсо со звездами в глазах он назвал "Контроль разума" потрясающим и – сделав глубокий вдох – ошеломил его стремительным потоком бормотания на тему того, как и каким образом его причуда может быть применима в героической работе, из которого Хитоши даже сумел вычленить несколько идей, которые прежде не приходили ему в голову. Но всё это меркло по сравнению с тем горячим обжигающим чувством, которое охватило Шинсо в тот момент, когда он вдруг поймал себя на мысли, что ему не только нравится то, как Изуку смотрит и говорит о нем – ему в принципе нравилось находиться рядом с Мидорией. Изуку был чертовски приятным парнем даже на его взгляд: и это при том, что Хитоши всегда с опаской относился к новым людям, особенно к тем, у кого имеются такие блестящие причуды. Никогда не знаешь, чего от них можно ожидать и когда они воткнут нож тебе в спину. Мидория на первый взгляд выглядел так, будто ничто и никогда не омрачало его жизнь. Он улыбался яркой солнечной улыбкой, которая пробивалась даже сквозь мрачную угрюмость Хитоши, его звонкий веселый голос придавал Шинсо бодрость, а цепкий ум завораживал своей остротой и меткостью. Хитоши теперь было даже стыдно вспоминать, что он когда-то считал Мидорию глуповатым везунчиком, который полагался исключительно на свою причуду. Особенно после того, как он увидел на фестивале, насколько саморазрушительной она могла быть для владельца. Их разговор тогда закончился тем, что Изуку выразил надежду на то, что в будущем им еще выдастся возможность сразиться еще раз вместе. И боги, сам Хитоши хотел этого тоже. Отчего-то сама мысль о том, чтобы продемонстрировать своему бывшему противнику прогресс, которого он успел достичь с момента их боя, заставляла его трудиться еще более усердно. Впрочем, Хитоши к тому моменту был бы просто рад делать что угодно, если это означало компанию Мидории. Поэтому он "ненавязчиво" намекнул Айзаве-сенсею о том, что мог бы потренироваться с кем-нибудь из его класса… с кем-нибудь зеленоволосым, веснушчатым и по-сумасшедшему безрассудным. Он был почти уверен, что сенсей понимающе усмехнулся, но на следующей же тренировке Хитоши Мидория уже с нетерпением подпрыгивал возле своего классного руководителя, будто возбужденный золотистый ретривер, и радостно махал Шинсо рукой. Справедливости ради, Шинсо пожалел о всех своих жизненных решениях в тот же самый день, когда Мидория несколько раз методично и не прилагая особых усилий начал вытирать его лицом пол тренажерного зала. Айзава-сенсей не вмешивался, но даже не глядя на него, Шинсо мог почувствовать его довольную ухмылку. Он знал, знал, что ему пытаются продемонстрировать – Изуку неизменно побеждал его в бою не из-за причуды, которую вообще не использовал, а благодаря своим тренировкам и опыту, который успел накопить за такой короткий срок обучения, однако это ничуть не уменьшало унижения, через которое приходилось проходить Шинсо. Однако совместные тренировки со временем дали свой результат и оба участника получали от них свою пользу. Кроме того, это неизбежно сблизило их. Не понадобилось много времени, чтобы Хитоши осознал, что образ Мидории, который давным-давно нарисовал себе Шинсо, не имеет вообще ничего общего с реальностью. Изуку не был "везунчиком с крутой причудой": большую часть жизни он прожил беспричудным, и теперь Хитоши было стыдно, что он сделал о нем столько поспешных выводов. Он не встречал много беспричудных людей в своей жизни, но одно мог сказать точно: если уж он со своей "злодейской" причудой переживал нелегкие времена, то жизнь среди бестолковых тупых подростков для беспричудных могла с легкостью превратиться в сущее подобие ада. И судя по скупым комментариям и редким рассказам Изуку о предыдущей школе, Мидория знал обо всем об этом не понаслышке. Хитоши даже не удивился, когда Изуку мимоходом упомянул, что до старшей школы у него не было друзей – Шинсо удивился бы, если бы было наоборот. Кроме того, будучи аутсайдером, это лишь заставило его почувствовать некое единение с Изуку, несмотря на то, что их нынешние ситуации во многом отличались. Так что да, они быстро сдружились после этого. Хитоши чувствовал себя комфортно рядом с этим мальчиком, хотя он мог поспорить, что то же самое мог сказать бы практически любой, кто с ним общался. Изуку был не просто спокойным и надежным, он создавал вокруг себя ощущение безопасности, и дело тут было не только в его чудовищной причуде. Изуку был из тех людей, которым ты можешь признаться во всем, что угодно и точно знать, что тебя за это не осудят. Если бы только Хитоши мог остановиться на дружеских чувствах. Увы, к тому моменту, когда ему удалось перевестись в 2А, его влюбленность в Изуку уже стремительно набирала обороты. Опять же, ничего нового – он был одним из топ-студентов самого престижного курса, а на них всегда обращали внимание. Изуку Мидория с другой стороны обращал внимание на Кацуки Бакуго. И если Хитоши когда-то ошибочно принял Изуку за типичного "везунчика с крутой причудой", то Кацуки представлял из себя его худшее воплощение. Самоуверенный, злобный, считающий, что все ему что-то должны – как будто весь мир был сценой, созданной специально для него одного. Хитоши невзлюбил его сразу, его антипатия только возросла, когда он понял, что Изуку влюблен в Бакуго, но когда Мидория в какой-то момент поделился с ним секретом и рассказал об их общем прошлом, Шинсо его просто возненавидел. Он не имел ни малейшего понятия, что такой человек, как Изуку, мог найти в Бакуго и почему они были так связаны друг с другом. В то время как Мидория тянулся к нему, Кацуки всячески демонстрировал желание быть от него подальше, и это раздражало безмерно. Со временем отношения между ними налаживались, и Шинсо гадал, превратятся ли они во что-то большее или нет, и в конце концов Хитоши решил, что просто должен спросить прямо у Изуку. Порядочный человек скорее всего подошел бы к вопросу со всей возможной деликатностью. Но так как Шинсо всегда любил возиться с людьми, вместо того чтобы быть деликатным, понимающим и добрым, он решил побыть немного паршивцем. – Так… значит ты влюблен в померанского шпица, так? – из ниоткуда спросил он, когда они сидели на матах после тренировки и приходили в себя после активного движения. Четыре схватки – две с причудой, две без, с общим счетом ничья – хотя Шинсо был на семьдесят процентов уверен, что Мидория ему немного поддавался. Кроме того, он практиковался с лентой и, в отличии от Шинсо и уж тем более Айзавы-сенсея, значительно уступал по количеству часов практики им обоим: в кои-то веки у Хитоши было преимущество над своим противником. Изуку встретился с ним взглядом и застыл. Выглядел он при этом так, будто ему только что сказали, что солнце восходит на западе. – Шинсо-кун? Что ты только что сказал? – спросил он, глядя на Хитоши испуганными глазами цвета молодой зелени. Шепотом, будто кто-то действительно мог его услышать, если он сейчас поднимает голос. Так мило. Шинсо послал ему невыразительный взгляд и медленно произнес: – Правильно я понимаю, что ты влюблен в Бакуго Кацуки? Наградой ему послужило еще ошарашенное лицо Изуку, который теперь открывал и закрывал рот, как огромная золотая рыбка-переросток. Это тоже было очаровательно. – К-как ты узнал? Это так очевидно? Должен ли он его успокоить? Определенно должен. Собирался ли он сделать это сейчас?.. Определенно нет. – Это должно было быть секретом? – нахмурился он в притворном недоумении. Хитоши не думал, что это возможно, но глаза Изуку стали огромными, будто блюдца. Теперь в них плескалась чистая паника, и Шинсо вдруг стало совестно. Внезапно мучить этого бедного ребенка было уже не так весело. – Расслабься, Мидория, – сдался он. – Только тем, кто знает тебя достаточно хорошо. – Это довольно большой список людей, знаешь ли! – возмутился Изуку, ничуть не успокаиваясь. – Боже, думаешь, Каччан тоже знает? – Н-еа, не волнуйся на его счет, – успокоил его Шинсо. – Бакуго слишком зациклен на себе, чтобы обращать внимание на чужие чувства. – Я не думаю, что ты совсем прав… И это всё равно не слишком обнадеживает, – пробормотал Изуку, досадливо кусая губы. Он казался удрученным. На языке у Шинсо тем временем крутились вопросы. Что ты в нем нашел? Почему он? Что в нем такого? Как долго ты собираешься тратить на него время? – Почему ты просто не признаешься? – спросил он вместо этого, откидываясь на локти. Изуку посмотрел на него как на идиота. – Зачем? Чтобы меня тут же отвергли? – Почему сразу отвергли? Изуку издал горький смешок. – Потому что именно это и случится. Каччан никогда… – его голос сорвался и лицо помрачнело: Изуку уставился на свои покрытые шрамами руки. – Каччан никогда не ответит мне взаимностью, – удрученно закончил Изуку. – Не узнаешь, если не попробуешь, – слегка надавил Шинсо деланно безразличным тоном. С его точки зрения неизвестность была куда хуже. Если Изуку признается, могут быть два варианта: первый – они с Бакуго сойдутся. Шинсо, конечно, будет грустно, но по крайней мере Изуку будет счастлив. Либо Изуку отвергнут, и тогда у Хитоши появится шанс и он сможет попытать счастье. Мидория в любом случае оставался в выигрыше. Изуку, очевидно, был с ним не согласен. – Но так намного лучше! – серьезно заявил он. - Так у меня всегда остается слабая надежда. А когда Каччан мне откажет, я буду знать, что всё безнадежно. "Когда", а не "если" отметил Шинсо машинально. Изуку был настолько уверен в ответе Бакуго? – Рано или поздно тебе придется признаться. Ты не можешь "надеяться" всю свою жизнь. Представь, если он начнет с кем-то встречаться. Изуку задумался. – Если Каччан найдет кого-то особенного… влюбится… – к удивлению Шинсо он вдруг просиял. – Ну так это же просто здорово! Если Каччан найдет особенного человека, значит, он вырос достаточно для серьезных отношений. И он точно будет счастлив с этим человеком, – подросток поднял на Шинсо сияющие глаза. – Если Каччан счастлив, то и я буду счастлив. Шинсо уставился на него в недоверии. – Не понимаю, – пробормотал он. – Я черт возьми, не понимаю! Разве ты не будешь ревновать? – Я… наверное мне будет грустно, – согласился Изуку. – Но мои чувства к нему… я не знаю как описать. Не эгоистические. Я не хочу им владеть, мне достаточно знать, что ему хорошо, – он постучал по груди кулаком, указывая на своё сердце. – Пока всё тут, под замком. Я не знаю, останется ли всё так, если признаюсь и выпущу всё наружу. Я не хочу… не хочу быть жадным наверное, – вздохнул Изуку. Шинсо схватился рукой за голову. – Ты самый странный человек, которого я знаю! – простонал он, откидываясь назад. – Эй! – возмутился Изуку. – Послушай, балда, – заговорил Хитоши, возвращаясь в исходное положение. – Ты не должен "бояться" быть эгоистичным. Ты должен быть эгоистичным! Любовь – в принципе эгоистична. Ты не можешь всю жизнь ставить других выше себя! Откуда ты знаешь, что ему не будет "хорошо" только с тобой?! Изуку прикусил губу, отворачиваясь. Тень набежала ему на лицо. – Потому что я просто знаю. – Да почему? Ты вообще себя видел?! Знаешь, сколько людей с радостью бросились бы тебе под ноги, стоит тебе только щелкнуть пальцем! – Шинсо-кун! – смущенно пискнул Изуку, закрывая покрасневшее лицо. Хитоши хмыкнул – он намеренно выбирал именно эти слова. Смущенный до крайности Изуку представлял из себя то еще зрелище. Ко второму году обучения он стал выше, шире в плечах, был накачан и внушительно выделялся среди одноклассников. Тем забавнее было наблюдать, как легко он краснеет, прикрывая лицо обоими руками и издавая восхитительные пищащие звуки. Однако даже сквозь смущение Мидории, Хитоши видел, что он расстроен. – В чем дело? – спросил Хитоши серьезнее. Улыбка Изуку потускнела. – Я никогда не буду достаточно хорош для Каччана, – внезапно сказал Изуку с разрывающей сердце прямотой. – Я должен радоваться тому, что он уже принял меня как друга. Если я потеряю и это… – он вздохнул и Хитоши заметил, что его глаза влажно блестят. Хитоши раздраженно нахмурился. Это было так… несправедливо. То, как низко оценивал себя Изуку, было просто неправильным. Это был один из топ-студентов, чьё имя уже было известно рядовым гражданским. Мидория еще не успел даже закончить школу, а его уже рассматривали как восходящую звезду на героическом поприще. Он был, черт возьми, преемником самого Всемогущего, которому пророчили не менее яркую карьеру! И что бы там ни говорили о том, что парень немного простоват, у Изуку был свой шарм. Его кудрявые зеленые локоны выделялись и сразу привлекали его внимание. Черты его лица ко второму курсу уже начинали терять свою детскую округлость, становясь резче и острее, но его веснушки и добрые большие глаза всё равно придавали ему какую-то ребячливость. Изуку просто сразу располагал к себе. И что уж говорить о том, какое впечатление он оставлял, стоило только увидеть его в бою, когда вся эта обманчивая мягкость и детскость сменялась стальной решимостью и уверенностью. Хитоши сомневался, что было много людей, которых это зрелище оставило бы равнодушным. И он всё еще считал, что он недостаточно хорош?! По каким стандартам оценивал себя этот парень?! Хитоши скрипнул зубами. Он знал, кто вложил в этого парня такое мышление, знал, чьи действия и жестокие слова в прошлом приучили его считать себя чем-то недостаточно важным. И почему Мидория продолжал до сих пор тянуться именно к нему? Имело ли это вообще какой-то смысл? Шинсо опустил взгляд на свою ладонь, скрытую от Изуку поверхностью стола, и понял, что она слегка подрагивает, поэтому сжал её в кулак. Оставаться спокойным получалось с трудом. – Если это так, то не лучше будет попрощаться с надеждой окончательно и пойти дальше? – спросил он серьезно. Изуку явно собирался возразить и он торопливо продолжил. – Даже если ты думаешь, что недостаточно хорош для него, то поверь мне, Изуку Мидория: вокруг есть люди, которые оценят тебя по достоинству. Бакуго не единственный, кто достоин быть счастливым – это относится и к тебе. Ты можешь иногда подумать о себе для разнообразия. И потом, – он сглотнул и с неохотой продолжил, – в конце концов, никогда не знаешь точно. Может быть Бакуго ответит тебе "да". Я думаю, вероятность этого намного выше нулевой. Мидория не выглядел убежденным, но Хитоши видел, что он думает над его словами. – Ты же герой, ты – "Деку, который выкладывается на полную". Я никогда не встречал человека, более решительного, чем ты. – Но… что если наша дружба… – Это станет отличным испытанием для неё, – безжалостно продолжал Хитоши. – Друзьям принято делиться всем, верно? Вы с Бакуго столько прошли вместе. Не может быть, что он отвернется от тебя только из-за этого. – Я… подумаю об этом, Шинсо-кун. Спасибо. Шинсо только пожал плечами. Теперь, после всего сказанного он чувствовал себя глупым и одновременно немного смущенным. Его небольшая речь теперь казалась чересчур пафосной и громкой, не говоря уже о том, что его слова поддержки не были совсем бескорыстными. Наверное, он так никогда и не научится быть полностью честным. Но самый печальный исход с отказом для Изуку открывал для него возможность, которую он не мог получить до тех пор, пока Изуку продолжал тосковать по своему злобному гремлину. Кто-то должен был сделать первый шаг, а так как он не был ни одним из двоих, которые могли это сделать, ему оставалось просто ждать и наблюдать за тем, как будут развиваться события.