Не совсем идеальное

Весь следующий день, пока Изуку украдкой наблюдал за Каччаном, он казался ему до крайности злым и взведенным: он гадал, что такого должно было случиться, чтобы настолько вывести его из себя? Хотелось подойти и спросить, в чем дело и что могло привести Кацуки в такое расположение духа – в последние два месяца они довольно хорошо сблизились и раньше он даже мог надеяться на честный ответ, но сейчас Изуку не хотел рисковать испортить их общение еще больше. Каччан и так злобно глядел и рычал на каждого, кто имел смелость подойти к нему достаточно близко, и единственными, у кого хватало на это смелости, были только члены баку-сквада. Изуку не был уверен, что входит в число подобных "привилегированных" персон. Теперь он и вовсе не был ни в чем уверен, когда дело касалось Каччана. Поэтому большую часть учебного дня Изуку провел со своими друзьями, прилагая все усилия, чтобы не пялиться в сторону стола, за которым сидит Каччан со своими, а во время обеда Шинсо уговорил его уйти на крышу. Они устроились у нагретой солнцем стены, разложив контейнеры рядом, и принялись за еду. Изуку лениво ковырял палочками в своём обеде, когда со стороны Хитоши послышалось тихое: – Снова не спал? Изуку виновато отвел глаза. Было жалко вести себя так. Они с Каччаном не общались совсем ничего, а он уже так отчаянно скучал, что ему было практически больно смотреть в его сторону – в какой-то момент Изуку приходилось почти силой заставлять себя не делать этого. Шинсо вздохнул, взъерошив ему волосы, так и не дождавшись ответа. – Спускайся перед сном на кухню и напиши мне. Поделюсь с тобой некоторыми из своих "волшебных напитков". Изуку посмотрел на него с подозрением. – Что? Это в основном ромашка и разные успокаивающие отвары. И потом – это только один из немногих способов, с помощью которого я могу уложить тебя в постель, – пробормотал Хитоши. Изуку подавился воздухом. – Что?! – Что? – с абсолютно невинным лицом отозвался Шинсо мгновенно, так словно он вообще ничего не говорил. Изуку почувствовал, что краснеет. Хитоши, конечно, всегда был саркастичным и явно любил подшучивать над ним, но никогда его подначки не сворачивали в подобном направлении. – Это просто… просто прозвучало неожиданно. – И твоя реакция полностью стоила того, – хмыкнул Шинсо, глядя на него с прищуром. – Плюс, мне удалось согнать это хмурое выражение с твоего лица. Расслабься, это всего лишь шутка… – он сделал паузу, смущенно почесывая затылок. – Ну, если только ты не заинтересован. Тогда можешь считать за предложение. Щеки Изуку полыхали. Это было… чересчур откровенно и прямо для него. Хитоши был… привлекательным по мнению Изуку. Его красота не была такой яркой и броской, как у Кацуки, но всё же привлекала к себе внимание. Изуку считал красивыми диковинные глаза цвета индиго, необычный цвет волос и то, как они шли Шинсо, напоминал ему собственные зеленые кудри, а его тело стремительно наполнялось мускулами и обретало нужную форму буквально на глазах Изуку и в какой-то степени с его помощью – Шинсо уже обладал куда более внушительным телосложением, чем в тот день, когда они встретились на Спортивном Фестивале. Но в отличие от сияния Кацуки, которое словно отталкивало Изуку, заставляло его чувствовать себя маленьким и неуверенным, Хитоши казался ему более приземленным, рядом с ним Изуку порой и сам начинал верить, что люди могут находить его самого привлекательным. Впрочем, Изуку не мог отрицать, что причина различного отношения к двум людям могла заключаться не в каких-то объективных чертах их личности, а банально в том, что в принципе не рассматривал Хитоши в романтическом смысле. До этого момента он был уверен, что и Шинсо не воспринимает его никак иначе, кроме как друга. Он должен был это прояснить, верно? Он буквально недавно пережил тяжелое отвержение – нельзя невольно дать надежды кому-то другому, верно? – Я… – Изуку прочистил горло. – Прости, Шинсо-кун, я… – Всё хорошо, Мидория, – отмахнулся от него Хитоши, слегка хмурясь. – Тебе не нужно ничего объяснять – можешь воспринимать это как слегка более смелую шутку. Просто… имей в виду это как вариант. Если тебе будет интересно. А теперь, – Шинсо демонстративно зевнул, – если ты не против, я собираюсь немного вздремнуть. И прежде чем Изуку успел что-то сказать, он просто придвинулся ближе, положил голову ему на плечо и просто отключился, будто ничего не произошло. Изуку оставалось только ошарашенно сидеть там, глядя перед собой и пытаясь понять, что только что произошло. Когда они вернулись с обеда, Изуку всё еще чувствовал себя сбитым с толку и ошарашенным. В какой-то степени это было даже здорово, потому что прекрасно отвлекало его от неприятных мыслей и переживаний, но с другой… Изуку не понимал, что ему делать с неожиданным "предложением". С самим фактом, что ему было сделано такое предложение. Изуку был девственником, разумеется. До старшей школы у него не было возможности завести отношения и он сомневался, что кто-то вообще мог бы найти в то время его достаточно симпатичным, в то время как единственным, кто когда-либо привлекал его интерес, был Каччан. В старшей школе у него банально никогда не было времени со всеми этими тренировками, нападениями злодеев и прочими вещами, которые продолжали валиться на его голову на первом курсе… не говоря уже о том, что даже тогда единственным, кто когда-либо интересовал его, был Кацуки. Сама идея о том, чтобы говорить о такого рода близости так просто и открыто, потрясла его до глубины души, и уж тем более, когда это было обращено в его адрес. Но Хитоши продолжал вести себя непринужденно, что сбивало Изуку с толку даже больше. Может быть это совершенно нормально для Шинсо? Изуку всё еще не был достаточно близок с Хитоши, может быть секс и вовсе ничего особенного для него не значит? Он всё еще находился в этом слегка пришибленном состоянии вплоть до практического занятия: только там он смог наконец-то вырваться из своих мыслей, для того, чтобы полностью сосредоточиться на задании, которое им поручили. Только после того, как его группа закончила упражнение, Изуку вновь вернулся к своим размышлениям. Он не мог в точности сказать, сколько времени прошло от начала урока, когда его внимание привлек к себе громкий взрыв, который сотряс почти весь тренировочный полигон, и Изуку вдруг с удивлением понял, что это, возможно, впервые, когда он вообще никак не следил за тем, чем занимался Каччан и как он выполнил своё задание. Он почти сразу же пожалел об этом, потому что судя по шуму, произведенный взрыв мог быть каким-то новым движением или просто более мощной формой уже имеющихся из арсенала Кацуки, и Изуку жаль было пропускать нечто подобное. Когда он нашел Каччана глазами, всё уже было, разумеется, давно позади. Кацуки стоял посреди быстро оседающих клубов пыли, и Изуку с удивлением понял, что его красные глаза впиваются прямо в него. На короткое мгновение они встретились взглядами, а затем Каччан раздраженно и, как Изуку кажется, разочарованно отвернулся, чтобы вернуться к своим задачам. Изуку сглотнул, почему-то чувствуя себя виноватым, хотя и не был уверен в точности почему. – Ну так что, мы собираемся сегодня готовиться к экзамену или ты занимаешься со злым гремлином? – рука обвила его за шею, и приятный голос Хитоши прозвучал у самого уха Изуку. Тот слегка поморщился от мурашек, которые пробежали в ответ по его спине, и пожал плечами. Впервые за время знакомства с Шинсо Изуку захотелось отстраниться, но он заставил себя остаться на месте. – Мне надо предупредить его, но, учитывая, как он себя вел, я почти уверен, что он всё равно собирался заниматься с Киришимой, – произнес он, глядя себе под ноги. Хитоши хмыкнул, слегка наваливаясь на него, заставляя наклониться к земле. Изуку досадливо толкнул его, не пытаясь однако действительно вырваться. К счастью, практическое занятие было последним за день, так что когда сенсей отпустил их, Изуку воспользовался моментом и приблизился к Кацуки. – Каччан? – крикнул он, привлекая к себе внимание Кацуки, когда тот раздраженно маршировал в сторону раздевалок, и тот сразу замедлил шаг и остановился, услышав голос Изуку. Кацуки так резко обернулся к нему, что Изуку сжался, будто опасаясь удара. Он почувствовал, как красные глаза смерили его с головы до ног, а затем Кацуки скрипнул зубами. Не слишком обнадеживающая реакция. – Что тебе нужно? – рявкнул Каччан неожиданно с такой злобой, что Изуку невольно отшатнулся. Лицо Каччана тут же исказилось от непонятных эмоций, но затем приняло упрямый вызывающий вид. Он слегка выкатил подбородок, глядя на Изуку сверху вниз с заметным презрением – его грудная клетка быстро поднималась и опадала, не то из-за недавней активности, не то из-за того, насколько близок он был к тому, чтобы взорваться – буквально или фигурально. Изуку сглотнул, чувствуя сухость во рту. – Ну? Чего ты хотел, задрот? – нетерпеливо спросил Кацуки, сжимая кулак. – Это… насчет тренировок, – прочистил горло Изуку. Кацуки фыркнул. – Слушай, я уже понял. Сегодня специально освободил время… – Вообще-то… – Изуку замялся, и Каччан уставился на него сузившимися глазами. – Я как раз собирался сказать, что тебе не нужно… сегодня я договорился с Шинсо-куном насчет… – Ну и отлично! – громко перебил Кацуки, сверкнув глазами. – Стоило ради этого приставать. Оставь уже меня в покое, Деку! Как же ты надоел… – прошипел он, прежде чем отвернулся и унесся прочь, не пожалев для Изуку лишнего взгляда. Изуку остался стоять там, чувствуя на себе сочувствующие взгляды расходящихся одноклассников и горячую волну унижения, пронизывающую его тело. Казалось, это чувство не должно быть ему хорошо знакомым – Изуку много раз переживал его в прошлом, когда учился в младшей и средней школе. То вязкое, мерзкое ощущение, будто тебя облили помоями у всех на виду и ты ничего не можешь с этим сделать, только стоять и обмирать изнутри, пока запах медленно, но верно пропитывает тебя до самых костей. Больно, мерзко, неприятно, больно, больно, больно… Больно… потому что теперь он точно знает, что Каччан не хочет иметь с ним дело. Он, вероятно, только рад теперь отделаться от Изуку, который выглядел так жалко, преследуя Каччана. Изуку действительно будто перенесся во времени, возвращаясь в среднюю школу – он как всегда смотрел на Кацуки со стороны, в то время как его окружали многочисленные друзья, которым он позволял приблизиться к себе. Друзья, которые не вызывали в нем отвращения. Внезапно на него обрушилось горькое осознание: ничего не изменилось. Они с Каччаном может и стали равными, но Изуку был настолько же дорог Кацуки, как и в средней школе. Если бы Изуку в один прекрасный день исчез, то в жизни Каччана бы ничего не поменялось. Или, страшно подумать, может даже стало бы лучше. Каччан так много для него значил, но Изуку по-прежнему был для Кацуки лишь одним из многих статистов. Теперь он задавался вопросом, почему Каччан вообще согласился попытаться восстановить с ним отношения. Хотел ли он действительно возобновить с ним дружбу или было что-то еще, что Изуку просто не мог понять раньше? Может быть всё это время он просто неправильно всё понимал? В конце концов, он ведь знал, что Каччан очень сильно вырос за это время. Знал, что он должно быть чувствует вину за их прошлое и теперь просто пытался исправиться. Возможно, это и была единственная причина, по которой они проводили время вместе раньше? Его чувство вины?.. – Изуку-кун! Изуку-кун! – привлек его голос Очако, вырывая из атакующих его сознание мыслей. Он с удивлением понял, что кроме них больше никого не осталось – все остальные уже давно ушли. Изуку натянул улыбку, махнул Чако и торопливо побежал в сторону раздевалок. В глубине души, Изуку знал, что накручивает себя, и что многое из того, о чем он думал сейчас было неправильным и несправедливым – они с Каччаном оба уже давно не были теми же людьми, какими были в средней школе. Кацуки в конце концов не так давно буквально пожертвовал собой, чтобы вывести Изуку из под удара, рискуя собственной жизнью. Было по крайней мере несправедливо относиться к нему так, будто он так и остался тем же хулиганом, который когда-то советовал Изуку броситься с крыши. Но… Всё, о чем Изуку мог думать до конца этого дня было… "Оставь уже меня в покое, Деку!" и "Как же ты надоел!", – произнесенные до боли знакомым голосом. Пятничный письменный экзамен немного отвлек Изуку от переживаний, хотя сосредоточиться на задании оказывается сложнее, чем обычно. Кацуки сидел прямо перед ним, хотя Изуку с радостью оказался бы сейчас как можно дальше от него – один лишь вид светлой макушки перед его глазами вызывал у Изуку желание провалиться под землю – как будто все неприятные моменты прошедшей недели вспыхивали в его воспоминаниях один за другим – все вместе и сразу. Изуку дышал тяжело и медленно, пытаясь протолкнуть воздух через ком в горле, который возникал у него каждый раз, когда он находился близко к Каччану. Он старался не смотреть в его сторону, и Каччан, кажется, делал то же самое – и это радовало и ранило одновременно: оба теперь просто демонстративно игнорировали присутствие другого. Изуку давно не чувствовал себя настолько некомфортно на занятиях. Он знал, что вечером Кацуки уедет домой на выходные, и чувствовал странную виноватую радость из-за этого. Это не избавило бы его от неприятных навязчивых мыслей, но присутствие поблизости Кацуки по крайней мере не должно было больше давить на его нервы хотя бы какое-то время. Изуку собирался на все два дня запереться в своей комнате и раствориться в жалости к себе, но у его друзей были планы на его счет. Очако едва ли не со скандалом заставила его согласиться провести с ними время. Ребята почти весь день провели за пределами ЮЭЙ, и Изуку даже действительно удалось ненадолго отвлечься, но когда день подошел к концу, все демоны вернулись обратно. Который раз за неделю он лежал без сна, зябко ёжась не от холода, и не мог перестать тревожиться о том, что теперь так будет всегда – они с Кацуки так и продолжат избегать друг друга, а разъедающая его изнутри тоска будет разрастаться и пускать в него корни до тех пор, пока от Изуку и вовсе ничего не останется, кроме неё. Он знал, что эти мысли временны, что они глупые, пустые, что к утру ему станет легче, но ночью, в одиночестве собственной комнаты, в подступающей со всех сторон темноте у него не оставалось сил с ними бороться. Изуку позволил этой тревоге атаковать до тех пор, пока на глазах не появилась влага, которая вскоре стекала слезами по его щекам и осела мокрыми пятнами на подушке. Только после этого, всласть выпустив эмоции, он наконец позволяет себе уснуть, чувствуя какое-то подобие облегчения. Начало воскресенья, вопреки своим ожиданиям, Изуку провел в общей гостиной, сидя на диванчике с книгой по истории в руках: ночь была такой тяжелой, что ему просто хотелось хоть ненадолго оказаться за пределами своей комнаты. Кроме того, Изуку не хотел себе в этом признаваться, но отсутствие рядом Кацуки не сильно облегчало его переживания: по крайней мере, когда он был где-то рядом, в общежитиях, Изуку всегда знал, что он в порядке и в безопасности. Воспоминания о летнем лагере и похищении Кацуки так до конца и не стерлись из его памяти, и Изуку просто хотелось застать момент, когда Каччан вернется от родителей. Он почти не заметил, когда Шинсо присоединился к нему, и чуть не вскрикнул, когда на его колени неожиданно опустилась косматая пурпурная голова. – Шинсо-кун, я не твоя подушка! – деланно обиделся он, хотя и не особо возражал против компании. – Позволь не согласиться. Ты мягкий, теплый и на тебе хорошо спится. Изуку скептически хмыкнул, протягивая вперед покрытую шрамами руку. – Это ты называешь мягким? – пробормотал он. – Мне так не кажется. – Положи-ка сюда, – Шинсо слегка приподнял голову, и Изуку послушно поместил ладонь на его волосы. – Да нет, вполне себе… – он осекся, когда громкий грохот наполнил общую комнату, заставляя обоих подпрыгнуть. Изуку от неожиданности отдернул руку от волос Шинсо, но когда он оглянулся вокруг, то так и не смог найти никакого источника звука. Всё, что он успел заметить – это знакомая светлая макушка с острыми шипами волос: Кацуки поднимался вверх по лестнице, но больше вокруг никого не было. Изуку был совершенно уверен, что это не мог быть Каччан: звук был таким, будто что-то тяжелое со всей силы врезалось во что-то. Он встретился взглядом с Шинсо, который тоже казался напрягшимся. – Ты же тоже это слышал, верно? Шинсо равнодушно пожал плечами. – Может злобный гремлин просто так спешил вернуться, что случайно не вписался в дверь, – хмыкнул он без особого интереса. – Шинсо-кун! Каччан никогда бы не был настолько неуклюжим, – пробормотал Изуку. – Ну, если только он специально не ударился обо что-то, тогда могу только предположить, что что-то упало на кухне. Хочешь проверить? Изуку, всё еще настороженный, покачал головой. Вероятно, неделя просто не лучшим образом сказалась на его нервах, если он начинает дергаться по таким пустякам. Что ж, по крайней мере Каччан был "дома" – одной причиной для беспокойства меньше. Теперь Изуку мог с чистой совестью действительно запереться у себя в комнате до конца этого дня и этой недели. Его планам так и не суждено было сбыться. Вечером воскресенья весь класс собрался в общей комнате, когда часть ребят решила затеять небольшую вечеринку в честь успешно сданного экзамена. Изуку узнал об этом от Очако, которая буквально ворвалась к нему незадолго до её начала, требуя пойти со всеми остальными. – И почему я "обязан там быть", скажи на милость? – нахмурился Изуку. В его планах сегодня было включить какую-нибудь старую документалку про героев, замотаться в кокон из одеяла на манер печальной гусеницы и спокойно провести вечер в одиночестве. – Ну, главным образом, потому что иначе ты будешь торчать у себя в комнате и киснуть, а я, как хороший друг, не могу себе этого позволить. Кроме того, ты должен пойти туда из соображений дружеской солидарности! – объявила Очако. – Это что еще должно значить? – Это значит, что Ииде придется просидеть там до самого конца, потому что он староста и совесть не позволит ему оставить остальных без присмотра. Я буду там, потому что моя совесть не позволит мне оставить его одного и мне придется присматривать за Тенья-куном, иначе он сойдет с ума, призывая всех к порядку и пытаясь держать их в узде. Шото-кун будет там, потому что он понятия не имеет о социализации и дал мне слово, что хотя бы попробует притвориться обычным школьником и повеселиться. – А Асуи? – спросил Изуку уже чисто из любопытства. – А Тсуи и есть нормальная школьница, которая рада провести время с друзьями! – показала ему язык Очако. – Это всё еще не объясняет, почему я должен пойти тоже! – Потому что у тебя на попечении есть свой подросток, которого необходимо подтолкнуть к общению с другими и посиделки с одноклассниками отличная возможность сделать это! – не задумываясь вытащила козырную карту Очако, явно ссылаясь на Шинсо. Изуку без слов уставился на неё с предательским выражением на лице. Эта девчонка умела быть коварной, если захочет! – Ты знаешь, что я не смогу отказаться, если речь идет о помощи другу! – возмутился Изуку. – Это просто нечестно! – Я никогда и не говорила, что буду играть честно, – солнечно улыбнулась девушка, затем схватила его за руку, слегка подпрыгивая от нетерпения. – Давай же, Деку-кун! Будет весело! Все немного расслабятся – и я имею в виду все, и у тебя может даже будет возможность поговорить кое с кем по душам. Это застало Изуку врасплох. – Ты имеешь в виду Каччана? – спросил он тихо. – Я думал, ты его недолюбливаешь. – Но я люблю тебя! – сказала Очако мягко. – И мне не нравится то, что с тобой происходит. И я знаю, что вы так и будете танцевать вокруг друг друга, если никто не вмешается, потому что вы оба упрямые, как черт знает что, и предпочтете лучше надрать друг другу задницу, вместо того чтобы открыть рот и поговорить. Мальчишки! – она закатила глаза, прежде чем продолжить. – Иида не в курсе, но кое-кто пронесет немного выпивки. В комфортной обстановке у тебя будет возможность поймать подходящий момент и поговорить с ним по душам – я сама его для тебя организую, если понадобится! А если всё будет совсем плохо – ты всегда можешь вернуться к себе и продолжать киснуть здесь! Изуку с сомнением пожевал нижнюю губу, пока Очако почти вибрировала рядом с ним от волнения. Он с сомнением взглянул на свой ноутбук: документалки про героев в конце концов никуда не денутся, а шанс поговорить с Каччаном, который может немного смягчиться, может не представиться ему еще долго. Рано или поздно он должен будет начать исправлять их отношения, и с тем же успехом можно было попробовать сделать это и сегодня. Наконец он со вздохом сдался и кивнул, и девушка с визгом кинулась ему на шею. – Всё будет в порядке, Деку-кун, я обещаю! Я не дам тебя в обиду, и если он только посмеет сказать что-то лишнее, я сразу отправлю его "пря-ми-ком-на-лу-ну", – пропела она. – Попомни моё слово! Изуку рассмеялся, мягко прижимая девушку к себе. – Всё хорошо, Чако. Я и сам могу отправить туда кого угодно. Но спасибо за заботу. Он заметил, как улыбка девушки стала шире, а щеки слегка покраснели от удовольствия. Поговорить с Каччаном оказалось не так просто, как ожидал Изуку. Кацуки всё время находился в компании своих друзей, выглядел почти отчаянно веселым и довольным, и Изуку вдруг расхотелось вырывать его из этого комфортного состояния, которое с легкостью могло бы разрушиться, подними он тему их странных отношений. На протяжении всего вечера он только время от времени поглядывал в сторону Кацуки, вяло участвуя в развлечениях класса, проводя больше всего времени в приятной спокойной компании Хитоши и Шото. Иида, как и ожидалось, курсировал по комнате, следя за порядком, пока Очако висела у него на хвосте иногда помогая ему, а иногда внося свою долю хаоса в окружающее безумие, которое представляли из себя двадцать наделенных причудой подростков в воскресный вечер. Игра в "Правду или действие" была почти неизбежна – немного алкоголя, куча возбужденных подростков, желающих развлечься и повеселиться. Иида страдал, но делал всё возможное, чтобы держать фантазию и запросы окружающих в порядке приличий, и настолько же искренне переживал за него, насколько искренне был благодарен, хотя это не спасло компанию от смелых вопросов или постыдных заданий. Разумеется большинство интересовали отношения, симпатии или наличие каких-то постыдных поступков в прошлом. Так что, оглядываясь назад, Изуку должен был быть готов к тому, что нечто подобное должно было случиться. Однако вопреки всему, Изуку напрягся от дурных предчувствий, когда очередь дошла до Кацуки и тот без раздумий выбрал "действие": – Уверен, Каччан? – поддразнил Каминари. На лице Кацуки не дрогнул ни один мускул. – Не тяни резину, Пикачу. Что там у тебя? Каминари коварно улыбнулся. – Поцелуй самого привлекательного человека в этой комнате! Комната затихла всего на мгновение, а вслед за тем сразу наполнилась шумом и криками. Изуку сидел молча и неподвижно, ему вдруг стало тяжело дышать. Он попытался сглотнуть, чувствуя себя так, будто у него в горле набухает тяжелый ком. Он вдруг почувствовал на себе взгляд, и подняв голову, понял, что Каччан смотрит в его сторону. Сердце забилось в груди, как сумасшедшее. Было безумием хотя бы на секунду поверить, что Кацуки может выбрать его, но что-то во взгляде Кацуки вдруг заставило его поверить в то, что это возможно. Может дело было в невозмутимости Кацуки, может быть в том, как его рубиновые глаза ни на секунду не отрывались от Изуку, будто призывая его следить за ним. – Ну? – внезапно разрушил заклинание Каминари, привлекая к себе его внимание. – Слабо? – Просто смотри на меня, – мрачно произнес Каччан, и это прозвучало так, будто он обращается совсем не к Каминари, особенно когда его взгляд на секунду метнулся в сторону Изуку. Странно, но казалось, что за словами Кацуки нет никакого веселья, это звучало почти вынужденно, будто он и сам не рад тому, что собирается сделать. Это было так странно для него, который всегда с азартом принимал любой вызов. Все мысли Изуку ушли на второй план, когда Каччан поднялся на ноги и сделал несколько шагов в его сторону. Горло вмиг пересохло, и он опустил голову, упрямо глядя в пол. Её разрывало от мысли, что Кацуки никогда не подойдет к нему, и от безумной надежды, что каким-то образом это будет именно так. Его сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда он увидел, как ноги Каччана остановились на секунду перед ним… а потом всё стихло, когда он прошел мимо. Потому что всё было верно. Каччан смотрел не на него. Он смотрел в его сторону потому что… потому что там находилась Мина. Подняв наконец-то голову Изуку оцепенело смотрел на то, как Каччан на виду у всего класса подходит, наклоняется к Ашидо и склоняется к ней для поцелуя. В комнате было не много света, девушка сидела в глубине дивана, а широкая спина Каччана закрывала обзор для всех остальных, но Изуку этого было достаточно – меньше всего он хотел видеть происходящее во всех подробностях. Он вновь задыхался. Это было… словно кто-то ударил его в солнечное сплетение. Будто падая в свободном падении он с оглушающим грохотом столкнулся с землей. Сил двигаться не было – Изуку мог только смотреть на то, как человек, которого он так отчаянно любил так много лет, целуется на виду с кем-то другим – с кем-то, кого он действительно считал привлекательным. С кем-то, в кого возможно уже был влюблен. Потому что… всё верно. Кацуки нравились только девушки. У Изуку никогда не было даже шанса. – Изуку-кун, – наклонилась к нему Очако с заметным беспокойством в голосе, вырывая из транса и пытаясь взять его за руку, но тот рывком притянул её к себе, будто она могла обжечь его своей рукой. Всё его тело звенело, и Изуку вдруг почувствовал, что может рассыпаться от неосторожного прикосновения. Он позволил себе взглянуть в лицо подруге и сразу понял, что это была ошибка. Видеть жалость в её глазах невыносимо – он должен был почувствовать поддержку, но вместо этого казалось, будто самый болезненный момент его уязвимости оказался выставлен всем окружающим на потеху. Находиться в общей комнате, среди людей, которые поддерживали Каччана и человека, которого он выбрал, стало невыносимо. Он вспомнил, как воодушевленно говорил совсем недавно Шинсо о том, как будет радоваться, когда Каччан найдет особенного человека. Каким же лицемером он на самом деле оказался, а? Похоже, всё это время у Кацуки был такой человек, и Изуку почему-то никак не может заставить себя обрадоваться. Очако вновь попыталась обратиться к нему, однако прежде чем она успела что-то сказать, Шинсо встал и потянул его за собой. – Я за ним присмотрю, – сказал он девушке, и не оставляя Изуку времени на размышление увел его из общей комнаты. Очако поджала было губы, но Изуку покачал головой, давая знать, чтобы она не вмешивалась, и послушно пошел следом. В лифте он немного пришел в себя и попытался забрать руку. – Шинсо-кун, я и сам могу дойти, – сказал он тихо. – Ты можешь вернуться к остальным. – Зачем? Мне всё равно нечего особо там делать. Лучше побуду у тебя в комнате – всё равно пришел туда только из-за тебя. Изуку едва не отказался тут же, почти на автомате, желая сказать, что Хитоши нужно хотя бы попытаться завести других друзей в их классе, но затем воспоминания о вчерашней ночи и тенях, атакующих его, всплыли в его памяти и он промолчал. Он не мог сейчас остаться один – и не мог вернуться к остальным. Когда были уже почти возле его комнаты, Изуку попытался с благодарностью улыбнуться Хитоши, но вместо этого шмыгнул носом. Черт, он так надеялся хотя бы на это раз не расплакаться. Будто услышав его, Шинсо ускорил шаг и последние метры они сократили практически бегом. Изуку позволил завести себя в комнату, и как только дверь за ним закрылась, его тело тут же заключили в мягкие объятия. – Эй, всё нормально, – тихо сказал Шинсо. – Всё будет хорошо, вот увидишь. Даже если сейчас больно, то со временем всё это пройдет. Потому что всё проходит со временем. – Почему это не могу быть я? – неожиданно даже для себя жалобно пробормотал Изуку, даже не слушая его. – Почему я всегда недостаточно хорош для него? Почему… почему это всегда кто-то другой?! Я столько лет пытался стать ему другом, получая взамен только отвержение и оскорбления, а Киришиме потребовалось на это всего пара месяцев! Я люблю его с детства, а он просто… выбирает Мину, которую едва знает. Почему? Что со мной не так?! Хитоши не ответил – он слегка покачивался, будто пытаясь убаюкать Изуку как ребенка, и тот доверчиво прижался, пытаясь согреться в чужом тепле. Он действительно не мог понять этого. Может всё это время дело было вовсе не в беспричудности? Может он просто был недостаточно хорош?! Может он в принципе недостоин чьей-то любви, не говоря уже о Каччане? – Прекрати! – вдруг повысил голос Хитоши почти злобно, и Изуку осознал, что говорил это вслух. – Прекрати нести эту чушь! Конечно, ты достоин! Если он слишком большой идиот, чтобы понять это, то он тебе не нужен! – Но я хочу его, – прошептал Изуку потерянно. – Я не знаю почему, но я хочу только его. Хитоши странно застыл на несколько секунд. Казалось он пытается решить что-то. Затем Шинсо тяжело вздохнул. – Я… думаю, я могу немного помочь тебе, Мидория, – сказал он не слишком уверенно. – Помочь? В каком смысле? Хитоши облизнул губы, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Изуку не мог понять, о чем он думает. – С помощью моей причуды, – наконец сказал он, прежде чем осторожно протянул руку и заправил выбившуюся прядь за ухо Изуку. – Если ты хочешь почувствовать близость с Бакуго, я могу сделать так, чтобы ты мог испытать её. Для тебя это будет почти настолько же реально, как если бы это было по-настоящему. Изуку уставился на него в недоумении. Затем он медленно высвободился из его рук и попятился назад, обхватив себя руками. Шинсо сжался, вероятно, ожидая, что его сейчас выгонят. Но Изуку просто… был в растерянности. Поначалу он подумал, что ослышался, но судя по реакции Хитоши, это явно было не так. Затем всё внутри возмутилось от одной только мысли об этом. А затем в памяти вспыхнули воспоминания о том, как Каччан целуется с другим человеком. Окончательность и неумолимость "никогда" с которым Кацуки отверг его неделю назад теперь казалась особенно болезненной и тяжелой. – Могу я… могу я немного подумать об этом? – тихо спросил Изуку, видя, как Хитоши выдохнул с облегчением. – Конечно, – произнес он. Но Изуку уже знал, что он собирается ответить. Ему только нужно было время, чтобы заставить себя приготовиться к тому, что должно было случиться.