***
– Если я еще хоть раз услышу от Дерьмовых Волос о том, какой я мужественный из-за того, что открылся и всё такое, я точно что-нибудь – или вернее кого-нибудь – взорву, – пожаловался Кацуки, злобно глядя перед собой, когда они возвращались с уроков обратно в общежития. Изуку наблюдал за ним краем глаза. Внешне Кацуки мало чем отличался от того, каким он был с утра, но казалось, что к этому моменту часть напряжения покинула его. Его движения всё еще были немного резкими, речь сохраняла отрывистость, но Изуку чувствовал, что Каччан начинает постепенно расслабляться. Реакция одноклассников на их новость явно заставила его почувствовать облегчение. Изуку не мог не задаваться вопросом, чего Каччан ожидал на самом деле и как он отреагировал бы, если бы кто-то попробовал осудить его или их отношения. Изуку не мог не думать о том, в каком напряжении пребывал Кацуки всё это время. Затем его настигла совершенно иная мысль. Изуку вдруг встал как вкопанный, внезапно осознавая кое-что. – Мы встречаемся, Каччан, – сказал он удивленно. Тот споткнулся и тоже остановился, а потом уставился на него, как на сумасшедшего. – С добрым, блять, утром. Я думал, мы это уже выяснили! – Нет, правда! Мы встречаемся! – Ты сейчас серьезно? Или тебе где-то по пути отшибло мозги? – Мы встречаемся, Каччан! Это так… странно. Я просто не могу в это поверить! Это происходит на самом деле? Кацуки проворчал что-то раздраженное, оглянулся по сторонам, а затем схватил Изуку за руку и потащил в небольшой укромный уголок с краю здания. Не успел Изуку сказать и слово, как Каччан схватил его лицо. Секунду он смотрел на Изуку хмурым, насупленным взглядом, будто перед ним была загадка, которую нужно было разгадать. Потому резко сжал их губы, оставляя мимолетный быстрый поцелуй. Он почти сразу же отстранился, внимательно наблюдая за реакцией Изуку, немного хмурый, будто недовольный результатом. Казалось, после того, как они столько раз сделали это вчера, в этом не должно было быть ничего особенного, но сейчас, при свете дня, когда оба они не были взвинчены и на пике эмоций, всё ощущалось совсем иначе – и Изуку был уверен, что не он единственный это чувствовал. Кацуки тоже казался странно осторожным, взволнованным, неуверенным ни в своей реакции, ни реакции Изуку. Почти ожидающим отвержения. А может Изуку просто переносил на него то, что чувствовал сам? – Хотел сделать это с самого утра, – тихо, почти уязвимо признался Каччан, и Изуку вспомнил взгляды, которыми Кацуки награждал его утром. – Качч… Изуку не успел договорить, потому что Кацуки вновь поцеловал его – на этот раз медленнее и основательнее. Когда он закончил, то отодвинулся с удовлетворенным выражением лица и самодовольно ухмыльнулся, разглядывая Изуку, как будто был чертовски доволен какой-то сложной проделанной работой. – Может это послужит тебе подтверждением, задрот, – произнес он, явно гордый собой, как будто предыдущей, неуверенной реплики не было вовсе. – А теперь топай быстрее, нам еще нужно закончить с домашкой. Изуку кивнул, позволяя увести себя в сторону общежитий, чувствуя небольшую слабость в ногах и тоскливо думая о том, что отношения с Кацуки скорее всего рано или поздно доведут его до сердечного приступа, если даже обычный поцелуй заставляет его сердце бешено биться и рваться из груди.***
"Этот ублюдок, – думал тем временем Шинсо, раздраженно шагая по дорожке, не осознавая толком даже куда идет. – Столько громких слов про выбор и он выкидывает это?! Лицемерный подонок! Какого черта?! Почему…" – Шинсо! Шинсо! – послышалось за спиной. – То, что у тебя более длинные ноги, еще не значит, что ты сможешь скрыться от меня! Иида не может от меня убежать, и ты не сможешь! – Что?! – почти выкрикнул он, резко разворачиваясь, и тут же смутился, когда увидел, как отшатнулась от него Урарака, которой принадлежал голос. Он смущенно потер заднюю сторону шеи, раздраженный на себя за глупую вспышку. Терять самообладание было для него в новинку – обычно его гнев был более сдержанным, рассчитанным, но сейчас он буквально чувствовал себя так, словно кипит изнутри. – Прости, я… в чем дело? Очако быстро оправилась и махнула рукой. – Нам нужно поговорить. Можешь уделить мне минутку? – спросила она, слегка склонив голову и выжидающе глядя ему в лицо. Хитоши нахмурился. – Для чего? – Ни для чего такого! Или вернее для кое-чего: давай потренируемся сегодня! Учитывая, что происходит между тобой и Изуку, будет плохо, если ты так и останешься болтаться в одиночестве. Деку-кун говорил о том, что вы частенько тренировались вместе, так что раз ты сейчас свободен, предлагаю тебе сделать то же самое со мной. Хитоши вздохнул. – Слушай, давай не будем притворяться, будто я не знаю, что происходит. Изуку наверняка попросил тебя присмотреть за мной, так? Но так вот: я вполне взрослый мальчик, мне не нужна благотворительность, так что тебе не обязательно… – он осекся, потому что внезапно почувствовал неясную угрозу, волнами исходящую от миниатюрной девушки. – Прошу прощения… что ты только что мне сказал?! По-твоему я подошла к тебе только из-за того, что меня об этом "попросили"? – нахмурилась она угрожающе. – А ну-ка повтори-ка! Шинсо вздрогнул и поёжился от внезапного грозного тона. Очако была намного ниже его и с её круглым личиком и вечно румяными щечками казалось бы по определению не могла выглядеть угрожающе, но в этот момент он внезапно почувствовал себя в большой опасности. – Прошу прощения, мама, я больше так не буду! – быстро исправился он, совершенно искренне поднимая руки в знак капитуляции. Опыт научил его, когда стоит признать поражение перед более грозным и опасным противником и просто сдаться. Очако подозрительно взглянула на него, к счастью, выглядя при этом чуть менее недовольной и хмыкнула. – То-то же. Запомни, Шинсо-кун, тебе могло показаться, что ты просто-напросто перевелся в этот класс и сможешь после этого продолжать тихо-мирно жить вдали от всех остальных ребят, рассчитывая, что тебя оставят в покое. Ты ошибаешься. Теперь ты один из нас и хочешь ты этого или нет – мы уже твои друзья. Особенно если ты этого не хочешь! Прими свою судьбу и смирись с неизбежностью! – Знаешь, никто и никогда еще не угрожал мне дружбой, – хмыкнул Хитоши, вопреки желанию развеселившись. Он медленно двинулся вперед, теперь позволяя Очако подстроиться под его шаг. – Что поделать? – пожала она плечами. – Мы класс героев: вмешиваемся туда, куда мы считаем необходимым, это вроде как наша фишка по определению. Особенно наш круг друзей, который провел с Деку-куном слишком много времени, чтобы не подцепить от него несколько "вредных привычек". – Вроде того чтобы подбирать беспризорных одноклассников? Очако внезапно прыснула от смеха, будто вспомнила что-то забавное. – Именно это я и сказала Изуку-куну! Деку может и привел тебя к нам, но мы уже решили усыновить тебя, как одного из своих, так что отныне ты на нашем попечении. Только на будущее: роль мамочки у нас исполняет Тенья-кун. Это он всегда будет следить за порядком, постарается убедиться, что все правильно покушали и выпили достаточно жидкости, не нарушают режим и не ходят без шапки в холодную погоду. – А ты тогда кто в этой странной семейке? Очако задумалась. – Ну, я кто-то вроде классного, но немного безответственного папы. Я буду разрешать вам кушать вредную еду тайком от мамы, творить глупости и водить в классные взрослые места так, чтобы мамочка не поняла, что происходит. Шинсо отвернулся, пытаясь скрыть улыбку, но судя по взгляду Очако видела его насквозь. – Тодороки в этой аналогии еще один из ваших непослушных детишек? – Шото курсирует между ролью одинокого ребенка, которого нужно обнять, накормить вкусняшками, показать мультики и научить нормально развлекаться, до немного странноватого дяди, который строит теории заговора, верит в инопланетян и в то, что луна сделана из сыра, но которого все всё равно любят, потому что у него есть кредитка с бесконечными деньгами и он обожает делать подарки. – Серьезно? – У Старателя сейчас наверное столько вопросов по поводу его покупок… – хмыкнула довольная девушка. – Поверь мне, Шото-кун больше, чем кто-либо другой, нуждается в том, чтобы его научили, что такое правильная отцовская любовь, потому что его отец – ходячая пылающая куча мусора в форме человека. Буквально, – раздраженно проворчала девушка, и заметив вопросительный взгляд Шинсо пожала плечами, становясь чуть менее веселой. – Это долгая история. Тебе лучше спросить у него самому – обычно его недолго приходится упрашивать, чтобы он поделился. Черт, по словам Изуку-куна он рассказал ему всё при первом же мало-мальски близком разговоре. – Тогда Изуку? – Любимый маскот, – хихикнула она. Хитоши прикусил губу, чтобы не рассмеяться. – Знаешь, всё, что я пока могу сказать обо всех вас – это то, что вы те еще чудилы. – От чудилы и слышу, – парировала Очако. – Это говорит лишь о том, что как бы ты ни пытался держаться особняком, ты уже отлично вписываешься в наш класс. Было бы здорово, если бы ты был более открытым, и тогда стало бы ясно, что Деку-кун не единственный, кто был бы рад с тобой подружиться. Шинсо задумался. – Пока мы не приступили к тренировке, как насчет сбежать туда, где нас не должно быть, для того, чтобы встретиться там кое с кем милым, пушистым и очаровательным? Очако остановилась, взглянула ему в лицо, и внезапно её глаза зажглись от восторга. – Мне уже нравится, как это звучит! – с азартом произнесла она. Десять минут спустя, сидя на траве и отчаянно умиляясь от вида зеленого котенка, который искренне наслаждался вниманием очередного гостя, Очако обиженно пробормотала: – Поверить не могу, что ты и Изуку-кун знали об этом малыше, но ничего нам не сказали! – Тайны обычно для того и существуют, чтобы никому о них не говорить. – Чушь собачья! Тайны существуют для того, чтобы перешептываться о них украдкой, а потом дружно делать вид, что никто ничего не знает. Вы, парни, просто ничего в них не понимаете. – Держу пари, тебе их доверяют не так-то много. – Держи-держи, всё равно проиграешь! – самодовольно отозвалась она, уделяя всё своё внимание котенку, который в данный момент с упоением жевал её пальцы. – Как тебе удалось разлюбить его? – вдруг спросил Хитоши без всякого перехода. Если Очако и удивилась его вопросу, то не подавала виду. Только посмотрела на него внимательно. – Откуда ты узнал? – спросила она спокойно. Хитоши пожал плечами. – Люди говорили раньше - то и это. Вас одно время считали парой – тогда, на первом курсе, а я вроде как… хотел выяснить, что да как. Каковы мои шансы. Очако пожала плечами. – Ну да, я вроде как и правда была немного влюблена тогда – в начале года. Ты знаешь, как это происходит. Когда парень вытаскивает тебя из-под огромного человекоподобного робота во время вступительного экзамена, волей-неволей обращаешь на него внимание, – улыбнулась она. – Да, довольно романтично для первой встречи. Очако весело рассмеялась. – О нет, впервые я увидела этого оболтуса, когда он едва не поцеловал асфальт у ворот ЮЭЙ – применила на нем причуду в последний момент. Видел бы ты его лицо! – она нежно улыбнулась воспоминаниям. – Только ему не говори, что я это рассказала! Хитоши и правда представил себе эту картинку и тоже улыбнулся. Должно быть и правда выглядело забавно. Затем он вновь взглянул на Очако. Его так и подмывало спросить, почему Изуку явно не знает ничего о её влюбленности; но в глубине души он знал ответ на этот вопрос: Мидория был из того типа людей, которым нужно четко и ясно говорить о своих чувствах. Возможно, если бы он с самого начала применил это знание, всё могло бы сложиться иначе. И, возможно, именно поэтому то, что Бакуго, судя по всему, каким-то образом начал встречаться с Изуку, так это и не сделав, не давало ему покоя. – Так что изменилось? – спросил он, потому что у него всё еще оставались вопросы. – Наверное… я изменилась? – вздохнула Очако. – В начале года я была романтичной девушкой, которая хотела престижную работу, чтобы помочь родителям. В конце года я вытаскивала умирающих людей из-под обломков. Я не дева в беде, которую нужно спасать, а Изуку – не мой рыцарь в сияющих доспехах. Если уж на то пошло, иногда мне кажется, что он нуждается в спасении больше, чем кто бы то ни было другой. Впрочем, не думаю, что он позволит кому-то так просто помочь себе. Для этого ему нужен кто-то достаточно упрямый. Хитоши нахмурился. Урарака не сказала, кого именно она имела в виду, но они оба знали, о ком идет речь. – По Изуку этого не скажешь, – продолжила рассуждать Очако, – но он на самом деле из тех людей, в кого очень легко влюбиться, но кого довольно тяжело любить. Знаешь… милый, солнечный, добрый. Может быть немного слишком тревожный и пугливый для парня с его комплекцией и мощной причудой. Всегда готовый помочь, всегда вежливый и вообще очень деликатный для парня. Из того типа ребят, когда можешь взглянуть на то, как бережно он относится к своей матери, и уже чувствуешь, что с ним можно расслабиться: парень, который так обожает мать, просто не может быть плохим человеком. Она вздохнула. – По крайней мере это то, что ты видишь в первую очередь. – А во вторую? – не мог не спросить Шинсо. Лицо девушки помрачнело и она вскочила на ноги, расхаживая из стороны в сторону – испуганный котенок чуть зашипел и прижался к боку Хитоши, когда тот нахмурился, чувствуя приближение бури. – Глупый, безответственный упрямый мальчишка, самоотверженность которого доходит до эгоизма, – рассуждала тем временем Очако. – Совершенно не думает ни о себе, ни о тех, кого он оставляет позади. Изуку не умеет останавливаться, если будет думать, что он прав и на кону жизнь кого угодно, кроме него. Ты мог видеть частичку того, какой он, во время боя с Шото, но поверь мне, в реальном бою это еще страшнее. Просто попробуй представить, каков из себя может быть парень, который сломал себе несколько костей во время рядового школьного фестиваля, когда в этом не было никакой необходимости! А я наблюдала его бой с злодеем со стороны, но поверь мне, Шинсо-кун, смотреть на Изуку тогда мне было едва ли не так же страшно, как на злодея, с которым он дрался. И он отказывается это признавать. Отказывается принимать помощь. Нееет, только чертов Изуку, мать его, Мидория может спасать людей! Водрузите на него терновый венок, включите нимб и просто позвольте ему страдать в одиночестве, потому что вы видите ли слишком приземлены, чтобы узреть и понять его страдания! Шинсо никогда не видел её в таком виде: немного сбитый с толку, он продолжал смотреть на неё едва ли не с открытым ртом. Почувствовав на себе его взгляд, девушка смутилась и остановилась. – Это прозвучало не слишком хорошо, просто я за него волнуюсь, – произнесла она почти извиняясь. – И мне не нравится, когда он пытается от меня оградиться – чувствую себя беспомощной. Это просто… нечестно. Нечестно, что вы так быстро сблизились, – закончила она неожиданно, и Хитоши вдруг поёжился, почувствовав себя под её пристальным взглядом, словно обвинямый на суде. Очако явно уловила его реакцию и усмехнулась, довольно беззлобно. – Прости… Я знаю, это не твоя вина. И возвращаясь к твоему вопросу. Просто со временем я поняла, что придумала себе идеальный образ, в который влюбилась больше, чем в него настоящего. Я всё ещё люблю Изуку-куна и сейчас, правда, но уже как близкого друга. Кроме того… наверное, я просто приняла… что я не смогу ничего с этим поделать. Чем больше времени проходило, тем сильнее чувствовался разрыв между нами – с его причудой, с его стремлениями Изуку слишком далеко впереди и я просто не смогу поспевать настолько же быстро и близко, чтобы сражаться с ним бок о бок, а смотреть со стороны, как он ломает себя или даже умирает… это слишком страшно и тяжело для меня. Я может и недолюбливаю Кацуки, мне не нравятся отношения между ними, но что-то подсказывает мне, что он, возможно, единственный, кто сможет заставить Деку-куна остановиться и подумать. Или в крайнем случае, окажется настолько же быстр, чтобы догнать его и сражаться плечом к плечу. – По тебе не скажешь, что ты особо одобряешь их отношения. Очако вздохнула. – Потому что я их и не одобряю. Совсем. И тот и другой могут быть самой большой силой и поддержкой друг для друга. Настолько же, насколько один может с легкостью уничтожить другого. Я просто надеюсь, что они поймут, как заставить это работать, прежде чем случится что-нибудь страшное. Хуже всего… Я на самом деле не думаю, что Изуку позволит кому-то вмешаться, когда речь заходит о нем и Кацуки. Впрочем… – она задумалась. – Может быть к тебе он и прислушается. – Ко мне? Почему? Очако пожала плечами. – Не знаю. Ты мне скажи, похититель друзей. Шинсо смущенно отвел взгляд. Ладно, похоже, Урарака всё еще немного злилась на него за то, что он "украл" Изуку. Хитоши не мог не почувствовать нотки ревности в её голосе. Не то чтобы он действительно пытался отнять у неё Изуку, но оглядываясь назад, на прошлой неделе Изуку действительно несколько сторонился остальных своих друзей. Так же как он теперь вероятно будет сторониться и Шинсо, подумал он тоскливо – после всего бардака, который случился на днях. Ему стало грустно. Он знал, почему они сблизились теснее, чем с остальными – у него и Изуку было слишком много общего. Мидория вероятно видел в нем слишком много от себя и во многом открылся для того, чтобы Хитоши чувствовал себя комфортнее среди новых одноклассников. Неожиданно для себя он вспомнил их с Изуку разговор неделю назад – сомнения Мидории и то, как он боялся, что его признание повлияет на их с Кацуки дружбу. Шинсо тогда почти не раздумывая отбросил их в сторону. "Ваша дружба переживет это," – бросил он почти не задумываясь. На самом деле ему было глубоко плевать, переживет ли их дружба случившееся или нет. Он терпеть не мог Бакуго и был бы только рад, если бы он и Изуку больше никогда не оказались рядом. Но теперь, оказавшись на месте Изуку, он, кажется, начал понимать его опасения. Переживет ли это его, Хитоши, и Изуку дружба случившееся? В конце концов, он мог смириться с тем, что они с Мидорией никогда не станут близки настолько, насколько ему бы хотелось, но это не значило, что он хотел потерять то, что они уже имели. Потому что он вдруг слишком остро почувствовал, что вот-вот лишится чего-то важного. Даже короткий разговор сегодня показал, что он уже терял что-то: Изуку уже не был настолько открыт, как и раньше. Вероятно, он пока еще даже не понял, что интерес Шинсо к нему был романтическим, но динамика их отношений изменилась и Изуку явно не был уверен, как ему теперь вести себя с Хитоши. И Шинсо опасался, что дистанция между ними со временем станет только больше. – Изуку не из тех, кто бросает людей – что бы между вами ни случилось, – вдруг сказала Урарака, словно догадываясь, о чем он думает. Хитоши слегка вздрогнул. Насколько очевидным он был? – Я думаю, проблема скорее в его померанском шпице, – неохотно проворчал он. – Помер… – Очако захихикала. – Это ты о Кацуки? Надо будет запомнить! И никогда не произносить этого в его присутствии, потому что никто на самом деле не сможет этого пережить, кроме разве что Изуку! Но… – она сделала паузу. – У Кацуки на самом деле тоже нет выбора, – продолжила она – По сути ни у кого из нас нет роскоши по-настоящему враждовать друг с другом. Мы не можем разбрасываться союзниками, – пожала плечами Очако. – И ты, если уж на то пошло, тоже, Шинсо-кун. Хитоши хотел сказать, что она говорит так, будто они на настоящей войне, но осекся. Вполне вероятно, что так оно и было. Просто он пока с этим не столкнулся и не осознавал. Шинсо поморщился. Он не понимал этого. Не совсем по крайней мере. Во многом именно из-за этого ему не слишком хотелось общаться с остальными новыми одноклассниками. С Изуку он каким-то образом чувствовал себя равным. Но когда он был с остальными, то в разговоре то и дело всплывали вещи, которые заставляли его вспомнить, как далеко он отстал от этих ребят. Весь первый курс для 1А был настоящим сумасшествием, которое включало настоящие битвы со злодеями буквально с первых дней. К тому моменту, как большинство студентов-героев только-только начинали встречаться с первыми злодеями под чутким руководством наставников и учителей, эти ребята успели пережить сразу несколько серьезных атак, в которых имелся самый что ни на есть реальный шанс умереть. Черт, буквально несколько месяцев назад этот класс участвовал в грандиозной схватке, которую сейчас именовали никак не иначе, чем войной. Такие вещи либо ломают людей, либо закаляют так, как не сможет закалить ни одна искусственная практика. Шинсо, разумеется, не завидовал сложностям, через которые прошли остальные, но никак не мог избавиться от чувства, что между ними существуют разрыв, который он теперь не сможет преодолеть никогда. И всё же… он не жалел о разговоре с Очако. В конце концов, она дала Хитоши довольно много пищи для размышлений – даже если он пока и не знал, к каким выводам они его приведут в будущем.***
Намного позднее, тем же вечером Изуку внезапно запнулся на пороге своей комнаты и растерянно уставился на не заправленную кровать, чувствуя, как неприятно скручиваются его внутренности, когда воспоминания о недавних событиях вновь проникают в его сознание. Помещение хранило в себе слишком много свежих воспоминаний, с которыми Изуку совсем не был готов столкнуться сейчас. Внезапно тяжесть того, что он сделал вчера с Шинсо, навалилась с него с новой силой. Вчера, растерянный, сломленный и отчаявшийся Изуку, сознание которого было слегка нечетким от пары бокалов горячительного напитка, он поддался импульсу, о котором начал жалеть почти сразу, как только пришел немного в себя. Его конфронтация с Кацуки и понимание, которое она дала Изуку, с одной стороны принесли ему некоторое облегчение, но с другой стороны сделали его отношение к близости с Шинсо еще более горьким и неприятным. Изуку так хотел, чтобы у него была возможность вернуть всё назад и избежать этой ошибки. И вовсе не потому что выяснилось, что у него был реальный шанс с Кацуки, а из-за того, насколько неправильно он по сути поступал по отношению сразу к двум по-своему дорогим для него людям. Не только он использовал Шинсо для собственного удовлетворения, не задумываясь о чувствах своего друга, в какой-то мере он использовал без разрешения образ Кацуки. И боже, сколько времени вообще Каччан провел там под его дверью? Как много он слышал? Да, Каччан тоже заставил его поверить в свой поцелуй с Миной, но даже будучи тем, кто наблюдал и поверил в его поцелуй с другим человеком, Изуку не мог себе представить, что бы он испытал, если бы ему пришлось сидеть под дверью и слушать, как его Кацуки занимается за ней сексом с кем-то другим. Не выдержав Изуку развернулся, распахнул дверь и столкнулся нос к носу с Каччаном. Тот вздрогнул, опасливо заглянул внутрь комнаты, будто рассчитывая увидеть там что-то, потом тихо облегченно выдохнул, прежде чем вновь нахмуриться. – Ты… бля, это прозвучит глупо, но… не хотел бы сегодня переночевать у меня? – спросил он, упрямо не глядя Изуку в глаза. – Да! – радостно произнес Изуку, едва позволив ему договорить. От удивления Кацуки поднял голову, глядя на него вопросительно. Потом слегка хмыкнул, и на его губах проступила хорошо знакомая Изуку улыбка. ...Беспокойство, которое охватило его после того, как они с задротом покончили с домашним заданием и он отпустил его к себе, не давало покоя Кацуки. Какое-то время он пытался бороться с ним, а потом просто плюнул и отправился за Изуку, не особо на что-то рассчитывая – просто не давая себе труда бороться с желанием увидеть его. Черт, если уж на то пошло, он просто хотел предложить Изуку остаться у него – даже не собирался давить… если только немного. Да и судя по бурной реакции Изуку, которая до чертиков ему понравилась, задрот и сам не имел ничего против того, чтобы провести еще одну ночь в его комнате. Оставался вопрос, где он захочет спать, потому что опять же – Кацуки хотел оставить ему выбор, даже если сам предпочел бы, что Изуку спал ровно там же, где он был и вчера. – У меня есть футон, – поэтому произнес Кацуки, когда они оказались вновь в его комнате, изо всех сил стараясь, чтобы в его голосе не звучало отвращение к собственному предложению. – Если хочешь. – Я могу спать там, если хочешь, – удивленно отозвался Изуку, явно не понимая его намеков. – Кто сказал, что я этого хочу! – резко отозвался Кацуки. – Я просто даю тебе выбор. Ты не обязан его принимать! Изуку бросил на него подозрительный взгляд и судя по тому, как слегка расширились его глаза, похоже наконец-то уловил послание. – Тогда я бы предпочел спать с тобой… если ты в порядке с этим? – спросил он наконец. – Тц. Как угодно, – проворчал Кацуки, но судя по улыбке, которую Изуку спрятал в кулак, прежде чем отвернуться, задрота ему удалось обмануть едва ли. В конце концов, ему удалось отвлечь внимание Изуку, когда он предложил посмотреть одну из последних документалок о Всемогущем, которую Изуку каким-то чудом еще не видел. Или по крайней мере крайне убедительно соврал, что не видел. Изуку почувствовал, как руки Кацуки осторожно обвиваются вокруг него где-то на середине фильма: в то время как Каччан устроился на своей кровати, Изуку предпочел разместиться на полу, прислонившись к ней спиной. Вероятно, где-то во время просмотра Кацуки умудрился не только слезть со своего места, но и аккуратно втиснуть себя в пространство между Изуку и кроватью: так, что меньший парень теперь буквально сидел между его разведенных коленей. Когда Изуку наконец осознал, что именно происходит, то не мог не удивиться. Кацуки действовал невероятно медленно, осторожно, как-то даже неуклюже, как будто прислушивался к себе и одновременно ожидал реакции Изуку. – Ты, блять, такой крошечный, – вдруг хмыкнул Кацуки над его головой. – Что?! – Если я сделаю вот так, – мускулистые руки Каччана вдруг притянули Изуку ближе к его груди, а его подбородок тяжело опустился ему на макушку, – то выглядит так, будто и было специально задумано, чтобы ты помещался у меня под носом. – Эй! Я могу без всяких проблем поднять тебя на руки! – обиделся Изуку, несильно пихая его локтем. Кацуки фыркнул. – Я не говорил, что ты слабый. Я сказал, что ты маленький. Коротышка, – он хмыкнул. – Мой коротышка, – произнес он очень тихо, как будто прислушиваясь к тому, как это звучит, прежде чем удовлетворенно подтвердить. – Ага. Изуку ничего не ответил, и хотя и не пытался вырваться и казалось даже немного расслабился в его объятиях. Кацуки всё равно не нравилось, каким притихшим и задумчивым он выглядел, но он постарался отделаться от этого ощущения. Всё будет хорошо. Всё просто обязано быть хорошо теперь, подумал он. Оставалось только надеяться, что если он будет достаточно часто повторять себе это, то, возможно, в один прекрасный день даже поверит, что так оно и есть.