***
В городе прогресса не было места для религий. Грубые факты науки быстро разбивали постулаты любой веры в ничто. Но когда на слабые, скорее машинальные, чем осознанные призывы о помощи, слетающие с женских губ, все же услышали на той стороне, солдаты были готовы уверовать во что угодно. Слушая, как согласовывается эвакуация силами клана Феррос, которые уже выдвинулись к линии соприкосновения в обход всех законов и Совета, снова ожившие люди не могли скрыть улыбок. Ноксианские броневики должны были в открытую выдвинуться по «трупной» и подобрав выживших, прикрываясь броней, отступить обратно. Но все просто не могло быть так гладко. Полевая артиллерия заунитов, которая уже не раз давала о себе знать, обстреливая наступающие силы Пилтовера, с легкостью разорвет бронемашины, просто не рассчитанные на такое. — Мы разберемся с пушками и подадим сигнал — красный дым. Тогда ваши люди должны выдвинуться без промедлений иначе нас всех перебьют. — Не сомневайтесь, сержант, мы прибудем в течении трех минут. Вы должны выступить сегодня же в полночь, мистер Хейз, иначе Совет может начать вставлять нам палки в колеса. Ждать нельзя. — Есть, мэм. Мы тут уже засиделись. — И еще кое-что — мисс Кирамман должна выйти оттуда живой. Это ваш главный приоритет. Итан поднял взгляд на шерифа, сидящую прямо напротив него. Поджатые губы и глаза отчаянно пытающиеся отыскать что-то на полу — Кейтлин была готова провалиться под землю, ведь только что Камилла без толики сомнения приравняла ее к дорогой хрустальной вазе, которую непременно нужно доставить. — Принято. Мы выведем госпожу Кирамман в целости. — С вами приятно иметь дело, мистер Хейз. Надеюсь, мы еще встретимся, но уже лично. Конец связи. Рация затихла. Распустив остальных готовиться, сержант оставил в помещении только капрала Муронто, Норта, Кирамман и Антилиса. Весь «спектакль» предстояло разыграть по нужным нотам и «актеры» не имели шанса завалить выступление. Это Итан и разъяснил присутствующим, дабы сбить с них пелену уверенности в том, что они уже спасены. -… у мало боеприпасов, нет взрывчатки исключая пару гранат, а пушки, что видел Норт, раздерут конвой на мелкие кусочки. Нужна группа, которая решит вопрос с артиллерией. Уходить к точке сбора будем малыми группами по три-четыре каски. Норт — как закончим проведешь Дэйва до «трупной» и обратно, покажешь пути, чтобы он объяснил остальным. Я, Норт и еще двое добровольцев займемся орудиями и дадим отмашку конвою. Капитан, — мужчина взглянул на миротворца. — Сэр, — после похода за рацией, Антилис стал совершенно иначе воспринимать сержанта. — Вы слышали госпожу Феррос. — Так точно, я обеспечу безопасность мисс Кирамман любой ценой, — вытянулся офицер. — Соберите всю взрывчатку, что есть, найдите каждый уцелевший грамм тротила. Муронто, передай бойцам — пусть съедают и выпивают все, что у нас осталось. Это билет в один конец. Свободны. Комната быстро начала пустеть, но одна единственная фигура отказывалась подчиняться его приказу. Кейтлин терпеливо дождалась, когда шаги за стеной стихнут, скрестив руки на груди. Едва шериф решилась открыть рот, как Хейз тут же её опередил. — Я понимаю, что быть на роли «золотой девочки» вам искренне противно… — Вы себе не представляете насколько, — тоном, не терпящим никаких пререканий с ее волей, повысила голос Кейтлин, но тут же мысленно осадила себя. Сержант просто следует приказу. — Это меньшее, что я могу сделать для госпожи Феррос и для вас… — Я отличный стрелок и могу помочь с орудиями! — Не сомневаюсь, — придерживая рукой бинт на голове, Итан поднялся на затекшие ноги и обойдя стол остановился в двух шагах от Кирамман, снова безропотно заглянув в голубые глаза. — это не ваша война, Кейтлин и не нужно на ней погибать ради глупой бравады и беспочвенных амбиций. Не вы ли говорили, что не рождены для этого? — А не вы ли сказали, что солдатами не рождаются… — Ими умирают. Да, это мои слова, но не заставляйте меня вас упрашивать. Кажется, вы искали способ отблагодарить всех нас за случай на дороге? Отлично — вот он. Просто сделайте, как я прошу. Не усложняйте наше и без того непростое положение. Несмотря на ранение и дичающую усталость, которая отчётливо виднелась как в осунувшихся плечах, так и в глазах, перетянутых красной паутиной лопнувших сосудов, сержант оставался непоколебим в своём решении. Кейтлин могла ещё долго препираться в свойственной ей манере, но предпочла отступиться в очередной раз почувствовав, что Итан упрям ничуть не меньше ее самой. К тому же, врать самой себе она никогда не умела — шериф хотела как можно скорее вернуться в привычный Пилтовер, где имела хоть какую-то возможность повлиять на происходящее вокруг. — Простите… Меня… Иногда заносит от нервов. — Ничего. Это со всеми бывает и тем более в таких условиях, — улыбнулся сержант насколько ему позволяло ранение. Он не понаслышке знал, как важно человеку услышать, что его страх разделяют все вокруг и в этом нет ничего зазорного. — готовьтесь, Кейтлин. Постарайтесь поспать — это будет длинная ночь. Не проронив больше ни слова, Кирамман поспешила убраться прочь, пока ситуация не стала еще более неловкой. Но в этот раз у судьбы были иные планы и все же наступившая неловкости обрела имя и даже лицо. Свернув за дверной косяк, Кейтлин едва не столкнулась с Вайолет, уставившейся на нее с туповатой улыбкой на лице. — Боги… — дернулась шериф. — что? — Нет. Ничего. Как думаешь, он клюнет на этот твой «альтруизм»? Я в свое время повелась только так! — Что?! Вай! — возмутилась Кейтлин в след подруге, поняв, на что та намекает.***
Итан уже не слышал возмущенного шепота шерифа из коридора. Опираясь на стол, чтобы не рухнуть на пол без сил, он вернулся в пыльное кресло и скривившись в измученной гримасе закрыл глаза. Пуля, пропахавшая череп вскользь, и последовавшее за нее падение на бетонный пол сказались на сержанте не лучшим образом. Его тошнило, в глазах стоял туман и только звон в ушах уже не казался чем-то раздражающим — сотрясение мозга, никак иначе. — Не сейчас… Только не сейчас… — уговаривал он сам себя. До полуночи оставались какие-то считанные часы и второго шанса уже не будет. Итан просто не мог позволить себе такой роскоши, как отлежаться в стороне. К тому же, он прекрасно понимал, что в любом случае доживает свои последние дни. Здесь, в Зауне, свое возьмет голод, ранения и Боги знает, что еще, а наверху уже поджидала военная полиция, трибунал и расстрельная команда, ведь все ученые, что взвод сержанта должен был сопроводить и вернуть в целости, погибли едва спустившись на один уровень. Как и сказал полковник Хартис — это станет спичкой, брошенной в пороховую бочку, так заботливо подложенную Брауле. Солдаты уже собирались возле небольшого пролома в стене, ведущим в крохотный переулок, некоторые из них ожидали приказа с противогазах. Так они скрывали изможденные лица, вновь становясь безликой массой, не имеющей никакой цены. Кто-то протянул солдату шлем, снятый с одного из погибших в замен тому, что недавно спас голову Итана от пули. На своих позициях оставались только наблюдатели — они должны были создавать вид присутствия и уйти в числе последних. — Вы все всё прекрасно знаете. Сделайте все, как вы делали всегда и мы выберемся отсюда. До встречи на той стороне, господа, — поправляя бинты под каской, шепотом произнес Сержант. — первая четверка — выдвигаемся. Солдаты один за одним начали тонуть во тьме переулка, оставляя за собой лишь тишину. Капрал не отводя взгляда следил за стрелками своих часов — между группами был определенный промежуток. И вот, мужчина ожил, махнул рукой и повел «ценный груз» к дороге, по маршруту, который знал только на словах. Тем не менее, солдат прекрасно понял инструкции, выданные ему и не сбился с пути. Позади оставались кварталы, ставшие гробницей для большей части первого взвода, недели голода и страха, отчего солдаты оказались в крайне воодушевленном настроении. Впереди их ждало либо спасение, либо смерть в бою — оба варианта казались приемлемыми. Шагая по уже знакомым местам, Кейтлин нервно сглотнула, вновь увидев труп, чью голову Хейз превратил в кровавое месиво рукоятью своего револьвера, который валялся тут же — в стороне, так как был уже непригоден к использованию. Сам сержант казался человеком крайне уравновешенным, твердым и спокойным, но той ночью, когда нож уже резал плоть шерифа, наружу вырвалось то, что воспитала в нем война. Убей или будь убить — простая логика, в которой невозможно ошибиться, но вот адаптироваться к ней и не сойти с ума… Кирамман твердо осознавала, что была просто не способна на это и проведя здесь хоть одну десятую того времени, что воевал Итан, давно потеряла бы рассудок. — Что у нас? — наконец-то соединившись с первыми двумя группами в десяти метрах от «трупной», спросил капрал. — Сержант взял Норта, гранаты — мы парочку еще с трупов по дороге стащили, и ушел. Минут пять назад. — Отлично, идем по графику. Всем проверить оружие и сапоги — это блядь самые важные тридцать метров в вашей жизни, так что не вздумайте оплошать! Сгрудившись в одну единственную комнату на первом этаже здания, солдаты ощетинились винтовками, штыками и стали ждать, не смея даже пошевелиться без особой надобности — голоса и даже шаги заунитов то и дело доносились откуда-то из глубин трущоб. Вдруг, когда подоспела четвертая группа из пяти, совсем неподалеку раздались сначала одиночные, редкие выстрелы, плавно переставшие в настоящий бой — на подмогу сержанту пришли те самые наблюдатели, остававшиеся в задании последними. — А вот и Хейз забуянил… Пизда заунитам, — прошипел кто-то из бойцов. Рокот стоял такой, что казалось, будто в бой пошло отделение — никак не меньше. Вскоре вычленить отдельные выстрелы стало просто невозможно, а пятая, последняя группа никак не прибывала. Так продолжалось минут десять, пока разнообразия в «симфонию войны» не внес взрыв, содрогнувший землю и здание. Из всех щелей выбило пыль, а с потолка посыпалась старая краска. За ним последовал второй и третий — по другую сторону франта загудели движки броневиков, готовящихся в любой момент сорваться с места и броситься вперед, перепахивая гусеницами полуразложившиеся тела на «трупной». Но пулеметы и орудия молчали опасаясь зацепить своих же. — Шашка! Есть дым! — не скрывая радости, воскликнул Муронто, позабыв про какую-либо осторожность. — приготовиться! Сердца людей забились с невообразимой скоростью, когда лязг тяжелых машин стал нарастать. Спасение мчалось к ним выжимая все из ноксианских двигателей. Едва трапециевидный корпус броневика показался из-за плавного поворота, как огрызнулось уцелевшее орудие, пробив лобовой лист, словно фольгу. Прокатившись еще какое-то расстояние по инерции транспорт взревел, заглох и начал дымиться. Прикрываясь его корпусом, второй броневик выкатился на позицию и развернув шестиугольную башню — разорвал орудие и его расчет на куски. Обстреливая позиции ополченцев из пулеметов и автопушек, детища ноксианской военной промышленности с символикой клана Феррос на броне выстроились в подобие клина, прикрывая собой зону эвакуации. — Вперед! Бегом, чтоб вас! — взревел Муронто и буквально схватив шерифа за шиворот, поволок ту в сторону спасительной брони. Рядом, едва показавшись из здания, рухнул один из бойцов, сраженный шальной пулей, но никто и не думал останавливаться, прекрасно слыша, как тарабанят очереди по листам брони. Члены экипажа открыли задние люки. Чумазый наемник махал руками, тянулся к приближающимся союзникам, стараясь утянуть их за собой в затхлые, шумные и темные недра броневика. Двенадцать человек погрузились в машины, но вместо команды к отступлению, Муронто приказал ждать, ведь где-то запропастились еще пять членов его взвода. Наемник за рычагами управления не стал слушать и дал задних ход. Тогда капрал сорвал штык со своей винтовки вместе с креплением и приставил его к шее мехвода, вновь приказав ждать. Но не прошло и минуты, как раздался голос из башни: " — Еще трое! Открыть люк!» Кейтлин, до сих пор не осознававшая все происходящее вокруг, внезапно ожила и первой бросилась к тяжелой створке, которую удалось откинуть только с помощью Вай, оказавшейся с подругой одном броневике. Она надеялась, что среди этой троицы был и Хейз, так как его смерть была бы верхом несправедливости и своенравности судьбы. Ожидания не подвели — весь в крови и саже, снова лишившийся шлема по собственному желанию, Итан протолкнул в люк тело едва живого Норта и забравшись вслед за ним — захлопнул люк. Третий боец погиб не добравшись до машин. Теперь, взглянув на изрешеченного осколками снайпера, Кирамман поняла, чья кровь была на сержанте. Разорванная на куски шинель сползла на пол, открывая всю ужасающую картину. Шансов у Норта просто не было. — Увози нас отсюда! — скомандовал Муронто и вернулся в десантное отделение. — Ноги! Ноги уберите! Дайте место! — сорванным голосом кричал Итан, расталкивая руками конечности остальных солдат. — ну же, друг, не бросай нас! Дайте аптечку, ИПП — что-нибудь в этой ебучей колымаге есть?! Мужчина судорожно пытался зажать самые крупные, кровоточащие раны, пока остальные затыкали отверстия всем, что попадалось под руку. Буквально через мгновение бойцы переглянулись и вернулись на свои места. Дэйвид потянулся к сержанту. — Итан! Оставь его — он мертв, — схватив товарища за плечи, произнес Муронто, перекрикивая гул двигателя. — Отвали! — серьезным ударом в грудь, Хейз отшвырнул сослуживца в стену отсека. Но несмотря на это его руки, скользкие от крови, больше не давили на рану, а взгляд, который Кейтлин едва сумела разглядеть в полумраке царившем в броневике, был совершенно пуст. — прости… — пальцами прикрыв глаза друга, Итан сложил его руки на животе и вложил в них один единственный патрон. Это был конец окружения для первого взвода. Машины пятились вверх по дороге, прикрываемые огнем с линии обороны пилтоверцев, а в их недрах стояла вязкая, тяжелая тишина. Чувствуя, как заерзала рядом Вай, шериф предвидела поведение подруги и ухватив ее за плечо всем своим видом показала, что сейчас им не стоит раскрывать рта. Кейтлин кивнула на солдат, которые казались… Мертвыми. Уткнув глаза в пол, они сидели без движения, пытаясь принять тот факт, что смерть так и не достала их. Кто-то уткнулся лбом в ствол собственной винтовки, вспоминая всех тех, кто остался лежать в Зауне не имея возможность вернуться к семья даже в виде праха. Некоторые просто не знали, как жить дальше, ведь они уже успели примириться с фактом своей смерти и продолжали сопротивляться скорее назло Богам и заунитам, чем в надежде выбраться. Сержант снял с головы бинты, открыв взгляду красную полосу содранной кожи, что останется с ним навсегда, и закрыл лицо руками. Мозолистые, покрытые кровью друга пальцы, вгрызались в кожу, словно бы сдерживаю все то, что накопилось внутри молодого солдата. И хоть Итан понимал, что больше нет никакого смысла держаться, это уже стало привычкой и он продолжал бесконечную борьбу с самим собой. Темно-синие броневики неспешно откатывались на исходные позиции, где кучковались новобранцы, прибывшие на фронт уже после деэскалации ситуации, чтобы посмотреть на тех, кого уже давно записали в пропавших без вести и чье место занял новый первый взвод. Вскоре из люков показались люди, вернувшиеся оттуда, где казалось бы просто невозможно было выжить. Тем не менее, на удивление солдатской массы, грязные, раненные и измотанные бойцы стояли перед своими новоиспеченными сослуживцами, одним своим видом вгоняя тех в ужас. Но помимо рядовых пехотинцев в толпе виднелись и хищные взгляды военной полиции, которых сама того не желая, оповестила Камилла Феррос. Среди них возвышался Брауле с надменной ухмылкой на лице. — Сержант Итан Хейз, — не скрывая удовольствия произнес он, сотрясая воцарившуюся тишину. — вы обвиняетесь в нападении и нанесении вреда здоровью офицера высшего ранга, систематическом нарушении субординации, а так же неоднократном нарушении приказа и саботаже в ползу ополчения Зауна. Эти господа проводят вас наверх, где вы предстанете перед военным трибуналом. — Что это значит, майор? — к всеобщему удивлению, против четырех военнослужащих военной полиции вышла шериф города. — Госпожа Кирамман, рад что вы благополучно выбрались из этого Ада. Я лишь исполняю приказ. Мистер Хейз — взбалмошный военный преступник и разделаются с ним соответственно. Взять его! — рявкнул майор на подчиненных, который двинулись вперед просто проигнорировав шерифа. Но вскоре их встретила преграда, которую было не так просто обойти — подчиненные Итана встали перед ним стеной, оградив сержанта от полицейских. — Я завалил уже несколько десятков заунских мразей и знаешь что, дружище? Они нихера не отличаются от тебя — только дай мне сраный повод, — выставив перед собой винтовку огрызнулся Муронто. — Капрал — отставить! Всем опустить оружие! — осипшим, но все еще крайне внушительным басом, скомандовал сержант. — Эти упыри тебя к стенке приставят, — не сводя прицела с полицейского упирался Дэйвид. — Мы знали, что так будет, — выйдя вперед, Итан опустил винтовку капрала и протянул ему свой дробовик. — поздравляю, сержант. Его время подошло к концу, как когда-то время сержанта Пирса и Хейз без сомнений вернул армии то отвратительное, неуместное поздравление, тем самым прощаясь с Зауном раз и навсегда. Он сделал все, что мог и возможно даже больше — хватит. Сняв с себя разгрузку и небрежно бросив ее в сторону, Итан сам вышел к конвоирам, окинув их пустым, бесцельным взглядом одного за другим. — Сержант, — вдруг снова раздался голос Муронто. Последние из своего взвода, бойцы выстроились ровной шеренгой и словно сговорившись, синхронно скинули дрожащие ладони к головам. — до встречи на той стороне, сэр.***
Казалось, Итан уже успел забыть, как выглядит ночное небо Пилтовера. На нем никогда не было видно звезд из-за не спадающего уличного освещения, а теперь и плотного смога десятков заводов, круглосуточно клепавших боеприпасы, снаряжение и одежду. На окраинах, подальше от жилых кварталов, торчали черные трубы крематориев, бесперебойно стирающих следы этой войны. Но не смотря на все это, воздух, просачивающийся в автозак сквозь решетки окошек, казался невообразимо свежим. Наручники больше не сковывали руки обвиняемого в благоразумии мужчины. Конвоиры, избавившись от пристального внимания Брауле, явили свою истинную натуру простых людей, выполняющих приказ — глупо было их за это винить. Один из них спросил Итана: «—Сколько недель прослужил?». Тот лишь улыбнулся и ответил, что был на мосту в самый первый день и тут же вспомнил ночь, когда впервые задумался о том, что сгинув в Зауне сделать миру услугу. Но вот незадача — геройской смерти в очередной безрассудной атаке Хейз видимо не заслужил и теперь кучка идиотов, настолько же далеких от войны, как он сам от кресла советника Академии, будут решать, помучить его в пожизненном заключении или приставить к стенке сразу. Итан предпочел бы второе, но в том, что приговор уже давно вынесен и оплачен, а весь этот трибунал всего лишь шоу, не было никаких сомнений. Смерть наконец-то звала его по имени…***
-… знаете, майор, с преступниками люди так не прощаются, — огрызнулась Кирамман, прежде чем захлопнуть дверь броневика прямо перед носом Брауле. Возвращение в Пилтовер оказалось совершенно безрадостным. Едва ступив за порог поместья, Кейтлин столкнулась с целыми стопками бумаг, которые ее отец не решался трогать. Это были беспокойные отчеты и взывающие к действию прошения тех, кто буквально ночевал на улицах ни на секунду не оставлял свой пост препятствуя беснующейся толпе на пути к свержению Совета. Не имея ни дня на отдых, шериф вновь погрузилась в макулатуру и исполнение своих непосредственных обязанностей с ужасом обнаружив, что за те жалкие две недели, что она потратила на подготовку и саму вылазку в Заун, департамент полиции фактически перестал существовать. Полицейские становились объектами самой настоящей охоты противников войны и старой власти, отчего предпочитали увольнение и бегство из города смерти. Только миротворческий корпус, растянутый по всему многомиллионному городу продолжал стоять последним бастионом, сдерживая волны протестующих. Пилтовер был на грани раздора и уже ступил одной ногой во мрак, а Совету нужен был козёл отпущения... — Предлагаю поднять вопрос об отстранении шерифа Кирамман от занимаемой должности ввиду её некомпетентности, — высказался один из советников, пришедших на смену погибшему коллеге. — Это преждевременно. Мисс Кирамман лично руководила операцией за линией фронта и не могла исполнять своих… — попытался поддержать подругу Джейс. — Эта «операция» потерпела крах! Наш город охватили протесты и погромы! Полиция недееспособна! Что же это, как не профессиональное несоответствие действующего шерифа? — Ваше несоответствие, советник! Не я развязала войну, застрявшую в трущобах Зауна! Не я с сижу в застенках Академии, пока Пилтовер охватывает гнев отцов и матерей, чьи сыновья гибнут в грязи и смраде! Рабочих и предпринимателей, которым перекрыли весь кислород! Полиция в любом виде не сможет решить проблем, которые вы учинили своими необдуманными, идиотскими решениями! Единственное, что вы можете сейчас сделать — это решить вопрос Зауна, — растеряв хоть какое-то хладнокровие вспылила Кейтлин не в силах больше созерцать надменные лица Совета, просто выискивающего на кого бы переложить вину за все происходящее. — В словах госпожи Кирамман есть немалая доля истины, — вдруг поддержала до этого молчавшая Медарда. — мы почти потеряли контроль и не имеем ресурсов, чтобы вернуть его. — Что вы предлагаете? — Обратиться за помощью. Пригласите госпожу Феррос. Появление главного агента стало неожиданностью даже для ее племянницы. Некогда немощная, больная женщина гордо шагала на новых ногах, ознаменовав свое появление звоном металла по роскошной плитке. Казалось, что Камилла была единственным человеком во всем Пилтовере, который продолжал воплощать свои замыслы с упорством мчащегося на всех парах паровоза не взирая ни на что. Не проронив ни слова, она двинулась вокруг круглого стола прямо к восстановленным искусным витражам, через которые открывался превосходный вид на город. Одним своим видом, взглядом и стойкой с заведенными за спину руками, заметно прибавившая в росте женщина давала властителям Пилтовера понять — сегодня пресмыкаться и идти на уступки придется им и никак иначе. — Как известно, дом Феррос обладает весьма солидной ресурсной базой, капиталом и с недавних пор — серьезной службой безопасности, насчитывающей более пятнадцати тысяч бойцов только в Пилтовере и южном Ноксусе, — сцепив леденеющие руки Медарда, некогда инициировавшая начало Заунской операции, смиренно исполняла роль посланника. — Давайте говорить на чистоту — это частная армия, созданная в обход всех действующих законов. — Не вам говорить мне о законах, советник Карос. Или не вашей семье принадлежат все линии поставок шуримских специй? — раздался ледяной, с металлическим отзвуком, голос главного агента. — И это абсолютно законный бизнес, — протестовал худощавый мужчина, разодетый на половину месячного бюджета полицейского департамента. — Неужели? Может и в гермоконтейнерах, что выгружают отдельно от остального груза и увозят в никуда, перевозят безобидные травы? Или возможно вы знаете куда подевались все возможные конкуренты ваши компании? — Я не понимаю о чем вы говорите, — отмахнулся советник. — Ну разумеется. Продолжайте, советница Медарда. — Дом Феррос готов разрешить кризис в Зауне за три месяца не привлекая силы армии. — Это невозможно. На оставшихся уровнях аккумулировались слишком большое силы ополчения. Лучшая наша тактика — ждать, пока их запасы не исчерпаются окончательно… — высказался Таллис, подперев голову рукой. — К тому времени ваши головы насадят на забор Академии, а город окончательно канет в анархию, — вмешалась Кейтлин, встав на сторону тетки, чем приятно удивила ту. Как бы скептически шериф к ней не относилась, Пилтовер нужно было спасать любой ценой. — Как вы собираетесь решить проблему? Армия десятки раз пыталась прорвать фронт, но все кончилось лишь горами трупов. — Это моя забота, советник Таллис. Ваша же развязать мне руки и обеспечить поддержку артиллерией, которой в моей службе безопасности нет. И разумеется, все имеет свою цену. — Что вы хотите? — Госпожа Медарда озвучит требования моего клана. Все внимание присутствующих переключилось на Мэл, которая изо всех сил сдерживала свое раздражение. Одна их влиятельнейших женщин города была марионеткой, говорящей куклой в руках Феррос, послушно исполняя ее приказы. Как и следовало ожидать, требования Камиллы вызвали невероятно бурное обсуждение среди советников. Агент просто диктовала им свою непреклонную волю завладев монополией на единственную силу, способную спасти ситуацию. Решив, что стоит оставить беснующийся Совет на какое-то время, Камилла кивнула племяннице и вместе они покинули зал, слушая, как голоса пытаются перекричать друг-друга. — Эх… Это напоминает мне время, когда твоя мать решила отколоться от клана. Тогда тоже стоял такой ор… — Ты хочешь ввести наемников в Заун? — прибавив шаг, Кейтлин преградила тетке дорогу. — Да. У меня есть пара человек среди ополчения и они говорят, что запасы продовольствия, что годами складировали в шахтах подходят к концу. — Значит Джейс прав? Нужно всего лишь ждать? — Но тогда мы упустим шанс вывести клан на новый уровень. Опрокинув сопротивление в Зауне и вернув солдат домой мы получим огромный кредит доверия в обществе, а место в Совете гарантирует огромные, беспрецедентные возможности для развития. Мы с легкостью подвинем все остальные дома и наведем в городе порядок, объединив Пилтовер и Заун в одно целое, как было когда-то. — Кто займет место агента после тебя? — после секундного замешательства, Кейтлин взвесила все возможные варианты и даже если Камилла исполнит хотя бы треть от обещанного — Пилтовер сможет преодолеть кризис. — Я не собираюсь его покидать, — с довольной улыбкой на лице произнесла женщина. — место советника достанется тебе. Сама видишь во что эта толпа идиотов превратила город. Овцам нужен пастух и шериф Пилтовера должен справиться с этой работой, как никто другой. — И конечно-же мне придется лоббировать интересы клана? — Время от времени, — обойдя племянницу, Камилла двинулась дальше. — люди делятся на два типа: те, кто ждут перемен и те, кто меняют этот мир. Мне всегда казалось, что ты относишься к последним. Или я ошибаюсь? — Шериф никогда не занимал кресла в Совете. — Лучшего времени для перемен, чем сейчас просто не будет. Либо ты используешь ту возможность, что я тебе даю, либо возвращайся в свой пустой департамент и надейся, что очередная волна протестующих не придет за тобой, твоей подружкой или отцом. Оставив Кейтлин в оцепенении, женщина, цокая своими необычными, заостренными конечностями, неспешно удалялась дальше по коридору. Остаться при своих убеждениях о «белом и черном» или же сойти с этой дорожки на единственно возможную, скользкую тропинку политики, идущей в обход морали и закона. Две недели назад Кирамман без раздумий развернулась бы и ушла прочь, но после того, что открыл для нее Заун, это означало предать все, во что она когда-либо верила и всех тех людей, что оставались в руинах нижнего города. — «И если придется сжечь все дотла — пусть горит, » — припомнила она фразу из какой-то книжки. — но у меня есть некоторые условия.***
Серые стены бетонной коробки, что в «Тихом омуте» называли камерой, сменялись застенками допросной. Следователь в наглаженной парадной форме капитана десятки раз задавал одни и те же вопросы, получая одни и те же ответы. Итан не скрывал ничего. Он рассказывал о бессмысленных кровавых банях, что устраивали бездарные командиры для своих же подразделений, о дефиците простых принадлежностей, фильтров к противогазам и прочих проколах командования. Хейз и не думал отрицать, что врезал вышестоящему офицеру, отчасти даже гордясь этим, не замалчивал и о спорах по поводу того или иного приказа, грозившему его взводу практически стопроцентной гибелью. Но этого было мало. Следователь продолжал из разу в раз прибавлять ему совершенно липовые обвинения, якобы давно доказанные, чтобы все это было внесено в протокол допроса. Среди них было даже преднамеренное убийство всей научной группы Академии в Зауне с целью саботировать исследования, а так же разведывательная деятельность в пользу ополчения. Это приравнивалось к переходу на сторону врага… Через три недели Итан узнал, что заседание трибунала произошло без его участия, а адвокат, предоставленный армией, не смог обжаловать ни единой статьи. Возможно он даже и не пытался. Приговор оказался весьма ожидаемым — смертная казнь через расстрел. Когда следователь объявил ему об этом, Хейз просто рассмеялся тому, насколько далеко может зайти человек, чтобы отомстить за синяк на своей мерзкой роже. Тем не менее, не испытывая ни грамма сожаления о том, что не придется до конца жизни гнить в этой бетонной конуре, бывший сержант дожидался судного дня, как момента избавления, отрешения от всего того бреда и лицемерия, что творились вокруг. И вот, однажды утром массивная дверь камеры вновь открылась. В этот раз конвоиров было четверо вместо двух. Один из них держал комплект чистой, белой одежды, как бы намекающей, что больше в грязную камеру заключенный уже не вернется. — На выход, — скомандовал старший, уже приготовив раскрытые браслеты. Завтра Пилтовер встретит новый день. Встретит сотнями смертей и весенний дождь смоет кровь с его широких мостовых. И под шумный марш солдат на руинах нижнего города иллюзия цивилизованного «города прогресса» встретит свой закат. Люди продолжат писать свою историю, бросаясь на щиты миротворцев в надежде хоть что-то изменить, солдаты продолжат ждать рокового приказа к очередной атаке, которая обеспечит работой городские крематории…