Не место для бабочек III: Клинок доблести

Ри зажмуривается и задерживает дыхание; горячая ладонь ложится на лоб, сминая набухшие темные пузырьки так легко, будто они ничуть не отвратительные и точно не заразные. В висках стучит кровь, по свежим ранкам на спине градом катится липкий холодный пот. Страх колотится в пятках, в кончиках израненных пальцев, в мочках ушей, которые, кажется, уже не спасет никакое чудо. Ри ощупывает языком зубы и совсем чуть-чуть успокаивается — хотя бы они на месте. Жмуриться становится больно — лезущие на веках волдыри растут, кажется, с каждой секундой. Целительное заклинание вливается медленно, нехотя, и не приносит облегчения. Хочется поежиться, потереться спиной об один из столбиков каркаса шатра, а лучше — упасть на пол, избавиться от одежды и вдоволь начесаться, сдирая с себя и гниль, и гной, и кожу до самых костей. Чтобы не было сводящего с ума зуда, не было путающего мысли безумного страха. Ри держится — она сильная. Но это становится все тяжелее. Ладонь целителя раскаляется, кажется, добела — в глаза сквозь веки бьет яркий свет. До слуха слабо, будто сквозь вату доносится какой-то напев. Это заклинание? А какое, Ри его знает? Наверное, не знает — его читает низкий, нечеловеческий голос, лишенный чего-либо общего с материальным смертным миром. Это какая-то иная сущность, слишком могущественная и сильная, чтобы какая-то Ри понимала природу ее слов и действий. Ри? Кто такая Ри? Что это за слово, за обрывок, кто может называться так? Какой-нибудь маленький осторожный зверек вроде белки или тушканчика?.. Зуд сменяется жжением, тело бьется так, будто поймало несколько разрядов молнии в один момент. Но молния ударяет и уходит, а эта дрожь остается и длится, длится, кажется, вечность. Боль! Сколько боли может вынести одно живое существо? Сколько сил может отобрать одна секунда, полная агонии? Сколько таких секунд осталось жить этому телу, у которого даже нет больше никакого имени? Вслед за жжением приходит прохлада — будто израненное тело отдали течению спокойной реки. Короткие вспышки боли то тут, то там воспринимаются как щекотка — такая мелочь после того, что было только что! Такая маленькая неприятность! Главное, чтобы прохлада не уходила; кажется, с тела снимают кожу? Неужели, всю? Ну и пусть: лишь бы не мешали потокам воды нести то, что останется. Куда бы они это не несли. Тело… есть ли тело, раз нет ни имени, ни сил его придумать? Может, вся жизнь, оставшаяся далеко-далеко, лишь глупая предсмертная иллюзия одной медленно умирающей на раскаленном камне дождевой капли?.. — Ну вот и все, — чей-то голос врывается, разрушает иллюзию спокойствия, забирает из прохладного потока. Память подбрасывает одно ненужное воспоминание за другим: Ри, командор, крестовый поход… Ланн. «Это воспоминание можно было и не возвращать…» Ри кривится, с трудом открывая глаза. Кажется, будто она проспала несколько долгих часов в самой неудобной позе; болит буквально все сразу. Ломит шею, плечи, поясницу и даже щиколотки… хорошо, что вокруг так много прохладной воды. «Какой еще воды?!» Ри со всплеском поднимается, тяжело хватает ртом воздух; Дейран сидит на стоящем рядом изящном стульчике, сложив руки на груди, и демонстративно отворачивает голову в сторону. На его губах настолько довольная ухмылка, что Ри испуганно прячется обратно в широкую бадью, наполненную прохладным целебным отваром. Все верно, на ней нет никакой одежды, кроме свободной — и явно с чужого плеча — белоснежной сорочки. — Что это было? — она пытается придать голосу уверенности, пропускает в него столько привычной стали, сколько может, но стучащий в висках дробный пульс все равно заставляет его дрожать. — Болезнь. К сожалению, на последней стадии. К счастью — я спас тебе жизнь, — Дейран незаинтересованно пожимает плечами, будто это сущая безделица. Рукава дорогой рубашки, украшенной тонким кружевом, небрежно закатаны до локтя. На ней, как и на брюках, видны бурые потеки — возможно ее, Ри, порченной крови. Она ощупывает свое лицо, рассматривает ладони и икры, ощупывает живот и грудь — ни следа от странной дряни не осталось, даже шрамов не видно. Дейран выглядит немного усталым, но крайне довольным. Ри косится через бортик бадьи и на всякий случай скрещивает на груди руки. — Поверь, теперь тебе совсем незачем меня стесняться, командор. Я видел тебя целиком и в куда худшем виде, чем сейчас. — Ч-что это была за болезнь? — Ри принимает из рук все еще отвратительно ухмыляющегося графа широкое полотенце, украшенное вышивкой с гербом Арендеев. Торопливо выбирается из бадьи, закутывается в него целиком и дрожит от нагнавшего холода. Вообще-то в шатре тепло — наверное, даже теплее, чем в командорском. Здесь просторно и чисто; на полу выложены тонкие гладкие коврики разных цветов. В стороне стоит достаточно узкая, но удобная на вид кровать и пара тяжелых сундуков, тумба, на которой забыт ополовиненный винный бокал, и вот эта бадья, из которой ей посчастливилось только что вылезти. Дейран сидит на стуле возле крохотного чайного столика, Ри опускается на соседний и вертит головой в поисках печи, но не находит. — Магия, командор. Деньги могут приручить любую стихию, — улыбается Арендей. — А болезнь — один из подвидов чумы, смертоносной и быстродействующей. — Как она могла ко мне попасть? — Да как угодно, — Дейран разводит руками. — С пищей, питьем, через рукопожатие или свиток. Другой вопрос, откуда у кого-то в ставке реагенты для этой дряни? Ри пытается вспомнить, что подозрительного ела или пила за сегодняшний день, но ничего не идет на ум. Утром — привычная похлебка с остатками риса, чай, как и каждое утро, из той же самой банки. Руку ей жала Ирабет, но это было задолго до появления первых симптомов. С остальными Ри обменивалась обыкновенными воинскими приветствиями на почтительном расстоянии. Никто рядом не читал подозрительных свитков — или она не заметила. Может, дело в воде? Но ее все в лагере брали из одного источника, а проблемы, похоже, начались только у командора. — Думаю, ваш недоброжелатель, в чью ловушку я угодил в прошлый раз, никуда не делся и все еще надеется на успех, — добавляет Дейран. Ри кивает. — Сколько должно пройти времени между заражением и первыми симптомами? Это ведь не могла быть Ирабет? Нет, зачем ей это?.. — От нескольких секунд до нескольких десятков минут. Зависит от концентрации и еще множества факторов, многие из которых я наглым образом не помню. — Яд мог быть на столе или… — Недолго, — прерывает Дейран, уловив ее мысль. — По крайней мере, в нужной концентрации. А тебе серьезно досталось… думаю, воспользовались свитком или отравленным зельем. Зелье… зелье невидимости? Но его только этим утром принесла Нура! Ри практически не отлучалась от стола с того времени, она бы заметила, если бы его попытались подменить… Должно быть, изумление отразилось на лице Ри, потому что Дейран сбросил остатки напускной веселости: — Что-то вспомнила? Нура — советница, приставленная королевой. Дело не может быть в этом зелье — в конце концов, королева не зашла бы так далеко. Кто-то пробрался в шатер, кто-то, кого Ри не увидела и не услышала. Откуда Нуре вообще знать, что Ри выпьет зелье именно сегодня? Если это и правда козни королевы, то лучше разобраться в этом самостоятельно — в конце концов, Дейран и так подозревает венценосную родственницу буквально во всех мыслимых грехах. Не стоит вбивать еще один гвоздь в крышку гроба их взаимопонимания — но и откровенно врать спасшему ей жизнь соратнику Ри не собирается. — Кажется, мы снова имеем дело с тем, кто установил ту ловушку, — Ри пытается улыбнуться. — На этот раз он воспользовался зельем невидимости, которое подменил в моем ящике. — Как давно оно у тебя? Ри морщится, будто бы напрягая память. Перед глазами снова жизнерадостная и крайне болтливая Нура со связкой цветных пузырьков. — Давно… не помню, кажется, с прошлых поставок. — Значит, его подкинули, пока вы обхаживали ту вампирицу, — Дейран хмурится, машинально поправляет растрепавшиеся светлые пряди, скользит взглядом по стенкам своего шикарного шатра, будто надеясь прочитать на них ответы на свои невысказанные вопросы. — Что же, это имеет смысл. Я бы на твоем месте позволил Аневии провести более тщательный осмотр командорского шатра. Возможно, там остались еще неприятные сюрпризы. Ри кивает. — Было бы здорово, если бы о произошедшем никто не знал, — она серьезно смотрит на Дейрана. — Сколько я пробыла у тебя? — Примерно… весь день, — граф пожимает плечами и лукаво ухмыляется. — Если мы не поясним любопытным причины твоего позднего ухода, о нас могут пойти самые разные слухи. Я-то не против, моей репутации это только на пользу. А вот с твоей могут произойти самые неожиданные метаморфозы. — Сколько сейчас времени? — К полуночи. Может, чуть больше, — Дейран вздыхает. — Можем сказать, что ты перенервничала и навестила лучшего друга, чтобы поплакать в его жилетку. Это не так весело, как первый вариант, но куда более безопасно. — Идет, — Ри улыбается, плотнее кутаясь в промокшее насквозь полотенце. С влажных волос все еще течет травяной отвар. — А теперь не мог бы ты… кхм… отвернуться, пока я… Дейран смеется — неожиданно мягко, будто над выходкой маленького ребенка. Но послушно отворачивается и поднимает с тумбы початый бокал вина, неопределенно махнув рукой в сторону сундука. — Найди там себе что-нибудь приличное. И умоляю, не спрашивай, откуда у меня дамское белье и платья.