Не место для бабочек III: Клинок доблести

Ри ведет его за руку и, кажется, очень спешит. Ланн слишком озадачен и сбит с толку, чтобы сопротивляться — или просто не хочет этого делать. А может, все-таки и правда озадачен? Просто так выбросить из головы в очередной раз доказанную самому себе истину будет как-то глупо. Или не глупо? Или глупо будет ее не выбросить? — …опять с Ланном. Странная женщина. — …и не говори. Жалко его… Обрывки фраз почему-то глядящих им вслед крестоносцев перемешиваются с шумом быстрых шагов. Ланн никогда не замечал, чтобы Ри топала так громко, подшаркивая по земле сапогами. Может, что-то случилось с ее ногами?.. Да нет, движется пусть и странно, но достаточно резво. — …граф удивится. — Я бы тоже удивился, если бы… Ри прокашливается, не давая Ланну расслышать, чему бы там удивился граф, согласно мнению вылупившихся им вслед праздно шатающихся новобранцев, еще не занятых никакой работой. Утро же, раннее. Откуда вообще здесь столько народу? Кажется, рыцарям в такое время положено зевать и топать в сторону полевой кухни, или заниматься другими неотложными делами. Скоро пересменок; что бы там Ри не задумала, нужно разобраться с этим как можно скорее. А то подменить одного из назначенных ею дозорных будет уже сложно — отметки об ответственности за определенный участок уже внесут в документы. Может, все-таки пронесет, и аудиенция не будет включать чего-то такого, что окончательно выбьет Ланна из колеи? А что может его выбить — внезапное желание Ри забыть о случившемся? Всего через неделю?.. Лишено смысла. Невозможно. И Ланну, кстати, совершенно не подходит. Ри останавливается перед своим шатром, чтобы дать охраняющим его караульным разглядеть их обоих. Глаза охранников чуть заметно мерцают инфразрением; помедлив несколько секунд, каждый из них по очереди кивает, и Ри так же уверенно ведет Ланна в командорский шатер. И только там отпускает руку. Тут же торопливо отходит к столу, повернувшись к нему спиной. Тяжело дышит — больше наигранно, чем действительно запыхавшись, водит пальцем по карте; палец дрожит совсем чуть-чуть, но Ланн успевает это заметить. «Что она может сказать? Иди-ка ты, Ланн, подальше отсюда, я тебе больше не доверяю? Или… это должно быть официальным разрывом отношений? В этом случае нужно подписывать какие-то бумаги, как в конце дозорной смены?..» Но Ри молчит и не поворачивается к нему лицом. Ланн видит только ее спину, обтянутую отлично сидящим платьем. Кажется, в последний раз, когда он позволил себе ее видеть, Ри все еще носила дезнитскую мантию, подаренную Аранкой. Так что изменилось, что стало с этой мантией? Неужели королева — или даже Камелия — все-таки заставили командора изменить своим привычкам? — Ри… — Ланн прокашливается. Называть ее так, наверное, уже нельзя. Или еще можно? — Командор, не хочу вас отвлекать, но у меня скоро смена. Вы хотели о чем-то поговорить? Ри кивает, но все равно не поворачивается. Ланн видит спутанные, взъерошенные волосы, по шатру плывет едва ощутимый аромат лечебных трав. Она чем-то больна? Кажется, выглядит здоровой. Но ведь не все болезни видны невооруженным глазом, так? Нужно спросить, обязательно узнать, но сделать это как-то… не спрашивая. Ланн переступает с ноги на ногу, будто напоминая себе, что все еще может двигаться — в отличие от Ри, которая снова замерла без движения, и даже пальцем по карте теперь не водит. Может, передумала разговаривать?.. — Командор… — Ты правда хочешь меня так называть? — она оборачивается, но не поднимает глаз. — А, эээ… как еще вас называть? — появился еще какой-то титул, а Ланн и не знал. Неловко выходит. — Простите, мне не докладывали… — Ланн, меня зовут Ри. Перестань делать вид, что мы не знакомы, — спокойно произносит она. Смотрит теперь на его руку, неловко сжатую в кулак, и рукой этой нельзя ни пошевелить, ни дернуть. Она будто пропиталась этим пристальным взглядом, намертво прилипла к боку. — Я не делаю никакой вид, — Ланн неловко усмехается, тут же будто прокашливаясь. При командоре, если он не твоя девушка, нужно вид иметь серьезный и исполнительный. Он же не хочет в самом деле вылететь из ставки… куда-либо? В где-либо нельзя будет видеть Ри… командора. А может, вчера во время смены что-то пропало из шатра с провизией? А он тут гипотезы строит, а ему трибунал грозит. Нет, другим бы крестоносцам грозил штраф, но у Ланна нет ни денег, ни оклада. Платить, стало быть, нечем за ущерб мероприятию. Может, его вообще казнят, а добрая Ри не может сказать об этом? — Ты злишься на меня? — он не успевает придумать остроумный ответ, слишком удивлен поворотом беседы. — Что же, имеешь право. Я просто хотела… Богиня, как же это сложно… — Ч-что? — наконец-то произносит Ланн. «Самая глубокая и понятная фраза. Остроумно — хоть прямо на месте смехом заливайся. И падай в истерике, и быстро умирай, пока не стало мучительно стыдно…» Ри делает несколько шагов навстречу и поднимает глаза. В них все еще странное измученное беспокойство; под глазами залегли темные тени. Будто бы она не спала, а может, и не ела больше суток. Случилось что-то серьезное? «Да нет, все в порядке. Просто один рогатый почему-то решил порешить ее, а потом наглым образом оболгал лучшую подругу. Совершенно ничего особенного…» — Ланн, я хотела… Почти зародившийся монолог прерывает едва слышный шорох из-за ширмы, за которой скрывается кровать. Ланн смотрит на Ри, машинально тянется к луку… а его нет. Потому что кое-кто решил размяться и бросил оружие прямо возле костра. Ощущение беззащитности затмевается страхом, когда шорох повторяется — все такой же еле слышный, и любой другой бы на их месте не счел бы его важным. Но не они. Ланн срывается с места, но Ри с неожиданной ловкостью опережает его ровно на половину шага; она скрывается за ширмой всего на мгновение, но за это время сердце где-то под слоем чешуи успевает будто перевернуться. Но с командором все в полном порядке: она стоит возле койки и смотрит в абсолютно пустой угол так, будто видит там что-то недоступное его собственному глазу. — Что ты здесь делаешь? — голос командора звучит совсем по-другому, нежели только что. Холодный и бесцветный. Обращается она к пустому углу, но в нем практически сразу появляется испуганная Нура. В ее взгляде на секунду мелькает что-то острое, похожее на выдержанную осознанную ненависть, но тут же сменяется легким удивлением. — Так это, в засаде сижу, — бормочет хафлинг. — А еще проверяю, все ли в порядке. А еще вот, чаю принесла… Она неуверенно поднимает металлическую банку, в которой едва слышно шуршат сухие листочки. На банке крупно выведено красной тушью: «Чай». — А почему в невидимости? — Ри хмурится. — А как еще в засаде сидеть? — пискнула Нура и только тогда выпрямилась, возвращая себе обычную невозмутимость. — А еще жить хочется, а на вас тут охоту объявили. А еще мне не нравится, когда на меня так смотрят. Ланн, можешь прекратить? А то страшно. А еще неприятно. А еще… — Разрешение на проход у тебя есть? — прерывает ее Ри. Хафлингша приосанивается, задирает маленький курносый нос. — Советнику не нужны разрешения! Я ставленница королевы Голфри, а еще летописец, а еще ваш личный биограф, командор. — Подойди, — негромко, но Ланн едва сам не придвигается к Ри ближе. Спохватывается, останавливает себя; Нура, однако, не двигается с места. — Я не люблю, когда со мной говорят в таком тоне, командор. Я назначена вашим советником, и мое присутствие королева сочла обязательным. Вы ведь помните, кто дал вам теплое место в этом шатре? В мои обязанности входит следить, чтобы вы вели себя прилично и занимались только своей работой. Желаете, чтобы я доложила ее величеству, что вы вместо работы поддерживаете недостойное звания общение со своими не менее странными… хмм… друзьями? Голос советницы звучит неожиданно твердо, в нем, в противовес голосу Ри, тоже появляются стальные нотки. Во взгляде снова сквозит то самое, острое и опасное, и Ланн машинально делает шаг вперед; голубые глаза Нуры опасливо, но чуть насмешливо следят за его движением, пухлые губы на детском личике дрожат в презрительной улыбке, но всего мгновение. После, когда Ланн замирает на полшага впереди Ри, Нура снова возвращает командору все свое холодное внимание. — Вы на работе, командор. Я тоже. Я, кстати, не таскаю в свой шатер всякую гадость по причинам, далеким от интересов похода, и сама предпочитаю проводить ночи в собственной постели. А теперь извольте простить, у меня есть более важные дела, чем слушать ваше взаимное нытье. Надеюсь, больше у меня не будет причин писать королеве официальный рапорт на счет вашего поведения, иначе я все-таки сделаю это. И она живо заменит вас кем-то более пригодным к служению крестоносному делу. Слова наглой, обманчиво безобидной девчушки повисают в воздухе тысячей незримых стрел, направленных в сторону застывшей в нерешительности Ри. Воспользовавшись этим, Нура гордо, без спешки покидает свой «наблюдательный пост». Ланн слышит ее недовольное бормотание, пока за ней не опадает тяжелый и явно зачарованный полог шатра. Разобрать не удается ни слова. Ланну хочется коснуться плеча Ри, и он даже поднимает руку — ей, наверное, нелегко сейчас. Какая-то надменная козявка ни с того ни с сего бросается совершенно лишенными смысла обвинениями, а Ри молчит… наверное, сейчас будет плакать. Но прикосновение не случается. Ланн не имеет на него никакого права. Больше нет. И опускает руку, подавляя тяжелый вздох. Нужно что-то сказать. Может, пошутить? Или упомянуть, что хафлинг с серьезным лицом — это очень смешно? А если сделать вид, что Нуры здесь совсем не было, и просто ненавязчиво вернуться к неоконченному разговору?.. Вот только Ланн абсолютно не понял смысл и тему этого самого разговора, так как к нему вернуться-то? — Пас-скуда, — отчетливо шипит Ри, прожигая взглядом оставленную советницей банку с чаем. Ланн шумно сглатывает. Давно ли командор научилась ругаться?