Не место для бабочек III: Клинок доблести

Рыцари преисподней… Ри знала о них очень немного — ровно столько же, сколько и остальные ее спутники. Объединение нескольких рыцарских орденов, помешанных на порядке и дисциплине, истребляющее демонов и не подчиняющееся ни одному правителю. Опасные, таинственные, жесткие. Даже жестокие. Без какого-либо понятия о милосердии и добре — в отличие от других рыцарских орденов эти ставят во главу угла не спасение человечества, а наведение на Голарионе порядка. Для достижения этого порядка они не гнушаются ничем — ни рабством, ни массовыми казнями. Если для победы над крупным отрядом демонов имеет практический смысл забросать их живым мясом — именно так они и поступят. Дружить с ними, в общем, нет никакого желания. Но приход Якера в командорский шатер — точнее сказать, вползание вслед за тащащей его за шкирку Аневией — пошатнул уверенность Ри в своей правоте. Юноша — а он был еще достаточно молод — самоотверженно пришел искать помощи для своих однополчан, для чего даже преодолел кислотную реку на западе от тракта. Вплавь, израненный! Пришлось потратить несколько заклинаний, чтобы затянулись раны, но и без них кожа Якера оказалась изрезана старыми шрамами. Что бы ни вело этого парня, он не мог не вызвать у Ри уважения. И, несмотря на вялые протесты спутников, Ри приняла решение выдвинуться на помощь. Поскольку быстро перебросить крестоносное войско в нужное место не представлялось возможным, решено было справиться силами небольшого отряда. Их обычного отряда, в общем-то. Уже на подходе к месту, указанному Якером как лагерь, Ри услышала звуки боя. Они поспешили навстречу, но успели только застать торопливое отступление рыцарей в черных доспехах в сторону пещеры. На земле остались лежать мертвецы, окруженные многими крылатыми тварями — на каждого убитого голарионца приходилось по два-три демона. Таких Ри еще видеть не приходилось — они и правда были похожи на ожившие статуи, но из ран их выступала вполне приличествующая случаю кровь. Одна из тварей, казавшаяся мертвой, конвульсивно дернула огромным крылом и попыталась подняться, подтягиваясь на крепких когтистых лапах, но некрупная фигура в темно-сером плаще вылетела из-за помятого походного шатра и одним точным ударом прервала жизнь демона. Резкое движение заставило капюшон упасть на плечи, и в мутном утреннем свете ярко сверкнула ярко-рыжая грива спутанных волос. Воин обтер меч о табард лежащего на земле союзника и унесся вслед за остальными рыцарями. Сердце Ри забилось чаще — отсюда, с уступа над низиной, ставшей полем боя, нельзя было разглядеть лица. Но много ли в мировой язве может быть низкорослых рыжих аазимаров? — Иламин! — вскрикнула Ри и обернулась к проводнику. Якер ничуть не удивился, кажется, ее реакции. — Его зовут Иламин, верно? Аазимар, рыжий, невысокий. Алхимик. — Оруженосец Санхаммер*, — поправил он, не изменившись в лице. — Нам нужно идти. Если поторопимся — спросите нашего новобранца о его имени лично. — Оруженосец? — Дейран саркастично усмехнулся. — Какая честь, какое высокое звание… — Право на черные латы нужно заслужить, — ответил Якер и двинулся вперед по дороге, серпантином спускающейся в ущелье. — Все рыцари преисподней проходят через это. Они идут вперед, и на пути попадается все больше крылатых трупов. Ри смотрит на их морды, в пустые темные глаза и пытается понять, с чем столкнулась. Серая кожа; Ри склонилась и коснулась ее кончиками пальцев, ощутив тепло остывающего живого тела будто сквозь каменную корку. Жесткую, шершавую. Даже твердую совсем как камень. Покосилась на Ланна, сжимающего в руках лук, на Камелию и Вольжифа с колющим, на Сиилу с длинным мечом… и задумалась, а туда ли они пришли и стоит ли двигаться дальше. Маловероятно, что шкуры этих тварей можно пробить чем-то, кроме тяжелых булав, кистеней или хотя бы достаточно крупных топоров. — Смотри, они уже со всем справились, — будто прочитав ее мысли, прошептала Камелия. — Может, мы просто вернемся в лагерь? — Там может быть Иламин. Разве ты не хочешь скорее его увидеть? — удивленно обернулась Ри. — Думаю, вам о многом нужно поговорить. — У него, кажется, теперь новые друзья, — Камелия прячет взгляд. — Не хотела бы принести ему сомнения в выбранном пути… Попытки избежать очной ставки только утвердили Ри в мысли, что все не так просто, как говорила подруга. История с мертвым лесом только добавила сомнений в том, а была ли Камелия на самом деле другом хоть кому-то из них. Обвинить ее не в чем, и в бою она никогда не трусила и не бросала своих, но в чем причина этих действий? Только ли в желании спасти родную землю от подступающих к стенам орд? Или… здесь замешано что-то еще? Дурацкую историю с ее якобы влюбленностью в Ланна Ри старалась не вспоминать: что бы там не произошло, Камелия давно уже никак не проявляла своих чувств. По крайней мере, по словам того же Ланна, который и рассказал о случившемся еще в Кенабресе поцелуе. Именно его, а также последующий крайне серьезный разговор он и назвал причиной что ядовитого отношения к нему Камелии, что своей обиды, которая там, в лесу, вылилась в ненависть. В конце концов, Ланна же Камелия убить не пыталась? С чего бы ей без причины топить Лима в кислоте? Но и оставлять происходящее на доверии Ри уже не могла. В конце концов, Нуре тоже, казалось, можно доверять… *** — Параликтор! Желтые глаза Деренге, не мигая, следили за входящими в пещеру незнакомцами. Впрочем, незнакомцами они были не для всех — Лим прекрасно помнил женщину, которая столкнула его с обрыва, как и ее верных друзей. Команда, которая казалась Иламину подходящей поначалу, неожиданно оказалась сборищем лицемеров и предателей. Он мог понять влюбленность двух подруг в одного мужчину, мог понять несовпадение взглядов в вопросах морали и философии. Но никогда — попытки убийства тех, кто прикрывал твою спину в бою. Мысли о том, что командор о случившемся могла просто не знать, посещали Лима не часто. В конце концов, они с Камелией так или иначе общались дольше, чем с ним. И явно больше. Сегодня бравая команда Мерисиэль выглядит почти также, как и при последней их встрече; Иламин позволил себе чуть улыбнуться информации, что все они еще живы. Но только на несколько секунд и только одним уголком губ. Это — не друзья, это не его боевая группа. Он давно отдельно, и сложно сказать, был ли одним из них вообще. — Докладывайте. — Спокойно просит Деренге. У него абсолютно круглые, безразличные ко всему глаза. Нечасто встретишь гнома, чье лицо никогда не знало бы улыбки. Иламину за последние пару дней, которые они провели вместе, казалось, что Регилл Дерегне просто не умеет улыбаться, шутить или заниматься чем-то еще, присущим разумным живым существам. Но это было только частью общей странной картины: никто из его прямых подчиненных, кроме Якера, не отличался большей эмоциональностью. Они были будто целиком высечены из адамантина. Големы, ожившие статуи, а не люди, полуэльфы и гном у них во главе. Подобрали его рыцари — но другие, выходили и вылечили. Но и сами они уже держались на самой грани истощения и усталости; едва оклемавшись, Иламин стал оборонять частые привалы и охотиться на жутковатую местную живность вместе со всеми. Не в попытке примкнуть к их ордену или вписаться в отряд, просто чтобы выжить в пустошах, бывших некогда цветущими землями Саркориса. Он варил зелья, чтобы поставить на ноги как можно больше новых союзников, но реагентов находил слишком мало, чтобы помочь всем. Он перематывал раны, повторяя за полковым целителем, но разве бинты помогут израненному солдату снова держать в руках меч? Тогда Иламин впервые ощутил, что они заняты совсем не тем, чем должны бы: вместо борьбы с демонами приходится часто останавливаться, вместо того, чтобы кормить боеспособных членов отряда, они с ложки поют похлебкой тех, кто умирает через несколько часов после этого. Расточительная сила добра, крестоносное слабоумие — эти ребята не просто были им пропитаны, они в него еще и верили. И, скорее всего, однажды Лим остался бы совсем один в окружении трупов — только ему хватило выдержки побороть брезгливость и угоститься местной фауной, он был достаточно силен и ловок, чтобы избегать серьезных ранений. А остальные бросались в бой сломя голову, командуя «друзьям» отступать, приносили себя в жертву отрядам нечисти, позволяя сораникам прожить на пару часов дольше. До следующей засады, в которой уже новый умник скармливал себя тварям бездны во имя блага всех остальных. И уходили всегда самые бесстрашные — и здоровые. Чудо случилось на третий день бесконечных стычек, прерываемых коротким сном и ужином, который с Лимом никто не хотел разделить. Чудо — это, наверное, не самое удачное название для отряда Деренге, тоже потрепанного, но, в отличие от светлых рыцарей, более чем боеспособного. С ними поделились парой мешков с сухарями; глава рыцарей, на всю голову служитель света, пытался попросить больше, но Деренге не стал его даже слушать. Как и объяснять свой поступок. От палаток, расставленных рыцарями преисподней, в ту ночь крепко пахло наваристой мясной похлебкой. Лим понял, что просто попался совсем не тому отряду — и далеко не все истребители демонов так же недалеки, медлительны и лицемерны, как крестоносцы. Рыцари преисподней не отказали условным союзникам в помощи и не прогнали прочь, несмотря на грозные взгляды и громкие слова, высказанные в свой адрес. Но абсолютно игнорировали все, что могло замедлить их собственное продвижение. Условное «добро» должно быть именно таким — действенным, прямым, уверенным и даже жестким. Результативность, которую боготворили рыцари преисподней, и самому Иламину уже казалась достойным средством в уничтожении демонов. Про Мерисиэль и ее команду (Иламин старательно не произносил имя Камелии даже в мыслях) почти получилось забыть, и тут — пожалуйста. Сначала засада, потом сопливые визги почти-однополчан — теперь-то Иламин официально стал кандидатом в рыцари преисподней, и к ним отношение перестал иметь даже приблизительное — потом еще несколько попыток отбиться, и теперь побег в пещеру. И тут же приходит командор. Вот где она раньше-то была?.. Командор выглядит лучше и куда уверенней, чем при их последней встрече. Камелия стоит за ее плечом и кого-то ищет взглядом — не Иламина ли? Снова хочется усмехнуться, поймать ее взгляд и подарить эту усмешку лично. Адресовать, как надписанное письмо. Пусть теперь боится, раз пришла — в конце концов, больше он не подставит ей спину. Одного удара было более чем достаточно, даже с излишком. Вспомнился маленький дампир, Эрик. Бедолага перенес кислотную ванну куда хуже Иламина — все-таки энное количество испытанных на себе зелий должно иметь хоть какой-то положительный эффект. Эрику повезло меньше — из того, что Лим понял в его сбитой последней речи, выходило, что он жил с мамой где-то прямо в язве. И теперь убежал от ее неусыпной (хе-хе, спящая нежить) опеки, чтобы вступить в медленно ползущее по тракту крестоносное войско. Мол, крестоносцы всех спасут, и его, и по большей части мертвую маму, и весь старый Саркорис, который Эрик даже не помнил живым и цветущим. Но знал множество сказок на эту тему — Лим верил в это, хоть и не успел услышать от него ни одной. Мальчишке было около двадцати, может, даже меньше. Кто знает, сколько хорошего он смог бы сотворить, если бы не выварился в кислоте с кое-чьей легкой, нежной, изящной ручки? Короткая аудиенция завершилась ожидаемо: параликтор принял единственно верное в этой ситуации решение. Принять помощь внезапных союзников, чтобы отбить неизбежную атаку гаргулий. Ковырять каменную кожу коротким мечом было бы глупо, поэтому Иламин уже подготовил несколько колб с кислотой, огнем и грозовым маслом. Особой действенности от снарядов ждать не приходилось, учитывая из какого сора они были изготовлены. Но это все равно было лучше, чем бить по каменной шкуре мечом. Объединенная группа заняла оборонительную позицию; Иламин надвинул ниже капюшон, и почти уверился, что бывшие союзники его не заметят. Но не учел фактор Уголька, милейшей и единственной, наверное, действительно доброй девочки во всем этом крестоносном цирке. Эльфийка бросилась к нему на шею с детской радостью от встречи: — Лим! Я так за тебя боялась! Мы по тебе очень скучали, когда ты ушел. Даже ходили искать, но там был вампир, и мы чуть не умерли... Тебе ведь тоже было тяжело без нас, да?.. Она тараторила, но Лим едва ее слышал. Через плечо Уголька он смотрел в глаза той, кто точно по своей воле не отправилась бы его искать.