Не место для бабочек III: Клинок доблести

Новый лагерь кипел жизнью всю ночь. Очередная громкая победа Мерисиэль, выкованная совсем другими руками, будоражила умы легковерных крестоносцев. Лим снова подумал, что почти вся их армия состоит из вчерашних деревенских парней и девчонок, умевших до поры разве что крутить коровам хвосты. А тут — нате, пожалуйста, война. С демонами. На давно уже их, демонской, территории, враждебной разумному голарионцу буквально всем, от почвы до — хе-хе — высококислотной водички. Всех этих разумных удерживала от побега вера в невероятные способности командора, ее божественную избранность… это было настолько очевидно и глупо, что, будь демоны чуть сильнее в тактике, крестовый поход мог бы закончиться, почти не начавшись, в любой момент. Убери один шатер глубокой ночью — и реши все свои проблемы. Брось в него пару склянок алхимического огня… пару десятков склянок, ладно. Заряди молнией или облей кислотой. Напусти ядовитого газа, окружи парой десятков кусков живого мяса… сколько проблем бы сразу решилось! Хорошо, в общем, что у демонов с тактикой еще хуже, чем у Мерисиэль с фактической избранностью. Настоящий герой дня, темнокожий жрец Шелин по имени Зос-с-с… Сэль… Зосиэль! Так вот, бедолага наслаждался редкими благодарностями тех немногих, кто лично видел его в деле. По их словам — а Лим по привычке погрел уши и здесь — Зосиэля буквально ели заживо, но он продолжал стоять и запрещал себе даже кричать что-либо, кроме молитв. Вот уж кого точно избрало божество! Пока они там привычно, почти до скучного, резали очередную нечисть, этот парень костьми — хе-хе — ложился за своих людей. И ведь большинство из них дошли до нового лагеря, при том, совершенно невредимыми — хоть и практически с голой задницей. К сожалению, сакральная магия совершенно не сращивала ни лен, ни хлопок, ни шерсть. Но тут «несправедливость» была палкой о двух концах. Огромное почитание одного человека оборачивалось для него всегда крайне неудачно, когда дело доходило до неизбежных ошибок, отступлений, банального невезения. Самые любимые народом короли удостаивались восстаний из-за засухи, лучшие полководцы отправлялись в казематы или на плаху за одну проигранную битву после сотни победоносных. Мерисиэль, конечно же, однажды столкнется с этим: можно сказать, ее мнимая избранность — а к ней у Лима были большие вопросы — просто обязана была выйти ей боком. И дай то Боги, чтобы к этому моменту эльфийская жрица Дезны, избранная Иомедай (до чего глупо звучит!), была достаточно сильна, чтобы поставить ропщущих на место и к славе чуда-из-чудес добавить толику уважения если не к себе, то к своим законным правам и возможностям. Пока что Мерисиэль оставалась слишком мягкой. Но прогресс казался Лиму более чем занимательным — в конце концов, в переводе на человеческо-аазимарское восприятие, эта девочка за последние пару месяцев будто бы повзрослела на добрый десяток лет. Кто знает, может, к вступлению в Дрезен крестовый поход уже будет вести циничная старуха в теле вечноюной эльфийки? Хорошо бы, если бы так. — Сир Иламин! — Лим поморщился и обернулся на голос. Ощущать себя частью крестоносного движения, как и какого угодно рыцарства, было все еще крайне непривычно. Перед ним стоял мальчишка из последних новобранцев, лицо сосредоточенное, кулак прижат к груди. Вторая рука протягивает вчетверо сложенную бумагу. — Вам просили передать. Иламин благодарно, но достаточно сухо кивнул воину, принимая послание из его рук. Мальчишка снова ударил кулаком в грудь и, громко топая латными пятками, вернулся к патрулированию едва затихающего лагеря. «Изволь немедленно явиться. Я устала ждать. P.S.: Ты ведь умеешь читать, старый псих?» Лим хмыкнул. Давно ли он записался в личные лакеи леди Гверм? Но все же двинулся к ее шатру. В конце концов, он сразу догадался, что ждет его внутри, и был совсем не против совместить приятное с полезным. И увериться, что Камелия не натворит никаких дел, и просто отлично провести время. Двойная выгода, как ни крути. *** Крестоносная ставка, несмотря на недавнюю битву, выглядела подобно деревенской ярмарке. Сииле еще не доводилось видеть столько одухотворенно-ненормальных лиц в такой опасной близости от крестоносных лат; мечущиеся, плетущиеся и марширующие по лагерю с самого утра разумные прижимали к груди письма, прятали улыбки в домашние шарфы поверх забрала, женщины щеголяли неуставным макияжем и лентами в строгих косах, торчащих из-под шлемов. Даже собственная команда — командорский отряд! — приводила паладина в легкое недоумение. Сначала на зло логике и здравому смыслу мирятся Ланн и Мерисиэль, возвращаясь к стадии томных взглядов и держания за ручки, теперь вот дело дошло до Камелии, которая самой Сииле казалась хоть и лишней в крестовом походе, но все же слишком гордой, чтобы связаться с кем-то из вояк. Но и на нее нашелся возлюбленный — аристократка со странным, неуставным, бездна подери, вниманием украдкой таращилась в сторону бедолаги Лима. А тому будто этого только и надо. В конце концов, Сиила начала догадываться о личности хозяина рубашки, изменившей фасон платья Камелии на приеме у Арендея. Возможно, виной ее отвратительному с самого утра настроению был обоз с продовольствием, наконец-то добравшийся из Неросиана — вместе с ним пришла корреспонденция, которую интендант успел разобрать и донести до адресатов. Кому-то полагались пузатые пакеты, кому-то тощие конверты, но почти каждый из вояк получил свою весточку из дома. Пятеро мальчишек прошагали мимо Сиилы, один из них с видом гордым и довольным нес перед собой деревянный ящик с почтовой печатью Неросиана на боку. За процессией тянулся аромат деревенских копченостей и кислого козьего сыра; Сиила хмыкнула. Ну хоть с этими все в порядке. А вот с остальными нужно срочно что-то делать. Влюбленный воин совершенно теряет бдительность, начинает стремиться домой и желает — без сомнений! — все бросить и дезертировать как можно скорее. Это ж и ежу ясно, так почему не понимает командор? В конце концов, она и подает этот пагубный пример собственным подчиненным, каждое утро выходя из командорского шатра в компании Ланна. Хороший парень, хоть и монгрел. Никто же не спорит. Вот и веселились бы для здоровья, зачем днями-то вместе отираться, народ смущать?.. — Сиила, — знакомый голос почти заставил подпрыгнуть на месте. — Мы можем поговорить? Элан выглядел серьезным. Он, как и все остальные, держал в руке письмо, и Сиила даже не собиралась спрашивать, от кого оно. Конверт вскрыт, значит, уже прочитал. Но с чего тогда с ней заговорил? Неужели мирная девочка послала крестоносного мальчика к демонам в бездну? Нет, нет-нет, маловероятно. Эта девочка так бы не поступила. Хорошая же. И любит его. — Можем, — наконец, после нескольких секунд ступора, ответила Сиила. И кивнула в сторону своего шатра. Теперь его обогревал не костерок, а маленькая печка, одна из многих, пришедших с предыдущими поставками. Под снегопадом особенно костры не пожжешь. В шатре, в общем, было тепло — куда теплее, чем вне его. Но под взглядом Элана Сиилу все равно пробирала неприятная дрожь. Дело было не в ссоре, а в самом его собранном и серьезном виде. С таким лицом, наверное, сообщают о необходимости безвозвратной ампутации. Или о смерти родственника. — Что-то с Кианой? — обеспокоенно спросила Сиила. Внутренне сжалась, наблюдая за лицом друга, и чуть расслабилась, когда он позволил себе теплую улыбку, неосознанно пригладив пальцем конверт. — Нет… не совсем. С ней все хорошо, и у нас… тоже все хорошо, — Элан вздохнул, возвращая себе серьезность. — Я просто хотел… извиниться, наверное. Тебе все-таки непросто приходится. — Я в порядке! — Сиила залихватски улыбнулась. — Не в меньшем, чем все остальные крестоносцы. — В общем… — Элан опустил глаза и облизнул губы. — Я рассказал Киане о нас. — О ссоре? — Не только.