Не место для бабочек III: Клинок доблести

— Ну так… иди, может? — Ланн хмуро оглядел возвышающиеся над круглой площадкой статуи, снова обернулся к застывшей перед ними в благоговении Нэнио. — Делай там, чего тебе положено. Скреби чем-нибудь, пыль нюхай, или что там ученые делают с древностями. — Не торопи меня, мальчик-монгрел, — шикает на него Ненио. Вид она при этом имеет ровно как малец, впервые посетивший кондитерскую лавку. Только вместо цветных леденцов и кремово-сливочных шапок на кексах внимание великовозрастной девочки привлекают то остатки кладки, утонувшие в стенах котлована, то резьба на плитах, очерчивающих огромный круг, то вот эти самые статуи. Здоровенные, в несколько раз больше Вольжифа, все они совершенно одинаковые и изображают некоего гуманоида в длинной мантии. Ни тебе инкрустаций, ни позолоты, ничего полезного. Вокруг шарятся фигуры в балахонах, и по уму пойти бы да спросить их, какого демона тут происходит, но все почему-то стоят и делают вид, будто кроме командорского отряда в руинах вообще никого. А, есть еще гули. В пещере даже относительно живые, насколько можно говорить так о нежити. Еще несколько поджарены возле ее входа, а еще пара десятков рассыпаны по спускающейся к руинам узенькой, но жуть какой четкой тропинке. При том они совсем не поджарены, даже не подрумянены — будто просто пришли, легли и сдохли. На резонное предложение Вольжифа оставить тут пролетевшую по тропинке Ненио и вернуться к войску, пока не припекло, все остальные почему-то никак не отреагировали и продолжили следить за магичкой. Ну хочется ей тут помереть — да пусть! Зачем добавлять этим балахонным лишней работы? И так небось устают, с гулями-то под боком. Вольжиф же как лучше хотел, аж сам удивился своему человеколюбию. Но нет, не реагируют. Наконец Сиила, кажется, все-таки не выдерживает. Потирая закопченую латную перчатку, она направляется к одному из местных обитателей. Насколько можно понять по оттопыренному по бокам капюшону, этот кто-то — эльф. Лица не видно за маской, из прорезей глядят вполне обычные для эльфа глазищи. Без интереса, но осознанно. — Уважаемый, привет! Наша подруга очень интересуется местным искусством. Можете что-нибудь пояснить? — Я есть ответ, но каков вопрос? — отвечает незнакомец. Сиила хмыкает. — Вопрос, значит… ну вот тебе вопрос: что это за место? — Отсутствие ответа — тоже ответ. Гениально. Нет, ну просто сразу все понятно стало! Вольжиф хихикает, осознавая, что все эти балахонные двинуты по фазе. Да еще и кошельков с собой не носят. Под мантиями — озвездинеть можно! — даже нет другой одежды. Извращенцы. Кутона на дворе! А они — с голыми задницами. Модники. Откуда Вольжиф это знает? А он и не знает. И нет, он не обшарил карманы парочки местных, пока все остальные разглядывали местные архитектурные красоты. Было бы еще, что там шарить! — Хреновый какой-то ответ, уважаемый, — Сиила чешет подбородок. — Можно чуточку понятнее? А то в моей дубовой башке ваши слова звучат как… как полный бред, наверное. — Я есть ответ, но каков вопрос? — отзывается ее собеседник. — Они ничего больше не говорят, ни один из них. Поверь, девочка-паладин, я пыталась их расспрашивать, и была в этом более настойчива и умела. Но плодов не принес ни правильно поставленный вопрос, ни анализ их ответов. В их лексиконе только две эти фразы, больше ничего, — Ненио наконец-то двигается с места, несмело, с каким-то потусторонним благоговением шагает на резные плиты каменного круга. — Отсутствие ответа — тоже ответ, — отзывается собеседник Сиилы и отворачивается, возвращаясь к бесцельному хождению по котловану. — Не может же разумный знать только две фразы? — не унимается паладин. — Может, у них тут какая-то секта? — Может, — соглашается Дейран. — Секта нелюбителей болтливых паладинов. Может, парень просто не в настроении? Одна из фигур — на этот раз женская, но тоже вполне эльфийская, шагает к статуям. Вольжиф бы и внимания не обратил, но эльфийка вопреки приличному для балахонных неспешному гулянию по окрестностям вдруг разворачивается и целенаправленно, твердо шагает к одной из статуй. Ненио застывает на половине дороги, глаза ее сверкают так, будто она уже не в кондитерской, а прямо на кухне, набитой сластями. Одна, и никто за руку не схватит, если сожрать сколько угодно шоколада. Эльфийка не обращает на магичку никакого внимания, касается одной из статуй: — Отсутствие ответа — тоже ответ, — чеканит она. И исчезает в яркой вспышке. Резко, неожиданно, бесследно. *** — Стой! Стой, во имя науки! — Ненио срывается с места, и Ри следует за ней. Неужели ей, при всем сиянии интеллекта и количестве энциклопедических знаний не ясно, что все это — ловушка? Живые эльфы не исчезают, не растворяются в воздухе без применения заклинания телепортации или пространственной двери, а этих заклинаний здесь явно не было! Ее просто испепелило, рассыпало на столь мелкие частицы, что их и вовсе не видно в промозглом воздухе. Она даже вскрикнуть не успела, нельзя позволить Ненио коснуться статуи! Они достигают каменного истукана одновременно, но Ри не успевает перехватить ее — магичка прижимает ладонь к холодному камню, и командор, в последний момент запнувшись за подол теплого платья, летит следом, инстинктивно выбросив перед собой руки. Ослепительная вспышка поглощает испуганный вскрик Ланна: — Ри!.. С ним исчезают и шелест шагов фигур в балахонах, и завывание далекого ветра, и боль от удара о камень. Свет сияет лишь долю секунды, забирая с собой все ощущения, целый мир — и даже чувство собственного тела. Ри чувствует себя легкой, бестелесной, сливается с наступившей абсолютной темнотой. Она не ослепла; просто мир померк, растворился, как что-то совершенно незначительное, забрал совершенно ненужные глаза и уши, а возможно, и всю Ри целиком. Что она такое? Крошечная песчинка для бесконечного времени, малюсенький огонек ее жизни сверкнет и исчезнет, а мир продолжит существовать. Все миры. Их огромное, бесчисленное множество! Ри не видит ни одного из них, не чувствует… ничего не чувствует. И это будто бы правильно, будто бы более естественно, чем ходить на двух ногах, дышать или говорить вслух. В разум безболезненно, мягко входит чужое присутствие — оно не похоже ни на холодного эона, с которым Ри познакомилась в Кенабресе, ни на жуткую дрянь, обитающую в Дейране. Это что-то другое, не хорошее и не плохое, далекое от примитивных категорий жизни, смерти, добра или зла. — Кто ты? — спрашивает Оно. Ри чувствует себя еще мельче, еще незначительнее — с ней будто бы говорит темная пустота, в которую обратилось сейчас буквально все, включая ее саму. Кто она? Сельская священница? Воспитанница приюта, которого не помнит? Командор пятого крестового похода, Мерисиэль? Может, просто маленькая Ри, которая видит самый дурацкий в своей подробности сон, сладко посапывая в деревянной колыбельке? Все ответы кажутся такими глупенькими, бредовыми, совершенно не подходящими. Оно не повторяет вопрос, Оно прекрасно знает каждую мысль собеседницы, Оно будто всюду сразу — лишенное глаз, лица, голоса, оно, тем не менее, ощущается всемогущим. Древним, таинственным, величественным в своей непостижимости. — Я не знаю, — честно отвечает Ри. Оно продолжает молчать; Ри думает, что не удивилась бы, услышь — вернее, почувствуй — она снисходительный смех, но Оно безмолвно ждет настоящего ответа. Ждет от маленькой Ри большой мудрости, которой в ней нет ни капельки. Откуда возьмется мудрость в той, кто даже себя почти не знает?.. Мелькают в памяти какие-то лица, голоса, ощущения и эмоции — Оно читает ее жизнь как посредственную книгу, пролистывая страницы быстро, бегло, без интереса. Ри додумывает тяжелый вздох — что-то с примесью сожаления или скуки — но Оно на самом деле молчит и просто присутствует. А потом выбрасывает недостойную Ри прочь из темноты на холодные каменные плиты. Солнечный свет почти ослепляет, в голову врывается поток звуков, запахов, воспоминаний и ощущений. Ланн торопливо помогает Ри подняться с обледеневших камней; она вертит головой, хлопает глазами, пытаясь вспомнить, как сделать вдох и устоять на ногах. Натыкается взглядом на пушистую рыжую кицуне, которая злобно глядит на каменную фигуру в балахоне, упрямо прижимая к ней обе ладони. — Я Ненио. Не-ни-о! Кто я еще, если не Ненио?.. — Ненио… — Дейран будто бы материализуется из воздуха прямо за спиной. Но Ри еще не вспомнила, как пугаться или удивляться; она, дрожа всем телом, прижимается к теплому Ланну. И наблюдает — пока получилось научиться только этому, помимо стояния и дыхания. — Ты что, кицуне? — Что? Богатый мальчик, почему ты решил… О, — она все-таки отлепляет руки от каменного балахона, осматривает рыжую шерсть и удлинившиеся коготки. На удлиненной морде появляется выражение, которое Ри оценивает как удивление. — И правда. Похоже, я принадлежу к народу кицуне. Но это сейчас не важно!.. — Ты забыла, что ты кицуне? — ошарашенно вступает Сиила. — Как можно забыть, к какой расе принадлежишь? — Очень просто, девочка-паладин. Эту информацию я сочла бесполезной и выбросила из головы, как и многие другие совершенно не важные для науки факты. — То есть ты не помнишь ни своих родителей, ни детства, ни… — бормочет паладин. Но Ненио — а это определенно она, кто же еще, — совершенно теряет к ней интерес. — Смотри, последовательница, здесь есть табличка, — она садится на корточки и метет холодный камень пушистым рыжим хвостом. — Похоже на какую-то загадку.