Не место для бабочек III: Клинок доблести

Иламин склоняется над туго затянутым запястьем Айлы, почти тянет за ремешок, но останавливает себя. Женщина, плотно зафиксированная на грязном операционном столе, хрипит, глаза закатились, веки распахнуты; он проводит пальцами по ее волосам, подхватывает несколько прядей и облегченно выдыхает. Остались на месте. Значит, шанс остановить процесс все еще есть. — Держись, — шепчет он. Отпинывает в сторону останки особенно омерзительного гулля — огромная пила, заменявшая ему руку, отвратительно скребет по полу. Иламин вздрагивает, косится на ближнюю дверь, но слышит из-за нее только глухие, почти не связные молитвы. Шарит по поясной сумке, чертыхается, обнаружив только два флакона зелья снятия болезни. Порции крохотные, на гуллью лихорадку, да еще и запущенную, может не хватить. Он торопливо выталкивает из горлышка пробку, приподнимает затылок Айлы (волосы еще держатся на своем законном месте, шанс есть!) и вливает в приоткрытые губы содержимое одной из бутылочек. Тут же крепко сжимает челюсти Ваэрис; она мечется, все еще скованная ремнями, мотает головой, пытаясь избавиться от его хватки. Громко сглатывает и опадает. Дыхание медленно выравнивается — слишком медленно. «Или… уже поздно?» Нет времени разбираться с этим. За любой из дверей может скрываться враг. Иламин торопливо высвобождает запястья эльфийки из-под туго подогнанных ремней, успевает поймать момент, когда девушку начинает бить крупная дрожь. Она снова широко распахивает глаза, но теперь вращает ими по сторонам, не видя, но явно силясь что-то разглядеть. И начинает кричать — так громко, что закладывает уши; Лим ныряет за широкий обломок обвалившегося потолка, и вовремя. Из-за ближайшей двери появляется несколько гуллей. Мертвяки бросаются к Айле; с ее затылка одна за одной опадают нежно-розовые пряди, усыпая пол под операционным столом. — Живой где-то здесь! Проверьте мясо! — командует один из гуллей. Его броня, хоть и основательно измазанная кровью, выглядит очень знакомо. «Виссалий Ратимус» — мелькает догадка. Без бороды и волос, с посеревшей кожей и единственным уцелевшим глазом жрец почти неузнаваем. Ведет он себя, однако, так, будто вполне освоился в новом теле и новой ипостаси. Остальные мертвяки строго исполняют его указания; Иламин, опрокинув в себя последнее зелье невидимости, проскальзывает туда, откуда появились преследователи, надеясь, что сейчас там никого уже не осталось — или оставшиеся будут слишком заняты его поисками в других комнатах и не будут мешать… Мешать чему? Иламин не знал точно, что собирается делать дальше. Пытаться спасти кого-то еще? Прорвать предположительно давно подготовленную оборону врага изнутри? Сбежать, спасти хотя бы свою жизнь — ведь шанс на первые два варианта стремится к нулевому?.. Одно он знал точно: оказавшись в безопасности, Иламин первым делом добавит к своим четкам еще одну бусину. Он выкрасит ее в нежно-розовый и выведет имя «Айла». Ваэрис не была ему подругой, не была даже постоянной соратницей, но ее предсмертный крик еще долго будет преследовать алхимика по ночам. Оставит глубокий шрам совсем рядом с глухой молитвой Айи, с исковерканными посмертием лицами старых друзей. Иламин очень надеялся, что Камелия не повторит ее судьбы. И командор, и остальные… но больше всего боялся за Камелию. В конце концов, снова оказавшись на пороге смерти, почти подержав ее за руку, Иламин наконец-то понял, как ему стоит поступить с невыносимой, непонятной, но почему-то близкой девчонкой. *** Ланн, Сиила, Камелия — и сама Мерисиэль. Командорский отряд после нападения гаргулий сильно похудел, и мысли о судьбе остальных друзей почти сводили Ри с ума. Она сохраняла рассудок по единственной причине: все еще оставалась надежда, что крестоносцы вовсе не ошиблись, когда сообщили о том, что забирают именно живых. Зачем, какие зверства уготовили демоны для поборников добра? Пытки? Показательные казни? Рабство? В любом случае, что бы ни задумали уроженцы темной Бездны, Ри не собиралась позволить им добиться успеха. Отряд выживших крестоносцев, способных держать в руках оружие, выдвинулся вперед и встал временным лагерем в безопасной, но все же близости от предположительно занятой врагом древней твердыни. Утраченное святилище маяком поруганной надежды нависало над ущельем. Остов забытой святыни чернел памятником разбитым четырем крестовым походам; когда-то здесь звучали святые песнопения, когда-то это место было пропитано святостью и героизмом. Теперь над его покосившимся шпилем, гогоча, носились гаргульи, напоминающие издали вескаворий рой. — Мы останемся здесь. Отправляйте там всех, кого сможете спасти, — бледная Аневия обернулась к растягивавшим временный шатер лазарета рыцарям преисподней. Даже в отсутствие несгибаемого параликтора они продолжали действовать синхронно и отлаженно. Место похищенных — или пропавших без вести, как и сам Регилл — командиров заняли следующие за ними по званию. Всего черных рыцарей набралось три десятка, и они единственные из всей оставшейся в относительном распоряжении Мерисиэль не позволяли себе показать и толики страха или отчаяния. Со стороны могло показаться даже, что происходящее для них в порядке вещей — и жуткий пожар, и срывавшиеся с темного ночного неба крылатые враги. Женщина-сигнифер сбросила на плечи черный капюшон форменной мантии, направилась к носилкам, на которых корчился от боли почти лишившийся руки крестоносец. Лицо подчиненной Деренге было меловым, губы крепко сжаты, но движения выверены и ровны; она склонилась к раненом и забормотала заклинание снятия боли. «Бойся, но делай…» Не все методы Деренге Ри от души могла одобрить, но не могла не признать, что они работают лучше высокой крестоносной морали. Действеннее. По крайней мере, в подобных ситуациях, далеких от штатных. — У нас достаточно лечебных свитков и палочек, — продолжила Аневия. — Если кому-то из твоих спутников нужно лечение… — Я жрица, Аневия, — мягко остановила ее Ри. Шпионка, сама того не ведая, больше сейчас походила на одну из рыцарей Деренге. Бледная, явно испуганная, она не верила, но надеялась — на успех их безумной вылазки в стан заведомо более сильного врага. На то, что многих — не всех, но многих — еще можно спасти. И на то, что жива Ирабет — безумно, с похрюхиванием, смеявшийся набассу, назвавшийся Налкинетом, унес ее с собой. Раненую. Шансы выжить для главы Орлиного дозора были невелики, но они были — и Аневия статистически не верила, что ее жена все еще жива. Но иррационально на это надеялась. Это было в ее глазах — шпионка, очевидно, надеялась застать любимую живой. А может, просто хотела предать ее останки земле со всеми погалающимися ей почестями. Ри тряхнула головой. Нет времени решать, на что надеется Аневия. Она не паникует, ее можно оставить в лагере за главную — и этого достаточно. Ей с остатками командорского отряда нужно двигаться вперед, по узкой расселине прохода, ведущего к святилищу. — Тогда желаю вам удачи, — Аневия жестко ухмыльнулась. — Оборвите крылья этим тварям. — И ножки, и ручки. И головы, — мрачно добавил Ланн. Его с отрядом разведчиков Ри встретила уже по дороге сюда — они умудрились отбиться от нападения, выжить и даже сохранить боеспособность. Не видевшие развершегося в ставке ада люди выглядели куда более собранными и спокойными, чем их штабные товарищи. Ри нравилось думать, что благодаря именно Ланну — он и вовсе умудрился сохранить голову холодной. Первые шаги к серпантину прошли в полной тишине — враг, если и знал об их приходе, никак этого не показывал. Тишину нарушал только свист усилившегося ветра; ущелье удерживала полутьма, и не ясно было, что тому виной. То ли еще не отступившая до конца страшная ночь, то ли закрывающие солнце тучи клокочущих гаргулий… то ли темная магия, сплошным облаком укрывшая утраченную святыню. Там, наверху, среди развалин, определенно скрывалось зло; Ри отчего-то чувствовала, что дело не только в назначившем ей рандеву Налкинете. И вовсе не в том, что его, по всей видимости, сопровождает безглазая стерва, не добитая ими в сером гарнизоне. Это зло было иной, темной, неживой природы; Ри не знала, но ощущала его всем телом. — Кажется, нас встречают, — негромко произнес Ланн. Сиила сплюнула травинку и сняла со спины тяжелый щит. Меч налился тусклым золотым светом; паладинша усмехнулась и громко вдохнула, собираясь, видимо, издать приличствующий ей боевой клич. На закованное в латы плечо воительницы легла тонкая рука Камелии. — Только попробуй, — нежно произнесла она. Сиила шумно выдохнула, признавая ее правоту. Обращать на себя лишнее внимание было бы непредусмотрительно. Группа заняла позиции — Ри и Ланн остались чуть позади, скрывшись за скальным выступом, Сиила шагнула вперед, прикрываясь щитом, а Камелия, укутанная маревом и почти невидимая в полутьме, зашептала любимое заклинание призыва. Впереди слышалось хриплое дыхание и негромкий разговор нескольких голарионцев. Несколько мгновений ожидания, и Ри срывается с места, бросается вперед — из-за поворота тропы показываются Дейран и Уголек, ведущие под руки изломанного старого крестоносца. — Дедушка, мы скоро выберемся. Командор обязательно спасет нас, — горячо шептала обожженая эльфийка. Дейран, бледный почти до синевы, плотно сжимал губы и молчал. — Оставь меня, деточка. Не жилец я, — старик предпринял попытку вырваться из неожиданно цепкой хватки ведьмы. — Спасайтесь сами, я вас только… задержу… — Не говори так, дедушка! Сейчас я тебя вылечу, потерпи — я почти вспомнила заклинание, — Сажа, кружившая над их головами, веско каркнула, то ли подтверждая, то ли оспаривая слова хозяйки. — Уголек! — Ри бросилась к бредущим навстречу союзникам, забыв об осторожности. И очень зря — пришлось резко броситься в сторону, когда из темноты, почти коснувшись когтями ее плеча, камнем рухнула огромная гаргулья.