Не место для бабочек III: Клинок доблести

— Это ты спас меня? Закариус хрипло усмехнулся. Он вообще пребывал в приподнятом настроении, насколько это возможно для… лича. Да, герой крестовых походов, мученик, в честь которого поют молитвы и называют святилища, оказался неживым уродом, проведшим в этом подвале последние десятилетия. Все то время, пока там, в живых землях Мендева, его оплакивали и боролись с демонами. В поведении Закариуса было больше лицемерия, всем своим видом он вызывал у Айлы чистое отвращение, незамутненное никакими другими чувствами, но здесь и сейчас он был единственным, кто знал и мог поверить в цельность ее рассудка. Что бы сказала Ирабет, увидев ее? Ничего. За нее говорил бы ее меч. Аневия воспользовалась бы луком, но итог был бы тоже. Друзья, знакомые, бывший муж — всем им пришлось бы убить ее. Сама она, увидев кого-то настолько же жуткого, тоже полезла бы за оружием, и слушать бы не стала. Ни оправданий, ни здравых доводов — ничего. Существо в отражении хоть и не походило на гулля, но все равно вызывало отвращение и пугало. Айла провела кончиками пальцев по сухой коже на щеках. Более всего она была похожа на высушенный временем пыльный пергамент, страницы книги, которую уже никто не прочитает. Таких книг в этом подземелье было более, чем достаточно; чем не повод погостить подольше? Тем более, что хозяин гостеприимен и благодушен. Хоть и абсолютно точно мертв по всем законам природы. Но и сама Айла уже не может называться живой. Она провела пальцами по шее; там, где ощутимо билась артерия, чувствовались несколько шрамов. Глаз не видел в полутьме ни царапины, но пальцы обвели по кругу несколько старых, будто полученных годы назад, отметин от почти человеческих зубов. Такие же нашлись на запястьях, на плече, на щиколотке и на боку. Броню с нее сняли, поддоспешник лишили штанины и большей части туники. Грудь, еще в крестоносной ставке перетянутая плотными бинтами, Айла рассматривать побоялась. Сейчас, в поддержанном широкими лоскутами состоянии, она выглядела вполне нормальной. Кто знает, положено ли гуллям иметь грудь? И сможет ли сама Айла считать себя теперь женщиной — без ресниц, без волос, со скрипучим, низким голосом… — Ты веришь в это? — ответил лич вопросом. Айла успела забыть, о чем они говорили. Отражение пугало и завораживало ее; она повернула голову, позволяя свечному свету отразиться в покрасневших радужках собственных глаз. Возле самого лица тонким узором рассыпались белые шрамы, как если бы ей пытались вскрыть череп чем-то тупым — варварски, без точности или умения. Шрамы едва заметно выступали над прохладной сероватой кожей; Айла посмотрела в глаза отражению. В этих глаза не было жизни, но и смерть не сделала их замершими, ледяными. Что она такое?.. — Не думаю. Но… тогда почему? Закариус за ее спиной легкомысленно пожал плечами, прошелестел полуистлевшей темной мантией по пыльному полу и приблизился к одному из книжных шкафов. Принесенный Ваэрис жезл легкомысленно болтался у него на поясе. Чего стоит забрать его сейчас? Неизвестно, что ждет Мендев, если «мученик» покинет свою гробницу и решит показаться миру в таком виде. Как минимум, большая часть населения, воспитанного на сказках о его подвигах, просто сойдет с ума. Как максимум — не успеет. Лич явно не будет вести со смертными дружеских бесед. — Твоему организму что-то помогло. Может, мертвецы в верхних залах пожалели тебя и накачали зельем лечения болезни?.. — Но почему тогда?.. — она хотела спросить о своей коже, волосах (их отсутствии, если точнее), глазах, о едва не потерянном самосознании, но замолчала, так и не определившись, что именно должна произнести. — Порция оказалась недостаточной, — Закариус снял с полки древний том, перелистнул несколько страниц в притворном внимании. — Ты оказалась на грани, привязанная к телу, но лишенная контроля над ним. Тут-то я тебя и… пригласил. Айла повернулась к личу. Он, будто не заметив этого, медленно вернул том на полку. — До тебя можно было докричаться, до остальных — нет. Крестоносные идиоты слишком поглощены паникой, неживые… позорище, жалкое поделие. А ты взяла лучшее от тех и других. Честолюбие живой и исполнительность мертвеца. — Так ты не заодно с демонами? Закариус покачал головой. — Люди, демоны… все одно. Глупые животные, годные только в пищу. То ли дело мы с тобой… *** Шаг за шагом они продвигались к самому верху горы. Мертвецов было все больше, живых — меньше; кажется, почти все, кто мог сбежать, уже спустились к Аневии. Ри хотелось верить, что это так. В конце концов, гаргулий им тоже почти не попадалось. Не могут же они быть заняты атакой на лагерь выживших?.. Нет — Ри упрямо поджала губы, — этого не может быть. Она отправила к лагерю почти всех, кого они встретили — рядом все еще оставались только те, без кого командор попросту не справится со своей миссией. Камелия. Молчаливая, сдержанная, сосредоточенная — такой Ри ее еще не видела. Не осталось и следа ни от саркастичной аристократки, ни от дрожащей трепетной девушки — эта Камелия была совсем другой. Каждое ее движение было отточенным и твердым, каждый шаг — только к цели. Может, теперь она наконец-то поняла, что значит беспокоиться за друзей?.. Ланн. Лучник шел чуть впереди, держа оружие наготове. Его чутье несколько раз спасло их, его стрелы разили редких гаргулий и живых мертвецов, сбивали их в прыжке или полете. Сколько у него осталось бронебойных снарядов? Хватит ли до самого конца?.. Ри усмехнулась и опустила глаза, поймав взглядом его одобрительную улыбку. Они вместе, они обязательно со всем справятся. До конца похода осталось совсем немного — цель ведь взять Дрезен? После поражения здесь демоны вынуждены будут отступить в город всеми оставшимися силами. Битва будет жестокой, но потом… Ри и Ланн ведь просто уедут, так? Оставят войну позади, отдадут Дрезен в руки Голфри и просто исчезнут на пару-тройку лет. Сиила. Неунывающая паладинка в этот раз не улыбалась; выражение ее лица было похоже на оскал, глаза горели жестким азартом. Ри видела, сколько боли прячет эта женщина внутри, как тяжело отводит глаза от очередного собрата-крестоносца, которого они не успели спасти. Но это ни разу не помешало ей быть щитом и мечом команды, быть, возможно, самой постоянной и уверенной ее частью. Паладинка, подойдя ближе, накинула на голову Ри капюшон плаща. — Уши не морозь, командор, — она усмехнулась чуть мягче, и Ри улыбнулась ей в ответ. И Дейран. Графа, все еще бледного едва не до синевы, стоило оставить в лагере, но Мерисиэль эгоистично потащила его с ними. Отправила вниз «высушенного» долгим колдовством Зосиэля, Регилла с его братией, даже лапушку-Уголька, что всегда рада помочь ближним словом и делом. Но Дейрана отпустить не смогла; Ри почувствовала, что привязана к невыносимому аристократу чуть больше, чем ей казалось. Сколько раз он спасал их? Сколько жизней каждый из отряда должен «глупому мальчишке», пропившему захват родного города? Когда он успел измениться, и менялся ли? Без него было бы… действительно страшно. Ри закусила губу и, мельком глянув на все еще бледного аазимара, опустила взгляд к носкам собственных ботинок. Учился он лечению, или просто настолько гениален, чтобы совершать невозможное? Сможет ли бесстрашная командор сделать теперь хоть шаг без прикрывающего ее спину златовласого возмутителя всех возможных норм и правил? «Даже тут ты ломаешь устои. Незаконно быть таким классным», — Ри хмынула и смелее подняла глаза на оракула. Позволила себе улыбнуться, поймав его взгляд. — Мы справимся, — она осторожно взяла его за руку. — Скоро все закончится. Дейран криво усмехнулся, бегло, странным взглядом скользнул по ее спутанным волосам, выбившимся из-под капюшона, по растянутым в улыбке губам, метнулся снова к глазам. Ри увидела свое отражение — они шли вперед, и оракул смотрел на нее долгие несколько секунд, прежде чем снова взглянул вперед. — Это ведь предпоследняя наша вылазка, да? — капризно протянул он. — Какая жалость. А мне так нравилось спать на земле. Придется вернуться к пуховым перинам и крепким стенам родного дома. Буду безмерно скучать… но недолго. Он чуть сжал ее руку, прежде чем отпустить. На долю секунды Ри показалась, что лицо графа чуть-чуть смягчилось, будто бы натянутая ухмылка попыталась стать искренней. Вместе они обязаны справиться — нет, тут подошло бы другое слово. Не могут проиграть, только не тем, кто принес столько смерти, боли и страха за одну ночь. Которая, к слову, уже подходила к концу — на востоке небо начало светлеть. Ри не была уверена, что здесь, у самой часовни, они увидят солнечный свет: вязкое и темное наполнило это место. Энергия Налкинета? Минаго? Может, там, за полуразрушенными стенами, скрывается кто-то пострашнее? Не давали покоя и мысли о друзьях, которых они все еще не встретили. Ри надеялась найти внутри Ирабет — живую и сколько-нибудь здоровую. Ушибы, даже переломы можно вылечить; оставалось надеяться, что Ирабет их дождется, что воительница не лежит где-то там, на холодной земле, под медленно светлеющим небом. Лишенная волос, разума, собственной личности… Не нашлось и Ненио, но за нее командор была почти спокойна. Отчего-то ей казалось, что магичка точно может о себе позаботиться… чего не скажешь о Вольжифе. За него было страшно, и еще как: Аневия вскользь упомянула, что Вольжиф наглым образом сбежал. Он ли один? И многие ли из бежавших уцелели? Ри и хотела, и боялась увидеть неугомонного тифлинга там, в святилище. Хотела — живым. Боялась… другим. Пусть лучше сбежал, чем превратился в нежить. Пусть лучше умер. Жрица вздрогнула от собственной мысли и едва не вступила в бурое месиво, которое еще недавно, кажется, дышало, бежало и имело собственное имя. Теперь над темнеющим мертвым мясом кружили стайки мушек, которых ближе ко входу становилось все больше. Интересно, а Иламин спасся? Ри неосознанно глянула в сторону Камелии, в суженные настороженно прекрасные лазурно-зеленые глаза. Она, как и Аневия, надеется… но также и верит. В ней нет ни скорби, ни страха за, предположительно, возлюбленного… только нетерпение. Да, подумалось Ри, уж кто-кто, а алхимик точно справляется. Тем более, что умудрился даже вытащить Зосиэля и его отряд из заточения, назло логике, здравому смыслу и законам мира смог в одиночку сделать то, что они не смогли все разом. Он отправился искать… кого-то определенного. Зосиэль не был слишком уж разговорчив, когда отправлялся вниз, но это все же сообщил. Определенного… кого? Ри снова взглянула на Камелию. Кажется, вопросы и правда излишни. Уже на подходе к часовне Ри расслышала доносящуюся изнутри проповедь; голос был хриплым, надтреснутым, но усиленным магически и… каким-то знакомым. Перед входом, возле захлопнутых высоких дверей, лежали посиневшие уже тела недавних жертв местных обитателей. — Стойте, — коротко бросил Ланн. — Это засада.