Больше жизни

      Машина брата свернула с шоссе и, проехав около десяти минут по ухабистой дороге, остановилась на небольшой поляне рядом с восьмью другими машинами.       — Сколько их здесь? — я сглотнула, с некоторым страхом оглядываясь по сторонам, но никого не было видно.       — Не знаю, каждый раз по-разному, — Адриан пожимает плечами и глушит двигатель. Тут же становится слишком тихо. Но лишь на мгновение. Затем десятки звуков волной обрушиваются на меня, заставляя зажать уши руками. — Дальше будет проще, — брат притягивает меня к себе, но в нем чувствуется отстраненность и напряженность. — Твой организм еще не до конца перестроился, поэтому внешние раздражители так действуют на тебя, но ты быстро привыкнешь.       Я пытаюсь громко дышать и про себя повторяю «вдох-выдох». Постепенно становится легче, и звуки снова уходят куда-то на второй план.       — Ты привык? — я все еще чувствую, что не могу говорить об этом в открытую, мысли путаются, но действие приказа сходит на «нет» и становится легче.       — Да, наверное. У меня теперь такое ощущение, что я всегда таким был, понимаешь? Человек быстро ко всему привыкает, и я не могу представить, что раньше все было… по-другому.       Я киваю в ответ, наверное, это я могу понять. Человек и вправду привыкает ко всему, но иногда хочется, чтобы эти привычки не держали нас на одном месте и не препятствовали нашему движению вперед.       Убедившись, что мне лучше, брат отстраняется и открывает водительскую дверь. Мы оба вылезаем из машины, и он кивает в сторону небольшой тропинки, показывая путь.       Адриан даже не закрывает машину, только убирает ключи в бардачок и захлопывает дверь. Видимо, здесь не бывает незваных гостей.       Я иду вслед за ним и смотрю под ноги, пытаясь не упасть. Солнце только село, и светлой полоски света явно не хватало, чтобы пробиться сквозь чащу и осветить путь. В сумерках у меня всегда зрение становилось еще хуже, четкость сменялась на мылкую дымку, поэтому сейчас я чаще щурюсь, чтобы разглядеть что-то под ногами.       Брат же идет ровно и уверенно, убрав руки в карманы своих спортивных штанов. На нем лишь футболка, но я знаю, что ему не холодно, хотя воздух и остыл уже где-то до десяти градусов. Мне же прохладно, хотя это больше дрожь от волнения, та, из-за которой ты непроизвольно стучишь зубами, а пот начинает катить ледяным градом.       Я всегда ненавидела это чувство, стараясь отвлечь себя от тяжести ожидания, но сейчас мне не на чем было сосредоточиться. В руках было непривычно пусто: никакого рюкзака, телефона или чего-либо другого. Кроме собственных мыслей и возможного разговора с братом отвлечь меня ничего не могло. Первые были слишком навязчивыми и липкими, поэтому оставался лишь Адриан.       — Нам разве не понадобятся цепи или что-то вроде того? Мы ничего не взяли из машины, — интересуюсь я.       Вот теперь я окончательно почувствовала, что могу свободно говорить и думать на эту тему. Целый месяц непреодолимая сила не давала нужным мыслям даже возникнуть в моей голове, будто и не было того недоразумения месяц назад, словно это был лишь сон.       Подавление воли было самым ужасным аспектом всего этого, по крайней мере я так думала. Хотя брат считал иначе, он ненавидел убивать.       — Нет, может в средние века так и было, но сейчас нет. Ты все узнаешь, но не от меня, — он на секунду останавливается, поворачиваясь ко мне и смотря прямо в глаза. — Марко не хотел, чтобы я тебе что-либо говорил. У него специфический взгляд на это все, но… Ты не обязана убивать, если не хочешь, с этим можно бороться. У меня получилось в прошлом месяце.       — Да, получилось, — соглашаюсь я, вспоминая, как нашла его обездвиженного на полу с диким огнем в глазах, а когда приблизилась, чтобы помочь ему, то он оставил укус на моей ладони прямо у основания большого пальца.       Может не убить человека у него получилось, но сделал он кое-что, по его мнению, гораздо хуже. И в какой-то мере я была с ним согласна.       Я могла бы сказать, что лучше бы он меня выгнал или свалил из дома, тогда всего этого бы не произошло, но ему и так было хреново от всепоглощающей вины, поэтому я промолчала. Да и какая теперь разница, если ничего не изменить? Тем более, я не знаю, что меня ожидает. Будет ли это так ужасно или с этим можно будет жить дальше?       — Марко будет вести себя сегодня просто отвратительно, он всегда слетает с катушек в полнолуние, — предупредил он извиняющимся тоном и двинулся дальше. Нам нельзя было останавливаться надолго.       — Да, я помню. Жуткий тип, — от одного упоминания о нем у меня кровь стыла в жилах. Хотя было еще что-то, что я не могла контролировать: благоговение и верность несмотря на то, что я еще не успела переродиться или как вообще вся эта хрень называется.       Марко был на голову отбитым мужчиной, лет тридцати пяти, с пугающе хищной харизмой. От него веяло такой мощью и силой, что позвоночник сам сгибался под тяжестью его взгляда. Но при этом внутри все трепетало от одной мысли о нем. Что-то дикое и необузданное. Наверное, это и была та часть меня, что должна была сегодня впервые выйти наружу. И она безумно жаждала познакомиться с ним. Бррр…       Может и хорошо, что у меня не было возможности анализировать ту дерьмовую ситуацию, в которой я оказалась. Я бы, наверное, свихнулась за этот месяц, но сейчас мне кажется, будто я уже пережила это. И даже довольно безболезненно, потому что не думала совсем об этом аспекте своей новой жизни. Можно ли вообще принять то, что скрыто от тебя и твоих мыслей?       — Тебя он тоже заставил не думать о превращении? — это вообще было странно, неужели он думал, что я кому-то проболтаюсь? Кто бы мне поверил, скорее бы в психушку отправили.       — Нет, Мар, — он покачал головой, ловко избегая столкновения с деревьями, но мне вот вообще уже не было ничего видно кроме его белой футболки. — Просто с тобой немного другая ситуация. Так нужно было для дела.       Для дела. Вся эта конспирация начинала надоедать, но радовало то, что я узнаю все сегодня… или завтра. От начала и до конца.       Наконец впереди образовался просвет, и мы вышли на еще одну поляну, но эта оказалась намного больше первой. Возможно, с два футбольных поля, так сразу было трудно сказать, у меня всегда была проблема с определением расстояния. Кто-то мог с легкостью сказать, что отсюда до края поляны примерно двести метров, я же могла лишь догадываться об этом.       Посередине поля стоял человек, но было не понятно, смотрел ли он на нас. Лишь подойдя ближе, я увидела его затылок и черные как смоль волосы.       Мужчина обернулся к нам и улыбнулся, скорее даже оскалился, обнажив ряд белых острых зубов.       — Марко, — брат слегка склонил голову, и я последовала его примеру. Кто знает, какие у них тут обычаи.       — Рад видеть тебя снова, — смуглый мужчина резко подошел ближе, вплотную ко мне, и приподнял мой подбородок вверх, наклоняя голову чуть в бок. Его нос с шумом втянул воздух прямо у кромки между волосами и шеей, заставляя меня поежиться от такого близкого контакта. — Хвоста не было? — Марко также быстро ослабил хватку и отошел от меня на шаг, обращаясь к Адриану.       — Нет, Каллены ничего не заметили, — брат сжимал кулаки и недовольно поглядывал на него.       — Каллены? Они-то здесь причем? — мне кажется, или я что-то пропустила?       — Оставь свои вопросы еще на несколько минут. Нас ждет долгая и тяжелая ночь, мы успеем все обсудить, — ответил Марко и кивнул моему брату в сторону леса.       Что это значит? Неужели мне придется остаться наедине с этим ненормальным? Почему Адриан не предупредил меня, что его не будет рядом. Я же с ума сойду без него и его поддержки.       Жжение резко кольнуло ладонь в бывшем месте укуса, и я непроизвольно зашипела, потирая это место, но заметила, что ровная кожа вновь обезобразилась ужасным следом от зубов, словно кто-то укусил меня секунду назад.       — Какого…?       — Я должен идти, скоро начнется, — Адриан подошел ко мне и приобнял, наблюдая за тем, как я изучаю полумесяц на своей ладони. — Он исчезнет сегодня навсегда, не переживай. Все будет хорошо, ты…       — Адриан, — стальной голос перебил его, заставляя меня внутренне сжаться, — не заставляй меня переламывать тебе все кости. Уйди по-хорошему.       Я перестаю рассматривать укус и перевожу полный презрения взгляд на Марко. Вот кому не мешало бы переломать кости, да желательно несколько раз.       Он видит воинственность в моем взгляде, и его это похоже еще больше забавляет.       Вдох. Выдох. Нужно отвлечься.       Перевожу взгляд на брата, чтобы попрощаться, но он тут же разрывает наш зрительный контакт и уходит, ничего не говоря. Становится не по себе.       Вот теперь я остаюсь один на один с этим монстром. С тем, кто внушает лишь страх и ужас, от кого вены превращаются в оголенные провода и каждое слово заставляет ток струиться по ним, причиняя дискомфорт.       Его мускусный и терпкий запах должен стоять в горле, но он почему-то ударяет в нос непонятным возбуждением. Тело отзывается на него, как и какая-то часть моего мозга. Она хочет, чтобы он дотронулся до меня…       Я трясу головой, чтобы убрать это чертово наваждение. Оно мне совсем не нравится.       Пока я думала о своем, то не заметила, как Марко снова ворвался в мое личное пространство.       — Ты — монстр, — он вдыхает эти слова практически мне в лицо, потому что между нами едва ли можно насчитать несколько сантиметров. Я чувствую дикий жар его тела и слышу быстрый стук сердца. — И чем быстрее ты это поймешь и примешь, тем легче тебе будет контролировать себя.       Марко обходит меня против часовой стрелки, но расстояния между нами все так же до неприличия мало. Я чувствую, как его запах словно впитывается в меня, смешивается с моим собственным и растворяется в нем.       — Но, прежде чем ты поймешь, — продолжает он, — как контролировать себя, тебе придется отпустить контроль. Позволить ему стать главным, — его палец больно тычет мне в висок, заставляя поморщиться. — Вот здесь не должно быть контроля, он мешает. И чем больше ты будешь бороться со своей темной стороной, тем сильнее она будет тебя поглощать, — его запах все еще кружит мою голову, мешая сосредоточится на словах. Почему он так до спазма в животе приятен? — Я живу уж более четырехсот лет и за это время многое повидал. Тех, кто пытается бороться со своей темной стороной и контролировать ее, ждет обратный эффект. Но когда ты отдаешься ей и принимаешь ее, то она вознаграждает тебя. Чтобы ни говорил тебе Адриан, он слаб. Он борется с монстром внутри себя, и монстр пытается вытеснить его из своего сознания и поглотить.       Чувствую, как жжение в ладони становится все сильнее, словно кто-то тыкает горячей иголкой, причиняя дискомфорт. Теперь не замечать эту неприятную боль становится сложнее. Хочется поморщиться, но я сдерживаюсь, боясь спровоцировать его.       — Знаешь, что натворил твой брат? — Марко смеется, но от этого звука совсем не смешно, скорее леденяще холодно, как от пота, что заставляет дрожать. — Он решил, что может быть главным и вколол себе огромную дозу транквилизаторов в прошлом месяце, и месяцем ранее до этого тоже. В первый раз его волк был в ярости, — его глаза безумно сверкнули при свете луны, и он довольно покачал головой. — Но во второй, несмотря на огромную дозу, он решил его наказать и знаешь как? — я покачала головой, хотя не была уверена, что и вправду могла двигаться. Его голос обездвиживал, как и бездонные желтые глаза. — Он отобрал у него самое дорогое — тебя. Он превратил тебя в такую как мы в наказание ему. Но на самом деле это не наказание, это дар. Мы не можем жить одни, мы живем стаями, семьями, и он бы не смог отказаться от тебя. Волк бы все равно смог обратить тебя, это был лишь вопрос времени.       Пауза оседает звенящей тишиной, и, кажется, я должна сказать что-то в ответ на его речь, но язык меня не слушается.       — Почему…       — Не перебивай, — его большой палец оказывается прямо на моих губах, а остальные грубо касаются кожи под подбородком, сжимая его. — Я пытаюсь объяснить тебе, что отныне нет тебя и того, что сидит внутри тебя. Вам нужно научиться уживаться, и если ты ему с самого начала покажешь, что позволяешь быть главным, то все будет намного проще. Со временем ты начнешь контролировать себя, будешь полностью в сознании и сможешь даже полуобращаться в обычные дни. — Марко выставил вбок руку и чуть повернул мою голову вправо. Его кисть тут же обезобразилась, покрываясь кое-где шерстью и отращивая длинные когти. Секунда, и все вернулось на свои места. — Мы Дети Луны, но зверь живет в нас не только в полнолуние, он внутри нас всегда. Чем больше ты его питаешь, тем сильнее становишься. Раздевайся! — рявкает он, пугая своим громким голосом.       — Что? — нервно сглатываю, все еще смотря на его оттопыренную руку. Такие фокусы были за гранью моего воображения.       — Раздевайся, — горячее дыхание обдает ухо, вот только слово цепляет ледяной коркой.       Я непроизвольно качаю головой. Он что совсем с ума сошел? Хочется оттолкнуть его от себя и послать куда подальше, но страх перед ним сильнее. Я не знаю, что будет, но он точно не оставит меня в добром здравии за попытку сбежать.       — Тут жуткий холод, — возражаю я.       — Я сказал, раздевайся!       — Я не хочу.       — Оно внутри тебя хочет, — заорал он, сжимая в своих руках мою шею и перекрывая доступ к кислороду. Жуткий страх пронзил меня с ног до головы, обездвиживая. Я даже не могла попытаться оторвать его руку от своей шеи, лишь смотрела в его глаза и тонула в них. — Покажи ему готовность принять свою сущность.       Страх колотился в груди и разливался по венам, я чувствовала его и на кончике языка, и в легких, которые горели огнем от нехватки воздуха. Воздух весь вокруг был пропитан моим страхом, и я видела, как ему это нравилось. Я словно давала ему то, что он хотел. Он питался им и мне казалось, что за секунду до смерти я поняла, в чем его секрет. Но Марко ослабил хватку, и я сделала спасительный вздох, наполняя легкие до отказа.       — Ты будешь умницей и сделаешь, как я скажу, да милая? — на этот раз его голос был мягким, но от этого стало еще хуже. Боясь, что он убьет меня, я кое-как кивнула, и он тут же убрал свою руку с моей шеи.       Ноги подкосились, и я позорно осела на землю, хватая ртом воздух.       — Раздевайся! — устало повторил он, словно в нем не осталось сил, как и во мне, но я даже не подняла голову, чтобы посмотреть из-за чего произошла такая смена настроения.       Мои руки нащупали замок на теплой кофте, и я дернула его вниз. Снять ее оказалось легче, чем я думала, ведь это всего лишь кофта, под ней было еще слишком много одежды.       — Зачем это? — спрашиваю я. И почему этот вопрос раньше не пришел мне в голову?       — Одежда сковывает. И у тебя вроде не так много денег на новую. От нее бы все равно ничего не осталось к следующему утру кроме рваных лоскутков, — он присаживается на корточки рядом со мной и смотрит мне прямо в глаза. — Не сопротивляйся, оно это не любит.       Господи, сколько раз можно повторять это? Я ведь не тупая, и одного раза было бы достаточно, но он все равно продолжает и этим начинает меня нервировать.       — Я это уже поняла. Ты твердишь это постоянно.       — Нет, если бы ты поняла, то не сопротивлялась бы, а ты все еще пытаешься все анализировать и контролировать. Вот здесь, — он снова приложил пальцы к моему виску, — должно быть пусто.       Моя футболка полетела на землю, обнажая загорелую кожу. И в этот момент к нему вернулось его излюбленное хищное начало. Марко осматривал меня таким довольным и голодным взглядом, от которого по телу шли мурашки. Хотелось прикрыться, что я и сделала, но он тут же перехватил мои руки и расставил их по бокам. Теперь я сидела на земле на коленях, слегка наклонившись назад, а он возвышался надо мной и шумно дышал. Все это вновь начало походить на сексуальное домогательство. Я вся дрожала от холода и ужасного предчувствия.       — Давай я тебе помогу, иначе ты не разденешься, — в одно движение он поставил меня на ноги и тут же стянул джинсы вниз, оставляя на мне лишь лифчик и трусы. — Приподними ногу, — я нехотя подняла правую, и он снял кроссовок, носок и штанину. Потом тоже проделал и с левой.       — Этого достаточно? — уточняю я, боясь, что он заставит снять и нижнее белье.       — Можешь оставить, если не жалко, — он отбрасывает мою одежду куда-то в сторону и в этот момент меня что-то бьет под дых, и я снова оседаю на землю. Жар и боль так неожиданно возникли внизу живота, что я боюсь закричать от боли.       Пальцы добела впиваются в траву, пока я пытаюсь прийти в себя. Теперь я чувствую, что дрожь от холода была смешной по сравнению с той, что я испытывала сейчас, все мое тело вибрировало от спазмов боли, которой кажется не было конца. Чтобы хоть как-то облегчить страдания, я все же позволяю себе закричать, содрогаясь от новой жгучей волны боли, на этот раз она рождается в груди.       — Не сопротивляйся, — в который раз повторил он, зашептав мне на ухо. — Я пытаюсь помочь тебе, но если ты будешь сжиматься, то агония продлиться до самого утра.       Мне слабо представлялось, что меня ждет, поэтому я не особо поверила ему. Но сейчас мне и вправду хочется сделать все, что он скажет, чтобы боль утихла. Спустя секунду на этот раз плечо пронзает раскаленное железо и я снова кричу, хватаясь за него, но это не помогает унять боль.       — У девушек болевой порог намного выше, так заложено природой, — прошептал он мне на ухо, а затем слегка прикусил мочку. — Но и думаете вы намного больше, до последнего не сдаетесь. Однажды одна так и не позволила волку выйти наружу, и он просто разорвал ее изнутри.       Я слегка поежилась от его слов, но на удивление поняла, что холода больше совсем не чувствовала. По всему телу стал распространяться жар, блуждающий по венам и мне стало так жарко, словно меня подвесили над костром и решили подкоптить тело.       — Я не могу… пожалуйста, пусть это прекратится, — на этот раз я чувствую, как ломается моя собственная кость где-то в районе плеча, и мой крик оглушает мои барабанные перепонки.       — Ты молодец, — он оставил на моей шее колючий укус, но мне было совсем не больно, сейчас я испытывала куда более ужасающую боль, чем эта. — Теперь ты одна из нас.       Из моих легких словно вышибло весь воздух и я, задохнувшись, упала на локти. Волна захлестнула меня так ярко, что я даже не успела к ней подготовиться. Жар, что тек по венам превратился в пожар, а каждую кость в моем теле начало ломить и саднить.       — Нет, — хриплый стон боли сорвался с моих губ, и я попыталась встать обратно на четвереньки, но без помощи Марко точно не смогла бы удержаться на месте.       — Прими эту боль, не сопротивляйся. Она блаженной негой разольется по твоему телу и подарит умиротворение.       — Псих, — закричала я, корчась на земле от боли. Мне не нужна была его поддержка, лучше я буду кататься по земле, но не позволю ему притронуться ко мне.       Гортанный смех заполонил собой все вокруг, и я готова была вцепиться ему в шею, чтобы он заткнулся. — Я же сказал, не сопротивляйся, будет только хуже. Оно вырвется наружу, хочешь ты того или нет. Но в твоих силах сделать это менее болезненно и быстро. Просто прими эту боль.       Очередной крик сорвался с моих губ и утонул в чаще леса, спугивая ворон. Они наверняка примостились рядом, чтобы обкромсать мою печень, пока я буду умирать от адской муки. Только того и ждали, что подходящего момента, чтобы впиться в бока и оторвать кусок похлеще.       — Пошел к черту, — я заорала на него и попыталась отползти в сторону, но его крепкая рука вцепилась в мою ногу, и он перевернул меня на спину.       Теперь свет от полной луны бил в глаза, и я видела безумный блеск в его глазах. Меня всю затрясло при виде его хищного взгляда. Он точно готов был набросится на меня.       Секундная передышка и грудную клетку сковывает новый спазм, и кажется, что там что-то ломается или наоборот защемляет, а может и то и другое, но я на несколько секунд теряю зрение, видя перед собой только тьму.       — Я ничего не вижу, — чувствую, как слезы катятся из глаз, а может они уже давно стекают по щекам и я лишь сейчас их ощущаю на своей разгоряченной коже. Но в этот раз мне страшно настолько сильно, что я начинаю рыдать.       — Ты мне предлагаешь тебя пожалеть? — его насмешливый тон говорит о том, что он не поможет.       Я остаюсь одна в своей тьме, без единого шанса на спасение. Без единой искорки света, которая укажет путь. Вокруг была лишь непроглядная черная пустыня и его голос, доводящий меня до еще большей истерики. Я не знала, что мне делать дальше, боясь вообще пошевелиться. Но зрение потихоньку начало возвращаться, и я заплакала от облегчения.       Но все вокруг странно окрасилось в красный цвет. Лежа на земле, я видела кровавое небо, миллионы звезд и алеющую луну, что звала меня в свои объятия.       Что-то щелкает внутри, в голове, и теперь я точно знаю, что должна ему ответить.       — Я предлагаю тебе заткнуться и пойти нахрен, — ору я ему в лицо, совсем не думая о том, что это может рассердить его. Никаких больше правильных мыслей не осталось в голове. Одна лишь сковывала мозг. Я готова была сделать все, что угодно, чтобы боль прекратилась.       Раскат грома, вот чем кажется его безумный смех, но внутри меня все тоже содрогается от какого-то странного предчувствия. Я готова ко всему, что будет дальше.       Чувствую, как против моей воли на губах расползается ухмылка, хотя тело все еще сковывает адская боль, но теперь она ощущается иначе. Я словно перестаю ощущать себя, свое тело, чувства и мысли, они начинают жить совсем другой жизнью, превращая меня в наблюдателя.       — Я не бью женщин, но иногда так хочется, — он с диким рыком впивается в мои губы, прокусывая нижнюю до крови. Мои руки не отталкивают его от себя, они вообще больше не мои, и все, что я могу, это ощущать капельку крови на своих губах, которая окончательно спускает тормоза. — Добро пожаловать.       Теперь я ясно ощущаю, что нас двое. Это как деление клетки, из которой рождаются две другие, но только вторая родилась не из меня, она просто родилась и теперь была рядом. Я ощущала ее настрой, мысли и желания, которые сбивали с ног своей кровожадностью, похотью и желанием упиваться страхом жертвы. Она, это определенно был не он и не оно, она хотела, чтобы я все это прочувствовала, жаждала познакомиться.       В этот момент я поняла, что это как вирус. Я должна жить в симбиозе с паразитом, который будет отравлять мое существование.       От этой мысли я снова почувствовала сильную боль, кости начали одна за другой ломаться, но я уже была словно на полпути от собственного тела и боль казалась не такой сильной.       Я верну тебя обратно, если ты будешь мне мешать. Ты же не хочешь этого?       Чужая мысль раздваивает сознание.       Чего ты хочешь? — спрашиваю я.       Чего мы хотим. Мы хотим плоти и крови. И тебе лучше не мешать нам…       Позвоночник ломается, и даже сквозь пелену я чувствую такую боль, что не сравнится со всеми предыдущими пытками.       Тише… Просто скажи это, и я помогу тебе. Нам понравится, я тебе обещаю.       Можно ли бороться с тем, что сильнее тебя? Можно ли пытаться остаться человеком или лучше перестать бороться, а главное нужно ли? Так отчетливо хочется сдаться и почувствовать облегчение, но мораль требует другого. Не соглашаться и…       — Нет! — я вновь кричу, чувствуя, как возвращаюсь назад. Боль обрушивается с такой силой, что я готова разодрать собственную кожу, чтобы вырваться из собственного тела. Кажется, я это и делаю. Под ногтями ощущается собственная плоть, и я от ужаса начинаю биться в истерике.       Я же просила тебя… Ты это не вытерпишь. Ты слишком слабая. Позволь мне помочь тебе.       Все это приводит меня в такой ужас, что я готова умереть от переполняющих меня чувств. Все это отвратительно и мерзко, грязно и…       — Перестань, пожалуйста, — мой голос хрипит не готовый на нечто большее. Мне кажется, что я начинаю терять сознание от того количества боли, что есть во мне. Больше я не смогу вытерпеть, больше я вообще не смогу ничего в этой жизни испытать.       Ты готова к самой важной части? Еще есть время одуматься, я сломаю тебя до последней кости.       Звериный рык рождается внутри меня и в продолжение заполняет собой все вокруг. Слышится жуткий треск позвоночника, боль в мгновение откинула меня на землю словно взрывная волна, и я потеряла сознание…