Орден, который построит Джинн

      Дилюк       Внизу, на первом этаже, грохнуло, звякнуло – и затихло. Дилюк невольно прислушался, но тщетно: дом вновь погрузился в блаженную утреннюю тишину. Там, где хозяйничала Аделинда, никогда не случалось хаоса или беспорядка, способного помешать хозяевам. Старшая горничная на памяти Дилюка ни разу не переходила на крик, даже голос повышала всего на полтона, но работа под её руководством ладилась и без этого.       Работа самого Дилюка ладилась с трудом. Иногда он начинал скучать по тем временам, когда самой сложной задачей на день было выжить во вражеском окружении или найти еду посреди снегов и жестокого мороза. Прошёл уже год с его возвращения в Мондштадт, но управление винокурней и таверной всё ещё не превратилось в привычную рутину; Дилюк делал ошибки, предпринимал неверные шаги и сокрушался о том, что не успел почти ничему научиться у отца. Конечно, в те годы он стремился только к рыцарству, мастер Крепус всецело поддерживал его и никогда не перекладывал дела винокурни на сына. Но теперь, когда приходилось по крохам собирать фамильные знания и во всём просить помощи у Эльзера, разочарование стало привычным спутником.       Да и вообще, во многих отношениях Фатуи были приятнее дельцов, а меч лежал в руке удобнее пера.       Если бумаги, соглашения, закупки, поставки, доходы, расходы и налоги ещё как-то подчинялись силе упорства Дилюка, то производство вина полностью лежало на Эльзере и его людях. Да, все решения они принимали вместе после долгих часов обсуждений. Дилюк с умным видом пробовал новые сорта винограда, рассуждал об их вкусовых качествах и условиях выращивания, но всё это делалось больше с чужих слов, чем из собственного опыта. Что-то он всё ещё помнил из поучений отца, что-то забылось навсегда, стёрлось кровью, сталью, холодами и предательством.       Иногда Дилюку казалось, что он в каком-то странном театре, где всё перевёрнуто с ног на голову: яркие, полные огня ночи, тяжесть двуручного меча в руках, рассыпающий искры хвост феникса над головами чудищ. И серые, монотонные будни при солнечном свете и тёплом благословенном мондштадтском ветре.       Он много раз слышал истории о людях, которые возвращались с войны и не могли найти себя в мирной жизни – вот только это был не его случай. Три года в скитаниях закалили его, но не уменьшили любви к родному дому, к виду безмятежных долин и скал, запаху спелого винограда и весёлому гомону городских улиц. Но ему никак не удавалось привыкнуть к тому, что теперь защищать всё это нужно не мечом, а словом, буквой и морой.       Полуночный Герой – Архонты, узнать бы, кто первый придумал это дурацкое прозвище! – не больше чем отчаянная попытка оставаться верным своему сердцу, а не разуму.       Последняя бумага была подписана, солнце поднялось неприлично высоко, а завтрак всё ещё не стоял на его столе. Дилюк не был привередлив, но в город требовалось отправиться как можно раньше, дорога даже на лошади займёт пару часов, а если запрячь повозку – и того дольше.       – Аделинда! – крикнул он.       Старшая горничная как будто ждала его команды под дверью; во всяком случае, с подносом она явилась меньше чем через минуту.       – Простите за задержку, мастер, – она дождалась, пока Дилюк уберёт бумаги со стола, и принялась расставлять тарелки. – С утра на кухне произошёл небольшой инцидент.       Оттуда, видимо, и шум. Интересно, что случилось? Наверняка снова отличилась Моко или Хилли. Обе девушки были, конечно, расторопными и сообразительными, но бытовые неприятности чаще всего приключались именно в их смену. Аделинда сама строго девиц отчитывала, но с какой-то материнской нежностью укрывала от хозяйского раздражения.       – Повыгоню, – беззлобно вздохнул Дилюк, как говорил уже не в первый раз.       Не стал бы он увольнять никого из-за пары опрокинутых тарелок. В людях нужно прежде всего ценить верность – такой точки зрения придерживался отец, и Дилюк перенял у него это знание. Те, кто поддержал семью Рагнвиндров в самые тёмные времена для «Рассвета», не требуя ничего взамен, стоили того, чтобы держаться за них до конца.       Аделинда дождалась, пока Дилюк придвинет к себе тарелку, и сказала:       – Если будет позволено, мастер, у меня к вам серьёзное дело. Мне подождать окончания завтрака?       – Нет, – Дилюк не любил решать важные дела за едой, но время действительно поджимало, – говори сейчас.       – Вы будете сегодня подавать документы о доходах в магистрат, – Аделинда вынула из кармана передника сложенную вдвое бумагу. – Прошу вас заодно передать магистру заявление от работников винокурни, вчера как раз был день обращения граждан. Думаю, магистр не откажет.       – Что ещё за заявление? – Дилюк скосил глаза на бумагу, но руки и стол были заняты завтраком, так что Аделинде пришлось продолжать самостоятельно.       – Кражи на винокурне, мастер. Я не стала беспокоить вас, потому что дело слишком незначительное, но работники выражают беспокойство и недовольство. Я осмелилась взять на себя ответственность и написать прошение для магистра. Вы, разумеется, можете и запретить, но люди не поймут.       Да, Дилюк мог запретить. Мог сказать Аделинде или Эльзеру, мол, никогда и ни за что не связывайтесь с Ордо Фавониус, с этой кучкой прогнивших бездельников, которые не видят дальше своего носа и не заботятся ни о чём, кроме собственного комфорта и престижа – впрочем, четыре года назад он и без того ясно дал понять, как следует поступить. Но на винокурне работало множество людей: они приезжали из города и Спрингвейла и уезжали назад, и их отношение к рыцарям в корне отличалось. Сообщить о краже в магистрат – что может быть проще?       – Не волнуйтесь, – Аделинда хорошо понимала его смятение. – Вряд ли это дело кто-то возьмётся расследовать. Пропала корзина с туманными и пламенными цветками – та, в которую сбрасывали отходы экспериментального производства. И ещё кое-какие мелочи из старой садовой утвари: ножницы для обрезки винограда, моток бечёвки. Ненужный хлам на выброс. Но сам факт кражи – особенно если учесть, что по ночам виноградники охраняются – беспокоит работников. Если заявление не отнесёте вы, то я пойду сама.       И, о, разумеется, она бы пошла, потратив на это редкие часы отдыха, и Дилюку стало бы стыдно. С другой стороны, передавать магистру бумагу, где чёрным по белому написано, что с винокурни «Рассвет» украли мусорную корзину, пусть даже мусор не из простых, тоже неприятно. Особенно учитывая его сложные отношения с Ордо Фавониус.       Но можно передать прошение незаметно, вместе с остальными бумагами, а смеяться за чьей-то спиной Джинн не станет. Не стала бы и в лицо – но момента неловкости не избежать.       – Положи на эту стопку, – Дилюк махнул рукой. – Я передам. Но впредь хочу, чтобы о подобных вещах ты сперва сообщала мне. Всё-таки кражи – вопрос серьёзный.       – Мы уже удвоили ночную охрану, – сообщила Аделинда как само собой разумеющееся; большинство решений по дому принимала именно она, без предварительного одобрения хозяина. – Но повторных случаев не было, никто посторонний к винокурне не приближался.       – Хорошо, – Дилюк кивнул и с удивлением посмотрел в опустевшую тарелку – даже не заметил, как доел. – Прикажи подготовить мне лошадь через полчаса, я поеду верхом.       Аделинда, коротко поклонившись, собрала пустые тарелки обратно на поднос и привела стол в порядок. Вероятно, любая другая семья аристократов осудила бы Дилюка за подобное – завтракать, не выходя из рабочего кабинета. Но с известных пор пустая, одинокая столовая с одним набором приборов и одной чашкой вызывала у него неприятные чувства. Аделинда, которая всё понимала, старалась не уходить никуда во время трапезы, иногда приглашала на обед Эльзера – но это всё было не то. И вскоре Дилюк попросту отбросил церемонии и распорядился приносить ему еду в кабинет.       В этом доме, в конце концов, больше не осталось никого, кто бы мог бросить на него недовольный взгляд.              ***       Мондштадт, казалось, совсем не изменился за годы странствий Дилюка: всё те же узкие улочки, оживлённая торговля на центральной площади, яркие флажки на домах, трепещущие на ветру, и благодать Барбатоса, разливающаяся по каждому закоулку.       С другой стороны, Мондштадт изменился совершенно, да так, что под всей этой внешней мишурой узнать его с ходу не получалось.       Первое посещение города после трёхлетнего скитания вышло… странным. Отсутствие доброй части Ордо Фавониус сильно сказалось на городе: никаких больше шумных патрулей и конницы, никаких знакомых, но повзрослевших лиц в рыцарских доспехах. На площади возле фонтана группа заинтересованных горожан с увлечением наблюдала за алхимическими опытами от юной, но умелой девушки – и это в Мондштадте, где отродясь на памяти Дилюка алхимией никто не занимался! В таверне подвыпившие завсегдатаи не поднимали больше бокалы за привычных персон: теперь в разговорах всё чаще поминали действующего магистра Джинн Гуннхильдр и её капитанов, да благословит их Барбатос.       Поборов желание никогда не приближаться к штабу Ордо Фавониус, Дилюк всё-таки счёл необходимым нанести визит вежливости в первый свой день в Мондштадте.       За магистерским столом и впрямь сидела Джинн. С одной стороны, Дилюк прекрасно знал об этом – пусть и с опозданием, но все значимые новости Мондштадта доходили до него через информационную сеть, в которую он теперь был вхож. С другой стороны, услышать и увидеть воочию – вещи разные.       Молодая госпожа Гуннхильдр больше ничем не напоминала ту юную девушку, которая чуть больше трёх лет назад с восторгом и гордостью принимала капитанское звание. Выросла, стала несгибаемой и знающей себе цену; даже в окружении бумаг, свитков и книг она выглядела величественно: почти так же, как смотрелась бы на коне в авангарде.       – Мастер Дилюк Рагнвиндр, – тепло, но без удивления сказала она, поднимаясь из-за стола, – рада видеть вас в добром здравии в Мондштадте.       – Поздравляю с повышением в должности, магистр Джинн, – Дилюк коротко кивнул ей, тем самым чётко обозначив границы своего отношения к рыцарству. Он уважал Джинн и хорошо относился к ней, но с Ордо Фавониус никаких личных дел иметь не собирался. Впрочем, как и устраняться из жизни города; крупнейший налогоплательщик, владелец огромного бизнеса, слишком много вопросов так или иначе придётся решать через магистрат.       Всем, кто успел подзабыть лицо наследника Рагнвиндров, придётся вспоминать его заново. Вспоминать – и считаться с ним.       – Действующий магистр. Я всего лишь временно исполняю обязанности, – с улыбкой поправила Джинн, – но могу заверить, что приложу все усилия для процветания города. Смею надеяться, что управляющие винокурней «Рассвет» и таверной введут вас в курс дела относительно финансовых вопросов, раз теперь вы возьмёте часть обязанностей на себя. Если у вас будут какие-либо трудности – обращайтесь напрямую ко мне.       При том, что от Джинн исходило неподдельное дружелюбие, Дилюк не мог не почувствовать твёрдость и отстранённость в голосе, которых раньше там никогда не было. Она говорила с ним на равных, как с уважаемым человеком и давним знакомым – но не более того.       Оказывается, действующий магистр тоже прекрасно умела очерчивать границы.              Дилюк знал, что его возвращение станет самой животрепещущей темой для обсуждения во всех уголках Монда, а значит, в скором времени его поджидает множество приятных и неприятных встреч. Он, действуя на опережение, велел своим работникам в самые сжатые сроки организовать большой приём на винокурне в честь его возвращения. Прекрасная возможность заявить о себе, решить некоторые деловые вопросы и полюбоваться на новые лица, выбившиеся в верха за время его отсутствия.       Но первая странная встреча подстерегала его гораздо раньше, чем он планировал, прямо перед штабом Ордо Фавониус.       – Привет! – окликнула Дилюка незнакомая женщина, примостившаяся у каменной ограды. – Это ты мастер Рагнвиндр, владелец Доли Ангелов и «Рассвета»?       Рыцарских доспехов на женщине не было – обычная, ничем не примечательная одежда простого жителя.       – Добрый день, – с насторожённостью ответил Дилюк, пытаясь выхватить любые детали внешности, которые помогли бы узнать что-то важное о незнакомке. – В самом деле, это я. Не имею чести знать ваше имя…       – О, меня зовут Вэл, – женщина протянула руку для рукопожатия, непривычный для Монда жест. – Я местный осведомитель. Собираю разные слухи, сплетни и передаю всем желающим за скромное вознаграждение. Ну, знаешь – предсказываю повышение цен на редьку, первой узнаю волнительные новости от соседей… Обращайся, если что! На первый раз сделаю хорошую скидку!       После присоединения к подпольной сети, торгующей информацией, Дилюк успел свести знакомство с несколькими её членами, и никто из них не был даже близко похож на Вэл. Уж точно бы они не стали выдавать в лоб сведения о себе первому встречному и кичиться своей работой. Что ж, каков город – таковы и осведомители.        – Всенепременно, – сдержанно пообещал он.       Однако когда на следующий день, когда вдруг объявился его собственный осведомитель со срочным донесением о прибытии в город Дотторе и фатуйской делегации, Дилюк не удержался и спросил про Вэл: не является ли она частью их сети?       Осведомитель нахмурился.       – Она заинтересовалась тобой? Плохо, плохо, – он поцокал языком. – Лучше не лезть близко, Мондштадт – её территория. Эта женщина играет сразу за обе команды – и за хороших, и за плохих, её стоит опасаться. Я бы сказал, что она работает на саму себя, но Вэл утверждает, что выполняет всё от имени некоего господина. Постарайся не привлекать их интерес, ради своего же блага.       Дилюк был бы и рад последовать мудрому совету, но жизнь, к сожалению, работала совершенно иначе.       Всё это время он не мог не размышлять: как произойдёт его первая встреча с Кэйей? Будет ли им что сказать друг другу? Кэйя Альберих занял опустевшее место капитана кавалерии и, насколько знал Дилюк, чуть позже – должность правой руки Джинн. Разумеется, он, второй по влиятельности человек в Ордо Фавониус, не смог бы проигнорировать большой приём на винокурне с именитыми гостями из разных стран, и уж тем более – визит Фатуи.       Чего Дилюк предугадать не мог, так скорости, с которой завертелись дальнейшие события: убийства, дипломатический скандал, Глаз Порчи, ребёнок с необычной силой. На фоне этого и первая, и вторая встреча с Кэйей прошла совсем не так, как задумывалось, как будто ссора между ними была, а вот выпавшие из жизни годы – нет. Кэйя сыпал пустыми угрозами и ласковыми речами, на деле не имея в виду ни того, ни другого, а под конец ловко сыграл на чужих чувствах, намекнув, что Мондштадт пора спасать. Дилюк повёлся, будто вернулся к жизни трёхгодичной давности, и «сдал» себя Фатуи.       Кэйя, правда, забыл уточнить, как из фатуйского плена нужно выбираться. Сидя в кандалах во вражеской повозке Дилюк успел передумать многое: например, обругать себя за то, что, вопреки всему, связался с Кэйей, не успела и пара дней пройти с его прибытия в Мондштадт. Да, это, можно сказать, был их совместный план, но пешкой в итоге оказался лишь один Дилюк. Как знать, не решил ли Кэйя, что в его игре, растянувшейся на долгие годы, возвращение названого брата в Мондштадт совсем не с руки.       А потом фатуйский маг цицинов, проходя мимо, выронила Дилюку на колени ключ от наручников.       – Ф-фух, – сказала она, откидывая капюшон, когда всё закончилось, и за маскировкой Дилюк узнал Вэл. – За такие задания мне определённо полагается доплата, не так ли?       Дилюк повертел в пальцах Глаз Порчи, раскрошил красный камень в пальцах и швырнул на трупы Фатуи – как вишенку на пирог. Дотторе будет в ярости, и пусть. После, всё обдумав, Предвестник наверняка потеряет интерес и к этому делу, и к человеку, добровольно отказавшемуся от убийственного оружия.       Осведомитель не торопилась убираться прочь; вдумчиво потрошила сумку одного из Фатуи.       – Скукота, – прокомментировала она в итоге, отшвыривая сумку. – Ничего такого, чего бы я уже не знала. Ну, что, вернёмся вместе? Не забудь только плащ свой накинуть, он где-то там, с другой стороны повозки.       Чёрный плащ в самом деле оказался среди поклажи, аккуратно сложенный и даже не помятый. Дилюк накинул его на плечи и присел на край повозки перевязать разошедшуюся шнуровку на сапоге, Вэл наблюдала за ним с любопытством.       – Я вернусь один, – проинформировал её Дилюк и добавил, желая вывести на откровенный разговор. – Мне передали, что тебя нужно опасаться, и я не собираюсь искушать судьбу. Спасибо за помощь, надеюсь, мы больше не встретимся.       Вэл вдруг одним плавным движением оказалась рядом; нависнув сверху, протянула руки и поймала его голову в свои ладони.       – Вот «они» пусть и опасаются, – пропела она, – но только не ты, лучик! Мой господин ясно дал понять, он заинтересован в том, чтобы ты и твой бизнес пребывали в добром здравии. Не бойся, никто из наших тебя не тронет.       За «лучика» и наглое прикосновение он был готов её если не убить, то хотя бы как следует пригрозить, приставив меч к горлу; с такими как Вэл жизнь приучила его не церемониться. Но Глаз Порчи валялся, бесполезный и неприкаянный, в траве, Глаз Бога был только Архонтам известно где, меч остался на винокурне. Безоружный Дилюк мог разве что посоревноваться с ней в скорости и попытаться стремительным движением ухватиться руками за обнажённую шею.       Но Вэл, будто почуяв его кровожадные намерения – или, скорее, просто догадавшись, – похлопала его по щеке, развернулась на пятках и исчезла в лесу, оставляя побоище за спиной.       Всю дорогу назад Дилюк раскладывал в мыслях каждое своё действие, каждое слово, которым они обменялись с Кэйей. Выходило, что капитан кавалерии – или как его там представили Дотторе, ответственным за административные дела? Архонты, откуда это звание вообще взялось? – просто воспользовался удобным случаем и загрёб жар чужими руками. Делегация Фатуи перебита за пределами Монда, сам же город нашёл и с радостью выдал преступника. Интерес Дотторе к Мондштадту поугас, несчастное дитя – как её там, Коллеи? – спасено, сам Дилюк жив и здоров, да ещё наконец нашёл в себе силы и повод расстаться с Глазом Порчи. Катастрофа, которая обернулась всеобщим благом.       Прошло всего три года, но Дилюк в самом деле не узнавал нынешний Мондштадт. Смотрел – но не узнавал.       И такие очевидные слова Вэл про её «господина» нагнали его разум гораздо позже, только уже где-то на подступах к Монду.       ***              Оставив лошадь на привязи за воротами, Дилюк первым делом направился в сторону Доли Ангелов.       Донна, когда он проходил мимо, окликнула сверху и бросила в руки сесилию, очаровательно зардевшись. Девушкой она была неплохой: доброй, работящей и мечтательной, и её внимание, по-детски наивное и восторженное, даже не раздражало. Ни разу Донна не преследовала его, не наведывалась на винокурню и не просиживала вечера в таверне, уставившись во все глаза. Но всё же она была вовсе не тем человеком, который подошёл бы «Рассвету» и лично Дилюку. Возможно, она и сама это в глубине души понимала, а потому излишне себя не навязывала.       Таверна была закрыта; несмотря на то, что время перевалило за полдень, вокруг не бродил привычно народ. Дилюк знал, что у Чарльза с Маргаритой меж собой договорённость: в период квартальной отчётности или ревизий один день закрывался её Кошкин Хвост, второй день – Доля Ангелов, и так потери в выручке были минимизированы. Система работала неплохо, поэтому ничего менять Дилюк не стал.       Главный вход запирали изнутри на засов, и Дилюк вошёл с чёрного, через подсобное помещение. Девушка-работница приводила в порядок стойку: перебирала бутылки и вытирала пыль, на втором этаже звучно двигали столы.       – Тесса! – прикрикнул на девушку Чарльз; он расположился за одним из столиков первого этажа с бумагами и большими деревянными счётами. – Аккуратнее с вином, разобьёшь бутылку – прямо сейчас вычту из твоей зарплаты, а мастер Дилюк не глядя подпишет.       – Подпишу, – пообещал Дилюк из-за спины, напугав девушку, которая не услышала его шагов. Он, не здороваясь, придвинул к столу Чарльза ещё один стул и уселся. – Какие-то трудности есть? В этом квартале всё сошлось?       – Да, практически, – Чарльз перевернул пару листов с колонками цифр. – Почти готово, пересчитаю ещё раз итог, и можно подавать в магистрат.       Он выглядел уставшим; два предыдущих дня Чарльз не выходил на смену, оставляя вместо себя другого трактирщика, потому что документация отнимала немало сил и времени.       – Спасибо, – Дилюк похлопал его по плечу. – Возьми завтра выходной, я сам открою таверну.       – Пятница же, – покачал головой Чарльз. – Тяжело будет, тем более, после дня простоя. Я скажу Нилу, чтобы он подошёл часам к пяти-шести вечера и подстраховал вас.       Дилюк пожал плечами и взялся за цифры, Чарльз тоже умолк. Теперь тишину разбивали только звуки уборки да стук костяшек на счётах.       В отличие от управления винокурней, работа в таверне Дилюку нравилась гораздо больше, тем более, она не требовала его неусыпного внимания, Чарльз неплохо справлялся и один. Всё, что оставалось самому Дилюку – проверять документы, принимать окончательное решение в спорных вопросах да выходить на смену, когда требовалось послушать, о чём говорят люди. Он быстро разобрался с тем, как смешивать простые напитки, а со временем наловчился делать и сложные. Руки будто вспомнили; когда-то давно, в прошлой жизни, Чарльз уже учил его этому, а Кэйя всегда вызывался добровольцем оценивать результат и выносить вердикт. После этих вечерних уроков до поместья добирались медленно, отдыхая на каждой скамейке: захмелевшего Кэйю приходилось волочить на себе, и им обоим то и дело нужна была пауза.       Теперь капитан Альберих, сколько бы стаканов ни опустошал за вечер, мог спокойно уйти на своих двоих, как по линеечке, не шатаясь и не заваливаясь. Кроме, разумеется, случаев, когда ему приходило в голову разыгрывать из себя пьяного во имя только Архонтам известно каких интриг.       – Готово, мастер, – Чарльз разложил бумаги по порядку, скрепил вместе и протянул Дилюку. – Вы можете сегодня вечером уже не заходить, я прослежу за уборкой и закрою таверну. Если, разумеется, у вас больше никаких дел.       – Никаких, – Дилюк ещё раз пробежался глазами по цифрам и поднялся. – Не думаю, что у магистра будут какие-либо вопросы по документации. А если и будут, то точно не сегодня.       Аделинда упоминала, что прошения в магистрат подавали накануне. Значит, сегодня Джинн наверняка разбирается с ними, а все отчёты от местных предпринимателей просто складывает в новую стопку срочных и неотложных дел. На мгновение Дилюк представил, что всё сложилось по-иному, что это он сейчас вместо Джинн временно занимает кресло магистра, и содрогнулся.              В Ордо Фавониус его пропустили сразу же и со всем уважением. А вот рядом с кабинетом магистра пришлось постоять минут пять, пока оттуда, наконец, не вышел управляющий отелем Гёте.       – Пост сдал, пост принял! – подмигнул он Дилюку. – Эх, повезло же вашим управляющим, что вы лично с бумажками ходите. А мы своего старика-то лишний раз уж гонять не будем, сами справимся.       Не то похвалил, не то обругал. Дилюк ограничился дежурным кивком, с разрешения караульного вошёл в кабинет магистра – и замер от неожиданности.       Вместо Лизы, которая частенько составляла Джинн компанию в особо тяжёлые дни, за вторым столом сидел Кэйя и то ли в самом деле работал, то ли, судя по ополовиненной чашке чая и блюдечку печенья, успешно изображал рабочий процесс.       – Неужели капитан кавалерии решил переквалифицироваться в финансиста? – сухо спросил Дилюк, когда пауза слишком затянулась.       – Ну что вы, мастер Рагнвиндр, – Кэйя развязно отхлебнул из чашки и чарующе улыбнулся. – Помогаю магистру с административными делами, только и всего. Это, между прочим, тоже входит в мои обязанности.       Проще всего Кэйю было игнорировать, что Дилюк и сделал. Протянул Джинн всю стопку исписанных листов, часть разделил пальцем и придержал.       – Сверху – «Рассвет», внизу – таверна, – пояснил он. – И ещё в самом конце – заявление от работников винокурни. Приёмный день был вчера, но я надеюсь, вы не откажете мне, магистр.       – Конечно же, не откажу. – Джинн сразу поделила бумаги цветной закладкой на две половины. – Что-то… важное?       Дилюк вполне понимал её смятение: пожалуй, он был последним человеком в этом городе, кто пошёл бы искать помощи у рыцарей Ордо Фавониус.       – Ничего стоящего, – заверил он. – Просто мелкое происшествие, но работники настояли, чтобы написать заявление магистрату. Совершенно необязательно рассматривать его в срочном порядке.       Переводя на человеческий язык – можно задвинуть в самый дальний ящик, не читая, как только Дилюк выйдет прочь. Разумеется, он знал, что Джинн так никогда не поступит, будь просителем хоть самый известный делец Мондштадта, хоть бедняк без моры в кармане. Но намёк она наверняка уловила.       – Я рада, если это так, мастер Дилюк, – Джинн подписала цветные закладки: «Рагнвиндр», «винокурня», «таверна» – чтобы не перепутать между собой, когда дело дойдёт до вдумчивого разбора. – Что ж, есть ли у вас какие-то вопросы ко мне, замечания, предложения? Я готова выслушать ваши мысли по минувшему кварталу.       Пустые формальности. Он открыл было рот, чтобы дать вежливый отказ сразу на всё и удалиться, как вдруг Кэйя выскользнул из-за своего стола и одним движением выхватил из-под документации на таверну самый нижний лист – с прошением от работников винокурни.       – Ну что же вы так, мастер, – попенял он. – Как Ордо Фавониус может проигнорировать крик о помощи самого крупного налогоплательщика Монда? Неслыханно! Что у нас тут… о, кражи на винокурне?       Встрепенувшись, Джинн привстала со стула.       – Это не «мелкое происшествие»! – воскликнула она. – Что пропало?       – Корзина с отжимками из туманных цветков и пламенных цветков, – зачитал Кэйя. – Садовые ножницы из железа, ржавые, одна штука. Нож из белого железа, сломанный, одна штука. Моток серой бечёвки, 10 метров, одна штука. Да, потери значительные… Магистр, разрешите заняться этим делом лично, всё гораздо серьёзнее, чем я предполагал!       Не нужно было смотреть на Кэйю, чтобы понять, что он издевается. Но, к удивлению Дилюка, Джинн не торопилась осаждать его, задумчиво постукивая пальцами по столу.       – На днях в Спрингвейле произошли похожие кражи, – сказала она. – Один раз может быть случайностью, но два – уже закономерность. Капитан, если вы и правда хотите взять это дело себе…       – Жажду, магистр, – Кэйя театрально приложил руку к груди. – Сегодня в Спрингвейл отправились рыцари, лучшие из лучших, а завтра прямо с утра я наведаюсь на винокурню. С вашего позволения, разумеется.       У Дилюка сложилось ощущение, что перед ним разыгрывается какой-то гениальный спектакль, главную задумку которого разгадать пока не получалось. Ему хотелось взять Кэйю и хорошенько потрясти: что за чушь, ты правда собрался расследовать исчезновение ржавых ножниц, и ради этого пойдёшь на винокурню? Какую игру ты затеял на этот раз?       Но магистр, даже если и чувствовала подвох, препятствовать капитану явно не собиралась. Дилюк же был выше того, чтобы ещё хоть раз в жизни устраивать безобразные сцены в штабе Ордо Фавониус, а потому только пожал плечами.        – Воля ваша, капитан, – сказал он. – Приходите, опрашивайте сотрудников. Делайте что хотите, пока это не мешает работе винокурни.       – Всенепременно, – пообещал Кэйя, забирая лист с заявлением себе. – Буду с нетерпением ожидать завтрашней встречи, мастер Дилюк.       Дилюк, покидая кабинет магистра, дал себе слово, что, в какую авантюру бы его ни втягивал Кэйя на этот раз, он не поведётся, а сразу вытолкает взашей с винокурни и жалобы с угрозами выслушивать не станет.       В просторном холле он замешкался, поправляя перчатки, как вдруг к потолку взлетела весёлая детская песенка:              Раз, два, три, четыре, пять!       Кли идёт одна гулять.       За воротами играй –       Правила не забывай.       Рыбку прежде чем взорвать,       Надо братца Кэйю звать.       Кли бежит стремглав за мост…              Самый младший рыцарь Ордо Фавониус, дочь Алисы, вприпрыжку пересекла холл и затормозила только у ног Дилюка, наткнувшись на неожиданное препятствие. Она медленно подняла голову и, ощутимо вздрогнув, сделала пару осторожных шажков назад.       – …или, может, не бежит, – неуверенно закончила она свой стишок импровизацией. – Здравствуйте, извините, мне уже пора!       Не успел Дилюк и слова сказать, как Кли точно ветром сдуло. Почему-то она опасалась его даже после летних событий на острове, продолжая называть странным дядей и убегая, лишь завидев, хотя повода он никакого не давал.       Возможно, иногда думал Дилюк, она чувствовала его отношение к рыцарям Ордо Фавониус, к которым сильно была привязана. Чувствовала – и переносила на себя.       Ну, или просто годы странствий состарили его сильнее, чем сам он, глядя в зеркало, предполагал. Дети, вопреки их наивности и маленькому кругозору, иногда чувствовали этот мир гораздо лучше взрослых.              Дилюк даже не сомневался, что на следующий день Кэйя в самом деле явится на винокурню – и тот не разочаровал, явился ровно к обеду. Мог бы и гораздо позже, учитывая расстояние от Мондштадта до «Рассвета», но, видимо, прочие капитанские дела были не столь важны, как в очередной раз выставить Дилюка дураком перед всеми.       Не ожидавшая, что Ордо Фавониус по правде возьмутся за дело о пустяковой краже, Аделинда выглядела так, будто хотела извиниться. Дилюк только отмахнулся: если Кэйя что-то задумал – а он определённо не просто так ухватился за это дело – никакие силы ему не помешают осуществить свои планы. Осталось лишь дождаться окончания представления.       А представление вышло знатное. Окна кабинета Дилюка выходили как раз на парадный вход винокурни, и ему было прекрасно видно, как капитан без тени усмешки опрашивает работников и записывает их слова в тонкую книжицу, как осматривает телегу, на которой лежали пропавшие инструменты, ворошит корзину и растирает в пальцах лепестки туманного цветка, с серьёзным видом принюхиваясь.       Но ещё ему было видно, как Кэйя жадно оглядывается по сторонам, как он невесомо проводит рукой по виноградным плетям и тепло улыбается Аделинде.       Никто и никогда не запрещал Кэйе появляться на винокурне. В тот страшный день, разделивший их жизни на «до» и «после», Дилюк в порыве ослепившего его горя и ярости велел тому никогда больше не сметь ступать на порог поместья Рагнвиндров. Юридически он не имел права произносить что-то подобное: по завещанию Крепуса Рагнвиндра часть дома принадлежала Кэйе. Но Кэйя волю названого брата всё же выполнил.       Какой бы ни была открывшаяся правда о происхождении Кэйи, Дилюк никогда не мог даже помыслить, что тому от их семьи нужны были деньги или имущество. И верно: он не взял ничего из причитающегося по наследству. Его доля так до сих пор и лежала на счету в лиюэском банке, нетронутая.       А вот поместье всё же умудрилось стать новым камнем преткновения в их отношениях.       Четыре года назад винокурня, лишившаяся сразу всех хозяев, понесла огромные потери. Один за другим партнёры по бизнесу разрывали контракты либо отказывались их продлять, здраво предполагая, что со смертью одного владельца и уходом второго «Рассвет» ждёт незавидная участь. Кроме того, внезапная непогода погубила часть урожая винограда, и его нужно было или закупать, или уменьшать объём производства.       Всё это Аделинда сухо, фактами изложила в письме – в первый год Дилюк всё ещё находил возможности переписываться со своими людьми из Монда – и спросила, что им следует делать дальше. Чтобы выжить, «Рассвету» требовались деньги, и немалые.       Вопрос был вовсе не риторическим. Эльзер мог поднять старые связи, мог обратиться к городу и магистрату или к влиятельным людям, и они бы помогли удержать винокурню на плаву. Но для Дилюка этот выход был неприемлем. И он написал только одно: «продавайте поместье».       Ему потребовалось немало сил, чтобы отправить все подписанные бумаги в Мондштадт с доверенным человеком. Тогда он ещё не был частью информационной сети и мог полагаться только на себя и на волю случая. Однако почти сразу же от Аделинды прилетел ещё один вопрос: как быть с долей сэра Кэйи Альбериха? Пусть тот не имел права распоряжаться поместьем, но часть причиталась ему по закону…       И Дилюк, который всё ещё не в силах был вспоминать о Кэйе без дрожи ужаса и сожаления, ответил ей: «отдайте деньгами».       Вся эта история довольно быстро отошла на задний план, в его путешествии не было места ни винокурне, ни Мондштадту, ни старым связям, ни Кэйе. Дилюк никогда не интересовался, как поступили Аделинда с Эльзером. «Рассвет» протянул полгода, потом год, дела пошли на лад. Эльзер занял должность главы гильдии винной индустрии Мондштадта и своим положением отвоевал назад часть контрактов с другими странами. И, ко времени возвращения мастера Дилюка, винокурня «Рассвет» предстала перед ним во всём своём великолепии, а заодно стараниями Аделинды заменила проданное поместье.       Через пару месяцев в одном из их обычных с Кэйей разговоров – пронизанных взаимным желанием уколоть посильнее и припомнить все грехи, о которых только можно упомянуть на людях – Кэйя сказал:       – О, моя съёмная комната? Она хорошо обставлена, не жалуюсь. При продаже поместья Аделинда чуть ли не насильно передала часть вещей, которые когда-то считались моими. Я не посмел её огорчать.       – Тебе не хватило денег за поместье, чтобы приобрести собственное нормальное жильё? – не удержался Дилюк.       Кэйя запрокинул голову и засмеялся вдруг, зло и яростно.       – А-а, те деньги, – небрежно сказал он. – Те деньги, которые ты решил швырнуть мне в лицо, чтобы навсегда избавиться от моего присутствия в жизни семьи Рагнвиндров? Отнять у меня последнее, что я мог назвать своим домом? Не в укор будет сказано – я, конечно, это заслужил, заслужил. Да будет тебе известно, мастер Дилюк, что я ответил на твой добрый жест вопиющей неблагодарностью и воспользовался фамилией Рагнвиндров, чтобы распорядиться деньгами. А почему нет? В конце концов, в глазах всех этих людей я когда-то был частью семьи…       Кэйя Альберих не имел никакого права обижаться на любые действия Дилюка – только не после того, что сделал сам. Но всё-таки обиделся. Что бы он ни хотел сказать, Дилюк был не намерен выслушивать, и они едва безобразно не подрались; остановило обоих только воспоминание о том, что последняя их драка закончилась всё же не лучшим образом.       Через пару дней Дилюк, остыв, пришёл с вопросом к Аделинде.       – Деньги? Он их не взял, – старшая горничная отвечала, не поворачиваясь лицом – как монотонно протирала перила, так и продолжила это делать. – Перевёл всё до последней моры в фонд помощи сиротам Мондштадта от имени Рагнвиндров – на несколько лет вперёд. Ваш отец ежегодно делал отчисления в этот фонд, его распорядители очень сильно зависели от помощи вашей семьи. Если пожелаете, то тоже можете продолжить заниматься благотворительностью.       Больше об этих деньгах они с Кэйей ни разу не заговаривали. О продаже поместья – да, частенько проскакивало это. Но Дилюк обычно отмалчивался, потому что к тому времени уже ясно понимал: вина за всё случившееся лежит не на ком-то одном, а на них обоих.              На всё расследование у Кэйи ушло около часа. Дилюк спустился вниз как раз в момент, когда Аделинда уговаривала капитана пообедать на винокурне, а тот вежливо отказывался.       – Вы в городе будете только к вечеру, – отбила Аделинда все его отнекивания. – Не хотите задерживаться – я сейчас же прикажу собрать вам с собой, перекусите по дороге. Какая слава о нас пойдёт, если мы отпустим капитана рыцарей голодным после того, как он откликнулся на нашу же просьбу о помощи!       Аделинда, развернувшись, бросила на Дилюка взгляд, будто ожидая возражений – при этом не было сомнений, что, скажи он хоть слово поперёк, отчитала бы с не меньшим жаром. Убедившись, что никто ей не препятствует, старшая горничная прошествовала в сторону кухни.       – Ничуть не изменилась, – покачал головой Кэйя. – Как обычно, всё знает лучше остальных.       – Это точно, – согласился Дилюк.       По правде говоря, Дилюк жалел, что его отец в своё время не сделал Аделинду настоящей хозяйкой имущества Рагнвиндров. Это звучало очень странно, и, скажи кто ему лет пять назад о подобном, только бы рассмеялся или посчитал бы за оскорбление. Но сколько проблем за годы его отсутствия в Мондштадте можно было бы избежать, если бы мастер Крепус женился на Аделинде, чтобы та могла официально и законно распоряжаться поместьем и винокурней!..       Будущее предугадать нельзя, в том-то всё и дело. Знай отец как всё обернётся, он наверняка так бы и поступил. Аделинда ещё задолго до его смерти взяла на себя роль хозяйки дома, при этом лишь выполняя обязанности, но никогда не претендуя на что-то большее. Верные люди – на вес золота, и где бы сейчас оказался род Рагнвиндров и весь их бизнес, если бы не они.       Но сожалеть о том, что не случилось, бессмысленно. Они справились и так. Ошибок отца Дилюк повторять не собирался, а потому его личное завещание, кому, что и как причитается, уже давно было заверено лучшими юристами из Лиюэ и теперь дожидалось своего часа, когда бы он ни наступил – через месяц, год или десятки лет.       – Что ж, всё, что мог узнать о кражах с места преступления, я узнал, – Кэйя задумчиво обвёл взглядом главный зал, ненадолго задержался на потрясающе не вписывающейся в интерьер вазе. – Признаться честно, поначалу я не придал большого значения этому делу, когда речь зашла только о пропаже вёдер в Спрингвейле. Но если прибавить сюда винокурню, получается интересная ситуация.       – Вы и в Спрингвейл кого-то из капитанов отправили? – не удержался Дилюк. – За вёдрами?       – Ну, можно и так сказать, – Кэйя пожал плечами. – Вчера там были рыцари ордена, а сегодня заглянул и я перед тем, как прийти на «Рассвет». Разумеется, никаких следов, затоптали за несколько дней всё изрядно, да ещё дождь ночью прошёл… Но кое-что выяснить всё-таки удалось. Нужно это обдумать.       Аделинда вынесла из кухни пахучий свёрток, и Кэйя тепло поблагодарил её, мимолётно погладив руку кончиками пальцев.       – Мастер Дилюк, я понимаю, как вы заняты, но не проводите гостя? – по прищуру Кэйи стало ясно, что настал момент, ради которого всё и затевалось.       – Провожу, – согласился Дилюк.       Они молча минули скамейки для отдыха, ряды виноградных лоз, утоптанные дорожки на подступах к «Рассвету». И лишь когда вдали показалось крохотное лесное озерцо, где по весне обильно распускались лилии калла, Кэйя заговорил.       – Я вчера, – сказал он, – полдня просидел в кабинете Джинн, потому что ждал тебя. Ну, или официального повода наведаться на винокурню, не привлекая ненужного внимания, так что всё сложилось как нельзя удачнее. Это не то, что можно обсуждать при свидетелях.       – Уж явно речь не о пропавших ножницах и вёдрах, – покачал головой Дилюк.       Вместо ответа Кэйя, усмехнувшись, достал тонкую маленькую тетрадку, бегло пролистал страницы и извлёк на свет сложенный в несколько раз лист бумаги. На нём неровными, косыми линиями были рядами выведены странные символы, похожие на один из древних языков Тейвата.       – Письменный язык магов Бездны, – объяснил Кэйя. – Не нужно путать с языком Бездны, это разные вещи. Итак, коротко о главном: здесь написано о нападении на виноградники. Я узнал только пару дней назад – спасибо юноше из гильдии Искателей приключений, который сам не понял, на что наткнулся, но решил на всякий случай скопировать письмена. Даже если допустить, что он мог переписать что-то неправильно, здесь отчётливо можно разобрать…       – Ты знаешь язык магов Бездны? – резко перебил его Дилюк.       Единственный глаз Кэйи распахнулся в неподдельном изумлении.       – Архонты, Дилюк, на этот раз ты превзошёл сам себя! – Кэйя поднял руки и медленно и с чувством похлопал. – Это единственное, что тебя сейчас беспокоит?       – Нет, – признал Дилюк. – Но я давно разучился доверять тебе. Хорошо, допустим, всё верно. Но, если ты помнишь, я уже получал однажды письмо с угрозами от ордена Бездны – на тейватском, к слову – и справился со всеми чудовищами, которых они привели к мосту Мондштадта. Там указано время?       – Нет, но ты невнимательно меня слушал, – Кэйя поднял указательный палец. – Я не сказал «Полуночный Герой» или «Дилюк Рагнвиндр». Я сказал, виноградники. Это нападение не имеет никакого отношения к тебе и к твоим дневным и ночным личностям, Дилюк. На этот раз орден Бездны проявил нежданную смекалку – хотел бы я знать, кто им подсказал! – и зашёл с другой стороны. Чтобы ослабить Мондштадт или хотя бы переключить внимание всего города, достаточно лишить нас главного источника доходов. Не мне рассказывать тебе, кто и что кормит Монд.       Ситуация была не из приятных.       – Капитан кавалерии знает о планировании нападения, и возле моей винокурни ещё не ошивается толпа рыцарей?       – А тебе этого так хочется? – раздражённо уточнил Кэйя. – Очнись, Дилюк! Я проделал весь путь пешком от Мондштадта до винокурни не для того, чтобы пререкаться, а лишь потому, что счёл правильным первым известить тебя. Одно твоё слово – я развернусь и уйду, и сегодня же вечером весь орден, включая магистра, будет исследовать каждый уголок руин Монда. Вероятнее всего, мы спугнём магов, и в итоге тебе придётся терпеть почётный караул из рыцарей Ордо Фавониус под окнами своей спальни ещё долгие месяцы.       Не хотелось этого признавать, но Кэйя говорил верно. Из всех путей решения проблемы он, вероятно, выбрал самый рациональный. Дилюк готов был поклясться, что кто-то из людей Кэйи уже тайно разыскивает убежище магов Бездны – удар на опережение всегда считался приемлемой тактикой.       – Ладно, – кивнул Дилюк. – Спасибо, что сообщил об этом мне, а не магистру, я… ценю это. Дальше…       – А дальше ты можешь расслабиться, – неожиданно помахал рукой Кэйя. – Даты я не знаю, но, судя по написанному, у нас не меньше недели в запасе. Может, даже больше. Конечно, осторожность не помешает, но рыцарей ты не любишь, поэтому я попрошу кое-кого из гильдии присмотреть за винокурней. Они как раз любят проводить время неподалёку…       – Неподалёку – это где? – Искатели приключений, возможно, были лучше рыцарей, но не настолько, чтобы ежедневно видеть их на пороге своего дома.       – В Вольфендоме, – ухмыльнулся Кэйя. – Прекрасное место, чтобы из засады следить за виноградниками. Этот ребёнок, Рэйзор, и его мондштадтские друзья ни за что не откажутся помочь, даже если не обрисовывать им всю ситуацию. И это хорошо, потому что едва ли ты планировал провести выходные дома, карауля в кустах магов Бездны.       Таверна, вспомнил Дилюк. Воскресная служба. В самом деле, отсиживаться на винокурне ему не с руки.       – Как бы то ни было, магов Бездны оставь мне, – велел он. – Я в состоянии разобраться с их гнездом самостоятельно.       – А вот это не факт, – неожиданно серьёзно поправил его Кэйя. – Просто подумай: есть всего два варианта стихий, которыми можно быстро и легко разделаться с виноградниками, и это пиро и крио. Или сжечь, или заморозить. Так что, как понимаешь, действовать нам на всякий случай лучше сообща. Но не будем забегать вперёд и постараемся выжать из имеющихся у нас сведений всё, что можно! Кстати, если хочешь больше узнать о языке магов Бездны, я имею честь пригласить тебя завтра на свидание.       – Что?.. – не понял Дилюк такую резкую смену мысли. – Куда?       – Конечно же, в самое подходящее место для свидания двух интеллигентных людей: в библиотеку! И пусть не смутит тебя то, что она располагается в стенах штаба Ордо Фавониус; лучшей библиотеки в Мондштадте ещё не изобрели.       – И зачем? – поинтересовался Дилюк, не скрывая своего раздражения. Кэйя умел говорить прямо и без обиняков, но весьма ограниченное время – и на сегодня его лимит, кажется, был уже исчерпан. – Мне нужно открывать завтра таверну, так что…       – Приходи к десяти утра, и всё успеешь, – перебил его Кэйя. – Познакомлю тебя со своим специалистом по редким языкам, а то после Вэл ты слишком настороженно относишься к моим людям. И, нет, это не Лиза и не член Ордо Фавониус, так что можешь оставить свои предубеждения дома. Заодно развеешь хотя бы одно своё подозрение на мой счёт, а то даже обидно немного. Ну, что, как тебе такой жест доброй воли?       – Послушай… – Дилюк вздохнул и потёр лоб; от общения с этим Кэйей – острым на язык, ежеминутно проверяющим границы на прочность, не сдерживающим себя никакими принципами – у него по обыкновению болела голова. Теперь он начинал понимать, что раньше, в годы их юности, действительно был для Кэйи особым человеком, в этом тот совершенно точно не притворялся. Да, возможно, некоторые его слова были ложью, но их общение совершенно не походило на то, что происходило теперь. Тот Кэйя, заботливый, родной и следующий неотступной тенью, никогда не хотел сделать больно и всегда знал, когда нужно остановиться, где кончаются дружеские подтрунивания и начинается моральное подавление.       Кэйя нынешний будто бы отпустил себя, разрешил делать всё, что ему хочется. Но при этом оставил ужасное, в геометрической прогрессии возросшее удушающее желание проконтролировать всё, до чего он только мог дотянуться.       Даже если отбросить в сторону истоки их ссоры, с ним стало неимоверно тяжело.       Кэйя умолк и посмотрел вопросительно.       – Послушай, – заново начал Дилюк. – Можешь выразиться яснее? Что ты хочешь?       – Тебе честно ответить? – Кэйя тоже поднял руку, потёр висок, словно отзеркалил жест. – Спать хочу. И есть, но это, спасибо Аделинде, осуществимо. Я работал вчера весь день, ночь провёл за столом и бумагами, а не в кровати. С рассветом вышел в Спрингвейл, потом на винокурню – и день ещё даже не закончился. Давай ты найдёшь в себе человеколюбие, согласишься с моими доводами, и я уже пойду?       Если присмотреться, то становилось очевидно: Кэйя действительно выглядел как человек, которому не помешал бы долгий и спокойный сон. Дельцы не любили конец квартала, но то же самое можно было сказать и о магистре и её людях.       – А Джинн? – невольно спросил Дилюк. – Я знаю, она тоже занята, но…       – Я сейчас скажу ужаснейшую шутку, – с серьёзным лицом предупредил его Кэйя. – Правду, которую мечтают услышать все сплетники Мондштадта, гадающие, какие у нас с магистром отношения. Так вот: мы с ней не спим в одной постели, потому что вообще спим по очереди. Вот вчера как раз был её черёд, а сегодня – мой.        Очередные глупости!..       – Ты можешь… – Дилюк сам не верил в то, что собирается сказать. – Ты можешь остаться и переночевать на винокурне, а завтра с утра отправиться в город. Если на сегодня ты закончил с делами.       От такого предложения Кэйя, очевидно, опешил и потерял дар речи.       – Как бы заманчиво это ни звучало, – наконец, признал он, – не думаю, что вы, мастер Дилюк, действительно имели в виду то, что сказали. И, по правде говоря, мне нужно возвращаться в орден. Но я буду рад увидеться завтра утром – это и в ваших же интересах, чтобы на одну загадку в жизни стало меньше. Но за предложение спасибо, я искренне это ценю. Может, как-нибудь в другой раз любезно воспользуюсь вашей добротой.       И, махнув рукой, Кэйя побрёл по направлению к Мондштадту, обогнув крохотное озерцо по траве.