Орден, который построит Джинн

      Кэйя              Кэйя постучался в дверь, но вместо того, чтобы как обычно бесцеремонно заглянуть внутрь, предпочёл дождаться ответа. Одно дело – вламываться в рабочий кабинет магистра, где самое страшное, в чём её можно уличить – распитие чаёв вместе с Лизой. И совершенно другое – зайти без предупреждения в её личные покои.       – Открыто, – откликнулась Джинн из глубин комнаты.       Она стояла у большого, в полный рост зеркала и как раз прицепляла Глаз Бога вместо застёжки на накидку так, чтобы он лёг на грудь.       – Хорошо? – спросила она, повернувшись.       После получения должности действующего магистра Джинн практически никогда не носила на воскресные службы форму ордена. То ли по совету Лизы, то ли по совету госпожи Гуннхильдр, то ли по каким-то собственным измышлениям она расширила гардероб и в Собор являлась всегда чистая и светлая, будто воплощение самого Барбатоса. В этот раз на Джинн была длинная юбка в пол, блузка и белоснежная кружевная накидка, целомудренно прикрывающая все оголённые части тела.       – Прекрасно, как и всегда, – честно ответил Кэйя. Он сам предпочитал носить привычную форму, оставляя себе место для манёвра: если решит прийти на воскресную службу в чём-нибудь необычном, то обеспечит город слухами на целый день, а заодно сможет отвлечь от иного, важного, к чему совсем не стоит привлекать внимания. Такой козырь следовало держать в рукаве до последнего.       На войне хороши все средства, а его война против мира не прекращалась ни на день.       Кэйя придержал дверь для Джинн, и магистр выплыла в коридоры казарм, раздавая всему миру улыбки, счастье и благость. По воскресеньям и внешне, и духовно она почти приближалась к своему идеалу: быть для города не мечом, а щитом.       Удивительно, конечно, как сама Джинн, яро порицающая управление сознанием толпы, решилась на такой ход. Но чего было не отнять – просветлённый вид магистра успокаивал людей лучше картины, когда рыцари с мечами в руках стояли на куче поверженных врагов. Даже городу свободы не чуждо ничто возвышенное.       Они прошли коридорами, минули казармы и вышли в штаб ордена. Внизу было людно, рыцари собирались группками по интересам и тоже направлялись в Собор. Посреди этого гомона, прямо в главном холле, над полом висел элементальный цветок Альбедо; на нём, болтая ногами, сидела Кли, а сам алхимик быстро заплетал ей две косички.       – Не вертись, – терпеливо просил он Кли; не в первый раз, скорее всего, учитывая её непоседливый характер. – Если будешь скакать – опоздаешь на службу. В третий раз я заплетать тебе волосы не стану.       – В третий? – весело спросил Кэйя, подходя ближе и ловко фиксируя пальцами голову Кли. Та засмеялась и потёрлась подбородком об его руки.       – Именно, – голос Альбедо звучал немного скомкано, потому что в зубах он держал красную ленточку. – Я уже причесал её утром, но за эти полчаса она умудрилась всё растрепать. Если сейчас получится криво-косо, то так в Собор и пойдёт.       Кли вертеться тут же перестала. Ей, очевидно, не хотелось выглядеть как попало рядом с Джинн, поэтому она мужественно терпела страшную пытку: высидеть неподвижно целых пять минут, пока Альбедо, совершенно игнорируя тот факт, что они расположились посреди главного холла, доплетёт косички.       Конечно же, на первых порах, когда Альбедо только осознавал себя в роли старшего брата, он не имел ни малейшего понятия, как сделать из волос что-либо сложнее хвостика, да и то исключительно на себе. Алиса такими условностями тоже не заморачивалась: всегда вертела на голове у Кли два хвоста, и Альбедо тому же научила.       Но Кли взрослела: ей хотелось быть то нежной принцессой, то отважным пиратом, то искателем приключений. Кэйя бы с радостью свёл Альбедо с кем-нибудь умелым, но у него из близких хозяйственных знакомых была только Аделинда, которая никак не подходила на роль учителя. Горничная особняка Рагнвиндров имела дело только с двумя непоседливыми мальчишками, которым бантики и сложные косы ни к чему.       И тогда Альбедо обратился к Фишль. Это было удачное решение: во-первых, Фишль отлично ладила с Кли, частенько брала её с собой погулять по Монду и поддерживала любую игру; во-вторых, как никто иной умела создавать для себя чудесные образы, и делала всё самостоятельно. Альбедо добросовестно учился у неё, и теперь Кли могла щеголять с любыми причёсками от старшего братика.       – Готово, – наконец, сказал Альбедо, скрепив обе косы ленточкой на макушке. – Можешь идти.       Кли как ветром сдуло; она соскочила с цветка, бросилась вперёд и вцепилась в руку Джинн. По опыту Кэйя знал, что оттащить её теперь можно только через крики и слёзы.       – Списки, Атос, – он протянул руку к дежурному рыцарю, и тот послушно протянул бумаги.       – Все в порядке, капитан, – заверил тот. – Мы всё распределили, все посты заняты, патрули уже отправлены. Вот, взгляните.       – Великолепно, – Кэйя пробежался взглядом по рядам имён, старательно запоминая, кто сегодня идёт в Собор на службу, кто остаётся в штабе, кто патрулирует город и кто на заданиях за городом. – Наконец-то вы можете определиться сами, без моего неусыпного контроля, не прошло и года!       Он добавил в лёгкую, насмешливую интонацию немного угрозы, чтобы рыцари запомнили: это шутка и похвала, но не до конца. Ещё год назад Кэйя ясно дал понять всему штабу, что отныне на службы в Собор они будут ходить строго по очереди, по списку, и с тех пор всегда тщательно следил, чтобы это правило соблюдалось.       – Капитан Кэйя, вы идёте? – позвала Джинн от двери штаба, удобнее перехватывая руку Кли.       – Сейчас, сейчас, – Кэйя в последний раз прошелся по именам на бумаге, стараясь намертво отпечатать их в памяти. – Идёмте, магистр.              ***       Кто бы мог подумать, что после всего, через что они прошли за последние годы, именно воскресная служба станет ёбаным испытанием веры – к городу, жителям и анемо Архонту.       Первая неделя после отъезда магистра Варки выдалась непростой. Проще говоря, для Джинн, у которой под рукой осталось четыре капитана, несколько неумелых отрядов и целый Монд, в эту неделю разверзлись врата Бездны. К счастью, только в переносном смысле, но действующий магистр ежесекундно опасалась, что нечто подобное может случиться и в прямом, а потому совершенно потеряла сон.       Никто из них не был готов к новым обстоятельствам и к новым обязанностям, но тяжелее всех приходилось именно Джинн: на неё давила ответственность и чистая, абсолютная вера жителей Мондштадта в то, что магистр одним взмахом руки сделает всем хорошо. Пару дней и ночей Джинн отказывалась пить успокоительные настойки, которые охапками приносили ей Лиза и Сахароза, боялась отвернуться или заснуть хоть на минуту, поэтому на третий день Кэйя, устав от чужих нервов, попросту подпоил её обманом, спеленал и уложил в ворохе подушек на диване в её же кабинете. Спать там было совершенно неудобно, но теперь он уже не мог просто так затащить Джинн к себе и тем самым подпортить репутацию действующего магистра.       Самого Кэйю изменение статуса не пугало – скорее, будоражило.       Теперь он стал вторым человеком в городе, и это было и хорошо, и плохо одновременно. С одной стороны, власть давала неограниченные возможности: больше никто кроме Джинн над ним не стоял; не нужно тратить часы на убеждения в надёжности плана, не нужно тщательно скрывать каждое своё действие, достаточно просто приказать. Кэйе подарили Мондштадт на блюдечке и развязали руки. Дилюк определённо пришёл бы в неописуемый ужас, предвидь он подобное два с половиной года назад, в ту переломную для них ночь.       С другой же стороны, отныне Кэйя оказался как на ладони у целого города, в лучах славы и уважения. Всё то, что должно делаться в строгой секретности, могло случайно выйти наружу: осведомители, связи, чёрный рынок, контакты с криминальными организациями. На время часть работы пришлось переложить на Вэл, что довольно опасно: доверять ей до конца не стоило. Эта хитрая лисица была себе на уме, и Кэйя знал: если однажды он перестанет устраивать её как «господин», Вэл непременно постарается что-то с этим сделать. Не то чтобы кто-то собирался ей позволять подобное, конечно.       Итак, пять дней прошли в суете и неимоверном беспокойстве, а на шестой случилась воскресная служба.       Воскресные службы были не совсем про веру. Скорее, это походило на маленький праздник, где все жители города собирались вместе, обменивались новостями, слушали интересные истории от сестёр и благодарили Барбатоса за ещё одну мирную неделю. Рыцари ордена, как самые обычные люди, тоже посещали службы, и раньше, даже если в Собор решила бы набиться половина ордена, то вторая половина преспокойно бы продолжила патрулировать Монд.       Теперь же оставшихся рыцарей едва хватало на повседневные дела, а их уровня подготовки – на серьёзные сражения, и отпустить добрую часть в Собор означало окончательно лишиться боевой мощи на целых полдня. Но самое тревожное заключалось в том, что магистр и хотя бы кто-нибудь из её капитанов должны принимать участие в воскресной службе. В противном случае жители бы начали волноваться и распускать тревожные слухи. Магистр Варка, сидящий на первой скамье, Джинн рядом с ним, пара рядов рыцарей – все это было гарантом мира и спокойствия города.       И этот порядок нарушать нельзя.       – А что, – сказал Кэйя, – если кто-нибудь решит напасть на город, пока мы все будем на службе? Проникнуть в штаб и совершить диверсию? А если кто-то решит избавиться от нас одним махом – тут даже напрягаться не придётся, один удар по Собору, и всё. Я бы именно так и поступил, и именно в первую неделю после ухода магистра Варки, пока ведь город и рыцари в растерянности и смятении.       Потому что, да, откровенно говоря, именно так бы он и поступил на месте Фатуи, которые уже Бездна знает сколько лет заглядывались на Мондштадт, или на месте Похитителей сокровищ, или любой другой организации, раскинувшей сети во всему Тейвату и забирающей себе лакомые кусочки.       Они с Джинн сделали всё, что могли. Патруль окрестностей города – на Эуле с её отрядом, потому что они оставались самым сильным подразделением ордена на данный момент; патруль самого города – на Лизе и Герте, потому что бумажная работа могла подождать. Орден достался Альбедо, возле Собора стратегический пост заняла Эмбер; несмотря на юность и неопытность, девицей она была зоркой и сообразительной, да к тому же, с Глазом Бога.       Из Вэл же Кэйя вытряс всю душу.       – Я уже вот так вот поприжала всех своих людей, – она показала сжатый кулак. – Да и чужих тоже. Меня саму скоро свергнут, начальник! Не удивлюсь, если в ближайшие дни проснусь с чёрной меткой под подушкой.       Они уединились за Собором, напротив кладбища, куда по вечерам суббот обычно никто не ходил. Вэл курила, Кэйя отказался: в его крови кипел азарт, какого не чувствовалось давно, и ни в каких дополнительных стимуляторах и средствах он не нуждался.       – Не свергнут, – успокоил он. – Для начала им придётся договориться со мной, а я тебя отпускать не собираюсь. Ты – самая удобная для меня кандидатура на эту должность.       – Звучит не как утешающий комплимент, – фыркнула Вэл, но пререкаться было не в её власти. – В общем, смотри. Похитителей сокровищ точно можешь не опасаться, они так поспешно принимать решения не будут. Если только совсем какие-то глупые и залётные, но их поймают на подходе даже твои рыцари. Присматривай за магазинчиком Марджори, гильдией и винокурней, всегда есть шанс, что кто-нибудь решит спонтанно вломиться туда и поживиться богатствами.       – За винокурней и без меня есть кому присмотреть, – многозначительно напомнил Кэйя. – Как они, кстати, не мешают тебе?       Где-то в своих странствиях Дилюк связался с крупной информационной сетью. В Мондштадте людей у них было немного, потому как, очевидно, город признавали не слишком перспективным для своих далеко идущих планов. Но вот винокурня и виноградники с некоторых пор оказались под ненавязчивым приглядом. Это жутко бесило Вэл, которая не любила чужаков на своей территории, но немного развязывало руки Кэйе.       – С теми обязанностями, которые ты временно, – Вэл особенно подчеркнула голосом слово «временно», намекая, что не собирается на постоянной основе быть местной нянькой, – повесил на меня, начальник, даже хорошо, что есть кому выполнить за меня удалённую от города работёнку. Ну а вообще мне, конечно, не нравится, когда кто-то суёт свой длинный нос в дела Мондштадта.       – Будь реалисткой, – посоветовал Кэйя. – С этими людьми нам точно не справиться. Пусть лучше считают нас слабаками, чем врагами. А вообще план на ближайшее время прост и незатейлив: пережить выходные, а там… там будет видно.       – Мне очень нравится, – Вэл глубоко затянулась, и в пальцах у неё остался один фильтр, – как ты называешь вот этот кромешный ужас «выходными». Что ж, счастливо тогда тебе отдохнуть, начальник.       И она растворилась в городском сумраке.       В качестве финального штриха Кэйе нужна была Розария, поэтому, проветрившись от табачного дыма Вэл, он ворвался в монастырь и пошёл прямиком к сестре Виктории. После того, как кардинал Шеймус покинул Мондштадт вслед за Варкой, его должность перешла к кардиналу Кальвину, но донимать его решением повседневных вопросов было бесполезно. Кэйя знал прекрасно, что кардинал Кальвин мог отвечать за церковь Фавония в целом, но человека, под властным каблуком которого находился Собор Барбатоса, следовало поискать в другом месте.       – Хотите покаяться, капитан Кэйя? – невыразительно спросила сестра Виктория, когда он присел рядом с ней на скамью.       – Хочу попросить об одолжении, честно говоря, – Кэйя сделал самое совестливое выражение лица, какое только мог. – Выручайте, сестра Виктория. Мне срочно нужно позаимствовать у вас Розарию в это воскресение.       – В воскресение у нас служба.       – Именно, – Кэйя не собирался лукавить, Виктория была достаточно умна, чтобы самостоятельно догадаться, зачем ему понадобилась одна из сестёр. – Не заставляйте меня произносить это вслух, пожалуйста. Вы всё равно не допустите Розарию до проповедей и хора, так лучше я найду ей полезное занятие на благо города и Барбатоса, чем она будет надоедать вам своим присутствием в Соборе.       – Мягко стелете, капитан Кэйя, – неодобрительно заметила сестра Виктория, погрозив ему пальцем. – А спать как всегда на колючках. Церковь вашим желаниям подчиняться не должна и не обязана, будь вы хоть самим магистром. Впрочем, на этот раз я пойду вам навстречу, потому что тоже забочусь о Мондштадте. Забирайте свою подружку – все воскресенья теперь ваши.       Кэйя рассыпался в благодарностях.       Сестра Виктория как-то сказала ему, что с удовольствием бы послушала, как капитан Кэйя рыдает и кается во всех своих грехах. Была в ней какая-то своеобразная любовь к очищению через страдания; если бы жизнь сложилась иначе, из сестры Виктории вышел бы превосходный дознаватель Ордо Фавониус. На такое лестное предложение Кэйя ответил ей, что он один раз уже как-то покаялся, и ему – спасибо большое – не очень-то понравилось. Похлопав его по щеке, сестра Виктория хмыкнула: ну так, хороший мой, в чём бы было раскаяние, если бы к нему примешивалось удовольствие?       С сёстрами Собора иногда так здорово поболтать за жизнь.       В итоге из всех причастных к охране города в восторг пришла одна Розария и даже искренне пообещала ради такого дела купить Кэйе бутылку лучшего вина из Доли Ангелов. Воскресные службы для неё были истинным мучением: рано вставать, а потом бессмысленно отсиживаться в стороне под неусыпным взором сестры Виктории. Ещё и сбежать покурить при такой толпе не получалось.       Магистр Джинн же, напротив, к выходным серела все больше и больше, и в воскресение, окончательно вымотанная работой и нервами, напоминала скорее куклу, чем себя саму. Но, как бы она ни чувствовала себя внутри, Джинн умела собраться и с фасада остаться образцом спокойствия и надёжности. Утром она прошествовала в церковь как подобает магистру: без спешки, здороваясь со всеми и улыбаясь. Кэйя занял место по правую руку от Джинн на скамье; все его мысли занимал разговор с Вэл. Правда ли им сойдёт с рук этот день, действительно ли ни у одного врага Мондштадта нет мысли напасть на город именно сегодня, когда большинство горожан собрались в одном месте, а защита слаба как никогда?       Проповедь они, конечно же, прослушали целиком, занятые своими мучительными размышлениями. В какой-то момент Кэйя почувствовал, как Джинн нащупала его руку внизу под скамьёй и крепко-накрепко сжала её.       Джинн никогда не была тактильным человеком. То ли виной всему аристократическое воспитание, то ли характер госпожи Фредерики, не позволяющей себе нежностей по отношению к собственным детям, но Джинн всегда очень блюла личное пространство и не прикасалась к людям без веской на то причины. Дилюк и Кэйя в детстве уважали её желание и старались поступать аналогично, хотя друг на друге висли постоянно.       И вот теперь – впервые в жизни, наверное! – Джинн схватилась за руку Кэйи.       Он осторожно сжал её пальцы в ответ и просидел так до конца службы, ласково поглаживая напряжённую ладонь. Точно так же, как когда-то давно, в детстве, кто-то из семьи Рагнвиндров – Дилюк? Крепус? Аделинда? – гладил его руку, когда он слег с лихорадкой. Даже сейчас Кэйя ещё помнил, что нежные монотонные прикосновения успокаивали и утешали. Он не мог отказать Джинн в такой малости.       Как бы то ни было, всё закончилось благополучно.       Первая успешная воскресная служба вселила в них надежду, что обойдётся и дальше. Разумеется, ослаблять бдительность не стоило, но и напряжение отчасти ушло в никуда, оставляя только сосредоточенность и предельную концентрацию. Постепенно Ордо Фавониус отладили схему: кто патрулирует, кто следит за обстановкой, кто остаётся в штабе, а кто уходит в Собор. На границу отпустили отряд Эулы. Появились списки рыцарей, которые Кэйя неизменно перед выходом в Собор проверял. И вот так постепенно воскресения стали очередной рутиной.       Однажды их страдания даже окупились. Кэйя спустя пару месяцев решил самостоятельно спланировать нападение на Мондштадт, чтобы на чужом примере показать: здесь ловить нечего, Ордо Фавониус даже в урезанном составе смогут отстоять свои границы. На роль жертв он выбрал Фатуи: во-первых, они подходили к делу творчески и никогда не посылали свои отряды штурмовать город напрямую, а привлекали наёмников. Подобный расклад с точки зрения дипломатии был очень выгоден. Во-вторых, Фатуи и без того уже протянули руки к Монду, щёлкнуть их по носу лишним не будет никогда.       План был реализован блестяще. Единственный минус заключался в том, что и Эула, обманом выдернутая с границы, и Джинн вполне себе догадались, кто за всем этим стоял, и Кэйе пришлось несладко: с рассерженными женщинами не сравнятся даже Фатуи.       Но в перспективе оно того стоило. Наконец-то воскресные службы из пытки снова превратились в приятное времяпровождение.       ***       – Хорошо, что служба начинается не совсем рано утром, – сказала Джинн, поднимаясь по ступенькам. – Я хотя бы часть дел успеваю до неё переделать.       – Точно, а Альбедо успевает спокойно нарядить и расчесать Кли, – весело добавил Кэйя. – А наша дорогая Лиза – проснуться и дойти до работы. Иначе, ума не приложу, что бы мы с вами делали, магистр.       – Я бы, вероятно, тревожилась и вставала ещё раньше, чтобы уложиться во время, а вы бы, капитан, наверняка умудрились договориться с самим Барбатосом перенести службу на час попозже.       – С Барбатосом бы уж как-нибудь управился, а вот с сестрой Викторией – вряд ли. Даже я не могу умаслить эту женщину! – засмеялся Кэйя.       В городе свободы посещение воскресных служб было делом сугубо добровольным – во всяком случае, в плане веры и личного желания. Альбедо, например, побывал в Соборе лишь раз, высказался по поводу бессмысленной траты времени, и заманить его внутрь больше не представлялось возможным. Это и к лучшему: кому-то из капитанов всё равно пришлось бы оставаться в штабе, а Кэйя предпочитал любые собрания горожан посещать.       Собор подходил для сбора сплетен и слухов ничуть не хуже, чем ночная таверна.       Зато Кли бежала на воскресные службы как на праздник. Очень уж ей нравилось это всё: и милая причёска, и радостное настроение, и интересные истории, которые рассказывали сёстры о Мондштадте, Архонтах и далёких землях.       Кэйя, правда, предполагал, что дело по большей части было в другом: на службы она ходила за руку со своей любимой Джинн. В обычные дни у магистра находилось не так много возможностей уделить время Кли к огромному огорчению последней. Забота о городе и гражданах отнимала у неё все силы.       Вот и теперь Джинн, войдя в Собор, была вынуждена здороваться со всеми подряд, при этом не забывая и про Кли, уцепившуюся за её руку.       – Доброе утро, магистр Джинн!       – Мирных вам дней, магистр Джинн, капитан Кэйя!       – Вы красивы, как и всегда!       – Ах, как приятно знать, что нас защищают такие надёжные рыцари!       Поздоровалась госпожа Фредерика Гуннхильдр, со своего места обозначили поклон Лоуренсы. Аристократия, образец для подражания, посещала Собор регулярно: это было негласное правило, установленное давным-давно.       Джинн с Кэйей раскланивались и расшаркивались, медленно продвигаясь к передним рядам, когда вдруг на их пути возникла статная высокая фигура в чёрном.       Город замер в ожидании, как и обычно – ещё бы, конфликт Рагнвиндров, ордена и лично капитана Кэйи и мастера Дилюка определённо был одной из любимых городских сплетен.       – Доброе утро, мастер Рагнвиндр, – изящно поклонилась Джинн. – Госпожа Аделинда, господин Эльзер.       В прошлом мастер Крепус каждое воскресение приходил в Собор вместе со своей семьёй. Потом, после его смерти и исчезновения Дилюка, эту роль взяли на себя Аделинда с Эльзером. Кэйя всегда старался подходить к ним и поддерживать хотя бы словом, но на деле получалось, что поддерживали тут только его самого. Аделинда, эта несгибаемая женщина, мягко говорила: не волнуйтесь, сэр Кэйя, я знаю, как вы заняты, и непременно положу цветы и от вас на могилу нашего мастера. Не хотите присесть рядом с нами?       Теперь почти всё вернулось на круги своя. Аделинда больше не носила траур, место мастера винокурни не пустовало, но Кэйе всегда становилось печально, когда первое, что бросалось ему в глаза в Соборе – отсутствие на скамье крепкой, широкоплечей фигуры Крепуса.       – Доброе утро, магистр Гуннхильдр, рыцарь Искорка, – Дилюк сделал очень большую паузу, очевидно, всё ещё обиженный за вчерашний день. Но люди вокруг с затаённой надеждой ждали от двух самых влиятельных сил Мондштадта – рыцарства и торговцев – относительно мирных отношений, поэтому он пересилил себя. – Капитан Альберих.       Дилюк подхватил Аделинду под локоть и сделал первый шаг в сторону скамьи, но Кэйя не собирался отпускать его так просто. Только не сейчас, когда он бы не посмел огрызнуться в ответ на виду у всех!       – Здравствуйте, мастер Рагнвиндр, господин Эльзер! – Кэйя подскочил ближе и прицельно выцепил свободную руку Аделинды. – Госпожа Аделинда, вы, как всегда, очаровательны. Не возражаете, если я составлю вам компанию на пару минут?       Дилюк, может быть, и возражал, но формально вопрос был задан не ему. Аделинда же – благослови её Архонты! – благосклонно приняла поцелуй руки и жестом пригласила Кэйю следовать за собой. Впрочем, в самый последний момент она уступила Кэйе так, чтобы он оказался на скамье посередине, между ней и Дилюком.       Со своего места Кэйе было видно, как Джинн вздёрнула брови, но пытаться забрать своего капитана назад не стала. Она прошествовала дальше, на самый первый ряд, и белая накидка летела следом.       – Какая же она всё-таки красивая – наш магистр, – благоговейно сказал Кэйя. – Будто спустилась из самой Селестии. Вы так не думаете, Аделинда?       – Я думаю, – тихо перебил его Дилюк, – что вы ошиблись скамьёй, капитан Кэйя. Ваше место вон там, вместе с остальными рыцарями, а не с нашей семьёй.       Это было немного обидно, но Кэйя старался не пропускать подобные слова через себя. Раньше, в юности, Дилюк рос очень импульсивным и открытым, и всё, что вертелось у него на языке, проистекало из самого сердца. Но в своих странствиях он понабрался дурного, совершенно испортил характер, и теперь мог разбрасываться обидными словами не только от сердца, но и от разума. А всё, что шло от разума – тщательно вымеренное и взвешенное – задеть не могло. Хорошенько обдумать, а потом сказать? Ха. Кэйя тоже так умел.       – В нашем Соборе билеты на места не выдают, – поцокал языком он. – Какое нравится, такое и занимай. Мне вот определённо понравилось то, которое рядом с вами. Уверен, оно выглядит притягательно не только для меня, но и для всех людей, кто хотел бы получить от вас хоть одно доброе слово. Таких в Мондштадте наберётся немало, мастер Рагнвиндр.       – Мы вчера с вами сказали друг другу все добрые слова, какие могли, – Дилюк категорически отвернулся, не желая продолжать беседу. Впрочем, так было ещё удобнее: теперь Кэйя мог немного наклониться вбок и шептать слова прямо на ухо.       – Я правда по делу поговорить хотел. Про виноградники. Тебя же после воскресной службы потом не отловишь, а у меня сегодня не выходной.       И легонько подул.       Дилюк схватился за ухо так, как будто Кэйя не дыханием его обдал, а как минимум укусил до крови. Резко повернулся, чтобы высказать что-то явно неприятное, но Кэйя уже отставил свои улыбки и ухмылки – ему действительно, честное слово было что рассказать. На серьёзное лицо Дилюк вёлся всегда.       – С самого утра я встречался с людьми из гильдии, – сказал Кэйя, когда понял, что его всё-таки готовы выслушать даже через недовольство. – Ребятки уже организовали дежурство на холмах Вольфендома, следят за винокурней и ночью, и днём, хотя я предупреждал их, что по ночам ты дома, а значит, всё будет хорошо. С одной стороны, это славно – можешь задерживаться в городе по своим крайне важным ночным делам и не тревожиться за винокурню. С другой стороны, если по важным делам ты будешь вылезать по темноте из дома, принимай меры предосторожности. Поймают тебя, герой мой полуночный, потом не объяснишься. В любом случае, дети на страже, и ты уж, если заметишь их, не ругайся и не выгоняй. Они услугу нам оказывают.       – Не буду, конечно, – тихо ответил Дилюк, пользуясь тем, что впереди них пока никто не сидел. – Они отчитываются тебе? Сами на рожон не полезут, если что?       – Да, я велел раз в день присылать мне какую-нибудь весточку. Знаю я их, могут начать и геройствовать – но я уже говорил, у нас полно времени, так что ничего не должно произойти. На всякий случай заодно попросил их обращать особое внимание на всех, кто приближается к винокурне; как знать, может, и воришек вёдер наших заметят.       – Ладно. Хорошо. Спасибо. Но больше не смей так привлекать моё внимание, – Дилюк всё ещё тёр своё несчастное ухо, которое теперь даже покраснело от усердия.       – Ты слишком удобно сидел, как я мог не воспользоваться возможностью? – возмутился Кэйя. – Какое искушение!       – Действительно, это же так сложно, взять себя в руки и перестать заниматься глупостями.       – Не сложнее чем постоянно ходить с недовольным лицом.       – Хватит! – шикнула на них Аделинда. Эльзер, сидящий с другой стороны, успешно делал вид, что он ничего не видит и ничего не слышит. – Прекратите, вы в Соборе! Сколько вам лет? Уже не дети малые, а препираетесь по-прежнему!       – Ложь, мы никогда в детстве не ругались в Соборе, Аделинда, – шёпотом возразил ей Кэйя, а Дилюк закатил глаза, но спорить не стал. Вот эта его реакция уже шла от самого сердца, и ей Кэйя остался доволен.              Они действительно никогда не ругались в Соборе. Кэйя обычно был занят тем, что жадно внимал рассказам сестёр, узнавая историю Тейвата с совершенно иной стороны – той, где небо, полное звёзд, справедливые божества и отважные герои прошлого, а не вечная тьма, безбожие и смерть. Дилюк же частенько клевал носом и тихо дремал на его плече так, чтобы не заметил отец. И эти приятные воспоминания согревали сердце до сих пор.       Но так было не всегда. Первое время, когда Кэйя только-только попал в Мондштадт и семья Рагнвиндров забрала его к себе, Собор Барбатоса вселял в него ужас.       Он знал, что каждое воскресенье Дилюк с отцом, прислуга особняка и даже работники винокурни посещают Собор. Это называлось «воскресными службами»: люди уходили, весело переговариваясь, и приходили уже после обеда, принося вместе с собой сладковатый аромат воска.       И больше всего на свете Кэйя боялся именно этих «воскресных служб», потому что ожидал: скоро и ему прикажут ходить туда.       Селестия жестоко карает тех, кто живёт не по её правилам, как пятьсот лет назад она покарала Каэнрию. Как покарает Барбатос самого Кэйю, если узнает о его присутствии в Мондштадте, и, может быть, даже семью Рагнвиндров за то, что посмели приютить ребёнка проклятого народа. Каждый раз, проходя мимо статуи Барбатоса на площади Мондштадта, Кэйя вздрагивал и спешил скорее убраться прочь: ему казалось, что через пустые каменные глазницы за ним наблюдает сам Архонт, жестокий и беспощадный.       По ночам ему часто снились кошмары: иногда больше похожие на воспоминания – дом, отец, дождливая одинокая ночь, в которую никто не приходил за ним. Иногда – просто невнятные страхи: чудища, тьма, Селестия. По субботам же он неизменно видел, как Барбатос разрывает его на куски. Изредка, когда с кошмарами было совсем худо, Кэйя приходил к Дилюку, и тот ни разу не прогнал его прочь даже посреди ночи.       Вот и теперь, стоило только тихо приоткрыть дверь в чужую комнату и проскользнуть внутрь, как Дилюк встрепенулся сквозь сон и приподнялся в кровати на локтях.       – Кэйя? – сонно позвал он. – Что такое? Опять не можешь уснуть?       – Не могу, – тихо признался Кэйя, подходя ближе и глядя сверху вниз. – Прости.       Дилюк со вздохом подвинулся ближе к окну, и Кэйя с облегчением залез к нему под одеяло, где было жарко, будто от печи натоплено. Совсем не похоже на его собственную измятую и переворошённую холодную постель.       – Слушай, – проворчал Дилюк. – Если тебе так тяжело засыпать одному, то просто попросим завтра горничных, пусть перенесут твою кровать в эту комнату. А то ты так и будешь по ночам бегать: и сам не успокоишься, и мне выспаться не дашь.       – И ты не против? – недоверчиво спросил Кэйя. – Делиться комнатой?       – Это лучше, чем, – Дилюк очертил рукой в воздухе полукруг, – вот это всё. Нам с тобой, знаешь ли, тесновато в одной кровати. Она детская.       – Извини.       Дилюк молча подоткнул ему одеяло, отвернулся к стенке и затих. Он был из тех людей, которые очень активны днём, вечером быстро и беспроблемно засыпают, а утром встают совершенно бодрые и отдохнувшие. Дилюк действительно не любил, когда его будили в неположенное время, но на Кэйю не злился. Отодвигался к краю, пускал в кровать и так же быстро погружался обратно в сон. Кэйя слушал его глубокое, размеренное дыхание, и незаметно для себя тоже засыпал на второй половине кровати.       Но сейчас сон никак не шёл. До неприятного, резкого пробуждения он видел ужасное: безликие горожане за руки и за ноги затаскивали его в Собор, где прилюдно судили и отдавали на растерзание Барбатосу.       – Дилюк, – спросил он, – как тебе… воскресные службы?       Дилюк зашевелился и нехотя повернул голову.       – Службы? – он зевнул. – Честно говоря, ужасно. Кошмарно. Как бы я хотел на них не ходить…       Это подтверждало худшие опасения Кэйи: если даже таким верным и преданным последователям Барбатоса в Соборе плохо, то что говорить про него? Нет, нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы Архонт узнал о его присутствии в Мондштадте раньше времени. Так он только выдаст себя, не сможет оправдать надежд отца, и…       – Ты чего дрожишь? – недовольно спросил Дилюк. – Замёрз? Встань, возьми покрывало с дивана. Накроешься сверху, будет лучше.       – Я… – пробормотал Кэйя. – Я тоже должен буду когда-нибудь ходить с вами на воскресные службы? Это обязательно? Я не… если там так плохо, то…       – Нет, нет! – вдруг переполошился Дилюк, который, видимо, вспомнил, что Кэйя был родом не из Мондштадта, да и вообще практически ничего не знал про историю Тейвата. – Я не это имел в виду! На службах ужасно скучно, вот мне и не нравится. Сёстры читают проповеди и рассказывают всякое про Барбатоса и Мондштадт, про великих героев и Селестию, про Архонтов и их противников… Но я уже сто раз читал это всё в книжках, мне не интересно! Уж лучше бы я тренировался с мечом в это время, или катался на лошади, или с тобой сходил куда-нибудь на речку… А приходится идти в Собор и слушать церковный хор.       – Хор? – Кэйя подполз поближе и заглянул в лицо Дилюку. – Истории? А… что вы ещё там делаете?       – Ну, – тот потёр нос. – Приходим, здороваемся со всеми подряд, узнаём последние новости. Потом садимся на скамейку и пару часов слушаем то, что говорят нам сестры или кардинал Шеймус. Ты знаешь, не у всех есть возможность учиться дома, как у меня или у Джинн Гуннхильдр, поэтому церковь Фавония раз в неделю проводит службы и занятия в воскресной школе. Чтобы люди могли узнать новое и не забывали о Барбатосе, который принёс мир на наши земли. А после службы все идут или домой, или на кладбище. Мы иногда тоже заходим, потому что там похоронена моя мама.       – А Барбатос?       – А что – Барбатос? – не понял сперва Дилюк. – А-а, ты думал, что он, как Архонт Моракс из Лиюэ, является нам и даёт своё благословление! Нет! Барбатос появляется только тогда, когда нам всем грозит огромная опасность. Как, например, со злым драконом. Но в Соборе он уж точно никогда не бывает! Знаешь, Мондштадт – город свободы, поэтому каждый сам определяет свою судьбу. Барбатос не вмешивается в то, что делают люди. На воскресные службы ходят те, кому это нравится… ну ещё и аристократы. У аристократов есть свои обязанности. Ты можешь не ходить, если тебе не хочется – уверен, отец не будет тебя заставлять.       Он помолчал немного, а потом решительно добавил:       – Но я буду рад, если ты пойдёшь с нами. Честно. А теперь спи, Кэйя, ради Барбатоса, потому что сейчас середина ночи!       Вот так Кэйя и оказался в Соборе в первый раз.       В дверях он замер, пытаясь справиться со страхом – а что, если именно сегодня всё пойдёт не так, как рассказывал Дилюк? Что, если Барбатос давно смотрел на Кэйю и просто ждал удобного случая добраться до него? Но если Кэйя собирался жить в этом городе долго, ему рано или поздно всё равно пришлось бы прийти в Собор, иначе бы жители заподозрили неладное…       – Ты можешь не ходить, если не хочешь, Кэйя, – мягко сказал Крепус. Очевидно, он думал, что Кэйю пугает толпа незнакомых людей, которые, к тому же, смотрели с любопытством. Новость о том, что мастер Крепус подобрал бездомного ребёнка, уже стала общественным достоянием, но ещё не обросла подробностями, так что все были охочи до сенсаций.       – Нет, – сказал Кэйя. – Я пойду.       И переступил порог.       Собор поразил его своим величием в первое же мгновение. Он выглядел совсем не так, как представлялся ему в кошмарах: светлый, с огромными витражными окнами, пронизанный лучами света. И все действительно улыбались, разговаривали, и воздух был пропитан тем самым сладким запахом, который всегда оставался на одежде Дилюка после воскресных служб.       – У тебя, Кэйя, будет ответственное задание, – серьёзно сказал мастер Крепус, усаживая Кэйю на скамью между собой и сыном. – Следить за тем, чтобы Дилюк не засыпал! Ох уж этот ребёнок…       Но, конечно же, когда Дилюк прикрыл глаза и мягко толкнулся головой о плечо Кэйи, тот не нашёл в себе силы растормошить его и только сел поудобнее, внимая спокойным голосам сестёр Собора.       Теперь, по прошествии стольких лет, свои детские страхи Кэйя вспоминал с усмешкой.       Пожалуй, если бы сейчас во время воскресной службы посреди Собора явился Барбатос и попросил его с вещами на выход, то Кэйя бы, скорее всего, без капли благоговения напомнил анемо Архонту, чьими силами этот город всё ещё стоит. И остался сидеть ровно там же, где и сидел, и жители бы его в этом поддержали.       Хотя, зная натуру мондштадтского Архонта, не было такого дела, которое нельзя уладить бутылью превосходного вина. Или двумя, в зависимости от сложности. Вот такой подход к делу Кэйя всецело одобрял.              – Кэйя, – позвал Дилюк из настоящего, – может, всё-таки пересядешь?       Он попросил так ровно и спокойно, указав рукой на передние скамьи, что Кэйя не нашёл в себе сил отказать. Да и, честно говоря, всё, что он хотел сказать, уже сказал. За эти годы Дилюк так и не нашёл в себе силы полюбить воскресные службы, хотя и спать на них тоже перестал, разумеется; не стоило осложнять ему своим присутствием и без того нелёгкие воскресения. Кто бы что там ни думал, но понятие совести было Кэйе знакомо, и они с Дилюком после их долгой, вынужденной разлуки вполне научились разговаривать спокойно, без взаимных подколок, и действовать сообща.       Он начал уже подниматься, как вдруг увидел Розарию.       Будь это любой другой день, он бы не придал этому никакого значения – но только не сегодня, в воскресение, Розария совершенно точно должна сейчас патрулировать окрестности Мондштадта, и её появление в Соборе не сулило ничего хорошего.       Она обвела глазами скамьи, остановила взгляд на Кэйе и решительно двинулась вперёд, но была поймана за руку кем-то из сестёр. Служба уже почти началась; Розарии указали на место сбоку, у стены, и отпускать, кажется, не собирались.       Розария вела образ жизни, совершенно далёкий от праведного, и сочетала в себе все грехи и пороки, которые только можно было вообразить. За пределами Собора, куда не дотягивалась карающая длань сестры Виктории, она могла откалывать такие номера, что все раз за разом молились Барбатосу простить грешницу. Но вот внутри, и тем более на глазах у всего города, за ней присматривали с особой тщательностью и мрачной решимостью не дать опорочить звание сестры Собора.       – Что-то не так? – тонко уловил Дилюк замешательство Кэйи.       Кэйя честно хотел всё объяснить и уже открыл рот, но события вдруг завертелись с удивительной скоростью.       Поняв, что никуда её уже не отпустят, Розария послушно кивнула и даже привела в порядок одежду, сделала вид, что идёт туда, куда ей велено – а потом вдруг одним движением, как обычно заходила за спины своим врагам, перетекла в центр зала.       – Благослови вас Барбатос, дорогие люди Мондштадта! – воскликнула она, и гул в Соборе стих.       Даже отсюда было видно, как перекосило сестру Викторию, когда она поняла, кто из сестёр начал службу. Но под десятками взглядов утащить Розарию за шкирку она не могла, а потому оцепенела в ожидании неизбежного.       – Что происходит? – требовательно спросил Дилюк, дёрнув Кэйю за рукав. – Что твоя подружка творит?       – Да чтоб я знал! – ответил Кэйя. – Бездна подери, Розария…       – Сегодня, – невозмутимо продолжила Розария, и голос её взлетал высоко под пололок, – я хотела бы начать воскресную службу с поучительной притчи об Архонте нашем Барбатосе и о покровительнице Снежной, Царице.       И посмотрела прямо на Кэйю.       В ту же секунду, резко обернувшись, на Кэйю посмотрела и Джинн, которая безошибочно угадала направление взгляда Розарии. Рот её округлился в незаданном вопросе: капитан Кэйя, какого хрена?       Больше всего Кэйю на данный момент занимали три других вопроса, отчасти перекликающиеся с посылом Джинн. Первый – кто патрулирует Монд вместо Розарии. Второй – с какой скоростью ему нужно начинать бежать из Собора, чтобы вовремя исправить то, что случилось без его ведома. Третий – как долго Розария собирала в кулак силу воли, чтобы целых два раза подряд произнести имя Барбатоса правильно, и сколько она ещё выдержит.       Розария сделала небольшую паузу, подогрев интерес толпы, а потом выпалила:       – Приходит как-то Царица в гости к Барбатосу…       – По-моему, – ошарашенно пробормотал Дилюк, – так обычно начинаются вовсе не притчи. Во всяком случае, не думаю, что то, что я слышу почти каждый день в таверне, можно назвать притчами…       Если бы не вся серьёзность ситуации, Кэйя бы засмеялся, честное слово.       – … и говорит ему: а ну показывай мне, какие руины у вас есть в Мондштадте! Барбатос спрашивает: может, мы сначала того, по бокальчику лучшего вина Тейвата выпьем? Но Царица заладила: показывай да показывай. Делать нечего, пошли они руины мондштадтские смотреть.       Пока Розария делала глубокий вдох и, видимо, на ходу придумывала дальнейшее развитие событий, в тишине отчётливо раздался щелчок. Сестра Виктория переломила в руках подсвечник.       – Пришли они в Храм Льва, а там хиличурлами всё кишит. Царица говорит: ну ты и запустил свои владения! Махнула рукой и всех заморозила. Повёл её дальше Барбатос в Храм Волка, а там огненными слаймами всё кишит. Царица говорит: да ты вообще не следишь за порядком в своей стране, какой из тебя Архонт! Махнула рукой, всех слаймов и разорвало. Идут они дальше, смотрят – Забытый Каньон. Да такой запутанный внутри, настоящий лабиринт. Повернули они от входа направо…       Смотрела Розария исключительно в глаз Кэйи, и тот начал машинально водить пальцем по ладони, повторяя путь.       – …потом спустились вниз на два лестничных пролёта, прошли насквозь через три зала, пролезли через дыру за заброшенным алтарём, а потом снова повернули направо. А там всё крио магами Бездны кишит. Царица рукой машет раз – ничего не выходит, два – ничего не выходит. Пошла в рукопашную сражаться. А была бы у неё пиро стихия – всё бы гораздо быстрее вышло. Кое-как с магами Бездны справилась. Умаялась Царица, села на ледяной пол и говорит Барбатосу: ну и какой ты после этого Архонт, что у тебя в землях такое безобразие творится?       Судя по всему, время очень сильно поджимало, но Кэйя просто не смог отказать себе в удовольствии дослушать эту бредовую историю до конца из первых уст.       – А Барбатос и отвечает: ну как какой, умный. Вот сегодня ты меня опозорила и три подземелья расчистила, вчера Моракс в гости заглядывал, тоже сильно возмущался, два Храма в порядок привёл. Завтра ещё Мурату на чай позову. Так что, дети Барбатоса, мы должны следовать заветам Архонта нашего и помнить, что главное в жизни – это хорошие и ответственные друзья! Давайте же теперь встанем и вознесём ему слова благодарности от всего сердца!       Розария сделала жест, как будто поднимала бокал Полуденной Смерти, и жители, хорошо знакомые с концептом понятия «тост!», действительно начали подниматься со скамеек.       Это был знак. Воспользовавшись всеобщим шевелением, Кэйя схватил Дилюка за руку и потянул прочь.       – Кэйя? – возмутился тот, притормаживая ногами.       – Давай, давай, пока Розария дала нам такой хороший повод не привлечь ничьё внимание! – зашептал Кэйя, увлекая Дилюка за собой – благо, сидели они с самого края скамеек, у стены. – Сейчас никто не заметит, что мы ушли.       Они прокрались вдоль стен и выбежали на улицу. Кэйя придержал за собой дверь, чтобы та не скрипнула и не хлопнула лишний раз.       Соборная площадь была совершенно пуста и тиха. Сбежав по ступенькам вниз, к статуе, Кэйя, не останавливаясь, громко посвистел.       – Я бы потребовал объяснений, но, кажется, сам догадываюсь, что к чему, – Дилюк приноровился к его шагу и пристроился сбоку. – Маги Бездны?       – Я попросил Розарию заняться нашим делом с виноградниками, – пояснил Кэйя. – Если учесть, сколько заняла у неё дорога от Забытого Каньона до Собора, и сколько теперь займёт у нас… Раз уж она решила сдёрнуть меня прямо со службы, то, вполне может быть, маги Бездны не собираются долго засиживаться на одном месте. Нужно поторопиться. Но как я разочарован! Розария должна была патрулировать сегодня Монд. Надеюсь, она догадалась заткнуть кем-нибудь эту дыру в защите...       – Как будто её отсутствие на что-то повлияет, – фыркнул Дилюк.       Они, хоть и старались пробираться закоулками, но уже приблизились к центральной площади города – пришлось немного замедлиться. Не хватало ещё напугать горожан и посеять среди них панику.       – А я смотрю, – протянул Кэйя, – ты совсем не веришь в силу Ордо Фавониус, дорогой мой брат, и продолжаешь злословить. А хочешь, я тебя просвещу, сколько бессонных ночей выпало нам с Джинн, когда ушёл магистр Варка? Хочешь, расскажу тебе, как мы боялись, что если отвернёмся хоть на секунду, то тут же случится непоправимое? Ты обвиняешь Ордо Фавониус в некомпетентности, но забываешь, что магистр Варка забрал лучших из лучших – боевую мощь Мондштадта. Ты хоть раз задумывался о том, как мы пытаемся натаскать этих ребят – молодых, неопытных, лишённых покровительства Архонтов и не обладающих Глазами Бога – защищать родной город? Как можно растянуть столь скудные человеческие ресурсы на весь Монд? Что будет, если на город нападут, пока я, ты, Джинн, Кли, Розария и добрая четверть рыцарей сидит в Соборе, таком людном и таком уязвимом? Конечно, Дилюк, гораздо проще пару раз в неделю пройтись по ночному Монду и вырезать несколько лагерей чудищ, а потом обвинять рыцарей в лени. Твоя беда в том, что ты совершенно не умеешь ставить себя на место других, да и не хочешь.       Они остановились друг напротив друга, тяжело дыша, и Кэйя уже пожалел, что начал этот разговор, а не отшутился, как он делал чаще всего. Нашёл, конечно, подходящее время.       – Прости, – сказал вдруг Дилюк.       – Что?       – Прости, я не это имел в виду, – выдавил он будто через силу. – Я знаю, что вы с Джинн делаете всё, что в ваших силах. И вы не виноваты, что этих сил слишком мало. Идём.        – Идём, – вздохнул ему вслед Кэйя.       Они не первый раз спорили на эту тему, впрочем, старательно обходя некоторые острые углы. Не то чтобы Кэйя не понимал позиции Дилюка, но и от своей отказываться тоже не собирался, как в своё время не отказался от службы в Ордо Фавониус после произошедшего с мастером Крепусом.       В городе свободы каждый мог делать собственный выбор.       На выходе из Мондштадта пришлось усиленно делать вид, что всё в порядке. Караул покосился на них, но вопросов задавать не стал.       – Придётся пешком, – пробормотал Дилюк, пока они прогулочным шагом пересекали мост. – Мы приехали с винокурни на повозке, и лошадь только одна.       – Пешком будет даже проще, – Кэйя показал рукой вперёд. – Добежим до Спрингвейла, а там просто заберёмся по скалам у водопада. Они удобные, ничего сложного.       Стоило только оказаться вне досягаемости глаз жителей города, как Кэйя и Дилюк припустили во весь опор. Спрингвейл они, не сговариваясь, обошли по дуге, чтобы не привлекать ничьё внимание. Нужно было поторапливаться: если они сейчас не успеют застать магов Бездны на месте, придётся всё начинать заново, и, кто знает, удастся ли Розарии найти их во второй раз к нужному сроку.       – Капитан Кэйя! – раздался звонкий голос сзади. – Ух, капитан Кэйя, подо… подождите!       Запыхавшаяся Эмбер догнала их только у озера на самом краю Спрингвейла, почти уже у водопада.       – Это зачем? – с подозрением спросил Дилюк.       – Это я позвал, – Кэйя потрепал скаута по плечу. Как славно, что она не обижалась, когда он подзывал её свистом с насиженного места на зубцах городской стены. – Молодец, что успела догнать. Оставила кого-то вместо себя?       – Конечно, – Эмбер глубоко вдохнула и медленно-медленно выдохнула, прогоняя усталость. – Стража на воротах спросила, не знаю ли я, куда вы пошли. Я ответила, что на винокурню по делам, пришлось уйти со службы, чтобы успеть к обеду. А куда мы на самом деле?       – В Забытый Каньон, поймать парочку крио магов Бездны, – Кэйя, решив, что дал достаточно ей времени на отдых, снова двинулся вперёд. – Это срочно, Эмбер. К сожалению, вам придётся справляться вдвоём, мы не успеем найти кого-нибудь ещё из владельцев пиро. Не Кли же мне из Собора похищать.       – Уверена, она была бы в восторге, в отличие от магистра, – Эмбер первая запрыгнула на выступ возле водопада, оценивая высоту. Из-за грохота падающей воды ей приходилось повышать голос. – Давайте чуть-чуть левее, там будет проще подниматься.       Она умела очень быстро приспосабливаться к обстоятельствам и редко когда задавала уточняющие вопросы, если получала вполне чёткие команды: сначала делай, потом обмусоливай тему.       Помогая друг другу, они быстро преодолели скалу и вышли к руинам Забытого Каньона. Эмбер, проходя внутрь, машинально подожгла жаровни у входа. Было что-то совершенно невероятное и волшебное в том, как носители пиро срастались со своим элементом. Кэйя прекрасно знал, как тяжело управляться с ним поначалу, как часто в детстве огонь Дилюка выходил из-под его надзора, и как он со временем научился чувствовать малейшие колебания в своём элементе. В движениях Эмбер виделось ровно то же самое – тщательный контроль, вымеренная до последней капли сила.       – Идём, – позвал Кэйя, поворачивая от входа направо. – Я запомнил дорогу. Постарайтесь зацепить всех магов, которых только сможете. После того, как снимете щиты, оставляйте их на меня и продвигайтесь дальше. Если почувствуем, что проигрываем – уходим, жизнь дороже. Если внутри больше… больше пяти магов – отступаем сразу же.       Он опасался, что Дилюк начнёт препираться, но тот только кивнул. Впрочем, его внешнее согласие не означало, что он сделает именно так, как попросил Кэйя. Скорее уж, скорректирует план действий под свои нужды, но вслух не скажет. Да, они подладились друг под друга, но из-за недостатка общения иногда приходилось крайне тяжело, поэтому Кэйя действительно предпочитал попросту просчитать реакцию Дилюка и тайно выстроить план вокруг его действий. Извещать о чём-то самого Дилюка не обязательно, с него бы сталось нарочно сделать наперекосяк, лишь бы не поддаваться Кэйе.       На такую рыбку как Дилюк Рагнвиндр требовалась совершенно особая наживка, которую в спешке не приготовить. К сегодняшней ситуации Кэйя готов не был совершенно, поэтому действовал просто по обстоятельствам. Хорошо бы захватить хоть кого-нибудь ещё на их вылазку, но Монд и так уже в самый уязвимый день недели остался без него, Дилюка, Эмбер и Розарии…       – Вынужден признаться, что сегодня была самая короткая, но самая интересная воскресная служба за всю мою жизнь, а я повидал их немало, – вдруг серьёзно сказал Дилюк, но губы его подрагивали в уголках.       – Архонты, – хихикнула Эмбер. – Что произошло? Если уж даже мастер Дилюк так говорит…       – Поверь, ты ещё услышишь об этой легендарной службе во всех подробностях и вариациях, – Кэйя на всякий случай поводил пальцем по руке, вспоминая последовательность поворотов в маршруте, оставленном ему Розарией. – Тише. Мы близко.       Первого мага Бездны они встретили ещё до того, как нашли лаз, про который говорила Розария. Кэйя указал Эмбер в сторону заброшенного алтаря, и они с Дилюком принялись обходить мага Бездны по кругу, чтобы застигнуть врасплох.       Стоило ему встрепенуться, как Дилюк тут же ударил. Маг возмущённо закричал на своём языке, и в полуразрушенном проёме за алтарём тут же показался ещё один. Эмбер взяла его на себя, ловко снимая стрелами щит, пока Дилюк вскрывал двуручником броню своего противника.       К счастью, в итоге магов Бездны оказалось гораздо меньше, чем опасался Кэйя – всего трое, не считая самого первого. К тому моменту, когда показались оставшиеся, первый маг как раз рассыпался прахом под совместными атаками Кэйи и Дилюка, а тот, который находился под контролем Эмбер, уже валялся на полу, оглушённый.       Кэйя внимательно осмотрел поле боя. Дилюк и Эмбер прекрасно справлялись сами, приноровившись друг к другу, так что Кэйя, не забывая на всякий случай следить за ними вскользь, осторожно двинулся по периметру зала.       И не зря: в одной из полуразрушенных арок промелькнул удирающий во весь опор пиро маг Бездны. Его красная накидка сильно выделялась на фоне заиндевелых белых стен, так что ни о какой маскировке речь даже не шла.       Кэйя метнулся за ним. Маг, почувствовав преследование, ускорился, вместо того, чтобы развернуться и принять бой. Они успели пробежать парочку залов, прежде чем Кэйя наконец-то догнал его, попутно сбивая щит и уворачиваясь от пламени. Красный посох отлетел в сторону, и навершие его погасло.       Кэйя отбросил обезоруженного мага к стенке, и тот вдруг заговорил, через силу выдавливая слова на тейватском, чужом для него языке.       – Погоди, проклятое дитя! – проскрежетал он. – Давай договоримся. Информация за жизнь: честная сделка.       – Э-э, кто же торгуется с магами Бездны? – засмеялся Кэйя. – Ваше племя считает людей дураками?       – Ты умён, проклятое дитя. Ты понимаешь цену нашим знаниям. Они не сравнятся с человеческими.       – Не смей называть меня так, – Кэйя надавил мечом туда, где, как он знал, под балахоном скрывается нежная, уязвимая плоть. Маг бездны негодующе выплюнул пару ругательств на своём языке – одно слово Кэйя даже узнал и мысленно похвалил себя за лингвистические успехи – но покорился.       – Тогда скажи, как называют тебя люди. И я буду звать так же.       – Капитан, – законов у магии было много, и не зря хитроумные ведьмы Ковена частенько брали себе прозвища вместо настоящих имён; в именах заключена сила, и если ей не могут воспользоваться люди, это ещё не значит, что не найдётся других желающих и умеющих. – Люди зовут меня капитаном. Продолжай. Какую, по-твоему, информацию я пока не знаю, но заинтересуюсь ей настолько, что решу тебя помиловать? Хочешь рассказать про то, что вы собирались делать с виноградниками?       – Виноградники заморозить, – охотно поделился маг Бездны. – Я здесь – на всякий случай. Но больше к виноградникам не подойдут. Вы уже начеку, а нам не нравится, когда нас убивают. Но это не та информация, которая тебе нужна, капитан. Мы слышим артерии земли. Мы знаем больше, чем вы. Я всё расскажу, и ты отпустишь меня. Я больше никогда не вернусь в Мондштадт, клянусь Бездной. Я скажу правду, клянусь Бездной. Тебе достаточно этого, капитан?       Подобные клятвы были очень серьёзными. Кэйя знал, что Бездна всегда прислушивается к словам тех, кто вышел из неё, и маг очень сильно рисковал, разбрасываясь такими словами. Возможно даже, рисковал чем-то большим, чем просто жизнью.       – Говори, – Кэйя поддел мечом красный мех. – И если мне очень, очень понравится то, что ты расскажешь, я тебя отпущу.       – Мы слушали артерии земли, – затараторил маг Бездны, – и в последнее время здесь, в Мондштадте, мы слышим их волнение. О, артерии земли кричат! Они кипят и вздуваются, потому что с нетерпением ожидают нового рождения. И мы не знаем, что это за рождение. Но мы слушаем, да… слушаем и уходим. В Мондштадте сейчас неприятно.       Что?..       – Ты не можешь чувствовать артерии земли, – продолжил маг, – но попробуй найти того, кто сможет. Сейчас даже у нас не получилось отследить, где сходятся эти круги на воде, но однажды наступит момент, когда все станет ясно. Не упусти его.       – Что должно родиться? – быстро спросил Кэйя. – Природный катаклизм? Человек? Чудище? Божество? Что-то другое?       – Спроси чего полегче, – хмыкнул маг бездны совершенно по-человечески – наверное, услышал выражение от кого-то из людей и запомнил. – Но ты должен знать законы природы, капитан! Всё рождается маленьким. Потом растёт. Теперь ты знаешь, что делать. Отпустишь меня?       – Кто приказал вам напасть на виноградники? – Кэйя никогда не забывал первоначальной цели, какими бы способами собеседник не пытался увести разговор, осознанно или нет. – Чей это был план?       – Наш, – гордо сказал маг. – Вы, люди, много и громко говорите. Вы говорите о том, что важно. Для вас важны те, которых вы называете Архонтами, важны дети и еда, важны растения, которые кормят вас. Не будет их – вы будете заняты выживанием, а не защитой. Всё просто.       Маг, очевидно, говорил неправду, но не нарочно. Кэйя был уверен, что саму идею – пусть даже не про виноградники, а про образ мысли людей – им подал кто-то другой. Но это не тот вопрос, который следовало выяснять именно сейчас, едва ли маг Бездны даст на него разумный ответ. Когда-нибудь однажды, через год, два или десять лет всё, происходящее в Тейвате, станет явным, нужно лишь дождаться.       – Как найти центр волнений артерий земли?       – Тот, кто будет искать, почувствует. Энергия будет утекать… или стекаться. Сейчас непонятно. Может, всё случится не так быстро – по вашим меркам месяц, или два, или три. Артерии земли пока волнуются не так стабильно, но нам уже неприятно. Радуйся, капитан, нас будет мало – мы такое не любим. Предпочитаем отсидеться.       Кэйя бы тоже был рад, если люди могли бы где-нибудь отсидеться во время всевозможных катаклизмов. Но, к сожалению, им приходилось встречать последствия прямо-таки грудью.       Маг, не делая ни малейших попыток сопротивляться, выжидающе смотрел. Видимо, он действительно рассказал всё, что знал, и это была неплохая информация, которую бы не вышло получить от осведомителей-людей. Да ещё и клятва…       – Бездна умеет слушать и запоминать, капитан, – напомнил ему маг. – Я обещал, но и ты тоже обещал. Лично тебе вообще не очень полезно заигрывать с Бездной.       Здесь маг был, конечно, прав. Бездне плевать на обыкновенных людей, но вот слова Кэйи она в неблагоприятных обстоятельствах могла и услышать, и запомнить. Собственное спокойствие против возможности убить очередного прихвостня Бездны, которых по всему Тейвату больше, чем созвездий на небе? Да ещё если учесть, что он поклялся раз и навсегда убраться из Мондштадта? Выбор очевиден.       – Катись, – сказал Кэйя. – Но учти, я тебя хорошо запомнил. В другой раз тебе не поможет даже Бездна, потому что иногда я могу быть гораздо, гораздо ближе и опаснее неё. Ты меня понял?       – Я поклялся, – кивнул маг. – Спасибо, капитан. Я скоро уйду. Не буду на прощание желать тебе удачи выжить. Но лучше поскорее разберись с тем, что я сказал: никому такое не нравится. Ни вам, ни нам.       Он тут же шмыгнул в очередную щель руин, и в тот же миг весь зал озарился ярким огнём. В первое мгновение Кэйя подумал, что перед уходом маг всё-таки решил оставить лично ему подарочек и хотел уже призвать лёд, но тут же, даже не глядя, по одним только ощущениям понял, что это был феникс Дилюка.       Пиро энергия пролетела по касательной и ткнулась в стену, за которой исчез маг Бездны. Кэйя резко обернулся: Дилюк стоял в арочном проёме, подняв двуручный меч, и весь его вид источал ярость.       – Ты в своём уме, Кэйя Альберих? – прорычал он. – Ты только что отпустил мага Бездны!       Проклятье, как же не вовремя! Ну почему он не мог прийти на минуту раньше и убить мага своими руками – тогда формально Кэйя бы не нарушил никакое обещание. Или на минуту позже, когда можно было бы сказать что угодно, и ему бы поверили. Но против очевидного доказательства отговориться крайне тяжело.       – Это мой осведомитель, – сказал Кэйя. – Я узнал от него кое-что очень, очень важное для всего Мондштадта. Не переживай, эта сделка себя окупит. Послушай…       – Твой осведомитель? – Дилюк медленно подходил ближе, сжимая пальцы на рукоятке меча всё сильнее, и Кэйе это до боли напомнило другой день, случившийся четыре года назад. – А может, это ты – его осведомитель? И всё не так просто с виноградниками и нападением?       – Ты же знаешь, что это неправда! – в раздражении воскликнул Кэйя. – Дилюк, ради Архонтов, я…       – Я знаю, – с усилием выплюнул Дилюк, останавливаясь и опуская меч. – Хорошо. Я сам знаю, что всё не так. Но ты… Ты только что решил пощадить мага Бездны за информацию! Ты бы мог узнать всё, что тебе нужно, а потом убить его – но решил поиграть в добродетель, или что? Кэйя, Бездна тебя подери!       Вот именно, Бездна его подери. В этом и была главная загвоздка. Но рассказывать Дилюку Кэйя на всякий случай не собирался – в конце концов, он и сам знал про Бездну не намного больше обычного человека. Просто… разумно опасался, что его связь с Бездной может быть немного сильнее.       – Прости, – сказал он. – Я ему обещал. Это правда была очень, очень ценная информация.       – Когда это ты вдруг начал ответственно выполнять все свои обещания, – с горечью хмыкнул Дилюк. – Скажи, Кэйя, ну почему каждый раз, когда я уже начинаю думать, что всё у нас не так плохо, ты берёшь, и…       Дилюк говорил не про Мондштадт. Дилюк говорил про них и был абсолютно прав: они делали шаг вперёд, а потом почти сразу же шаг назад, потому что теперь, в новой жизни, их отношения друг с другом больше не стояли во главе угла. И в случае, когда нужно чем-то жертвовать ради своих целей, они оба почти всегда выбирали то, что было между ними.       – Он сказал мне… – начал Кэйя, но Дилюк выставил руку, останавливая.       – Нет, – отрезал он. – Если твой… осведомитель не сказал, что Тейват рухнет прямо завтра, то – не сейчас, Кэйя. Я слишком разочарован, чтобы с тобой разговаривать. Мы с Эмбер уже закончили, следов магов Бездны в руинах больше нет. Доберётесь до города сами. Я на винокурню.       Он развернулся и пошёл прочь, к выходу. Кэйя потянулся за ним, даже не пытаясь заговорить и как-то что-то исправить. Если Дилюку нужно время, то он его получит, потому что ничего путного сейчас у них всё равно не сложится.       – Я проверила руины, больше никаких следов, капитан Кэйя, – подбежала к нему Эмбер.       – Превосходно, – Кэйя внимательно осмотрел её с ног до головы. – Умница. Не ранена?       – Только пара ссадин, – Эмбер показала разодранную кожу ниже колена. Царапина была глубокая и кровоточила, но ни малейшей опасности действительно не представляла. – А вы? Всё хорошо?       – Да, всё прекрасно, – в какой-то момент одна из ледышек крио магов всё-таки ударила его по голове, но не настолько сильно, чтобы поранить. – Нам нужно возвращаться в Мондштадт; боюсь, что я сбежал из Собора, не предупредив магистра Джинн.       – Угу, – Эмбер пошла рядом. – Ой, а мастер Дилюк? Уже ушёл?       Кэйя посмотрел вперёд, но Дилюка действительно не было поблизости. Вряд ли его стоило догонять.       – Да, – сказал он. – Поблагодарим его за помощь позже, Эмбер. Идём. Думаю, мы и так с тобой успеем вернуться только к закату, не будем задерживаться ещё дольше.