Орден, который построит Джинн

      Джинн              – Безобразие, – сказала сестра Виктория, чеканя шаг. Её каблуки выбивали мерную дробь, когда она впечатывала их в пол Собора. – Это безобразие, магистр Джинн. Я иду навстречу каждому, кто действительно в чём-то нуждается. Иду на компромисс с Ордо Фавониус. Позволяю вашим рыцарям вмешиваться в дела церкви, в управление воскресной школой и благотворительными фондами. Но всему есть предел!       – Не вы идёте навстречу, а кардинал Кальвин, – упрямо поправила её Джинн. – Главой Собора пока числится именно он.       Голова начинала раскалываться. Утром Джинн оставила последние бумаги с налоговой отчётностью на столе, думая, что вернётся после воскресной службы и всё быстро дооформит. У ежеквартальных отчётов было начало, но был ведь когда-то и конец. Однако солнце уже начало заходить за горизонт, а Джинн всё ещё не приступила к работе, вынужденная разбираться с беспорядком, устроенным в Соборе.       От её внимания не ускользнуло бегство Кэйи, и это само по себе было не страшно: её беспокойный капитан кавалерии мог наплевать на любые условности и сорваться с места, как только поблизости происходило что-нибудь, достойное его внимания. Тысяча дел одновременно умещалась в его голове и умудрялась не смешиваться. Матушка всегда говорила про таких людей: «Пусть голову бережёт, а то если расшибёт – всё так и просыплется», и Джинн тоже привыкла повторять это Кэйе в шутку, когда он слишком усердствовал в битвах.       Но на этот раз вместе с собой Кэйя утащил и Дилюка, и это было гораздо хуже. Во-первых, потому что, учитывая отношения двух названных братьев, Дилюк мог дать себя вовлечь только в действительно непростое происшествие. Во-вторых, исчезновение мастера Рагнвиндра всколыхнуло общественность. Аделинде пришлось с непроницаемым лицом рассказывать про срочное дело на винокурне, но когда Джинн посмотрела вопросительно, та призналась, что понятия не имеет, куда сорвался её хозяин.       – Магистр Джинн! – повысила голос сестра Виктория, пропустившая все неугодные ей уточнения мимо ушей. – Вы собираетесь давать мне какие-то объяснения?       Барбара придвинулась поближе, незаметно погладив ладошкой спину Джинн.       – Сестра Виктория, – учтиво сказала она – я уверена, Ордо Фавониус не стали бы устраивать потеху в Соборе просто так. В конце концов, рыцари всегда действуют исключительно на благо города. Сестра Розария поступила смело и решительно, оповестив орден о чём-то важном, при этом не вызвав панику среди людей. Вы не должны быть так строги к ней, и тем более – к магистру Джинн, которая обеспечивает нашу безопасность в любой ситуации.       Виктория посмотрела на неё как на предательницу.       – Именно так, сестра Виктория, – кивнула Джинн. – Защитники города под моим командованием делают всё исключительно ради Мондштадта. Думаю, когда капитан Кэйя вернётся, он расскажет нам о случившемся в подробностях. Я выйду ненадолго, если вы не возражаете?       Она оставила позади себя и негодующую Викторию, и обеспокоенную Барбару, стремительно преодолев расстояние до дверей. Вечерний свежий воздух тотчас же ударил в лицо, и Джинн не отказала себе в наслаждении несколько раз глубоко вдохнуть.       Внизу, на Соборной площади, горожан собралось немало: в вечер воскресения, в приятную погоду, никто не собирался сидеть по домам. Спускаться к ним не хотелось; магистра неизбежно бы окружили и забросали вопросами, так что Джинн ловко свернула вправо и обогнула Собор. Возможно, кладбищенские прогулки – не самое весёлое занятие, зато уж точно тихое и спокойное.       Но стоило только Джинн расслабиться на пару минут в тени деревьев, как вдруг за городской стеной послышалась возня. Рука сама собой потянулась призвать меч. В этом месте из-за ландшафта стены Мондштадта были самые низкие, высотой лишь ненамного превосходя рост человека, и перелезть их не представляло никакой сложности. Другое дело, что пройти через главные ворота обычно всё-таки гораздо проще и быстрее, так что обходным путём честные люди пользовались крайне редко: только когда не хотели, чтобы их увидела добрая половина города.       Мгновение – и над стеной показалась макушка Кэйи. Он подтянулся, запрыгнул на стену и протянул руку вниз.       – Хватайся, – позвал он.       – Я и сама могу, – раздался недовольный приглушённый голос, и в поле видимости замаячил красный бантик Эмбер.       – Конечно, можешь, – согласился Кэйя, помогая Эмбер забраться наверх, а потом перемахнул через стену окончательно. – Но ногу лучше побереги. Это ты сказала, что просто царапина, а у лекарей может быть другое мнение. Давай-ка, аккуратнее.       Он подхватил недовольную Эмбер за талию и ловко спустил вниз. Та закатила глаза, но возмущаться дальше не стала, а просто молча отряхнула шортики от налипшей пыли.       То, что капитан Кэйя нравился Эмбер, было заметно невооружённым глазом. Не в романтическом смысле, конечно – хотя, кто вообще в этом городе не кидал восхищённые взгляды на капитана? – а вполне в человеческом. Он был героической фигурой, ярким примером отважного рыцаря – и именно поэтому любые моменты, когда Кэйя вёл себя не так, как полагалось благородному, Эмбер сильно задевали: например, его показушная лень или бесстыдные заигрывания. Эмбер беспрекословно и сиюминутно выполняла капитанские приказы, но недовольно отстранялась от любых его проявлений галантности.       Кэйя же, в свою очередь, опекал Эмбер всеми доступными способами. Джинн подозревала, что той доставалось капитанского внимания с лихвой, только потому что сошлись в одну точку разные факторы: и любовь Кэйи контролировать всех и вся, и то, что Эмбер – девушка и подчинённая, и то, что знал он её ещё ребёнком. Да и шутки про «импринтинг» и пиро Глаз Бога – спасибо языкастой Лизе – выглядели не такими уж шутками.       Когда-то давно Джинн успела прочувствовать эту заботу исподволь и на себе, так что Эмбер она прекрасно понимала.       – Ну, что ж, – бодро начал Кэйя, который магистра заметить пока что не успел. – Ты иди в Собор. Если сестра Виктория будет спрашивать, отвечай, что ничего не знаешь, а меня вообще не видела. Сам схожу к ней утром и поговорю. А я в штаб, к магистру, а то, наверное, уже волноваться начала.       – Хорошо подмечено, – негромко сказала Джинн, и оба заговорщика, вздрогнув, резко повернулись к ней. – Но у меня есть план получше. Как насчёт того, чтобы мы пошли в Собор втроём, и там уже поговорили?       – А-ха-ха, магистр Джинн, вашей интуиции позавидовал бы самый искушённый астролог, – тут же нашёлся Кэйя. – Как чуете, где нас поджидать!       Пояснять, что просто вышла на пару минут подышать воздухом и собраться с мыслями после бесполезного, бессмысленного спора с сестрой Викторией, Джинн не стала. Вместо этого она строго свела брови и смерила своего капитана суровым взглядом.       – Идёмте, – повторилась она. – Все заждались уже, капитан Кэйя. Хоть не вы главная звезда сегодняшнего дня, но объясняться всё-таки придётся именно вам.       Кэйя, на удивление смирный, даже не стал увиливать или оттягивать неизбежное. С сестрой Викторией у него и без того были довольно натянутые отношения, что не лучшим образом сказывалось на качестве работы: шутка ли, правая рука магистра не в ладах с фактической главой Собора! Вероятно, Кэйя и сам не хотел углублять их взаимонепонимание.       За время короткой прогулки Джинн обстановка в Соборе несколько поменялась. Теперь в проходе на коленях стояла сестра Розария, сменившая свою одежду на что-то очень простое и невзрачное, и тряпкой драила скамейки.       Виктория умела придумывать полезные для общества наказания.       Кэйя, проходя мимо, притормозил и открыл рот, но Розария была быстрее.       – Мудила, – шёпотом выплюнула она и от души хлестнула грязной тряпкой Кэйю по заднице.       – Роза, лучшее коллекционное вино с «Рассвета» – твоё, – так же горячо зашептал ей в ответ Кэйя, стоически приняв удар. – Любое, какое попросишь. А хочешь, Дилюк всё-таки прислушается к тебе и добавит в меню таверны вяленую кабанятину? Ты помогла спасти винное производство Мондштадта, подумай об этом, благодарность наша не будет знать границ!       – Скажи-ка на милость, почему границ не знает «ваша» благодарность, а компенсировать мне унижение будет, по твоим словам, один мастер Дилюк?!       – Потому что он самый богатый человек Мондштадта, а я – лишь бедный рыцарь, живущий на государственную зарплату?       Розария, пользуясь тем, что сестре Виктории было плохо видно её за скамьями, подняла руки и показала Кэйе жест, намекающий, куда бедный рыцарь со своей зарплатой может катиться.       Кэйя подмигнул и покатился – но не туда, а глубже в Собор.       – Сестра Виктория! – воскликнул он так громко, что под куполом тут же заметалось звонкое эхо. – Сестра Виктория, вы – героический человек! Сегодняшний день поистине счастливый для всех нас, ведь только благодаря слаженной работе церкви Фавония и рыцарей мы сообща сумели предотвратить крупнейшую за последнее столетие катастрофу в Мондштадте! Думаю, стоит обсудить благодарность, которую вы получите от Ордо Фавониус. Медаль за самоотверженность, может?       Судя по недоумевающему взгляду Эмбер, она тоже была не совсем в курсе, какую крупнейшую катастрофу ещё недавно вместе с капитаном предотвращала. Джинн украдкой вздохнула: если бы она не знала Кэйю с самого детства, то, наверное, поседела бы от его рабочих методов до срока. А так, отойдя от первоначального шока и разделив его слова на два, а потом ещё на два, дышать всегда становилось легче.        – Ближе к делу, капитан Кэйя, – Виктория вытянула шею, чтобы убедиться, что Розария не отлынивает от мытья скамеек. – Сестра Розария сегодня действовала по вашему приказу?       – Ну что вы, – скромно потупился Кэйя. – Я всего лишь капитан Ордо Фавониус и не могу приказывать людям из Собора. Но сестра Розария знала, что уже некоторое время мы изо всех сил расследуем дело о готовящемся нападении Ордена Бездны на градообразующее предприятие Монда. Нельзя было мешкать ни секунды, и она, обнаружив угрозу, немедленно оповестила рыцарей единственным возможным на тот момент способом. Сестра Виктория, проявите снисходительность! Сестра Розария всего лишь выполняла свой гражданский долг. Могу ли я как-то облегчить её наказание?       – Конечно, – согласилась сестра Виктория. – Можете взять вторую тряпку и помочь ей с уборкой.       – Хочу напомнить, что вы не имеете права назначать или отменять наказания рыцарям Ордо Фавониус, – вмешалась Джинн – возможно, немного резковато, потому что Кэйя тихонько покачал головой, призывая не усугублять конфликт. – Это дело магистра ордена, а не церкви.       – Равно как и орден не имеет права назначать или, – сестра Виктория махнула рукой в сторону Розарии, – отменять наказания людей из Собора. Я принимаю ваши… извинения за сорванную службу и очень рада, что Мондштадт в очередной раз выстоял перед угрозой извне. Но более ничем помочь не могу. Постарайтесь впредь не вмешивать Собор в свои дела. Доброй ночи, господа рыцари. Если кто-то из вас ранен, зайдите в лекарское крыло Собора.       С этими словами сестра Виктория, развернувшись на пятках, гордо удалилась.       – Эх, – Кэйя тут же развалился на скамейке, почти что стёк по ней, как будто все его кости разом превратились в мякиш. – Не разругались – и то счастье. Сестра Барбара, будьте так добры, сопроводите скаута Эмбер к лекарям. У неё ранена нога.       Барбара тут же подошла поближе и присела перед Эмбер, провела ладошкой по голому колену, не смущаясь запёкшейся крови.       – Ссадина большая, но не серьёзная, – сказала она. – Присядь тоже, Эмбер. Незачем беспокоить лекарей, я мигом заживлю её.       – Ой, нет, – Эмбер отступила на шажок назад. – Нет, нет, не нужно тратить силы Глаза Бога на такую мелочь.       – Сядь, – Барбара подтолкнула её к скамье. – Раз уж и я тут, и ты тоже, можно решить проблему гораздо проще и быстрее.       Джинн же, убедившись, что все вокруг пристроены, подошла поближе к Кэйе и грозно нависла над ним.       – Бить будете, магистр? – весело спросил он. – Каюсь, грешен. Решил не рассказывать вам заранее, не портить сюрприз. Но всё было под контролем! Делом занималось множество людей, начиная от рыцарей и заканчивая гильдией.       – И исключая магистра ордена, – добавила Джинн.       – Я бы, честное слово, всё вам рассказал! – Кэйя ударил себя кулаком в грудь, будто заверяя клятву печатью. – Всё до последнего! Но так быстро ситуация завертелась, нельзя было терять ни секунды! Что ж, приму любое ваше наказание, магистр.       – Барбара, – позвала Джинн, у которой от слова «наказание» как в голове перещёлкнуло. – А ну-ка проверь, пожалуйста, не ранен ли наш доблестный капитан?       Барбара, которая уже закончила с Эмбер, кивнула и, как ни кривился капитан, всё-таки наложила на него руки.       – Ран нет, – сказала она, водя пальцами по чужому телу прямо поверх одежды. – Но есть шишка на голове, вот здесь, под волосами. Обошлось без сотрясения, скорее всего, но может побаливать немного, или кружиться голова. Если…       – А давай оставим капитана на ночь в лазарете Собора? – громко перебила Джинн, пока Барбара не успела предложить подлечить его прямо здесь и сейчас. – Знаете, голова капитана Кэйи Альбериха – самая ценная вещь в нашем ордене. Никак нельзя просто так отмахнуться от травмы. А ну как все его гениальные стратегические ходы от удара вылетят? Мне одной потом не справиться, собирая их!       На этот раз даже не пришлось говорить свою коронную фразу «это приказ». Кэйя, сразу почуяв, что Джинн не шутит, скривился, но послушно направился за Барбарой, когда та повела его в крыло лекарей.       – Я бы на вашем месте минут через пятнадцать зашла к нему проведать, – подала голос Розария. Она натирала скамейки с ленцой и отвращением, но всё же понемногу справляясь со своим заданием. – Сбежит же, как только останется в одиночестве – ищи его потом по всем подворотням и тавернам Мондштадта.       – Розария, скажи, пожалуйста, капитан Кэйя правда поручил тебе всего лишь искать магов Бездны, или это дело куда серьёзнее, чем он пытался его подать?       – Ситуация действительно достаточно серьёзная, но я просто искала по руинам временное логово магов Бездны, – подтвердила Розария. – И он мне ничего не поручал; мы сотрудничаем. Подробности лучше выясняйте у самого капитана, ну, или у мастера Дилюка – мне кажется, он явно в курсе произошедшего.       В курсе Дилюк Рагнвиндр, но не в курсе магистр – замечательно, просто великолепно.       – Давненько вы в Собор не заходили кроме как на службы, – хмыкнула вдруг Розария. – Хоть бы исповедоваться разок заглянули, магистр. Какой хороший пример жителям бы был.       С Розарией Джинн не водила приятельских отношений: магистр Варка привёл её в город и устроил в Собор, когда Джинн уже с головой ушла в дела ордена. А вот Кэйя сдружился с ней почти тут же. Любые безумные приключения, в которые ему было жаль втравливать Дилюка, и к которым совесть не позволяла привлечь Джинн, они проворачивали на пару с будущей сестрой церкви Фавония. Розария с удовольствием пропускала занятия, чтобы раскурить на крыше сигарету, навалять кому-нибудь тумаков совершенно незаконным способом или пробраться в лагерь к Похитителям Сокровищ, и Кэйя стал её верным пособником. Но неизменно, выплеснув свою жажду к не совсем легальному, Кэйя возвращался назад паинькой и лапочкой, прилежным и справедливым рыцарем – в отличие от Розарии, которая за всё своё время в Соборе так и не повернулась к Барбатосу лицом.       Магистр Варка определённо знал об этом, но предпочитал закрывать глаза на всё, что не вредило Мондштадту. Куда полезнее было иметь под рукой ещё одного шпиона и защитника, пусть даже не слишком дисциплинированного и чересчур независимого, нежели вышколенную монахиню с Глазом Бога на поясе.       – Может, мне не о чем исповедоваться, – ответила ей Джинн.       Розария засмеялась.       – Если человек не чувствует за собой никаких грехов, то он опасен для общества, – сказала она. – Отсутствие неизбежности наказания – вот одна из главных причин, почему совершается зло. Впрочем, вы явно не из таких. Скорее уж, просто не находите лишней минутки через исповедь поговорить с Архонтом нашим Барбасатосом.       С Архонтом «Барбасатосом» Джинн не так давно разговаривала напрямую, безо всяких посредников в виде людей церкви, но Розарии об этом уж точно знать не следовало.       – Может быть, ты и права, – задумчиво сказала она. – Ну, раз так…. примешь мою исповедь, сестра Розария?       – Нет, – с видимым удовольствием отрезала Розария. – Во-первых, я ненавижу исповеди, а во-вторых, мой рабочий день в Соборе уже закончен, за исключением проклятущего наказания, разумеется. Но, пользуясь авторитетом рабы архонтовой, могу отпустить вам сейчас все прегрешения одним махом – услуга специально для сверхзанятого магистра. Иди с миром, дочь моя, да пребудет с тобой благословение анемо Архонта.       И Джинн пошла. А что ей ещё оставалось делать?              Прежде чем в самом деле зайти проведать Кэйю, Джинн, пользуясь своим положением, заглянула на кухню Собора и попросила что-нибудь на ужин. Ей, конечно, не отказали; нагрузили тарелками, да ещё предложили помощь, но она вежливо отклонила предложение: уж как-нибудь пройдёт пару коридоров до лазарета с подносом в руках.       Из-за двери, которую дежурные сёстры лекарского крыла указали как комнату Кэйи, доносился подозрительный шум. Джинн вздохнула, прижала поднос покрепче и без предупреждающего стука поддела дверь мыском сапога. Кэйя, застигнутый врасплох, замер у открытого наполовину окна, будто мышь на кухонном столе в свете свечи.       – И что же вы такое делаете, капитан? – поинтересовалась Джинн, расставляя миски на маленькой тумбочке возле одной из кроватей. Кэйя был единственным пациентом в этой комнате, и его кровать отличала небрежность и помятость – капитан явно успел демонстративно поваляться на ней, показывая сёстрам свою покорность.       – Проверяю безопасность Собора, – не моргнув ни глазом ответил Кэйя, осторожно прикрывая окно назад. – Так себе, честно говоря. Надо будет непременно уделить этому вопросу внимание, магистр.       – Конечно, – хмыкнула Джинн. – Но, знаешь, если бы я пришла на пять минут позже и не нашла тебя в этой комнате, то при следующей встрече, наверное, просто сломала бы тебе ногу, чтобы посмирнее стал.       – Я бы упрыгал от тебя навстречу приключениям на второй ноге и костылях, – развеселился Кэйя, ни капли не обидевшись.       – Тогда я бы подговорила Лизу сломать тебе вторую ногу. Всё, ладно, посмеялись, и хватит. День был сложный, просто сядь и поешь.       – А ты? – спросил Кэйя, присаживаясь на кровать и придвигая к себе одну из мисок.       – И я тоже «сядь и поешь», – согласилась Джинн, переставляя стул поближе к тумбочке. – Мой день ни капли не короче твоего, поверь. Помимо всего прочего мне пришлось ещё успокаивать возмущённую Кли, которая с чего-то решила, что ты больше не хочешь ходить с нами на службы.       Они умолкли, зачерпывая из тарелок наваристую мясную кашу. Еда в Соборе была простая, но вкусная и сытная – ограничений в пище Барбатос не приветствовал. Джинн, кроме каши, на кухне ещё налили чай, а потом положили на поднос сдобную пышную булочку. Её Джинн приберегла для капитана и даже специально придвинула поближе, но Кэйя машинально, не задумываясь, разломил булку на две неравные половинки. Ту, что побольше, положил в тарелку Джинн.       – Ты опять? – с укором сказала ему она.       Кэйя поднял взгляд, оценил дело своих рук… и торопливо засунул половину булки в рот.       – А фсё, – прошамкал он. – А пофдно. Еф то, фто дали.       Прямо как в детстве.              Однажды они – уже, получается, больше десятка лет назад – с Кэйей серьёзно повздорили по похожему поводу.       Первое время весь город с удовольствием смаковал новость о том, что самый состоятельный мужчина Монда взял к себе в семью ещё одного ребёнка. Не то чтобы в Мондштадте никогда не было подкидышей и сирот, но их обычно на попечение брала церковь или, изредка, бездетные семьи; вырастая, они чаще всего уходили в Искатели Приключений или в рыцари, иногда оставались в церкви Фавония, иногда уезжали куда-то в поисках лучшей доли.       – Матушка, но почему? – спросила Джинн у госпожи Фредерики, наслушавшись за день сплетен от слуг.       – Откуда мне знать? – изящно пожала плечами матушка. – Этот эксцентричный прохвост, Крепус, передо мной за свои личные дела не отчитывается, хоть мы с ним и поддерживаем дружеские отношения. Может быть, решил преподать урок милосердия своему сыну. А может быть, даже такому занятому человеку как он бывает пустовато и одиноко в огромном особняке. Люди заводят собак, когда решают, что им нужен верный товарищ рядом. Люди заводят кошек, когда кошка решает объявиться на чужом пороге и провозгласить его своим собственным. Кто знает, каков этот новый мальчишка по натуре – собака или кошка? Время покажет.       Матушка всегда говорила сложные, непонятные вещи, не делая скидку на возраст своих детей. Иногда Джинн думала: наверное, нужно прожить ещё лет десять, чтобы суметь правильно понимать её, и ещё другой десяток лет, чтобы научиться формулировать свои мысли так же смело и остро.       Но при первой встрече, когда Кэйю официально представили Джинн, он не показался ей похожим ни на собаку, ни на кота. Скорее, на дикого снежного лиса, который удирает по заледенелым склонам, едва заслышав шаги людей. Он смотрел настороженно, оценивающе, и старался не отходить далеко от Дилюка или мастера Крепуса.       Раньше Джинн никогда об этом не думала, но теперь, на контрасте с Кэйей, Дилюк напомнил ей мондштадтского алого лиса. Эти зверьки, в отличие от горных товарищей, были куда более активные и шебутные, и их ярко-рыжая шёрстка неистово мелькала в траве, когда они начинали свою ежевечернюю охоту на перезревшие закатники.       Одно становилось ясно с первого взгляда: Дилюк и Кэйя отлично дополняют друг друга. Джинн даже в какой-то момент испугалась, что Дилюк теперь и вовсе перестанет проводить с ней их редкие свободные деньки, поглощённый игрой с Кэйей. Всё-таки, мальчишкам было легче найти общий язык, чем придумать, во что поиграть с девочкой. Но все опасения оказались напрасными: Кэйя понемногу вливался и в жизнь Мондштадта, и в их с Дилюком компанию.       Временами, правда, он казался странным, говорил с непроницаемым лицом смущающие и пугающие вещи. Дилюк, не тушевавшись, тут же объяснял ему, как это работает для Монда, а то и всего Тейвата; Джинн же иногда теряла дар речи и даже не знала, как реагировать.       Однажды погожим деньком они отправились погулять в окрестностях города и натолкнулись на кабана. Обыкновенно кабаны не подходили так близко к Мондштадту и кучковались на полянах за Спрингвейлом, но этот всё-таки забрёл – не то случайно, не то в поисках еды. Даже дети знали, что с мондштадтскими кабанами не нужно сражаться: достаточно просто хорошенько пошуметь – и они, если, конечно, не охраняли выводок поросят, стремглав бросались прочь. Так что, ни капли не растерявшись, Дилюк поднял с земли пару палок, одну передал Джинн, а вторую перехватил покрепче сам.       – Надо постучать по деревьям, – сказал он. – Быстро сбежит. Не похож ни на раненого, ни на больного.       – Ага, – согласился Кэйя, который тоже вооружился какой-то корягой, и настойчиво оттеснил Джинн назад, себе за плечо.       Выглядело это забавно: Кэйя, тощий и маленький, едва бы смог закрыть собой Джинн, которая к своим годам уже прилично вытянулась наверх и перегнала даже Дилюка. Дилюк, конечно, очень смущался и ворчал по этому поводу, и никакие заверения, что это временно и что он-то точно, судя по родословной, перерастёт Джинн на добрую голову, пока не помогали.       Дилюк первым с силой стукнул палкой по соседнему дереву, и кабан, вспугнутый шумом, встрепенулся и бросился прочь, в сторону Спрингвейла – даже помощь ничья не понадобилась. Но Джинн едва ли обратила на это внимание.       – Кэйя, – сказала она, обернувшись. – Я же будущий рыцарь! Ты не должен задвигать меня за спину, я ведь тоже тренируюсь обращению с оружием и уже кое-что умею.       – Здорово, – сказал Кэйя. – Молодец, Джинн, на всякий случай всегда нужно уметь за себя постоять. Но ты так не говори. Ты девочка, а значит, защищать тебя надо.       – Вообще-то, – нахмурился Дилюк, – Джинн сражается не хуже некоторых мальчишек, даже гораздо лучше. Она наш товарищ, а не принцесса, Кэйя!       Кэйя распахнул свой единственный глаз – красивый, глубокий, обрамлённый длиннющими ресницами, Джинн таких ни у кого раньше не видела! – и возмутился:       – Но ведь девочка! Ты что, совсем не понимаешь, Люк?       Джинн вспыхнула от обиды: значит, вот как она выглядит в глазах людей, которые не знакомы с ней с детства? Девочка! А может быть, и Дилюк всё это время просто щадил её чувства, а сам вовсе не считал будущим надёжным боевым товарищем? Да, тренировки Джинн пока не шли ни в какое сравнение с тренировками юного Рагнвиндра, но ведь, во-первых, она чуть младше, и у неё всё впереди, а во-вторых, слишком много дисциплин, которыми ей нужно успеть овладеть до сдачи экзамена в Ордо Фавониус!       – Я, пожалуй, пойду, – вежливо сказала она, сглатывая горечь. – Матушка, должно быть, уже заждалась. Увидимся в другой раз, и будьте аккуратны по дороге домой!       – Джинн, погоди! – крикнул ей вслед Дилюк, но она уже свернула на тропинку к городу и помчалась к главным воротам.       Разочарование терзало её ещё целую неделю, а потом Кэйя пришёл извиняться.       – Дилюк мне всё объяснил, – сказал он. – Что в Мондштадте так не принято, и что женщины так же сильны, как и мужчины, и вольны заниматься тем, чем им хочется. Это здорово, я не хотел тебя обидеть, прости. Ты обязательно станешь отличным рыцарем, Джинн. Я тоже считаю, что женщины сильные и замечательные. Но это не значит, что их не нужно защищать.       – Защищать нужно тех, кто слаб, – возразила ему Джинн.       Кэйя посмотрел на неё странно, как на человека, который принял какую-то глупость за аксиому и теперь упорствует в своих заблуждениях.       – Защищать нужно тех, кто может воспроизвести новую жизнь, – сказал он. – Это заложено в природе, как у животных! Если не защищать тех, кто может рожать детей, то как выжить? Дилюк сказал, что это странно, и что я не должен больше никому так говорить – но перед тобой ведь нужно объясниться. Дилюк и сам должен понимать; его мать умерла, потому что была слаба здоровьем – это всегда грустно, когда не становится человека, который мог бы быть полезен для дальнейшего процветания и выживания.       – Кэйя, – Джинн неуверенно свела брови вместе. – Всё хорошо, я не обижаюсь на тебя. Но и ты постарайся Дилюку так не говорить, и мастеру Крепусу тоже. Им грустно, потому что больше нет их любимого, дорогого человека. Ценность людей не в том, насколько они полезны для общества, а в том, насколько они дороги другим. Абсолютно каждая жизнь ценна, понимаешь?       Он кивнул, но чувствовалось, что уверенности за этим кивком не было. Впрочем, здесь Джинн мало чем могла помочь. Ей оставалось только надеяться, что мастер Крепус и Дилюк окружат Кэйю заботой и научат всему, чему нужно.       Интересно было: из каких же земель Кэйя родом, что говорит такие вещи?.. Правда, подобные ситуации очень скоро сошли на нет: Кэйя быстро адаптировался, впитывая в себя мондштадтские ценности и обычаи. Но всё же со многими привычками так до сих пор и не расстался.       Сейчас, будучи правой рукой магистра, он мог признавать авторитет Джинн и подчиняться её приказам, мог взять на себя заботу о городе, пока та, с мечом в руках, шла на дракона. Но большая часть булки неизменно лежала именно в её тарелке.              – А теперь рассказывай всё с самого начала, – велела Джинн, когда миски опустели. – Только не нагнетая так, как ты делал это при сестре Виктории. Сухо, чётко, фактами.       – А фактами, – Кэйя составил тарелки стопкой, в верхнюю положил ложки, – получается вот что. Кто-то надоумил магов Бездны, что гораздо выгоднее подорвать сразу всю экономику Мондштадта, чем отлавливать на дорогах по одному рыцарю. Они хотели уничтожить виноградники, Джинн; я узнал об этом случайно, из отчётов Искателей Приключений. Дальше ты и сама можешь догадаться: я попросил Розарию усиленно искать лежбище магов, а сам организовал наблюдение за винокурней. План оказался успешным, сегодня мы перебили всех, в ближайшее время повторно они не сунутся.       – Дилюк знал? – этот вопрос сильно беспокоил Джинн.       Кэйя бросил на неё взгляд, который, обладая должным воображением, можно было принять за виноватый. На деле же Джинн знала, что в своих гениальных стратегических ходах места для раскаяния он обычно не оставлял.       – Да, – признался Кэйя. – Я не говорил тебе, потому что это ничем бы не помогло. Конечно, обернись ситуация безысходностью, мы подняли бы весь орден на уши. Но до тех пор, пока можно обойтись малой кровью, без лишнего шума… Дилюку пришлось рассказать, иначе бы он ни за что не дал мне возможности отправить хоть кого-нибудь следить за винокурней. А уж отряд рыцарей он бы выгнал с превеликим удовольствием. Тебе такие слухи – как мастер Рагнвиндр метлой рыцарей из дома погнал – не нужны.       Как всегда, доводы Кэйи были столь разумны, что, начни Джинн с ними спорить, выставит дурой только саму себя. Но она как магистр города обязана первой узнавать о любых угрозах!       – Как только мастер Дилюк согласился-то с тобой сотрудничать, – в сердцах бросила она, – а не пошёл действовать в одиночку, едва узнал о готовящемся нападении.       – Сам удивляюсь, – охотно покивал Кэйя. – Особенно если учесть, как легко мы с ним обычно…       Он осёкся и будто на секунду помрачнел.       – Всё-таки поругались? – тут же предположила Джинн.       – Нет, – тут же торопливо сказал Кэйя. – То есть, да, но не совсем. Просто небольшое разногласие в выборе методов борьбы с обстоятельствами.       На языке Кэйи это значило: да, Джинн, мы опять поругались, потому что я сделал то, что делаю обычно в тайне ото всех, но это увидел Дилюк, припомнил мне все обиды за прошедшие годы, окатил взглядом, полным разочарования, и выгнал – ну, или ушёл сам, в зависимости от того, где всё произошло. Нет, Джинн, я не расскажу тебе причину, потому что, во-первых, наши с ним отношения – не твоё дело, а во-вторых, раз это не понравилось Дилюку, то и тебе тоже не слишком придётся по душе.       Кэйины методы борьбы с обстоятельствами, как правило, были ясны только самому Кэйе. Возможно, рассказывай он чуть больше и живи чуть откровеннее, всё складывалось бы куда проще. Или сложнее, но проверить это он шанса не предоставлял.       – Ладно мы с ним, – Кэйя покачал головой. – С нами всё уже давно ясно. Но ты, Джинн… Ваша затянувшаяся с Дилюком война очень мне не нравится.       Джинн открыла рот, чтобы высказаться, и последний кусок булки пошёл ей не в то горло. Она закашлялась, скрючившись на табуретке, и Кэйя немедленно принялся похлопывать ей по спине.       – Прости, прости, – зачастил он. – Не вовремя об этом заговорил? Но когда-то ведь надо было сказать. Джинн, это ваше противостояние не идёт на пользу ни тебе, ни ему, ни Мондштадту.       – С чего ты вообще взял… – она распрямилась, почувствовав, как спазм отпускает дыхательные пути, и скинула с себя руки Кэйи. – У нас всё нормально с ним. Дилюк может недолюбливать Ордо Фавониус, но я не ставлю ему это в укор. Да и работать он нам не сильно мешает. Наоборот, от Полуночного Героя есть и польза.       – Уж меня-то можешь не обманывать, – оборвал Кэйя её оправдания. – Напряжение между вами иногда такое густое – хоть ложкой из воздуха черпай. Да ты сама меня на днях отправила в таверну следить за тем, что он может сказать вслух про рыцарей…       – Да! – воскликнула Джинн, разом выпуская накопившееся раздражение. – Да, Бездна тебя побери, Кэйя, ты прав, я дуюсь на него как мышь на крупу, и это очень низко с моей стороны! Дилюк ничего не обещал мне, никакого отношения ни к моему Глазу Бога, ни к моей должности не имеет, он – самый крупный налогоплательщик Мондштадта, да ещё и меценат, и глава влиятельного дома Рагнвиндров, и без него нам всем пришлось бы ой как плохо. Но меня всё равно беспокоит его растущее влияние на город и жителей, и…       – Потому что у города, даже такого свободного, как Мондштадт, должна быть только одна голова, и это – ты, Джинн, – Кэйя протянул руку, чтобы то ли погладить её по щеке, то ли потеребить по плечу, но тут же опустил, вспомнив, что она не любит лишних нежностей и прикосновений. – Без Дилюка нам всем пришлось бы плохо? Не смеши меня. Его не было три года, а Мондштадт продолжал жить дальше. Ты так долго строишь этот орден, он теперь – твоё детище. Хватит оглядываться на других, Джинн Гуннхильдр. До тех пор, пока всё – на благо людей, ты имеешь право делать с Мондом то, что пожелаешь, не слушая ничьих наставлений и советов.       – Точно, – пробормотала Джинн, ни капли не впечатлённая. – Видишь, я такой ужасный магистр, что тебе приходится подбадривать меня и говорить подобные вещи.       – Эроху вот не надо было говорить подбадривающие комплименты, – с иронией напомнил Кэйя. – Он и сам знал, что имел право, и советы слушать не любил – и где он сейчас? Ты – благословление для всего Монда, Джинн.       Как же интересно получилось, подумала Джинн: вроде бы пришла отчитать капитана за своеволие, а в итоге он всё равно обернул разговор к другому, да ещё и закончил его на столь приятной для самой Джинн воодушевляющей ноте.       – Я, конечно, рада, что ты так высоко отзываешься обо мне, – она потёрла лоб, – но с виноградниками всё равно пошёл не ко мне, а к Дилюку. Я понимаю твои доводы, но, Кэйя, орден существует для того, чтобы решать любые проблемы безопасности Монда. А если орден не может их решить без посторонних, значит, нужно реформировать его дальше, и как можно быстрее.       – Не получится у нас «быстрее», – мотнул головой Кэйя. – Мы и без того с тобой гоняем ребят и в хвост, и в гриву, и улучшения уже заметны, что бы там ни нёс Дилюк. Ему не нравился амбициозный орден, которым управляли прожжённые интриганы, ему не нравится идеалистический орден, собранный на скорую руку из юнцов, не видевших ни разу в жизни поле боя… Он не хочет помогать тебе изнутри, так тогда я не постесняюсь использовать его извне.       – Архонтов ради, Кэйя. Ваши отношения и без того натянуты – не нужно в любой непонятной ситуации пытаться выбирать между мной и Дилюком. Ты тоже не делаешь лучше ни для себя, ни для него, ни для ордена…       Кэйя выпрямился и приложил руку к груди.       – Мне не нужно выбирать, – сказал он. – Я всегда на твоей стороне, Джинн Гуннхильдр.       Эти слова отозвались внутри Джинн неожиданной теплотой. Кэйя умел говорить множество льстивой чуши, но оттого его редкие откровения становились лучшими драгоценностями.       – Проблема в том, – продолжил Кэйя, сводя ладони лодочкой, – что и он должен быть на твоей стороне, а не на своей. Только так, сообща, мы сможем защитить Монд, когда… если что-то произойдёт. Надеюсь, что рано или поздно Дилюк дорастёт до этой мысли и сможет стать тебе поддержкой и опорой там, где не смогу я, или Эула, или Лиза, или остальные рыцари Ордо Фавониус.       – Ну, что ж, значит, пока тебе придётся поработать за двоих, – отшутилась Джинн.       Возможно, вопрос этот не был бы таким неприятным, если бы они говорили про кого-то другого – но с Дилюком их связывала долгая история и гораздо более тесные отношения, чем с кем-либо ещё.              Однажды у Джинн был жених, и звали его Дилюк Рагнвиндр.       Этот факт не имел ничего общего ни с романтикой, ни с прекрасными любовными историями, которые она так обожала отыскивать в библиотечных книжках. Скорее, её недолгую помолвку можно было назвать самой первой в жизни аферой, на которую честная Джинн согласилась, примирившись с совестью.       Всё началось из-за того, что у госпожи Фредерики Гуннхильдр было два плана на жизнь старшей дочери: основной и запасной. Основной подразумевал под собой рыцарство, Глаз Бога и бескорыстное служение городу на военном поприще. Запасной же включал в себя обязательство продолжить род Гуннхильдр – если вдруг рыцарство по каким-то причинам станет недосягаемой целью.       – Да брось, – сказал Дилюк, когда они втроём уместились на лавочке, в тени мондштадтской стены, невидимые большинству глаз. – В следующем году ты будешь сдавать экзамены в Ордо Фавониус, и я готов поставить своё месячное жалование, что с блеском их пройдёшь.       Вообще-то, Джинн не собиралась ничего рассказывать мальчишкам, но Кэйя умел так искусно выуживать информацию, что Джинн только диву давалась. Он сперва усыпил бдительность Джинн, осыпав её романами из библиотеки ордена и заговорив зубы, а потом нанёс решающий удар.       Романы эти были главной и единственной слабостью в жизни Джинн, наполненной тренировками и учёбой. Матушка бы точно не обрадовалась, узнай, какие книжки предпочитает её дочь почитывать на досуге, а потому ход в библиотеку за подобной литературой ей был заказан. И тогда на помощь пришёл Кэйя, который брал для Джинн любовные романы на своё имя, а на все подколки со стороны старших рыцарей спокойно отвечал, что узнаёт из этих книг о богатом внутреннем мире женщин. Ещё пара лет, говорил он, и все юные девушки Монда будут у моих ног, и тогда мы посмотрим, кто и над кем станет смеяться.       Благодаря его подвешенному языку любовные романы приобрели невиданную популярность у посетителей библиотеки.       Дилюк же, даже если бы и хотел помочь, то точно не смог: покраснел бы как сочный спелый помидор, только передавая старику-библиотекарю стопку книг, а уж если бы кто из рыцарей открыл рот и изверг на него какую-то шутку, наверняка бы вспылил сверх меры. Для тонких, деликатных дел Дилюк подходил плохо.       Так что книги ей таскал исключительно Кэйя.       – А если не сдам? – спросила Джинн. – Что тогда? А если сдам, но не буду оправдывать надежд матушки? Она станет всё чаще напоминать мне о замужестве и попросит присматриваться к достойным молодым людям во время торжественных приёмов.       – Тебе не рано ли ещё… присматриваться? – изумился Кэйя.       – Присматриваться – не значит жениться, Кэйя, – объяснил ему Дилюк. – Это ведь нормально у аристократов – заранее договариваться о будущей свадьбе, если все стороны только «за». Конечно, когда придёт время, помолвку можно и расторгнуть, зато сейчас будет какая-никакая уверенность в том, что выгодную и подходящую партию никто не уведёт до срока.       – Ужасно, – сказал Кэйя, выхватил из рук Дилюка последние две шпажки с нанизанными на них кусочками яблока в карамели; одну тут же засунул в рот, а вторую аккуратно передал Джинн. – А я-то думал, у вас тут город свободы: люби кого хочешь, гуляй с кем хочешь! Вы же оба такие романтичные; мне казалось, уж кто-кто, а вы точно мечтаете о любви с первого взгляда и до смерти.       Джинн тут же покраснела – неловко было обсуждать подобные вещи с мальчишками. Заалел ушами и Дилюк. Он пихнул Кэйю в бок и насупился.       – Хорошо-хорошо, – примиряюще поднял руки Кэйя. – Я понял – глупость сказал. Не будем больше об этом. Пойдёмте лучше рыбу в Сидровом озере половим, раз у нас ещё целый час свободный.       И стоило бы догадаться, что Кэйя мог отложить интересующую его тему на неопределённый срок, но уж никак не свернуть, если та была достаточно занятной и требовала его внимания. Но Джинн почему-то решила, что разговор исчерпал себя для обеих сторон.       Как же она ошибалась.       Где-то через месяц Дилюк прислал ей официальное приглашение. Обычно, наплевав на аристократические правила и замашки, он просто отправлял ей сокола с запиской, и, если время удобное, они встречались где-то в городе. Но на этот раз письмо доставили в особняк утром, вместе с почтой: на месте были и вензеля, и витиеватая манера речи. Джинн, удивлённая донельзя, на скорую руку ответила ему согласием, и уже на следующий день посетила с визитом семью Рагнвиндров.       Кэйи не было. Аделинда проводила Джинн в маленькую гостиную с накрытым столом, где её уже поджидал Дилюк.       – Что такое? – спросила Джинн прямо с порога, не размениваясь на любезности. – Ты никогда так официально меня не приглашал! Какой-то особенный повод?       – Можно и так сказать, – Дилюк галантно выдвинул для Джинн кресло, предлагая присесть.       Он нервничал, и это было заметно: то пальцами мял манжеты рубашки, то бегал глазами по комнате, ни на чём конкретном не останавливаясь.       – Дилюк?.. – осторожно позвала Джинн.       – Ай, в Бездну, – вдруг буркнул он ругательство, какое обычно себе не позволял. – Я не умею говорить красиво, поэтому скажу сразу по делу. Давай заключим договорной брак?       Джинн тупо уставилась на него, не сразу найдясь с ответом.       – Договорной… что? – пробормотала она. – То есть, помолвку, ты имеешь в виду?       – Да! – с облегчением воскликнул Дилюк. – Помолвку. Я… то есть, мы с Кэйей долго думали, как тебе помочь. Прости за мои слова, но госпожа Фредерика иногда бывает слишком строгой. Думаю, всё разрешится наилучшим образом, если мы с тобой заключим помолвку: так нам обоим родители больше не будут намекать… «приглядываться».       Как бы ни была ошарашена Джинн этим предложением, но всё-таки мельком успела подумать, что вряд ли идея изначально принадлежала Дилюку. Сам, первый, он бы никогда не додумался предложить подобное, если только кто-то исподволь не подвёл его к этой мысли. И она даже знала, кто это был.       – Погоди, а как же мастер Крепус? – спохватилась она. – Он может быть против твоего решения.       – Конечно, я уже разговаривал с ним, – заверил её Дилюк. – Он… тоже не против этой помолвки. Сказал, что ты всегда ему нравилась, и он поддержит нас вне зависимости от того, что мы выберем в будущем. Отец и будет просить для меня твоей руки у госпожи Фредерики. Если, конечно, ты согласна, Джинн. Это будет просто помолвка на бумаге, ничего большего – и только до тех пор, пока ты не получишь рыцарское звание. Мы ведь с тобой друзья, это никак не повлияет на наши отношения. Разорвём все договорённости сразу после того, как достигнем своих целей.       Звучало просто замечательно.       – А если я… не достигну своей цели? – осторожно спросила Джинн.       – Достигнешь, – Дилюк ответил так уверенно, будто иного и случиться не могло. – И получишь Глаз Бога, и станешь капитаном Ордо Фавониус. Верь в себя. Ну, что? Заключим контракт?       – Ты уверен? Я ведь могу и согласиться сейчас.       – Соглашайся, – в этот момент Дилюк должен был встать на колено и преподнести кольцо, или хотя бы передать черновик контракта, проверенный лучшими юристами из Лиюэ. Но он всего лишь протянул руку, чтобы дружеским жестом скрепить их договорённость, и Джинн тоже потянулась вперёд.       А с Кэйей она на эту тему ещё поговорит отдельно.       Как и предсказывал Дилюк, помолвка их, устроенная тихо, мирно и без лишних свидетелей, не продлилась долго. Джинн без лишних сложностей сдала экзамен в Ордо Фавониус, Дилюк получил звание капитана, а затем повысили до лейтенанта и саму Джинн. И, когда стало ясно, что первый план Фредерики Гуннхильдр сработал на ура, и не за горами капитанское звание для её дочери, необходимость в помолвке отпала совершенно.       А последующие три года стёрли и воспоминания, и тёплые чувства, которые стояли за этим эпизодом.              Конечно, Кэйя был прав, когда просил Джинн не обострять конфликт с Дилюком в настоящем, но она, честное слово, не знала, как к нему подступиться. Этот новый Дилюк выглядел для неё точно незнакомец, и если что осталось в нём прежним, так это любовь к Мондштадту.       Первое время после его возвращения Джинн по привычке искала в чужих словах приказ; потом, вспоминая, что роли поменялись, и больше она не его подчинённая, злилась на саму себя. Дилюку Рагнвиндру – властному, горящему, живому воплощению справедливости и силы – было так легко подчиняться, отключив собственную голову, но именно этого делать нельзя ни в коем случае.       – Кстати о работе, – Кэйя вдруг посерьёзнел. – Я узнал кое-что… необычное. Не могу сказать, насколько надёжен источник, но проигнорировать такое предупреждение тоже нельзя. Оказывается, у нас артерии земли волнуются, потому что в окрестностях Монда пытается проснуться что-то явно недружелюбное – нет, я пока не знаю, что, где и когда. Но уже стараюсь выяснить.       – Что? – такие новости заставили Джинн мигом отбросить все воспоминания о прошлом и переключиться на настоящее. – Просыпается?.. Это не может быть Дурин? Кэйя, Архонтов ради, скажи, что это не Дурин! Только воскрешения сумасшедшего дракона нам не хватало!       – Не думаю, что он, но нам с того не легче. Так бы мы хоть знали месторасположение угрозы, а пока – полная неизвестность.       – Когда я встречалась с Эулой на днях, её волновал необыкновенно стойкий элементальный след, – припомнила Джинн. – Мы дошли до Сада Сесилии, но ничего не обнаружили, и я передала дело Альбедо. Не думаю, что он сильно заинтересовался, но расследовать, конечно, взялся. Можно начать поиски угрозы в этом районе, а ещё…       – А ещё разработать план эвакуации горожан и провести учения, – подхватил Кэйя. – Ты права.       С планом эвакуации лучше всех бы справилась Эула – благодаря своей должности она знала карту Монда и окрестностей назубок, включая все руины, тайные тропки, пещеры и лагеря. Джинн даже на мгновение всерьёз задумалась, не отозвать ли её назад, но взаимоотношения с Лиюэ, как ни прискорбно признавать, представляли для Мондштадта не меньшую необходимость.       – Поручу разработку плана Хоффману, – решил Кэйя, почувствовав её замешательство. – Он отлично показал себя во время паники, которая началась с приходом Ужаса Бури, да и после тоже. Умеет организовывать и ладить с гражданскими. Пожалуй, стоит подключить и твою любимую Герту… Её непрошибаемое спокойствие как раз пригодится. Потом доработаем их план и проведём поэтапные учения.       Джинн мысленно загнула пальцы: Альбедо, Герта, Хоффман и их отряды. Да ещё плюс Кэйя, который теперь вряд ли откажется от этого дела – а значит, перебросит часть своих осведомителей на поиски каких-нибудь элементальных очагов. Неизвестная, абстрактная угроза, на которую им придётся растратить добрую половину лучших ресурсов? Что может быть прекраснее.       – Не нужно поддаваться панике раньше времени, – пробормотал Кэйя скорее для себя, чем для Джинн. – Во всяком случае, я знаю, что это никак не связано с Орденом Бездны, и в том несомненный плюс. Если придётся худо, оповестим Эулу, чтобы она выпросила помощи у соседей. Госпожа Воля Небес имеет впечатляющий опыт в усмирении древних чудищ. Или… всегда можно попробовать проконсультироваться с одним надоедливым бардом-пьянчужкой.       Ну разумеется Кэйя не мог не знать – или хотя бы догадываться о настоящей личности Венти. Только не после впечатляющей прогулки на Двалине.       Джинн хотела добавить что-то ещё, но окно вдруг звякнуло, стукнуло, приоткрылось – и внутрь помещения заглянула Вэл.       – Ой, – сказала она, – а тут, оказывается, очередь на прекрасное тело капитана. Я подожду тогда, пока вы, магистр, удовлетворитесь, а потом загляну ещё разочек, ага?       – Вот видите, магистр Джинн, – укорил её Кэйя таким тоном, будто здесь была её вина. – Я же говорил, что в Соборе с безопасностью совсем беда, а вы не приняли мои слова всерьёз! Кто угодно пролезть может, какое безобразие.       – Стоять, – велела Джинн, и Вэл, которая уже почти убралась из оконного проёма, посмотрела вопросительно. – Залезайте, госпожа Вэл, не нужно висеть на высоте третьего этажа у всех на виду. Мы с капитаном Кэйей уже почти закончили, я как раз собиралась уходить.       – Ну, я, если что, всегда открыта к предложениям и экспериментам и согласна даже на тройничок, – Вэл подмигнула, спрыгнула на пол и закрыла за собой окно. – Впрочем, вам тоже будет интересно узнать, с чем я пришла. Юй Ся с Драконьего Хребта наконец-то смогла оказать нам посильную помощь в борьбе с её неугомонным братцем Сайрусом и беспокойной гильдией.       – Что затребовала взамен? – быстро спросил Кэйя. Он, конечно, производил впечатление человека, который готов отдать всё ради достижения цели, но на самом деле всегда предпочитал обходиться наименьшими затратами.       – Зелья и алхимические ингредиенты, – Вэл пожала плечами. – Ничего неподъёмного, я уже прикинула. Исследователям с Хребта нелегко получить их легальным путём, через ассоциацию учёных и нищенское финансирование, а вы уж что-нибудь придумаете в своём ордене.       – Если «помощь» Юй Ся подразумевает под собой компромат и шантаж, то я против, – сразу обозначила свою позицию Джинн. – Мы не настолько в отчаянном положении, чтобы играть с живыми мишенями.       – Да? – ненатурально изобразила удивление Вэл. – А мне казалось, что именно настолько в отчаянном. Но не волнуйтесь, магистр, всё куда приличнее, чем вы предполагаете. Юй Ся переговорила с лиюэским ответвлением гильдии и попросила их поддержать ваш законопроект. Публично одобрить, пообещать тоже взять на рассмотрение… Короче говоря, помочь загнать Сайруса в угол, где ближайшие соседи не только не поддержат его в борьбе за права гильдии, но ещё и создадут давящую атмосферу.       – Один вопрос, – Джинн прикрыла глаза. – Как Юй Ся это сделала? Я была уверена, что обращаться к лиюэской гильдии бесполезно!       – Лиюэсцы, – неопределённо помахала рукой Вэл. – Понимают друг друга с полуслова. Вот если бы к ним постучались вы, магистр, то водили бы вас за нос долго, кормили обещаниями, и в конце концов ничего так и не сделали. А в Юй Ся они видят соотечественницу, волей судьбы проживающую за границей – со своими дела лиюэсцы ведут совсем по-другому.       – Будут ей зелья, – потёр руки Кэйя. – Задержись, Вэл, мне нужно ещё кое-что обсудить с тобой.       Оба – и Кэйя, и Вэл – повернулись к Джинн, глядя очень нетерпеливо, и она прекрасно поняла молчаливый намёк.       – Всё, всё, я ухожу, – Джинн покосилась на поднос с пустыми тарелками, но забирать не стала из принципа; раз теперь у Кэйи есть помощница, пусть её по поручениям и гоняет. Ещё не хватало, чтобы наказание превратилось в фарс, где магистр обслуживает своего капитана. – Но имейте в виду, капитан Кэйя: если я узнаю, что вы сбежали из лазарета раньше завтрашнего утра, пеняйте на себя. А я очень постараюсь узнать.       – Страшна магистр в гневе, – пошутил Кэйя. – Нет уж, раз вы так настойчиво предлагаете мне возможность выспаться сегодня в тишине и спокойствии, кто я такой, чтобы отказываться?       – Доброй ночи, магистр Джинн! – помахала рукой Вэл. – Ох, начальник, вот так и расходятся слухи о вашей ненасытности в постели: сначала одну женщину затащили к себе, потом вторую, а как надоест постель – пойдёте гулять по переулкам с кем-нибудь ещё. Например… с Полуночным Героем?       – Даже не надейся, тебе в мою постель не пролезть, пронырливая лисица. А что до Полуночного Героя…       Ответ Кэйи Джинн уже не услышала, потому что захлопнула дверь. Не то чтобы Джинн хорошо знала Вэл – в конце концов, она никогда с ней не работала, подобное магистру не пристало, – но та была глазами и ушами Кэйи. И, раз уж самыми ценными для капитана в его осведомителе считались именно эти органы, иногда удивляло, почему он ещё не оторвал Вэл её острый, болтливый, гадкий язык.              Чуть не дойдя до ордена, Джинн свернула вниз и вбок – к родному особняку.       Слуги дома Гуннхильдр учтиво и молча кланялись ей: это почтение ни на секунду не давало забыть, что какую бы роль она ни играла в этом городе, аристократическое происхождение впаяно в её кости, плоть и душу навсегда. Может быть, со стороны это и выглядело привилегией, но для самой Джинн, скорее, лишь удваивало тяжесть ответственности на её плечах.       Госпожа Гуннхильдр, прекрасная, точно скульптура, выточенная из самого белого мрамора, сидела в гостиной за чаем и лёгкими закусками.       – Добрый вечер, матушка, – Джинн наклонилась и поцеловала её в щёку. – Я на минутку, просто хотела забрать туфли и ещё кое-что из украшений. Простите, не смогу остаться на ночь.       – Ну, кто я такая, чтобы задерживать действующего магистра Мондштадта? – Фредерика тонко улыбнулась, придирчиво выбрала с подноса засахаренный ломтик закатника и, потянувшись, вложила прямо в рот Джинн. – Я всегда учила тебя, что нельзя есть на бегу, но сегодня, пожалуй, сделаю исключение. Твой организм явно нуждается в сладком.       Джинн активно заработала челюстью: с занятым ртом, не имея возможности немедленно ответить на любую матушкину придирку, она чувствовала себя уязвимой.       – Постарайся завтра после обеда выкроить полчаса и зайти на примерку платья для благотворительного приёма, – велела Фредерика. – Я высоко ценю твоё время, поэтому сшили его без тебя, по старым меркам. Как знать, может, ты успела совсем отощать на службе, и лиф придётся ушивать! Не хотелось бы узнать об этом перед самым началом торжества. Кстати, я надеюсь, из Ордо Фавониус к нам придёт не капитан Альберих?       – Он прекрасный капитан и заместитель, матушка, лучшего ордену не отыскать, – из духа противоречия возразила Джинн. – Но, нет, на приём я позвала не его, не волнуйтесь.       – И хорошо, – удовлетворённо кивнула Фредерика. – Даже девочка Лоуренсов будет лучше, чем… этот. Как он умудряется сеять кавардак всюду, где появляется? Я не желаю, чтобы мой благотворительный вечер повторил события приёма, который проводился год назад в особняке Рагнвиндров. Или даже, Барбатос упаси, сегодняшнюю церковную службу. Ни за что не поверю, что твой разлюбезный капитан не приложил руку к тому, что несла на проповеди его набожная подружка!       На это возразить было нечего. Если бы Кэйя решил, что благотворительный вечер семьи Гуннхильдр идеально подходит для реализации какого-то его очередного плана, вряд ли хоть какая-то причина его бы остановила.       – Мастеру Рагнвиндру приглашение я отправила лично, – Фредерика сделала глоток чая и со звоном поставила чашку на поднос. – Будь с ним любезнее… Нет, неправильное подобрала слово. Будь с ним теплее. Пусть, если кому потом и захочется позлословить о ваших отношениях, то желчь эта будет направлена не на тебя.       Ещё один разговор о Дилюке за сегодня – уже перебор. Но у них с матушкой частенько бывало такое, что они настраивались как-то друг на друга и думали целый день об одном и том же.       – Пустое, я и без того отношусь к нему очень тепло, – Джинн пожала плечами. – Особенно за пределами ордена, где мы не магистр и делец, а всего лишь двое старых друзей. Да и мастер Дилюк болезненное прошлое тоже обычно не ворошит.       – Со стороны виднее, – покачала головой матушка. – У тебя глаза сверкают всякий раз, как речь заходит о нём, и это вовсе не радостный или любовный блеск. Люди видят больше, чем ты думаешь. А ты магистр, Джинн, а не какая-то там брошенная у разбитого корыта цветочница.       – А что он!.. – совершенно по-детски вскинулась Джинн, но тут же успокоила себя. – Ладно, хватит. Я вас услышала, не будем больше о мастере Дилюке. Мне правда уже пора, а то заговорюсь сейчас с вами и забуду, за чем вообще приходила.       – За туфлями, – напомнила матушка таким тоном, как будто Джинн на самом деле нуждалась в этом уточнении.       Джинн думала, что на этом они на сегодня и распрощаются, но когда она, со свёртком под мышкой, уже бежала к двери, матушка вдруг вышла проводить её.       – Поверь моему опыту, – сказала госпожа Фредерика на прощание. – Они, мужчины, все такие. Да, любят тебя, да, на руках носят и пылинки сдувают, называют своей поддержкой и опорой, тихой гаванью, верной подругой – или как ещё там – будь ты им женой, невестой или просто другом. А потом так же легко меняют тебя на работу или долг, на приключения или месть – уплывают по своему курсу точно корабли. Только вот ты так и останешься тихой гаванью дожидаться их из жизненного плавания. Потом, может, перестанешь уже ждать, выстроишь новые стены, заселишь новыми людьми, а они однажды вдруг вернутся и снова перевернут всё с ног на голову. Будто ты всё ещё что-то им должна.       – И что тогда делать? – не удержавшись, спросила Джинн. – Ну, так. Чисто теоретически.       – Конечно же, подняться ещё выше, – с уверенностью некоронованной королевы Мондштадта сказала Фредерика Гуннхильдр. – И оттуда, с высоты, смотреть и наслаждаться триумфом. Гавань может расти и вширь, и вверх, а ничтожные корабли так и остаются дрейфовать где-то внизу.       Совет от матушки и её самоуверенность подняли Джинн настроение ровно настолько, чтобы приступить к налоговой отчётности с улыбкой на лице.