Орден, который построит Джинн

      Кли       Кли точно помнила, что вчера вечером засыпала в лаборатории Ордо Фавониус, на груди у братца Кэйи, чутко прислушиваясь к стуку его сердца. Но глаза открыла уже у себя дома.       Сквозь занавески пробивались солнечные лучи, в их свете кружились мелкие пылинки, а с кухни доносилось шипение масла: Альбедо готовил завтрак.       Как-то раз братец Кэйя оставался у них на ночь, а утром Кли случайно подслушала «взрослый» разговор: закопошилась у двери на кухню и не успела сказать, что уже проснулась. Кэйя тогда сидел за столом, подперев щёку кулаком, а Альбедо стоял у очага; в одной руке у него была сковорода с блинчиками, а второй он наливал в кружку чёрный кофе.       – Вот смотрю на тебя и думаю, – сказал Кэйя, – что ты по утрам – такой красивый, на кухне, в этом фартуке, готовящий завтрак – прямо-таки ожившая влажная мечта буквально любого.       – И твоя тоже? – с интересом спросил Альбедо, поворачиваясь и ставя на стол кружку с кофе.       – Ну, нет, – Кэйя окинул его задумчивым взором. – Не моя. На мой взгляд, чего-то всё-таки не хватает.       Потом братец Альбедо наклонился и, видимо, сказал, чего именно не хватает, потому что Кэйя заливисто засмеялся и шутливо шлёпнул его полотенцем.       Конечно, Кли было очень интересно, о чём они говорили. Но, во-первых, подслушивать нехорошо, даже если случайно, а во-вторых, взрослые разговоры на то и взрослые, чтобы их не понимать. А потому она тихонько вернулась в комнату, а потом шумно выбежала на кухню, и никто ничего не узнал.       Сегодня на кухне, конечно, был один только братец Альбедо. Он уже приготовил кашу и яблоки в мёде, и когда Кли влетела, чтобы его поприветствовать, как раз заваривал чай.       – Доброе утро, Кли, – сказал он. – Как ты себя чувствуешь?       – Отлично! – Кли, как взрослая, самостоятельная девочка сама взяла тарелку и зачерпнула из горшка ароматную жёлтую кашу. – А как братец Кэйя? С ним всё хорошо? А почему мы дома, тебе что, не надо на работу?       – Братец Кэйя – замечательно, – заверил её Альбедо. – Поспит, и всё пройдёт, не переживай. А я отпросился у магистра Джинн и принёс утром тебя домой досыпать. У нас с тобой сегодня выходной.       – О-о-о! – выходные Кли ужасно любила. Это значит, можно провести друг с другом гораздо больше времени. – А мы сегодня погуляем вместе, да? А мы сходим к кому-нибудь в гости? Ну пожалуйста-пожалуйста! Пожалуйста, Альбедо!       Альбедо улыбнулся.       – Мне нужно в Спрингвейл по делам, – мягко сказал он. – А ты хотела сегодня пойти погулять с друзьями. Мы можем встретиться в Спрингвейле ближе к вечеру и вместе вернуться в город, а потом пойти к кому-нибудь в гости.       – К братцу Кэйе? – предложила Кли.       – Он работает, – Альбедо пожал плечами. – А если даже и отпросится, то пусть лучше отдохнёт.       – Тогда пойдём к Моне! – решила Кли. С сестрёнкой Моной было интересно: она пускала в свой кабинет, разрешала поиграть со всякими интересными подвижными звёздными сферами, звонкими шариками и прочими блестящими штучками, названия которых Кли никак не могла запомнить. А её магия такая красивая!.. Кли обожала, когда Мона призывала свой круг и показывала отражения в нём.       – Ладно, – братик Альбедо почти никогда не спорил. Магистр Джинн говорила, что он её балует, но сама Кли считала, что просто очень-очень сильно любит, вот и всё.       Она успела позавтракать, переодеться и расчесаться, когда в их дверь постучали.       – Здравствуйте, – послышался вежливый голос Фишль. – Господин Альбедо, вы отпустите Кли погулять? Мы собираемся в Вольфендом, к Рэйзору.       – Он отпустит! – Кли выбежала в прихожую, уже на пороге затормозила, вспомнив, что забыла рюкзачок в комнате и умчалась за ним назад.       – Я отпущу, – подтвердил Альбедо и немного повысил голос, чтобы его было слышно даже в другой комнате. – Кли, будь благоразумна! Давай постараемся не расстраивать сегодня магистра Джинн и не разбрасывать бомбочки где попало, хорошо?       – О-о-о, Кли будет бла… гоумна! – отсалютовала Кли, прибежав назад. – Пока-пока, братик Альбедо! Фишль, идём? Идём же, да?       Стоило только двери захлопнуться за ними, как Фишль выдохнула.       – Ах, – сказала она, – как же это утомляет – разговаривать с подданными на понятном им языке. Но принцесса должна оставаться милостивой и не отворачиваться от простых людей в час нужды! Итак, моя верная Искорка, кем ты хочешь быть сегодня?       Играть с Фишль тоже было очень интересно. Она часто заходила за Кли и обещала братику Альбедо, что будет сегодня за ней присматривать. Фишль знала много, очень-очень много разных игр! А ещё сама шила себе одежду и умела делать очень красивые причёски. Она всегда спрашивала у Кли, кем та хочет сегодня быть, а потом, в зависимости от её желания, придумывала какое-нибудь увлекательное приключение.       – Я хочу быть рыцарем принцессы! – воскликнула Кли. – Не волнуйся, сестрёнка Фишль, пришла моя очередь тебя защищать.       – Ах, как чудесно! – Фишль приложила руку ко лбу. – Благодарю вас, о славный сэр рыцарь! Не сопроводите ли вы принцессу в глухой лес, что раскинулся на окраине сей славной страны? Там мы встретимся с нашими друзьями, которые несут службу, защищая родные земли от вторжения чудищ.       – Да! – воскликнула Кли и ухватилась за руку Фишль. – Побежали скорее, принцесса!              Первым их почуял, конечно, Рэйзор. Вынырнул из подлеска, настороженно огляделся, но тут же расслабился, завидев Кли и Фишль.       – Братик Рэйзор! – Кли не виделась с ним слишком давно, поэтому не отказала себе в удовольствии добежать, подпрыгнуть и повиснуть на шее. Раньше Рэйзор всегда сторонился её из-за этого и не давал к себе подойти, но в последнее время привык. Приручился, думала про себя Кли, ероша его жёсткие длинные волосы.       – Рассказывай, мой добрый друг, тревожили ли вас этой ночью силы зла? – спросила его Фишль.       Рэйзор призадумался – ему всегда нужно было больше времени, чтобы понять, о чём говорит Фишль. Но, в конце концов, он справился, и лицо его просветлело.       – Нет, – ответил он. – Спали… по очереди. Хорошо, тихо.       – Э-э-эй! – раздался голос Бенни откуда-то из-за деревьев. – А со мной вы поздороваться не хотите?       Кли тут же отпустила Рэйзора и побежала на голос. Беннет обнимался с ней гораздо охотнее, но Кли помнила, что его никогда нельзя слишком сильно сжимать в объятиях: а вдруг он недавно снова упал, и теперь весь в синяках? Больно будет!       – А что вы тут делаете? – спросила она.       На краю скалы ребята разбили небольшой палаточный городок: сделали аккуратное кострище, расстелили пледы. Как будто несли тут пост уже давно.       – Капитан Альберих поручил мне, Принцессе Осуждения, и моим дорогим товарищам важную задачу, – сказала Фишль торжественно. – Чёрные тучи сгущаются вокруг винокурни «Рассвет», но мы не дадим злу приблизиться!       – Капитан Кэйя попросил нас проследить, не нападает ли кто на винокурню, – пояснил Беннет и указал рукой вниз. Кли посмотрела: отсюда винокурня смотрелась так смешно, будто кукольный домик; а виноградники – как маленькие искусственные веточки, натыканные в землю. – Вот мы и следим теперь по очереди. Винокурня очень важна для города! Капитан Кэйя сказал, что мастер Дилюк может и сам защитить свой дом, но он часто уезжает в город по делам, иногда даже остаётся там на ночь. Так что мы помогаем.       – А, – сказала Кли. – И здесь замешан этот… дядька Дилюк.       Беннет посмотрел на винокурню с таким видом, будто хотел удостовериться, что они действительно говорят про одного и того же человека.       – Почему дядька-то, Кли? – удивился он. – Мастер Дилюк того же возраста, что и капитан Кэйя!       – Молодой волк, – весомо добавил Рэйзор.       Братик Альбедо всегда поучал, что нельзя отзываться плохо о других людях, особенно если ты их не знаешь. Но Кли всё никак не могла отпустить вчерашний день, когда этот… мастер Дилюк вылетел на них и закричал так страшно, что Кли сначала даже растерялась и крепко вцепилась в руку Альбедо. А потом, когда поняла, что именно он кричит, испугалась ещё сильнее и, не удержавшись, расплакалась.       – Он страшный! – выпалила она. – И очень, очень злой. Всегда ходит в чёрном, никогда не улыбается и не смеётся, никогда не шутит. А ещё он обижает Кэйю.       – Обижает сильнейшего, таинственного капитана доблестных рыцарей? – изумилась Фишль.       – Да! – Кли не терпелось поделиться тем, что она видела. – Он всё время ворчит на него и не наливает вина – так говорит сам Кэйя. И когда мы были на острове, они всё время ругались друг на друга. А ещё, ещё вчера! Дядя Дилюк подумал, что братика Кэйю отравили. Если бы Кли так подумала, ей бы стало очень страшно и грустно, но дядя Дилюк кричал нехорошие вещи. Что если братик Кэйя сдохнет где-нибудь в канаве, так ему и надо, дураку; и что он ему сам шею свернёт, когда найдёт. И ещё многое другое. Разве можно так говорить? За что он его ненавидит?       Фишль и Беннет переглянулись. О, этот взгляд Кли тоже знала. Он буквально говорил о том, что эти двое понимают что-то, чего пока не понимает Кли, и теперь думают, как бы получше ей это объяснить.       – Они не ненавидят друг друга, – сказал Беннет. – Просто немного поругались, вот и всё.       – Кли и Альбедо тоже иногда ругаются! – не согласилась с ним Кли. – Но сразу мирятся и никогда не кричат друг на друга. Мириться – это очень просто: нужно искренне извиниться, и тогда тебя простят. А лучше извиниться сразу обоим, чтобы было честно. Что здесь непонятного?       Фишль присела на плед и похлопала рукой рядом; Кли с готовностью опустилась на мягкую ткань и переползла к ней под бок.       – Иногда я хожу к великой Хранительнице знаний в библиотеку, – сказала Фишль, – и прошу её поделиться вековой мудростью книг. Мне, как принцессе иных миров, нужно знать, о чём думаете вы, люди этой земли. Один из мудрецов писал, что крик – это наша… ваша защитная реакция. Ты сказала, что мастер Рагнвиндр кричал злые и обидные слова, когда подумал, что с капитаном Альберихом случилась беда. Так вот: он просто испугался за него. Иногда люди, когда боятся за кого-то или очень сильно переживают, просто не могут выразить свои чувства иначе. Понимаешь?       – Нет, – честно ответила Кли.       – Рэйзор… тоже не понимает, – он подсел поближе, заглядывая Фишль в глаза. – Те, за кого ты волнуешься – Лупикал. Лупикал не обижают друг друга. Нельзя.       – Ну вот смотрите, – взял слово Беннет. – Я в детстве часто падал, попадал в неприятности, расшибал себе что-нибудь. Мои папы ну очень сильно за меня волновались, и когда неприятность случалась при них – начинали ругаться. Мол, смотри куда идёшь, Бенни, гляди по сторонам и под ноги, будь аккуратнее. Иногда даже кричали. Но это потому, что они не успевали мне помочь, и им было тревожно за меня. Когда мы кричим, то выплёскиваем страх! Вот тут то же самое. Конечно, лучше разговаривать спокойно, но так умеют далеко не все.       – Мы не кричим на тех, к кому равнодушны, – добавила Фишль на удивление нормальным, обычным голосом, как будто не принцессой была, а обыкновенной самой девушкой. – Те, кому всё равно, просто скажут: «Ой, жалко тебя, ну, надеюсь, всё будет хорошо» – и уйдут. А тот, кто тебя любит, может, и покричит, но всё равно поможет и не бросит.       – Неправильно это, – вздохнула Кли. Всё у взрослых этих как-то странно. Как будто правда вырастаешь – и сразу становишься скучным и глупым. – И всё равно, дядя Дилюк слишком злой. Не хочу его звать по-другому.       – Он хороший человек, Кли, – заспорил Беннет. – Ты была ещё маленькая, а вот мы помним время, когда его назначили капитаном кавалерии в Ордо Фавониус. Такой ответственный, честный и сильный, а как ловко управлялся с мечом и Глазом Бога! Пример для подражания. Все ребята хотели быть похожими на него.       – Ходил в лес, – припомнил Рэйзор. – Не трогал волков. Сильный и добрый. От него не пахло кровью.       – А капитан Альберих? Ах, эта крепкая дружба между названными братьями, – мечтательно сказала Фишль. – Подобно героям иных времён они стояли плечом к плечу против всех невзгод бренного мира!       – А потом у них умер отец, – Беннет помрачнел. – И они с капитаном Кэйей поругались, только никто в городе не знает, из-за чего. Мастер Дилюк ушёл на несколько лет из Мондштадта, а вернулся уже вот таким, взрослым и серьёзным. Но он всё равно очень хороший человек, Кли. Жаль, что ты не помнишь, каким он был раньше.       Кли ещё раз обдумала всё, что сегодня услышала, и ей пришла в голову интересная вещь.       – Значит, – спросила она, – если взрослые чаще всего ругаются на тех, кого сильно любят, то на самом деле дядя Дилюк любит братца Кэйю, но почему-то не говорит ему об этом?       Беннет и Фишль снова переглянулись.       – Ну… возможно, – ответил Беннет, не глядя Кли в глаза. – Только ты им это не говори, пожалуйста. Они могут не так понять, особенно мастер Дилюк. Взрослые всегда неправильно понимают подобные вещи.       Кли хотела ещё немного пожаловаться на глупых взрослых, но вдруг Рэйзор вскочил, ощерившись, и призвал меч.       – Что такое? – Фишль тоже быстро поднялась, озираясь вокруг.       – Запах, – Рэйзор принюхался и скривился. – Гарь. Электро. Плохо.       – Гарь? – забеспокоился Беннет. – Надо обязательно пойти проверить, а вдруг это лесной пожар? Огонь может быть очень опасным! Фишль, давай мы с тобой осмотрим справа…       – Нет, – прервал его Рэйзор, вытягивая руку. – Там. Смотри!       Кли вгляделась в просветы между деревьев, куда указывал Рэйзор, и, наконец, увидела. К ним медленно, но неотвратимо приближалась орава рыжих и фиолетовых слаймов.                     Кэйя       – Нет, – сказала Джинн, не поднимая глаз от своих бумажек. – Отгул я вам не подпишу, капитан.       – Но почему? – опешил Кэйя. Обычно магистр была куда лояльней к его просьбам. – Я вчера, между прочим, чуть не умер! Неужели мне не полагается всего-то один день отдыха, чтобы поваляться в кровати и прийти в себя?..       Джинн побарабанила пальцами по столу.       – Начнём с того, – сказала она, – что первым на сегодня у меня попросил отгул капитан Альбедо. Так и сказал, мол: «После тяжёлой рабочей смены всю ночь пришлось провести на ногах из-за двух дураков; а ваши сотрудники, магистр, живые люди». Он даже не в городе, ушёл в Спрингвейл по делам. Кто второй дурак, кстати?       Примечательно, что в первом дураке Джинн даже не сомневалась. Сдавать ей Дилюка Кэйя не собирался – во всяком случае, до тех пор, пока не выяснит все обстоятельства произошедшего.       – Ладно, ладно, понял, – он поднял руки в защитном жесте. – Я слишком много времени потерял на такой удобной кушетке в лаборатории, и коварный Альбедо меня опередил. А что «во-вторых»?       – А во-вторых, ты всё равно не собираешься валяться в кровати, а пойдёшь заниматься расследованием, так что прекращай, – скомандовала Джинн, переходя на «ты». Настроение с утра у неё было очевидно препаршивое. – Без отгула хотя бы в штабе спокойно посидишь, отдохнёшь. Заметь, я пока не требую полного, детального отчёта о вчерашнем дне с именами, паролями и явками – сначала разберись сам. Но потом жду объяснение в письменном виде у себя на столе. Это какой-то кошмар: не то международный скандал, не то попытка убить заместителя магистра… сказать, что я обескуражена – значит, ничего не сказать. И ладно бы Снежная, но Фонтейн!       Что ж, видимо, Альбедо не пожалел драгоценного времени, чтобы в красках описать магистру о его вчерашнем забеге по канавам Мондштадта в поисках Кэйи. Видимо, правда, умолчал о Дилюке. Было крайне интересно, почему: то ли внезапно Альбедо прозрел в области человеческих отношений и не стал раззадоривать Джинн ещё сильнее, то ли счёл эту деталь незначительной.       – Мы разберёмся, – клятвенно пообещал Кэйя. – Но, Джинн, из меня всё равно после этой ночи боец никудышный. Может, отпустишь по-дружески? Или у тебя ещё третья причина припасена?       – Угадал, – Джинн поднялась из-за стола, и Кэйя вдруг понял, что на ней особая, парадная форма Ордо Фавониус. – У меня сегодня слушания административных дел, а на столе – кипа утренних донесений. Бегать и патрулировать город я тебя не прошу, но, раз уж ты так удачно зашёл, садись, поработаешь магистром. К слову, что за вид?       Патруль и драка с чудищами, проливной дождь, поход в таверну и ночь в алхимической лаборатории – разумеется, с утра Кэйя испытал навязчивое желание сменить одежду. Но Ноэлль он собственноручно накануне отправил с отрядом к Пику Буревестника, а значит, на её помощь рассчитывать не приходилось. В шкафу кабинета Кэйя нашёл чистые брюки, а вот рубашку пришлось взять от парадного костюма: тонкую, приталенную, расшитую узорами на манжетах и воротнике; носили её обыкновенно под китель, но надевать в самый обычный день ещё и китель было бы совсем неуместно. Хотя, вероятно, одна рубашка тоже выглядела странно.       – Суровая холостяцкая жизнь, магистр, – посетовал Кэйя. – Не переживайте, дождусь вас со слушаний и схожу домой, переоденусь. Так вышло, что в кабинете ничего подходящего.       Джинн только отмахнулась.       Мысленно она явно находилась уже в зале суда. Конечно, в Ордо Фавониус держали свой юридический отдел, но магистр тоже был обязан присутствовать на слушаниях и выносить окончательный вердикт по делу. Благо, в небольшом Мондштадте потребность в судах так остро не стояла, но Джинн всё равно регулярно приходилось тратить на это своё время.       – Я ушла, – сказала она. – На донесения реагируйте на ваше усмотрение, капитан Кэйя. Если вопрос незамедлительный – решайте без моего участия.       Кэйя помахал ей вслед и уселся за стол магистра. Донесения обнаружились под рукой, сложенные аккуратной стопкой. Джинн преувеличивала, не так уж и много их было. Но утренние отчёты – всегда самые важные, потому что, как правило, не от граждан, а от ночных патрулей, разведки, логистического отдела и прочих ключевых звеньев ордена. Информация, игнорирование которой может привести к большим бедствиям.       Архонты смилостивились над ними сегодня. Первым делом из стопки Кэйя вытащил записки от патрулей вне стен города. Во-первых, никаких новых нападений за ночь не произошло. Во-вторых, вчерашняя провокация в таверне сработала: разбитая наполовину повозка, гружёная товарами, нашлась у входа в Ущелье Пьяницы. Видимо, Полуночный Герой хорошенько поработал над тем, чтобы вернуть хоть какую-то часть товаров торговцам. Конечно, что-то безвозвратно утеряно, перепорчено хиличурлами, но даже того, что осталось, вполне хватит, чтобы не уйти в убыток.       В кои-то веки фрустрация Дилюка оказалась направлена в нужное русло, – саркастично, но с облегчением подумал Кэйя.       Вчерашнее происшествие не на шутку его встревожило. Из-за отравления – аллергии, как это назвали алхимики – он потерял целую ночь, а утром обнаружил, что не может связаться с Вэл. Обычно, когда случалось что-то из ряда вон выходящее, она – или кто-то из её доверенных людей – первым делом прибегали отчитаться и выслушать распоряжения, но сегодня с утра никто так и не объявился. Хотелось бы надеяться, что за ночь Вэл просто взяла всё в свои руки и теперь разбиралась с последствиями, а не отсутствовала в городе вовсе.       Кэйя почти уже закончил с донесениями, как вдруг услышал в холле эхо звонкого голоса Эмбер: скаут спешила выполнять своё задание. Если сейчас убежит – все вопросы придётся отложить до вечера, а этого делать было ни в коем случае нельзя.       Он торопливо выскочил в холл, но Эмбер уже ускакала прочь. Кэйе пришлось выбежать на улицу, и где-то уже на ступенях он понял, что последнюю пару бумажек прихватил с собой. Донесения он небрежно заткнул в карман брюк: возвращаться – только время терять.       – Скаут Эмбер! – крикнул он. – Эмбер!       Эмбер приостановила свой бег, ухватившись за стену дома, и обернулась. В раздражении Кэйя понял, что они успели домчаться аж до жилых улочек.       – Ой, – Эмбер потупилась. – Простите, капитан Кэйя. Мне с утра сказали, что вам нездоровится, и я решила не заходить и не докучать вам. Тем более, никаких продвижений в расследовании пока нет. Вчерашний дождь помешал отыскать следы… надеюсь, сегодня мне повезёт больше.       – Как видите, скаут, я жив, здоров и бодр, – преувеличенно весело сказал Кэйя, хотя особо бодрым себя не чувствовал. Ему будто не хватало дыхания – впрочем, Сахароза, отпуская из лаборатории под честное слово, предупредила, что слабость будет преследовать его ещё какое-то время. – И вообще-то я хотел справиться о другом. Расскажите-ка мне обо всём, что произошло вчера в таверне.       – Ах, таверна… – она замялась. – Спасибо, что помогли. Вы не подумайте, что тот мужчина ко мне как-то приставал, но…       Это самое «но» и оказалось самым интересным. Если бы господин торговец пытался споить хорошенькую девочку, чтобы поразвлечься, то Кэйя попросту нанял кого-нибудь, не связанного с Мондштадтом, отбить у стервеца всё желание. А то и вовсе хватило бы одного кивка трактирщикам: Дилюк, при всей своей прямоте, всё же умел наводить порядки в таверне, не влезая в дипломатические скандалы. Но дело явно попахивало иным, ведь тот торговец не расстроился, когда вместо Эмбер к нему подсел Кэйя, а сам капитан Ордо Фавониус на хорошенькую девочку походил слабо, да и, если уж на то пошло, на хорошенького беззащитного юношу – тоже.       Эула как-то жаловалась, что с ней, с её аристократической, военной выправкой, даже в тавернах Лиюэ никто не заигрывал – только уж совсем безбашенные любители экстрима, на которых и Миллелитам донести вроде не за что, и связываться тошно.       – Я пришла в таверну сразу после патруля, – начала Эмбер. – Народу было много, свободных мест – мало. Кажется, сначала я видела этого господина у стойки, он разговаривал там с завсегдатаями. А потом подошёл к моему столику и спросил, можно ли присесть. Очень вежливый господин, рассказывал интересные вещи – про Фонтейн, про бизнес, про свою семью. И вино он налил тогда, когда закончилось моё в бокале. Но мне… В общем, мне показалось, что он задаёт слишком много вопросов про работу.       – Про Ордо Фавониус? – сразу понял её мысль Кэйя.       – Да, – Эмбер кивнула. – Опять же, ничего серьёзного. Я могла уйти в любой момент. Но мне, с одной стороны, хотелось узнать, куда заведёт этот разговор, а с другой – я ведь такая болтушка, а ну как случайно рассказала бы как раз то, что ему нужно? Если, конечно, ему и правда было что-то нужно, и это не праздный интерес иностранца.       Если учесть, что замена Эмбер на самого Кэйю торговца ни капли не расстроила, такая версия звучала довольно убедительно.       – Постарайся вспомнить, что именно он спрашивал? – попросил Кэйя.       Эмбер нахмурилась.       – Как прошёл мой день, где я была, насколько опасны мондштадтские леса и отправляет ли Орден патрули в самые густо заселённые монстрами территории… – протянула она. – Торговцев часто интересует безопасность на дорогах, это и понятно. Может быть, я зря насторожилась.       – А может быть, и нет, – пробормотал Кэйя. – Патрули, значит?.. Спасибо, Эмбер, можешь быть свободна. В следующий раз, если тебе будет некомфортно в таверне, не стесняйся обратиться к трактирщикам, они ко всему привычные. Да и в шпионской работе порой понимают больше нас.       «Вряд ли больше вас, капитан Кэйя», – говорил взгляд Эмбер. Но она только отдала честь и побежала к воротам Мондштадта, подпрыгивая на каждой ступеньке.       Кэйя решил, что сразу возвращаться в штаб, раз уж дошёл аж до центра города, бессмысленно. Гораздо продуктивнее завершить все дела здесь, а потом уже доразбирать бумажки Джинн. Всё равно раньше обеда магистр со слушаний не возвратится: административные дела обычно складировались долго, неделями, а то иногда и месяцами.       Кэйя свернул на боковую улочку и уже через пять минут стучался в дом Чарльза.       На пороге пришлось простоять довольно прилично. Наконец дверь распахнулась, и Кэйя, к своему стыду, вдруг вспомнил, что Чарльз, во-первых, жил не один, а во-вторых, его рабочий день начинался не с утра, а значит, семья могла вставать не одновременно с восходом солнца, в отличие от рыцарей Ордо Фавониус.       – Кто та-а-ам? – зевнула жена Чарльза, прикрывая рот ладонью, но, разглядев посетителя, тут же с силой сомкнула челюсть. – Ох, капитан Кэйя! Вы так рано, да к тому же… при полном параде. Что-то случилось?       – Нет-нет, – заверил он женщину. – Всё в порядке, простите за вторжение. Чарльз ещё спит? Мне бы его на пару минут. Но я могу зайти попозже.       – Подождите, сейчас подойдёт он, – разумеется, никто в этом городе и помыслить не мог затруднять жизнь капитану Кэйе. Вот только ради этого и нужно было создавать себе репутацию самого дружелюбного, отзывчивого и полезного для Мондштадта человека.       Проходить внутрь Кэйя отказался, не желая смущать хозяйку ещё сильнее, но это и не понадобилось: Чарльз вышел наружу довольно быстро.       – Вы в порядке, капитан Кэйя? – сразу спросил он, нахмурившись. – Кажется, вчерашний вечер завершился для вас не самым благоприятным образом. Во всяком случае, мастер Дилюк был весьма встревожен.       – Ну, если обыск мондштадтских подворотен можно назвать тревожностью… – хмыкнул Кэйя. – Всё хорошо, Чарльз, но у меня есть пара вопросов. Что ты знаешь о том человеке, с которым я вчера сидел за столом в Доле Ангелов?       – Господин Шварц из Фонтейна, – тут же отозвался Чарльз. – Держит на родине пару лавок с хозяйственными товарами. Оставил дела на старшего сына и невестку, а сам отправился в путешествие по Тейвату в поисках новых контрактов. В город прибыл два дня назад, до того гостил в Лиюэ. В Доле Ангелов провёл оба вечера. Из ордена разговаривал с вами, со скаутом Эмбер и ещё с одним юным парнишкой из новобранцев, но тот был слишком пьян, чтобы отвечать ему вразумительно.       Чарльз умел удивительным образом понять, что именно хотел услышать Кэйя, и никогда не тратил время понапрасну. Если бы не верность исключительно семье Рагнвиндров, Кэйя бы постарался сделать его частью своей информационной сети. Хорошо хоть, по старой памяти Чарльз никогда не отказывал в помощи, даже если и прекрасно знал о сложных отношениях Кэйи с вырастившей его семьёй.       – И что ты о нём думаешь? Похож он на настоящего торговца из Фонтейна?       – Похож, – признался Чарльз. – Я в его рассказах никаких несостыковок не заметил, хотя, каюсь, в первый день слушал не очень внимательно. Но говорит он складно, не к чему придраться. Днём, слышал, действительно обходил наши местные лавки, справлялся о сотрудничестве. Ничего толком не добился, но выглядел довольным.       Основная проблема заключалась в том, что если люди Кэйи пропустили этого Шварца в город без вопросов, если никто не прислал записку о подозрительных действиях, никто не организовал за ним слежку – значит, господин Шварц был самым настоящим торговцем из Фонтейна. С документами, печатями и отсутствием криминальной истории. Значит, ещё в Лиюэ он считался абсолютно законопослушным гражданином, а через несколько дней в Мондштадте вдруг попытался с неизвестными целями подпоить капитана Ордо Фавониус.       Что же произошло по пути от гавани Лиюэ до Мондштадта?       – Вам бы накидку свою из таверны забрать, – заметил Чарльз. – Я попросил работников, чтобы они её перед уходом привели в порядок и подсушили. Если хотите – заберите сами, я дам ключ. А то по городу без накидки ходить…       Он умолк, выразительно окинув взглядом рубашку Кэйи. Да-да, недостойно капитана ордена, вероятно – слишком уж тонкая и вычурная, требующая кителя, не оставляющая места воображению, – или как ещё можно пристойно выразиться.       – …прохладно, – закончил Чарльз.       Тяжёлый железный ключ лёг в руку.       – Не боишься пускать меня одного в таверну? – весело спросил Кэйя, подбрасывая ключ на ладони. – А ну как недосчитаешься потом пары бутылок?       – Да вам ведь уже не шестнадцать, чтобы тайком пытаться отлить вина из бочки, – Чарльз, который был невольным свидетелем многих проделок названных братьев в прошлом, только засмеялся. – Уж, наверное, если пара бутылок и пропадёт, то на их месте появится горстка моры. Эх, всем бы вашу финансовую ответственность, капитан.       – Поддерживаю отечественного производителя, видишь ли.       Кэйя уже собрался уходить, но Чарльз поймал его за локоть.       – Поддержал бы ты отечественного производителя и в другом, – сказал он тем же тоном, какой не раз бывал у Аделинды. – Хватит уже, Кэйя, и правда – не шестнадцать лет же. Ты бы видел, как Дилюк вчера на улицу выбежал, когда понял, что тебя надо искать. Холодный ум из вас двоих всегда был у тебя, ну так хоть ты первым не кипятись.       – Не буду-не буду, – пообещал Кэйя, уходя от чужой руки. – Спасибо, Чарльз!       Тот лишь покачал головой, но настаивать не стал.       Вот так всегда, подумал Кэйя, поворачивая к таверне. Чуть что случись – носятся вокруг Дилюка, будто он хрупкая драгоценность, и сам Кэйя – в первых рядах. Берегут его тонкую душевную организацию. Вот поэтому, наверное, Дилюк ничьих полезных советов нынче не слушает и огрызается по любому поводу: он за три года избороздил в одиночку Тейват вдоль и поперёк, отстаивал свою правду силой и мечом, чувствовал себя сталью и камнем – а здесь, в Мондштадте, под крылом у неравнодушных, вдруг стал какой-то фарфоровой вазой.       Несмотря на ранний час у таверны за уличным столиком сидел Нимрод, прикрываясь рукой от утреннего солнца. Завидев Кэйю, он тотчас же встрепенулся.       – Капитан, вы в порядке! Что это вчера было такое всё-таки, а?       Юри, его жена, никогда не задавалась вопросом, откуда у мужа-пьяницы водятся деньжата; но это и к лучшему. Не мог же Нимрод прямо рассказать, что капитан Кэйя, узнав о его прошлом в стане Похитителей сокровищ, завербовал к себе на службу.       – А то и было, – Кэйя присел рядом, откинувшись на стуле так, чтобы голова оказалась в тени таверны. – Пока вашего капитана травили, никто и пальцем не шевельнул. И как это называется?       – Напрасно вы так, капитан, – укорил его Нимрод. – Во-первых, из ваших людей я вчера был в таверне один и разорваться ну никак не мог. Во-вторых, вы никакого условного жеста, как обычно это делаете, не подали, – вот за вами и не сорвался. Сообразил только когда уже и вас след простыл, и торговца того. Мастер Дилюк так сверлил его взглядом, что он подхватил свои вещички – и сбежал!       Да, следовало признать: отчасти здесь была и вина Кэйи. Он никому не подал сигнала, потому что решил, что и не понадобится – а потом уже стало поздно.       – Расслабился, каюсь, – вздохнул он. – Давненько прошли те времена, когда кто-то мог вот так, у всех на виду, попробовать подпоить меня.       – Значит, всё-таки подмешали что-то в вино?       – Это выясняется, – Кэйя погрозил пальцем. – И даже не думай распускать слухи. Многие из посетителей вчера кроме тебя и мастера Дилюка насторожились?       – Когда мастер Дилюк всё побросал и выскочил наружу – забеспокоились многие, – кивнул Нимрод. – Но я сказал, что видел, как кто-то ушёл, не оплатив заказ, вот хозяин за ним и выбежал. Посмеялись и больше эту тему не поднимали. Но вот Чарльз наверняка так легко не купился, хотя он мужик нормальный, рассказывать кому попало не будет.       – Не будет, – согласился Кэйя, – я как раз от него. Он меня накидку из таверны отправил забрать. Эх, никому моя эта рубашка не нравится, все хотят, чтобы я прикрылся, когда на улице такая жарень!       – Возможно, дело в том, что, наоборот, нравится слишком сильно? – ухмыльнулся Нимрод, кивая вбок, где пара девушек, хихикая, перешёптывались и поглядывали в сторону капитана.       Кэйя помахал им в ответ, чуть-чуть приподняв ладонь. Обходительность – лучший способ расположить к себе всех окружающих, а всеобщая любовь и доверие – ресурсы очень, очень ценные, нарабатываемые годами.       Жара нарастала. Вот почему бы вчера не случиться такому деньку, тёплому, солнечному, в который и работать приятно, и дождём никакие следы не размываются?.. С другой стороны, маршировать по солнцепёку в полном обмундировании рыцарям тоже тяжело.       Рукой задев карман форменных штанов, Кэйя вдруг наткнулся на пару оставшихся утренних донесений. Возвращаться в штаб не тянуло, и он решил, что зачитать бумажки можно и здесь – урвать лишний пяток солнечных минуток. Первое донесение пришло от учёных из Храма Тысячи Ветров: они благодарили за своевременное вмешательство и сообщали текущее местонахождение патруля. Нужно, конечно, не забыть отправить кого-то на смену, но для этого сперва требовалось вернуться в орден и свериться с графиком дежурств.       А вот второе донесение было явно зашифровано. Кэйя покрутил его, рассмотрел со всех сторон и признал руку капитана Лоуренс. Способ шифровки она выбрала самый простой: текст запечатывался силой крио и проявлялся только после применения крио; так послания легко находили свой путь от Эулы до Кэйи и наоборот. Это не защищало от перехвата донесений чужой разведкой, поэтому самые важные послания шифровались дополнительно.       С приходом Альбедо шифры Ордо Фавониус значительно улучшились. Кэйя как-то подсунул ему парочку писем – скорее, чтобы посмеяться и озадачить чем-нибудь гениальный мозг. Но Альбедо, привыкший к алхимическим формулам, провозился несколько дней и с непроницаемым лицом вернул расшифрованные послания. В итоге потребовалось время, чтобы улучшить методы шифровки, но это того стоило.       Кэйя положил бумажный лист на одну ладонь, накрыл сверху второй и легонько остудил. По листу, разбегаясь от центра, тут же поползли чёрные буковки и с лёгкостью сложились в знакомые слова. Это успокаивало: если Эула не стала шифровать повторно, ограничившись лишь защитой от случайных свидетелей, значит, не такая уж секретная и катастрофичная информация.       Однако по мере чтения всё благодушие с Кэйи понемногу слетало. Почерком Эулы, таким же ровным и идеальным, как и она сама, было выведено:       «За прошедший день Миллелиты зафиксировали в районе Каменных Врат несколько случаев нападений крио и гидро слаймов на людей. Слаймы ведут себя нетипично и ярче всего реагируют на стихию, к которой они принадлежат. Подтверждён случай нападения крио слаймов на носителя крио Глаза Бога; носитель крио стал их приоритетной целью. Слаймы крайне активные и яростные. Среди народа расползаются слухи, что слаймы пришли с территории Монда, но Миллелиты их не подтверждают. Цисин их не подтверждают и отказываются комментировать ситуацию до выяснения причин. Также Цисин не подавали официальный запрос на проведение совместного расследования с рыцарями Монда и не связывались со мной по вопросам безопасности границ как с главой мондштадтской делегации.       Переговоры по поставкам руды проводились без участия Воли Небес и пока ни к чему не пришли.       Э.Л.»       – Нимрод, – сказал Кэйя и подвинул ключ через стол. – Передашь это Чарльзу, когда он придёт в обед? И не вздумай открывать таверну самостоятельно, у мастера Рагнвиндра всё до последней бутылки посчитано, будь уверен.       – Эх, – сказал Нимрод, – а какой шанс!.. Не стану, не стану, не совсем ж я мозги пропил. Куда-то торопитесь, капитан?       – Да вспомнил вдруг, что назначил крайне приятную встречу, – легко соврал Кэйя. – Ай, как не хочется опаздывать, впечатление портить… Ничего, вечером накидку заберу. Всё равно сейчас так жарко, что не хочется таскать её целый день с собой. Если кто спросит, куда пропал капитан, скажи, что по делам ушёл!       Подчёркнутые строки в письме Эулы явно намекали на глубинный подтекст написанного, но сейчас Кэйю сильнее заинтересовала первая часть донесения. Некие слаймы проявили небывалую агрессию – если Миллелиты, видевшие всякое, сочли их активность подозрительной, значит, так оно и есть. Отсюда первый вопрос: эти слаймы появились на свет в местах скопления элементальной энергии или же уже существующие слаймы попали под влияние чего-либо? Каменные Врата – это Океанида. Возможно, туманные цветы или носители крио Глаза Бога, раз крио слаймов тоже заметили.       А ещё – край Мондштадта, тот самый, где в Вольфендоме нашёл убежище дух Волка Севера, сосредоточение элементальной энергии. Тот, где сейчас находятся несколько человек с Глазами Бога, а они, судя по словам Эулы, становятся целью в первую очередь. Ну и до кучи – виноградники, от которых только недавно удалось отвести беду; будет обидно попасться на другой глупости. Водоёмы вокруг «Рассвета» частенько оккупировали крио слаймы, и если неизвестная болезнь затронула и их…       Знать бы, что именно произошло в Лиюэ.       Первым делом Кэйя метнулся к лестнице, ведущей к задним воротам, и перегнулся через каменные перила в надежде, что кто-нибудь из поставщиков сейчас отгружает товар. У них можно позаимствовать лошадь на нужды Ордо Фавониус, никто бы и слова поперёк не сказал. Но площадка была пуста и тиха, а вместо Герты внизу скучал кто-то из её подчинённых.       Идти пешком напрямую до Каменных Врат – глупость невероятных масштабов. Кэйя быстрым шагом пересёк город насквозь, прячась в тени домов от взглядов прохожих, и вышел к противоположной стене. По пути он ещё успел перехватить рыцарей; велел старшему по званию собрать два патруля без людей с Глазами Бога и срочно отправить их зачищать территорию от слаймов – от ворот Мондштадта и дальше до границы с Лиюэ. Судя по взглядам, которые бросили на него рыцари, звучало это как откровенный бред и самодурство, но капитанский приказ никто не оспорил.       Зато, конечно, по дороге все косточки перемоют, паршивцы. Да и пусть, лишь бы по их сторону границы не случилось того, о чём писала Эула про соседей.       Иногда Кэйя был счастлив обладать именно крио Глазом Бога, а не каким-то другим. За пределами городской стены, встав у самой кромки берега, он сосредоточился и призвал стихию – пришло время строить ледяные мосты.       Счастье, что в этом месте Сидровое озеро достаточно узкое, всего-то минут двадцать бодрым шагом, когда в обход требовалось несколько часов. Чуть дольше на лодке – но лодочки на воде не было. Вероятно, с утра её забрала Эмбер.       Глаз Бога с лёгкостью отозвался, полыхнул голубым светом – и поверхность воды затянуло ледком. С каждой секундой он нарастал снизу, и уже совсем скоро Кэйя рискнул перешагнуть на него. Напружинил ноги, проверяя на прочность, и пошёл вперёд.       Со стороны могло показаться, что самое сложное – заморозить большую площадь, потому что для этого нужно выпустить огромное количество энергии. На деле же всё совсем наоборот: сделай Кэйя подобное, и Сидровое озеро промёрзло бы на довольно приличное расстояние или глубину, ему хватит сил – но это не помогло бы перебраться на другую сторону, потому что стихийный, неконтролируемый выброс энергии замораживал воду случайным образом. Самым сложным же было чётко контролировать площадь и глубину заморозки – это требовало предельной сосредоточенности.       Не хотелось бы в какой-то момент потерять концентрацию и провалиться под лёд, а потом, не сумев вовремя остановиться, случайно себя в него вморозить. По первости, когда Кэйя только осваивал новоприобретённый Глаз Бога, случалось и такое – спасибо, что у самого берега. Розария, которая по дружбе объясняла ему хитрости использования крио, в тот раз хохотала до слёз и отбивала лёд от его ног копьём. Или ноги ото льда, тут как посмотреть…       Почти уже у противоположного берега Кэйя признал, что алхимики не просто так просили его не геройствовать с утра, пожалеть себя и отдохнуть. Дыхание сбилось, будто он не озеро пересёк, а в быстром темпе пробежался в обход. Достигнув суши, Кэйя присел на первое попавшееся бревно и некоторое время смотрел, как тает его ледяная тропка, лишившись энергетической подпитки.       Ему предстояло сделать выбор: винокурня или Вольфендом?       С одной стороны, «Рассвет» у города по понятным причинам всегда в приоритете. Но там есть подготовленные ко всему работники, есть Дилюк, есть какая-никакая, но слежка со стороны людей Кэйи. А в Вольфендоме – дети с Глазами Бога. Они, конечно, в состоянии справиться с угрозой не хуже отряда тренированных рыцарей, но именно в этом и заключалась опасность. Слаймы – сосредоточие элементальной энергии, и если мечник или лучник ещё может что-то противопоставить слайму своей стихии, то вот человек, использующий энергию в чистом виде – ничего. А в реальном бою даже секундная растерянность может дорого обойтись.       Кэйя поднялся с бревна и решительно полез на скалы Вольфендома.       Он старательно обошёл волчьи тропы, продравшись через кусты, обогнул укромное место под скалой, где обычно прятались разные твари. Тишина и спокойствие леса вселяли надежду на лучшее. Всё-таки Эула, намекая на то, что неизвестное поветрие может затронуть границу с мондштадтской стороны, могла и ошибиться в своих предположениях. В любом случае, детей, наблюдающих за винокурней, можно уже распустить по домам, а Рэйзору наказать быть внимательнее и в случае появления странных слаймов сразу обратиться к ордену, а не сражаться в одиночку.       Спокойствие Вольфендома вдруг прорезал высокий, тоненький и очень боевой вопль, и Кэйя с ужасом узнал в нём голос Кли. А она-то что здесь делает?!       На плато Кэйя взобрался, как ему показалось, за доли секунды; практически взлетел с места, как будто его стихия – анемо. Он был готов к чему угодно, но открывшуюся ему картину хотелось назвать скорее удивительной, чем ужасающей.       Фишль и Рэйзор топтались на самом краю обрыва, куда их теснила целая орава электро слаймов. Рэйзор распихивал слаймов мечом, но те, как живое желе, мигом заполняли своими телами образовавшуюся брешь. Фишль же, будучи не в состоянии стрелять на таком близком расстоянии, прицельно колотила слаймов по темечку краем лука.       Другая группа слаймов – пиро – обступила Беннета и Кли. Их было гораздо меньше, чем электро, но Беннет пытался одновременно и загородить Кли от пламени, и отбиться мечом от слаймов. Если бы не малышка, ему, конечно, пришлось бы куда проще – бомбочки Кли против чистой стихии никак не помогли бы, а только помешали.       Первым делом Кэйя, призвав силу Глаза Бога, ввинтился в толпу пиро слаймов и прижал к себе Кли.       – Беннет! – рявкнул он. – Как это произошло?       – Слаймы подкрались к нам внезапно! – охотно ответил он. – Очень быстро разделили нас вот так, по стихиям. Удивительно, никогда подобного не встречал! Здрасьте, капитан Кэйя!       Жизнелюбию Беннета можно только позавидовать.       Кэйя подхватил Кли под мышки и закинул себе на плечо, откуда она ловко переползла на шею. Голова на секунду закружилась, а ноги ослабли, и Кэйя, твёрже зарываясь в землю ботинками, подумал, что алхимики, увидь его сегодняшние приключения, свернули бы ему шею за такие выкрутасы и были бы абсолютно правы.       – Искорка, сможешь отсюда кинуть бомбочку в электро слаймов по моей команде? – спросил он.       – Конечно! – с энтузиазмом откликнулась Кли. – Я б и раньше кинула, но мне ничего за слаймами не видно. А так в самый раз!        Хорошо, что ей не было видно: если бы Кли кинула бомбочку без предупреждения, то со скалы, сметённые взрывной волной и реакцией, слетели бы не только слаймы.       – Рэйзор, Фишль! – повысил голос Кэйя. – На счёт три прыгайте как можно дальше от края, на землю, и закрывайте головы руками! Быстрее! Раз, два, три!       Кэйя никогда не размышлял, как бы выглядел конец света, но, наверное, примерно так. Он пригнулся к земле, утягивая за собой Кли и Беннета, и прикрыл их ледяным щитом, а потом свет померк.       Соприкосновение огня – хоть элементального, хоть обычного – со стихией электро всегда выглядело внушительно. Слаймов разметало мгновенно, напряжение между ними было слишком высоко: кого не разорвало на месте, тех пораскидывало по округе или вовсе смело со скалы. Кэйя дождался, пока грохот стихнет и вокруг посветлеет, и только потом вскочил.       Ребята среагировали быстрее него; Фишль и Рэйзор, целые и невредимые, уже стояли на ногах. Теперь ситуация переменилась: Беннет бросился вдогонку электро слаймам, а Фишль, расчистив пространство перед собой, начала прицельно отстреливать пиро слаймов.       Ледяной щит вкупе с забегами и физической активностью выжал из Кэйи почти все силы, поэтому драку он предоставил остальным. Разумеется, ни для кого из них слаймы не представляли мало-мальски серьёзную угрозу – то, что произошло ранее, случилось исключительно из-за эффекта неожиданности.       Сколь бы сильны эти ребята ни были, как бы хорошо ни управлялись со своими Глазами Бога, но реальный боевой опыт мало что может заменить. Тем более, когда уже начал забывать, каково это – сражаться без Глаза Бога под рукой, или и вовсе никогда этому не учиться, потому что получил его слишком юным.       – Рассказывайте подробности, – велел Кэйя, решив не терять время. – Откуда появились слаймы, успели ли вы заметить что-нибудь ещё важное?       – Да наползли просто с разных сторон, – снова взял слово Беннет. – Мы на самом краю сидели, смотрели на винокурню, поэтому не сразу отреагировали. А они так ловко нас поделили: пиро привязались к нам с Кли, а электро зажали в угол Фишль и Рэйзора. Но я заметил, что пиро было меньше, потому что часть поскакала куда-то вниз. Не видел, куда именно. Капитан Кэйя, а чего эти оголтелые слаймы такие странные, а?       «Оголтелые» – какое замечательное слово.       Кэйе не надо было оборачиваться и обозревать окрестности, чтобы понять, в каком направлении двинулись оставшиеся пиро слаймы. Достаточно просто вспомнить, что их притягивают собственные стихии – то есть, к примеру, сильные носители Глаз Бога.       — Ну ёбаный в рот, – не удержавшись, тихонько процедил он сквозь зубы. – Опять виноградники.       Зато теперь он точно знал, что Дилюк дома и сможет защитить «Рассвет». С другой стороны, был бы он в Мондштадте – слаймы бы винокурню проигнорировали вовсе.       Рэйзор заинтересовано повернул голову – услышал незнакомое выражение – и Кэйя мысленно стукнул себя по губам. Про Кли он подумать успел, но совсем позабыл, какой острый слух у Рэйзора. Обязательно нужно поговорить с ним, когда всё закончится – не приведи Архонты волчьему ребёнку взбредёт в голову поинтересоваться значением фразы у своей воспитательницы Лизы!..       Обстановка вокруг наконец-то пришла в норму, ещё пара минут – и ребята справятся со слаймами сами. Теперь перед Кэйей встала новая задача: остаться с детьми, встретить на полпути патрули или навестить винокурню? Дилюк силён и без Глаза Бога, но всё-таки это пиро слаймы. Кто знает, какой ущерб они успеют нанести виноградникам, пока тот сообразит, что охота идёт именно за ним?       – Спешите же, капитан, на помощь тем, кому она нужна сильнее всего в этот тяжкий час! – с выражением продекламировала Фишль, заметив, что Кэйя поглядывает вниз скалы. – Принцесса и её верные рыцари позаботятся об остальном.       – Надеюсь на ваше благоразумие, – кивнул Кэйя. – Держись рядом с Беннетом, а Рэйзор пусть понесёт Кли. Следите за тем, чтобы больше не разделяться по стихиям. Если что – просто убегайте, скоро здесь будут рыцари.       Фишль кивнула и понятливо подтолкнула Кли к Рэйзору.       — Бенни,— велел Кэйя. — Как закончите, хватайте Кли в охапку и бегом в Спрингвейл, все четверо! Там капитан Альбедо, передашь ему всё, что здесь произошло. Пусть потом идёт с патрулём в сторону винокурни. Но перед этим обязательно – обязательно, слышишь? – искупайтесь в ближайшем водоёме, который найдёте, не нравится мне слизь этих слаймов, а вы в ней уже запачкались. И Кли отмойте.       Беннет отвлёкся на секунду и показал большой палец; при всей своей неудачливости и невероятному умению попадать в переделки парнем он был толковым, не без головы на плечах.       — Так точно, капитан! — отрапортовал он. — А вы?..       Кэйя отмахнулся – не хотел терять время на бесполезные объяснения – и сразу побежал к краю скалы, разворачивая планер. Путь из любого места Вольфендома до винокурни он мог бы проделать, даже зажмурившись: сколько раз они с Дилюком в детстве убегали от монстров или волчьего воя, прижимая к себе корзинки с волчьими крюками, счастливые, перемазанные в синем соке...       Он прыгнул со скалы, поймал поток воздуха и заскользил вперёд. Хорошо хоть догадался захватить планер с собой перед тем, как покинуть город.       Джинн каждый раз на еженедельных собраниях не забывала напомнить, что рыцарям ордена строго-настрого запрещено лихачить в воздухе. Особенно выразительно она посматривала на Эмбер и даже иногда показательно, перед всеми, лишала её лицензии на полёты. Впрочем, почти сразу же возвращала обратно; скаут на мондштадтских холмах без планера – всё равно что без рук.       Но то, о чём не знала Джинн, не могло ей навредить; поэтому Кэйя заложил крутой вираж, чуть не врезался в трубу дома и опасно втиснулся между веток деревьев.       На подлёте к «Рассвету» стало ясно, что слаймы всё-таки успели первыми. Дилюк с мечом в руках теснил жирных тварей прочь от виноградников; за его спиной работники винокурни по цепочке передавали вёдра с водой и расплёскивали вокруг: пиро слаймы, будучи целиком элементальными существами, страсть как её не любили и обычно старались держаться подальше от водоёмов.       – Дилюк, давай наоборот! – крикнул Кэйя, приземляясь и сворачивая планер на бегу. – Пяться спиной подальше от виноградников, этим слаймам нужна твоя пиро стихия!       Больше всего он тревожился, что Дилюк сейчас включит голову и задумается: что здесь вообще делает Кэйя, которому полагается валяться на больничной койке, откуда он всё знает, можно ли ему верить, не проще ли придерживаться изначального плана. Ближайшие к слаймам виноградные лозы уже почернели листочками и скукожились от невыносимого жара, и чем дольше это всё тянется, тем больше конечный ущерб.       Но Дилюк, бросив короткий взгляд поверх меча, одним плавным движением обогнул слайма по кругу и сделал несколько шагов назад. Огненная масса, всколыхнувшись, поползла следом за ним, и Дилюк ускорился.       Кэйя поспешил догнать его.       – Может быть, – процедил Дилюк сквозь зубы, – ты активируешь свой крио Глаз Бога, а не будешь просто бегать вокруг?       – Я бы с радостью, – покаялся Кэйя, – но, кажется, еле стою на ногах. Так что если что – имей в виду, будешь меня защищать, о могучий герой с двуручным мечом. Посадишь на шею, и я буду сверху кидаться во всех ледышками.       Дилюк явно хотел высказаться, но сдержался. Его меч проходил сквозь слаймов как нож сквозь масло, слизь стекала по лезвию на перчатки и дальше, под рукава. Наверное, приятного в этом мало…       Сам Кэйя размахивать мечом не стал, справедливо полагая, что утомит себя ещё быстрее. Он просто использовал его как проводник – так сконцентрировать стихию было гораздо проще. Слаймы недовольно завертелись, когда их обдало со всех сторон маленькими острыми льдинками: это дало Дилюку больше пространства для манёвра, и двуручник принялся летать вверх-вниз ещё яростней.       Вот так, медленно пятясь, они продолжали избавляться от слаймов, и с последними покончили уже на самой границе с лесом.       Даже несмотря на то, что меч Кэйя по назначению не использовал, всё равно умудрился запачкать его слизью. Он присел, чтобы вытереть лезвие об траву, и понял, что обратно уже так легко и просто не поднимется. Дилюк вздохнул сверху, неласково схватил его за локоть, вздёрнул наверх и потащил назад к винокурне.       – Эльзер! – рявкнул он. – Докладывай.       Эльзер вынырнул из круговерти и беготни работников винокурни, покосился на Кэйю, и тот счёл за благо вытащить свой локоть из хватки Дилюка и выпрямить спину: чем меньше поводов для сплетен – тем лучше.       – Здравствуйте, капитан Кэйя, спасибо за помощь, – безукоризненно вежливо сказал Эльзер. – Мастер Дилюк, виноградники почти не пострадали. Частично обгорели три лозы. Листья и плоды не спасти, но сами лозы, если обрезать, снова пойдут в рост. Также разрушены некоторые подпорки, их уже меняют.       По счастью, пиро слаймы не оставляли за собой выжженные земли при перемещениях: жечь всё вокруг они начали только тогда, когда напали на Дилюка. Работники, видимо, вовремя заметили угрозу и позвали мастера, так что решающий бой состоялся не у дверей винокурни, а на самом краю плантации.       – Хорошо. Выставь дополнительную охрану по периметру, – Дилюк обвёл внимательным взглядом окрестности. Кэйя тоже посмотрел: судя по всему, никто не пострадал и срочная помощь не требовалась.       – В скором времени сюда прибудет капитан Альбедо и, вероятно, рыцарский патруль, – сказал он. – Поскольку дело касается безопасности всего Монда – Архонтов ради, мастер Дилюк, если не хотите содействовать Ордо Фавониус, так хотя бы не мешайте выполнять им работу. А потому скажите мне: что вы собираетесь делать дальше?       Кэйя, конечно, намекал: не планирует ли Дилюк самостоятельно устроить дальнейшую охоту на слаймов в обличии Полуночного Героя? Потому что если да, то даже Кэйя не сможет отозвать патруль назад и предотвратить возможное разоблачение. Но Дилюк удивил.       – Собираюсь мыться, – бескомпромиссно ответил он, брезгливо оттягивая ворот запачканной рубахи. – И вы, капитан, тоже. Эта слизь явно отличается от обычной: слишком высокая элементальная концентрация, она может оставить ожоги. Аделинда, вели подготовить воду на двоих.       Верная Аделинда кивнула и тут же устремилась к дому, по пути сгребая под руки зазевавшихся девочек-горничных – так быстро, что Кэйя даже не успел среагировать. Кожу действительно уже начало припекать; в конце концов, он запачкался слизью ещё в Вольфендоме. Первый слой успел намертво присохнуть, и просто так счистить тканью бы его не получилось. Кэйя только понадеялся, что дети послушались его команды и в срочном порядке ополоснулись по дороге в Спрингвейл.       – Спасибо за гостеприимство, но я, пожалуй, откажусь, – вежливо улыбнулся он, обтирая сапоги о чистую траву. – Вы, мастер, отмывайтесь, я подожду снаружи. Альбе...       Альбедо, хотел сказать Кэйя, обидится смертельно, если ему не дать поизучать, как слизь этих «оголтелых» слаймов воздействует на людей. С него ведь станется или обмазать кого-нибудь нарочно, чтобы зафиксировать результаты, или подставиться под слизь самому – так лучше уж предоставить готовый материал. Ничего, можно и потерпеть часок.       Но Дилюк, глаза которого опасно вспыхнули при упоминании Альбедо, снова схватил Кэйю за локоть и подтолкнул к дому, не дав закончить мысль.       – Шагайте уже, – сказал он. – Вы знаете, какими будут последствия? Я – нет. Не хочу вернуться через полчаса к человеку в ожогах или, того хуже, вовсе без кожи.       Ох, всё-таки не очень любил Дилюк алхимика Ордо Фавониус – и не только после событий вчерашнего дня. Может быть, из-за принадлежности к этому самому ордену, может, просто не испытывал восторга по поводу алхимии. А может, в нём говорила глубокая душевная травма, что подобранные из неизвестных земель чужаки принесут Мондштадту только горе, и гнать их надо отсюда, желательно до того, как они прорастут корнями сквозь сердца местных жителей.       В общем, Дилюка пришлось послушаться.       К удивлению Кэйи, помывку им организовали в одном помещении, только разделили две бадьи ширмами. Ванная комната при этом была не хозяйская, хорошо обставленная и украшенная, а боковая, поменьше и попроще. Видимо, Аделинда не хотела рисковать: а ну как слизь потом не выведется?       Дилюк зашёл первым, молча положил ладонь на водную поверхность, и уже через пару минут от неё повалил густой пар.       – Ты меня отмыть решил или заживо сварить? – возмутился Кэйя, обмакнув в воду палец.       – Регулируй сам, – Дилюк кивнул на крио Глаз Бога, пристёгнутый к поясу, и ушёл на свою половину, за ширму.       Обладающий стихией пиро Дилюк с самого детства обожал, чтобы было погорячее, и недолюбливал морозы. Принимал ванны на грани кипятка, просил натапливать в его комнате сильнее, пил обжигающе-горячий чай. Кэйя отхлебнул однажды из его кружки, не подумав, и с непривычки сильно ошпарил язык – так, что три дня заживало. Дилюк тогда предложил разметить их кружки, чтобы больше не путать. Но урок Кэйя и без того усвоил на всю жизнь и никогда не таскал ничего из чужой тарелки, кроме, разве что, холодных закусок.       Наскоро раздевшись, Кэйя смыл слизь прохладной водой из ведра. Оказалось, что не так уж сильно он и запачкался: одежда успешно защитила тело. Красноватое, едва заметное на смуглой коже раздражение осталось только на запястьях, немного под тонкой рубахой и на шее, за которую хваталась Кли – вполне терпимо.       В бадью, предварительно немного остудив воду, Кэйя окунулся по самые плечи и блаженно вздохнул. Было не просто хорошо – скорее даже, замечательно. Горничные оставили рядом мыльный брусок, а в воду, видимо, добавили какие-то масла: чудесный травяной запах заполнил всю комнату.       Кэйя выпрямил ноги, откинувшись спиной на бортик, и решил, что заслужил небольшой отдых: даже несмотря на жаркий денёк, полежать в тёплой, расслабляющей воде было как нельзя кстати. Особенно если учесть, что с утра он успел только быстро ополоснуться в общей бане в ордене.       Из-за ширмы сперва слышалось шуршание одежд, потом – плеск воды. Потом всё стихло, и повисла очень неловкая, напряжённая тишина, которая раздражала: Дилюк явно хотел поговорить, иначе бы ни за что не согласился на общую ванную. Но он молчал. Молчал и Кэйя, не собираясь начинать первым; в конце концов, Дилюк мог ещё злиться на него за тот случай с магом Бездны, не хотелось раззадоривать его неосторожными словами.       – Почему ты здесь? – наконец, спросил Дилюк. – Это и есть та информация, которую ты получил от своего… осведомителя?       Слово это – «осведомитель» – он, можно сказать, выплюнул с презрением.       – Ни в коем разе, – быстро ответил Кэйя. – Про слаймов, которые бурно реагируют на элементальную энергию своей стихии, я узнал сегодня из донесения капитана Эулы. В Лиюэ произошло несколько похожих инцидентов, и я подумал, что граница рядом, а у нас здесь дети с Глазами Бога, ты ещё… Примчался сразу, как прочёл письмо. Как видишь, не зря.       – Один, без рыцарей? И алхимики так просто отпустили тебя?       – Во-первых, – сказал Кэйя, – отпустили они меня ещё утром. Я в полном порядке, не считая небольшой слабости, и у меня обычный рабочий день. Во-вторых, рыцари уже в пути. В-третьих, я добрался через озеро, чтобы сэкономить время. Пройти одному по льду гораздо проще, чем провести за собой целую толпу.       Дилюк умолк. Кэйя готов был поспорить, что тот вспоминает их бесславную попытку перебраться на соседний остров на архипелаге Золотого Яблока. Да, они выяснили, что их стихии не очень-то хорошо ладят друг с другом в бытовых условиях – но, увы, ценой собственной гордости.       – Ясно, – наконец, ответил Дилюк и опять затих.       Кэйе хотелось закатить глаза: да что тебе ясно-то, пень упрямый? Открой уже рот, выскажи всё, что думаешь, я тебе отвечу. Слово за слово, мы опять поругаемся, но хотя бы не будем молчать как два дурака. Может, до чего дельного дойдём даже.       Он сомкнул веки, глубоко вдыхая травяные пары. Когда ещё удастся принять такую шикарную, аристократическую ванну? Ещё бы принесла сейчас услужливая горничная бокал вина и какой-нибудь сыр на закуску…       – Я вчера разговаривал с Вэл, – сказал Дилюк.       В первую секунду Кэйя подумал, что ослышался.       – Что? – переспросил он, распахнув глаз.       – Я разговаривал с Вэл, – терпеливо повторил Дилюк. – Вчера… точнее, сегодня ночью. Я возвращался на винокурню, когда она догнала меня и попросила рассказать о том, что случилось в таверне.       Какое облегчение – знать, что Вэл подхватила это дело с торговцем. Драгоценное время не утеряно, теперь можно расслабиться и предоставить всё ей. Но, Бездна, как отнёсся к этому сам Дилюк? Он ужасно невзлюбил Вэл после того случая с Глазом Порчи и вынужденным фатуйским арестом и ни разу не задал Кэйе вопросы об их связи. Конечно, скорее всего Дилюк спрашивал у своих осведомителей и сделал верные выводы о шпионской сети Мондштадта, но напрямую об этом они ни разу не говорили за весь год.       Впрочем, что здесь удивительного? Они о многом ни разу не говорили за весь этот год.       – И ты… – осторожно начал Кэйя.       – И я рассказал про тебя и того торговца всё, что знал. За кого ты меня вообще держишь? – буркнул Дилюк. – Она просила передать, что вернётся, когда будут результаты. Но я хотел поговорить о другом. Кэйя, кто такая Вэл?       – Не понял вопроса, – честно признался Кэйя. – Ты ведь сам уже выяснил, ещё год назад, разве нет? Она представляется всем осведомителем, главной сплетницей Мондштадта и торговкой информацией. Но, как говорится, если хочешь что-то спрятать – оставь это на самом виду. Вэл – глава всей шпионской сети Мондштадта.       – Твоей шпионской сети Мондштадта, – уточнил Дилюк.       – Моей, – признался Кэйя. – О том, что Вэл подчиняется мне, знают немногие. Ты, Джинн, Варка… Некоторые мои доверенные люди. Остальные думают, что работают исключительно на Вэл, а мелкие сошки не знают даже её. Ты это хотел узнать? Пожалуйста, вот, рассказываю всё как есть.       – Не это.       Теперь Кэйя, конечно, догадался, что хочет услышать от него Дилюк, но не торопил события.       – Вэл упомянула кое-что странное, – голос Дилюка звучал глухо из-за разделяющей их ширмы. – Что у меня есть личный повод её недолюбливать. А когда она поняла, что я не знаю этого повода, то отказалась рассказывать дальше. Мол, это не её секрет. Если не её, то у меня остаётся только один вариант, чей именно. Так вот: кто она такая?              ***       Когда в доме есть один непоседливый ребёнок, родители каждый день ожидают какого-то подвоха. Когда непоседливых детей двое, катастрофа почти что неминуема.       В детстве Кэйя и Дилюк зарабатывали ссадины и синяки чаще, чем те успевали заживать. Монахини в Соборе вздыхали особенно тяжело: дети из дома Рагнвиндров, а выглядят порою как оборванцы с улицы! Исцеление при помощи элементальной энергии использовалось только в тяжёлых случаях, а последствия их любопытства, к счастью, таковыми не являлись. Поэтому дежурная сестра делала им примочки из пахучих мазей и притирок и заклеивала пластырями поверх.       Пластыри эти десяток лет назад были просто ужасными: слишком клейкими и вязкими. Отдирались они вместе с волосками на коже, да так больно, как будто кипятком плеснули. Иногда даже гораздо больнее, чем сама ссадина.       Кэйя всегда старался отковырять хотя бы край пластыря до того, как его начнёт снимать дежурная сестра в Соборе, чтобы проверить, как заживают ранения или привязать новую порцию лекарства. Он отрывал его от кожи медленно, миллиметр за миллиметром, поддевая ногтями. Дилюк переносил экзекуцию более стоически и всегда оставлял эту часть сёстрам.       Молодые монахини были жалостливы, а вот старуха Анна – совсем нет. Она говорила каждый раз: «Пластырь нужно сдирать одним махом!» – и сдирала, заставляя дёргаться от неожиданной боли.       Слова её Кэйя запомнил на всю жизнь. Пластырь нужно сдирать одним махом, одним махом, одним махом – так он повторял себе, когда шёл дождливым вечером к осиротевшему поместью Рагнвиндров. Дилюк стойкий. Он не любит, когда пластырь на его руке, скрывающий правду, стаскивают медленно, по капле, продляя агонию на долгие годы.       Если сдирать – то только одним махом, в один день, в один миг.       Кэйя не учёл только одного: если к ране, которую скрывал пластырь, не привязать лекарство и не заклеить заново, она так и останется открытой и будет кровоточить, пока не затянется сама, оставляя уродливый шрам.       ***              Дилюк терпеливо ждал ответа, пока Кэйя рефлексировал, складывая ладони лодочкой и пропуская через пальцы воду. Секреты, секреты, секреты… Слишком дорого они обошлись Кэйе в своё время, и он, будто ничему жизнь не научила, только продолжал их плодить.       Одно время ему ужасно хотелось поведать Дилюку обо всём, что случилось после его ухода из Мондштадта, опрокинуть разом на голову. Потом он думал: и зачем? Один раз, вон, уже как-то попробовал. Что этот рассказ изменит – в его мировоззрении, в их сложных, запутанных отношениях? Кэйя тоже мог быть упрямым, несговорчивым и принципиальным, когда того хотел, а ожёгшись один раз – спасибо, что не в прямом смысле! – теперь старательно избегал повторения.       – Я расскажу, – вздохнул он, – но пообещай мне, что выслушаешь до конца прежде, чем делать какие-то выводы. Без криков и требований немедленно взять в руки меч. Я с тобой голый, на потеху всем горничным и работникам, драться не собираюсь – прирежь тогда уж сразу в ванне, уборки будет меньше.       – Кэйя, – страдальчески проговорил Дилюк. – Перестань, пожалуйста. Обещаю, что я тебя выслушаю.       Эх, какой послушный. И почему Кэйя не догадался взять с него такое же обещание четыре года назад?       – Вэл – доверенный человек Эроха, – сказал он.       Раздался всплеск и невнятный стон.       – Что? – всполошился Кэйя, приподнимаясь. – Дилюк?       – Всё нормально, – судя по звукам, Дилюк выливал в свою бадью ведро холодной воды, которое горничные оставили рядом, чтобы ополаскиваться. – Я просто немного… подогрел воду.       Проще говоря, на эмоциях чуть не сварил себя самого. Знал бы Кэйя – попросил бы ещё сначала руки положить на бортики или вообще вылезти от греха подальше. Вот точно так же под ним лёд на архипелаге и таял: Дилюк злился, плавил всё вокруг и оттого злился ещё сильнее.       – Когда я просил выслушать меня до конца, то подразумевал и то, что ты ничего не сделаешь с собой, – весело ответил ему Кэйя, снова откидываясь спиной на бортик. – Но ты слушай, слушай, это долгая история, и началась она задолго до того, как ты ушёл из Мондштадта. Итак, наш бывший капитан Эрох не только занимал должность инспектора в ордене, но и держал свою подпольную сеть шпионов и осведомителей. Да и вообще, занимался всякой грязной работёнкой, которую не каждому капитану предложишь. На меня у него были особые планы. О, у ордена на всех нас, юных и талантливых, были особые планы. Тебе, как благородному носителю Глаза Бога, уготовили участь стать следующим магистром Ордо Фавониус. Джинн – капитаном рыцарей. Ну а я бы в будущем занял место Эроха, потому что только во мне он видел потенциал… скажем, стоять в тени. Так что, к счастью, до того, как всё случилось, я уже немного ознакомился с его методами работы. Надеюсь, ты понимаешь, что рассказать об этом в те годы я просто никому не мог.       Дилюк честно молчал. Кэйе было интересно: борется ли он сейчас с желанием встать и разбить ему лицо или нет?       – Но жизнь внесла в планы небольшие коррективы. Ты швырнул Эроху под ноги Глаз Бога и капитанский знак отличия, раз и навсегда порвал с Ордо Фавониус, и это изменило расклад сил. Опустим эпизод, где мы с тобой… поругались – это не имеет отношения к моей истории. Помнишь, на похоронах от… Крепуса ты подошёл ко мне и спросил, настолько ли я прогнил, что останусь в ордене, даже зная, что он из себя представляет?       – Помню, – мрачно ответил Дилюк. – Ты ответил мне, что хотя бы кто-то должен делать свою работу. А я сказал, что предатели тянутся к предателям.       – И это было последнее, что мы сказали друг другу, – кивнул сам себе Кэйя. – Итак, я остался. Из-за твоего ухода доверие к Ордо Фавониус несколько пошатнулось. Кроме того, коррупция, взяточничество, игнорирование служебных обязанностей – все эти проблемы копились давно и с каждым днём становились всё очевиднее. Ну а у меня появился личный счёт к Эроху. Но бороться с ним можно только изнутри – сперва став равным ему, поднявшись на одну ступеньку, а затем ещё на одну – так, чтобы суметь столкнуть его вниз. Тут мы сошлись с Джинн, которая, оказывается, уже вела своё расследование, но подходила к вопросу с другой стороны. Мне нужно было как можно скорее стать капитаном, и, к счастью, в ордене как раз появилось одно прекрасное вакантное место. Не та должность, о которой я мечтал, но выбирать не приходилось.       – Ты стал капитаном всего лишь через три месяца после моего ухода, – сказал Дилюк. – Как у тебя это вышло? Только из-за Глаза Бога?       – Поверь, не только. Но у меня не было выбора, – просто ответил ему Кэйя. – У нас с Джинн не было выбора. Эти три месяца дались нам очень нелегко, мы…       Кэйя осёкся. Он хорошо помнил то время. Как Джинн, измученная и отчаявшаяся, получила свой Глаз Бога. Она стояла на коленях и, держа его в ладонях, беспрестанно целовала яркое зелёное стекло и повторяла, как в бреду: спасибо, Барбатос, спасибо, Барбатос, спасибо. Помнил, как сам загонял себя до такой степени, чтобы ночью падать на жёсткую койку в казармах и засыпать, не думая о ледяном холоде от собственного Глаза Бога, который теперь был с ним всегда. Не думать ни о чём, кроме конечной цели. Эти месяцы сблизили их с Джинн гораздо сильнее, чем все предыдущие годы, проведённые вместе.       – В общем, мы хорошо постарались, – закончил мысль Кэйя. – Конечно, даже обладая капитанским званием справиться с Эрохом и его людьми так просто бы не вышло. И вот тогда я встретился с Вэл. Она была его доверенным лицом, но Эрох держал Вэл на коротком поводке, шантажировал и не давал развернуться – боялся, что однажды она его подсидит. Как видишь, не зря. Вэл пришла ко мне с предложением: в обмен на помощь попросила сделать её главой шпионской сети, когда с Эрохом будет покончено. Не буду утомлять тебя долгими рассказами, итог ты уже знаешь: в Ордо Фавониус Эроха больше нет, его место перешло ко мне, Вэл добилась того, чего хотела, а Джинн через пару лет, после всех реформ, потрясений и стратегических ходов магистра Варки, получила ослабленный, но персональный орден. Конец истории. Как видишь, Вэл не хотела тебе её рассказывать, потому что в курсе твоего отношения к бывшему капитану Эроху – но, уверяю тебя, он остался в далёком-далёком прошлом и больше никогда нас не потревожит.       – Я слышал, его должны были судить, но он сбежал из-под ареста – из хорошо охраняемой тюрьмы Ордо Фавониус – а потом пропал без вести, – сказал Дилюк.       – Точно, – осторожно подбирая слова, ответил Кэйя. – Сбежал, а потом пропал. Хочешь снова обвинить орден в некомпетентности?       Или вывести на откровенность, а потом уличить в поведении, недостойном капитана ордена, потому что за некоторые поступки Кэйю тоже вполне можно судить?       – Нет, – ответил Дилюк. – Я хочу, чтобы ты рассказал о себе и о Джинн после моего ухода из Мондштадта. О том, как и с чьей помощью сбежал Эрох – и куда делся потом. О твоём Глазе Бога. Я хочу спросить об этом, но не знаю, как – потому что, возможно, уже не имею права спрашивать.       Он вылез из воды и зашуршал полотенцами и одеждой. Кэйя вздохнул и с силой растёр лицо руками: вот и поговорили. Интересно, что ещё Вэл ему выболтала, что Дилюк вдруг снизошёл до человеческих разговоров?       Он был абсолютно прав: Кэйя действительно пока не готов рассказывать всё, что произошло за эти годы. Как он сперва думал, что выбрал месть за смерть Крепуса, а потом понял, что на самом деле просто выбрал Мондштадт и прикипел к нему ещё сильнее. Как расправился с Эрохом, переступил через него и пошёл дальше. Как встретился с Альбедо и каждый раз видел в нём напоминание о Каэнрии, пока не привык. Как, наконец, смог заполучить Глаз Бога Дилюка в свои руки и больше с ним уже не расставался. Как искренне любил то, чем сейчас жил и занимался.       С другой стороны, какие бы вопросы ни задавал Кэйя, Дилюк тоже не спешил выворачиваться перед ним наизнанку: где он был эти годы, кого убивал и миловал, какие люди грели его душу днём, а постель ночью? Как ему жилось без Глаза Бога, помнил ли он вообще о Мондштадте, или шёпот Глаза Порчи затмевал его разум? Как он почти что умер однажды – и как всё-таки выжил? Почему решил вернуться именно сейчас, и какую войну продолжала вести его тайная организация?       Возможно, однажды настанет день, когда они смогут по-настоящему простить друг другу все обиды и довериться снова. А пока – довольно и того, что у них есть.       Кэйя задумался так глубоко, что не заметил, как Дилюк – уже одетый – вышел из-за ширмы. Только тогда, когда он подошёл ближе и, наклонившись, вдруг опустил руку в бадью Кэйи, тот соизволил очнуться.       – Ди… – начал Кэйя недоумённо, подаваясь назад, но вдруг почувствовал прилив тепла и понял, что ему просто подогрели остывшую воду.       – Можешь посидеть ещё, – сказал Дилюк, невозмутимо распрямляясь и отряхивая пальцы от воды. – Одежду твою – только в стирку, Аделинда уже принесла чистую, наденешь её. Пока ты здесь, нам нужно поговорить о слаймах и о том, что происходит в Мондштадте. Тебе ещё что-нибудь нужно?       – Что? – не понял Кэйя резкой темы разговора.       – Что угодно, – Дилюк уставился на него сверху вниз, не мигая.       До Кэйи дошло, что это был своеобразный способ предложить перемирие. Извиняться Дилюк толком никогда не умел: ни в детстве, ни в юности. Долго ходил вокруг, насупленный, а потом старался заработать прощение твёрдыми поступками, а не словами.       Что ж, в нынешней ситуации извиняться должен был скорее Кэйя, но Дилюк всё равно решил пойти навстречу первым. Непривычно, но, разнообразия ради, хорошо.       – Накорми меня, – сказал Кэйя, не умеющий отказываться от благ, которые сами шли в его руки.       Дилюк поднял брови.       – Накорми, – повторил Кэйя. – Я, Бездна подери, здоровый мужик и постоянно хочу есть, но целыми днями ношусь по каким-то дурацким делам ордена и частенько пропускаю обеды или хватаю куски. У тебя здесь целый штат горничных и поваров. Накорми меня так, чтобы я ещё неделю вспоминал и пускал слюни на официальные документы.       – Звучит как изощрённая месть Ордо Фавониус с моей стороны, – серьёзно сказал Дилюк. – Мне это нравится.       Он вышел, оставляя Кэйю отмокать в одиночестве.       Кэйя пролежал ещё какое-то время, наслаждаясь блаженной пустотой в голове, а затем со вздохом поднялся. До прихода Альбедо и рыцарей нужно успеть привести себя в порядок и всё-таки поделиться с Дилюком своими мыслями о происходящем в Мондштадте. Может быть, в любом другом случае он бы приберёг эту информацию, но, к сожалению, винокурня территориально находилась в эпицентре грядущих событий. Пусть лучше знает, чего нужно опасаться.       Аделинда, оказалось, оставила для Кэйи полный комплект одежды. Судя по размеру, рубашка и брюки принадлежали Дилюку: в целом, сели нормально и застегнулись, но в плечах рубашка была широковата, а вот брюки, наоборот, чуть-чуть коротки. Но в целом, если не приглядываться, так и не скажешь, что с чужого плеча.       А вот ботинки – старые, потрёпанные жизнью – Кэйя узнал; его собственные, те, которые он ещё в юности носил. Удивительно, где их только Аделинда так быстро отыскала…       Дилюка Кэйя нашёл в гостиной. Он тихо переговаривался о чём-то с главной горничной; та слушала внимательно и кивала в ответ.       – Аделинда, – позвал Кэйя. – Мне бы грязную одежду во что-нибудь сложить. Я заберу, Ноэлль потом почистит.       – Ещё чего, – отрезала Аделинда. – Мы сами постираем и потом через мастера Дилюка передадим. И не вздумайте стесняться, мало в этом доме ваших штанов перестирали, что ли?       – Аделинда, накрой нам обед на двоих, – вмешался Дилюк, предотвращая неловкую ситуацию.       – В кабинете, как обычно?       – Нет, – Дилюк бросил на Кэйю короткий взгляд. – В столовой.       – Ого, – Кэйя след в след устремился за хозяином дома. – Предпочитаете трапезы в собственном кабинете? Ай-яй! Как неаристократично, мастер Дилюк.       – Сказал человек, который второй день подряд оставляет где попало свою грязную одежду и заставляет других людей чистить её забесплатно, – фыркнул Дилюк. Стало быть, забытый накануне Кэйей плащ от его внимания тоже не ускользнул.       – Ну, сравнили тоже. Я – бедный госслужащий, выкручиваюсь как могу! Вот, даже не стесняюсь выпрашивать еду у людей.       – И совершенно правильно делаете, – Аделинда втолкнула в столовую тележку с подносами. – Я однажды уже говорила это госпоже Джинн, и вам тоже скажу: дети должны хорошо питаться. У нас, старших, сердце радуется, когда вы наедаетесь досыта.       Она принялась расставлять тарелки, и Кэйя сглотнул набежавшую слюну. Когда он говорил про то, что зальёт голодными слюнями все отчёты, вспоминая щедрый обед, то ни капли не кривил душой. Всё-таки кормили в особняке Рагнвиндров всегда отменно. Аделинда, перебравшись на винокурню, оставила прежнего повара; Дилюк после возвращения тоже не стал ничего менять. Еда из Хорошего Охотника и, тем более, с кухни ордена ни в какое сравнение не шла.       – Посидишь с нами, Аделинда? – спросил Кэйя. Он частенько встречался с работниками винокурни в Мондштадте и каждый раз останавливался, чтобы перекинуться парочкой слов, но всё равно скучал по ним.       – Благодарю за предложение, господин Кэйя, – её взгляд смягчился. – Мне нужно работать. Пожалуйста, наслаждайтесь обедом, приятного аппетита. Что-то ещё нужно, мастер?       – Нет, спасибо, можешь идти, – Дилюк махнул рукой. – Если явится кто-то из ордена, проводи сразу к нам сюда, не держи на пороге. Быстрее разберёмся – быстрее закончим.       – Хорошо ли ты питаешься, ребёнок? – пробормотал Кэйя, присаживаясь за стол и пододвигая к себе тарелку со стейком. Пахло просто умопомрачительно. Нож легко разрезал мясо на кусочки: ни желваков, ни костей, ни жира!       Дилюк фыркнул, но стало видно, что слова его в какой-то степени смутили. И зря: для Аделинды они всё равно оба так и останутся детьми, сколько бы лет ни прошло. По бумагам она значилась старшей горничной, но на самом деле была хозяйкой, распорядительницей всего имущества Рагнвиндров и верной соратницей Дилюка. Он бы ей, наверное, простил любое неуважение, но Аделинда никогда не выходила за рамки.       – Раз уж мы сегодня заговорили про орден, я давно хотел спросить… – Дилюк открыл бутылку, разлил обоим по бокалам – судя по цвету, сок из закатников. – Откуда у тебя в ордене вторая официальная должность? Я слышал, как тебя представляли по ней людям из Снежной. Административное что-то там?       – Вообще-то, интендант, – Кэйя важно поднял палец. – Сказал же, что выкручиваюсь как могу? Ещё одно жалование не помешает! Да ладно, шучу я, шучу. Никому больше не рассказывай, но это была афера, которую провернули мы с Джинн.       – С Джинн? – скептически хмыкнул Дилюк. – Аферу?       – О, ты многое не знаешь о нашей младшей госпоже Гуннхильдр, – отзеркалил его ухмылку Кэйя. – Дело вот в чём: после ухода магистра Варки и большей части командного состава в ордене неизбежно случились кадровые перестановки. И, как следствие, перераспределение бюджета. Мы оказались в непростом положении, поддерживать шпионскую сеть из своего кармана я, само собой, не потянул бы, а официально таковой на попечении Ордо Фавониус не числится, а значит, и финансирование не выделяется. Тогда мы с Джинн решили дать мне ещё одну какую-нибудь совершенно бесполезную должность, а все расходы по ней списывать на моих осведомителей. Проще говоря, легальный способ переводить деньги куда нужно.       – Ещё одну бесполезную должность, – закатил глаза Дилюк. – Так-то ты относишься к своим обязанностям капитана кавалерии?       Дилюк мог сколь угодно ненавидеть Ордо Фавониус, но Кэйя чётко различил в его голосе нотки ревности. Да, он-то был замечательным капитаном кавалерии, в самом деле. На лошади в свои семнадцать сидел так, что все дамы – а иногда и не только дамы – могли бы под копыта броситься, лишь бы он одарил их благосклонностью. Дилюк тогда не обращал внимания на всякого рода сплетни, а вот Кэйя, которому полагалось прислушиваться к любой болтовне, часто слышал перешёптывания: «Хотела бы я побывать на месте лошади…»       Впрочем, оно и к лучшему, что Дилюк этих пошлостей не слышал. Его боевые и командирские заслуги тоже были на высоте; и не хватало ещё заронить в его голову мысль, что ценят его только лишь за красоту, выправку и статус.       – Дайте мне конницу, и я найду способ ею покомандовать, – ответил ему в тон Кэйя и переключился на еду. Дилюк тоже взялся за столовые приборы, давая ему возможность занять рот не разговорами, а пищей.       Нежнейший стейк, сдобренный приправами гарнир, прохладный сок закатников и закуски – если это не блаженство, то что тогда вообще?       – Не думал, что когда-либо это скажу, но такой обед даже лучше секса, – простонал Кэйя, вытирая рот салфеткой. – Мастер Дилюк, не хотите заключить со мной сделку?       – Вообще-то, – фыркнул Дилюк, – ты можешь приходить сюда в любое время. Я никогда тебе этого не запрещал, да и ты до сегодняшнего дня тоже не слишком стеснялся. Аделинда – так вообще будет счастлива кормить тебя в любое время дня и ночи.       – Далековато, – с сожалением вздохнул Кэйя. – Это сейчас я постоянно по делам в ваших краях, а вообще обычно мне не по пути. Граница с Лиюэ – территория капитана Эулы, Драконий Хребет на капитане Альбедо, и если возникает какая проблема, то они берут её на себя.       – Об этом… – Дилюк посерьёзнел. – Надеюсь, ты сможешь честно рассказать мне, что происходит. Потому что если ты прикроешься правилами ордена и отмолчишься, я всё равно узнаю то же самое от своих осведомителей, но на это уйдёт больше времени и сил. Что происходит в Монде?       – Боюсь, твои осведомители в данной ситуации мало чем помогут, я всё-таки контролирую Монд лучше, согласись, – Кэйя позволил себе самодовольную улыбку и внутренне возликовал, когда Дилюк закатил глаза и отмолчался. Знал же, что это правда. – Расскажу всё, что смогу. Кажется, мне не помешает свежий взгляд со стороны. У Джинн с этим плохо – она, вместо того, чтобы беспристрастно доискиваться до причины и искоренять её, тут же начинает думать про защиту и безопасность. Щит, а не меч. Щит.       – А я, по-твоему, город не защищаю? – возмутился Дилюк.       – У тебя есть трёхлетний опыт исключительно разрушения всего, до чего ты дотягиваешься, – с сарказмом ответил Кэйя и, прекрасно осознавая, что ходит по отвратительно тонкому льду, тут же перевёл тему. – Так вот, слушай. Кража вёдер…       – Да при чём тут опять вёдра?! Кэйя, хватит глупостей, я…       – Нет, нет, ты послушай! – замахал рукой Кэйя. – Всё началось с этих краж: Спрингвейл, «Рассвет» – просто составляй мысленно карту, хорошо? Дальше Эула отследила странный элементальный след до Сада Сесилии. Альбедо взялся его исследовать, но ничего внятного пока по этому поводу не высказал. Охотники из Спрингвейла заявили, что кабаны в этом районе сильно встревожены – я отправил разведку, но они пока тоже ничего интересного не обнаружили. Сегодня утром Эула прислала письмо, где рассказала про слаймов на границе с Лиюэ. Как ты понял, они нападают на людей с Глазами Бога, их привлекает элементальная энергия своей же стихии. Крайне нетипичное поведение для слаймов. Все эти события могут быть совершенно не связаны, но я знаю ещё кое-что. Пропущенный кусочек в этой мозаике.       – Что именно? – Дилюк с азартом в глазах подался вперёд.       Он мог сколько угодно говорить, что загадки его не привлекают, расследования оставляют равнодушным – особенно всякие ерундовые, вроде поиска пропавших вёдер. Но Кэйя всё ещё помнил, как загорался Дилюк, когда шёл по чьему-либо следу в юности; как любил игры в шпионов и сыщиков в детстве. Огонь авантюризма, который пылал внутри него, никуда не делся с годами, даже если сам Дилюк был уверен в обратном.       – То, что я узнал от мага Бездны, – ответил ему Кэйя. – Они хорошо чувствуют малейшие изменения на энергетическом уровне. Сейчас артерии земли сильно волнуются, потому что рождается… что-то новое. Маги Бездны не знают, что именно, как не знаю и я, зато, кажется, предполагаемое место происшествия уже очертил достаточно чётко.       Судя по побледневшему лицу, Дилюк тоже мысленно очертил место достаточно чётко, и теперь винокурня перед его внутренним взором подсвечивалась тревожно-красным.       – Я думаю, это немного севернее, – поспешил успокоить его Кэйя. – Чуть ближе к границе с Лиюэ. Но мне всё равно не нравится происходящее, поверь, потому что на деле в мозаике пропущено гораздо больше кусочков. Я стараюсь их заполнить, но на это нужно время и ресурсы. Ну, что, поможешь мне?       – Я могу прочесать границу, – тут же предложил Дилюк. – Поискать… что-нибудь?       – Лучше одолжи мне свой мозг, чтобы мы сообразили, что искать, – вздохнул Кэйя. – Людей я и без тебя туда отправлю. Только вот даже маги Бездны не уверены, что сейчас можно нащупать что-то конкретное, а нам до них, как ты понимаешь, далеко. Нет, Дилюк, искать нужно материальное, а не эфемерное. И это материальное наверняка существует, потому что у любой загадки есть своя первопричина.       – И зачем тебе именно я? Ты можешь попросить кого угодно, – справедливо заметил Дилюк.       – С тобой привычно, – честно признался Кэйя. – К тому же, ты должен быть ну очень заинтересован в расследовании – «Рассвет» всё-таки близко к предполагаемому месту, где всё случится. Я не хочу держать тебя в неведении, но и бегать и пересказывать по сто раз тоже нецелесообразно.       Кроме того, подумал Кэйя, это ведь такой превосходный способ ещё немного наладить отношения. Или, конечно, случайным образом рассориться ещё сильнее, но опустим этот момент. Не отказывайся, ну?       Но ответ Дилюка услышать он не успел: дверь в столовую приоткрылась и впустила внутрь Альбедо. Сопровождающая его Хилли поклонилась Дилюку и, не сводя очень заинтересованного взгляда с алхимика, медленно попятилась назад.       – А вот и вы, капитан! – обрадовался Кэйя. – Как обстановка снаружи?       Альбедо посмотрел на стол, заставленный едой, на довольного Кэйю – и издал очень тяжёлый вздох. В его глазах явно читалось осуждение: а вы всё жрёте и жрёте, а я всё работаю и работаю. У кого из нас сегодня выходной, в конце-то концов?       – Добрый день, мастер Дилюк, давно не виделись, – вместо этого сказал он. – Добрый день, капитан Кэйя. Я предполагал, что вы сейчас должны быть в ордене, заниматься бумажной работой.       А не бегать с мечом наперевес за слаймами и не столоваться в компании мастера Рагнвиндра, который ещё вчера орал на весь Мондштадт, что своими руками шею тебе свернёт, если найдёт живым, – мысленно продолжил фразу Кэйя. Всё-таки выдержка была у Альбедо железная.        – А вы – собирать образцы слизи, – парировал Кэйя. – Как Кли? Как дети? Всё в порядке?       – Я послал за Сахарозой и Тимеем, – мотнул головой Альбедо. – Они займутся образцами и к вечеру доставят их в лабораторию, так что ожидайте первичного отчёта к завтрашнему утру. Дети в порядке, отделались небольшим раздражением кожного покрова. Как вижу, вы этого тоже не избежали.       Он указал на руки Дилюка, и тот машинально потёр запястья. Вопреки образу жизни, его кожа была тонкой, нежной – на солнце он обгорал обычно быстрее, чем, собственно, загорал. И если пятна раздражения со смуглой кожи Кэйи уже почти успели сойти сами, то запястья Дилюка горели красным.       – Я уже обработал их заживляющей мазью, – сказал он. – Не стоит беспокойства, капитан Альбедо.       – А вы? – тут же переключился Альбедо на Кэйю.       – У меня уже всё прошло, – он помахал рукой.       – Ну, это вы просто не видите заднюю часть шеи, а я очень даже.       Кэйя машинально схватился за неё рукой и чуть не взвыл – действительно, самый настоящий ожог. До этого он совершенно не беспокоил, но теперь под пальцами явно чувствовался неестественный жар.       – Аделинда же оставила мазь рядом с одеждой, – отчитал его Дилюк. – Даже знать не хочу, почему вы её проигнорировали, капитан Кэйя.       Он резко поднялся из-за стола и вышел – видимо, отправился за этой самой мазью. Кэйя, пользуясь возможностью, качнулся на стуле назад, к Альбедо.       – Всё на самом деле в порядке? – спросил он быстро.       – На самом деле, – Альбедо подошёл чуть ближе, приложил руку ко лбу Кэйи и подержал немного. – А вот у тебя – явно не очень. Температура чуть ниже нормы… чуть ниже твоей нормы, не спорь и не приплетай сюда Глаз Бога. Не может быть, чтобы Сахароза с утра не сказала тебе больше лежать, пить больше воды и отдыхать. Насколько я могу судить, ты занимался вовсе не этим.       – Так получилось, – вздохнул Кэйя. – Патрульных сориентировал?       – Да, – Альбедо убрал руку со лба и опустил пальцы под подбородок, прощупать пульс. Удивительно, как он мог это делать только на одних своих инстинктах, не засекая время – вот так с лёгкостью поверишь, что не совсем человек. – И зачитал инструкцию по безопасности. Рыцари уже прочёсывают территорию в поисках слаймов. На дороге выставили пост, чем меньше людей с ними столкнётся – тем лучше.       – У тебя есть предположения, что это?       – Есть. Возможно, где-то произошёл прорыв артерий земли. Они поглотили слишком много элементальной энергии, и слаймы остались без подпитки и отправились её восполнять. Пульс у тебя нормальный, – теперь Альбедо убрал руку совсем и сделал шаг назад. Вовремя – вернулся Дилюк с мазью.       Кэйя протянул руку, но заветную баночку не получил.       – Ты же не видишь, где, – как маленькому объяснил ему Дилюк. – Капитан Альбедо, вы поможете?       – Боитесь, что не сдержитесь и придушите его в процессе? – заинтересованно спросил Альбедо. – Понимаю, понимаю.       Дилюк резко отдёрнул протянутую руку со склянкой – то ли оскорбился, то ли передумал доверять Альбедо драгоценное чужое тело. Вздохнул; надавил на голову Кэйе, чтобы тот опустил её пониже и открыл доступ к шее.       – Только не вертись пару минут, чтобы не запачкать рубашку, – попросил он. – Впитается быстро.       Горячие пальцы легко растёрли мазь по больному, и Кэйя поёжился. Всё-таки неприятное ощущение – эти ожоги. Но мазь действовала быстро: почти тут же на смену колкой боли пришли холод и онемение.       Мазь против ожогов в доме Рагнвиндров всегда была самого наивысшего качества – с того самого момента, как Дилюк получил Глаз Бога. Дикая и неуправляемая стихия слушалась не всегда, и в результате обожжёнными ходили все: и сам Дилюк, и Кэйя, который постоянно вызывался помочь с тренировками, и Крепус, который пытался спасти из огня то, что оказывалось на пути у сына. Потом, сидя вечером в гостиной, они много смеялись и мазали друг друга этой самой мазью, не доверяя такое важное дело суетливым горничным.       Теперь её запах будет разжигать в Кэйе воспоминания до тех пор, пока не выветрится. Втайне Кэйя всё-таки понадеялся, что рубашка запачкается, и приятный, родной аромат останется с ним чуть дольше.       – Спасибо за гостеприимство, мастер Рагнвиндр, – сказал Альбедо таким тоном, как будто это его здесь отмыли, накормили и подлечили, а не Кэйю. – Нам нужно возвращаться в орден. Будьте осторожны, не покидайте дом без крайней на то необходимости, не отказывайтесь от помощи рыцарей в сложившейся ситуации. Прошу вас выполнять все распоряжения Ордо Фавониус касаемо безопасности граждан Монда.       – Всенепременно, – в тон ответил ему Дилюк, и стало понятно, где он видел эти распоряжения и рекомендации. – Хорошей дороги, капитаны.       Кэйя пропустил Альбедо вперёд, а сам приблизился к Дилюку и пробормотал:       – Встретимся завтра, чтобы всё обсудить? В полдень, возле дуба Венессы, например. Или тебе надо в таверну?       Дилюк качнул головой.       – Завтра смена Чарльза, – он ещё колебался какое-то время, а потом пораженчески вздохнул. – Ладно. В полдень у дуба Венессы. Не торопитесь уходить, капитан Кэйя. Я как раз собирался отправить груз с «Рассвета» в таверну – мои работники подвезут вас до города.                     Кли подкараулила Кэйю с Альбедо у самых ворот Мондштадта. Это вообще было её самое любимое место для засады: в ожидании можно поболтать со всеми лавочниками, получить бесплатный закатник от Куинна, развлечь рыцарей на посту, представиться каждому путешественнику, проходящему мимо, – и при этом добиться своего. Кэйя или Эмбер ещё иногда могли избежать её ловушки, потому что, случалось, перелезали через стену города у Собора. Но Альбедо такими глупостями не занимался, а потому становился идеальной жертвой.       – Братик Альбедо! – завопила Кли, как только они, распрощавшись с работниками винокурни, ступили на брусчатку Мондштадта. – Мы пойдём в гости к Моне?       «Ну ты же обещал», – повисло в воздухе невысказанное.       – Конечно, пойдём, – кивнул Альбедо. – У меня ведь выходной. Только купим что-нибудь на ужин в Хорошем Охотнике, ладно?       – Братик Кэйя! – довольная Кли повисла у него на ногах. – Ты в порядке? Эти слаймы были такие странные и страшные! Кли не испугалась, но растерялась сначала. Так что, ты в порядке? Ничего не болит?       Видимо, вчерашнее происшествие она ещё тоже не до конца отпустила. Кэйя вдруг осознал, что со всей этой суетой совсем забыл отчитать Дилюка за панику на пустом месте, которую он устроил. Да пусть бы даже Кэйя в самом деле подыхал в какой-нибудь канаве – это не повод пугать ребёнка и доводить спокойного как скала Альбедо до того, что он аж бегом бежал до самого штаба.       – Конечно в порядке, Искорка, а ты? – он потрепал Кли по голове. – Отмылись от слизи по дороге? Ожогов не осталось?       – Не осталось! – она продемонстрировала розовые ладошки. – Фишль сразу меня отмыла в ручье. Было прохладно, но на солнышке потом все согрелись!       – Ну вот и славно. Пожалуй, прогуляюсь я вместе с вами до Моны, если никто не против, – кивнул Кэйя. – А по какому поводу поход в гости?       Они как раз дошли до Хорошего Охотника, где Альбедо сделал заказ сам, даже не спросив, кто что будет – но лавчонка и так не могла похвастаться огромным разнообразием блюд.       – Да просто так, – Альбедо пожал плечами. – Хотели посидеть, поговорить немного, да и Кли соскучилась, мы давно с ней не проводили время вместе. Когда ещё у меня выдастся свободный день.       Ну-ну, подумал Кэйя. Ворчи сколько влезет, но на завтра выходной себе у магистра выбью именно я – в кои-то веки Дилюк добровольно согласился сотрудничать. Может, на весь день улизнуть не получится, потому что с утра нужно принять Герту с Хоффманом и их планом эвакуации, но хотя бы на вторую половину дня…       До заветной двери первой добежала Кли и бодро забарабанила в неё кулачками. На стук быстро выглянула Мона, но тут же шикнула:       – У меня клиентка, – прошептала она. – Развлеките себя пока сами.       Даже без её слов было ясно, что астролог за работой, а иначе зачем ей носить дома большую, расшитую звёздами шляпу и неудобный корсет? Мона тут же юркнула обратно в свой кабинет, а Альбедо, разувшись, без малейших церемоний проследовал на кухню. Кли с улыбкой заговорщика приложила палец к губам, призывая к тишине, и поскакала следом за ним.       Кухня в съёмном доме Моны была немаленькой: она одновременно служила ей и столовой, и гостиной. Альбедо выставил на стол все гостинцы и повернулся к Кли:       – Будь так добра, разожги огонь, – попросил он. – Ужинать лучше горячим.       – А ты не боишься, что она спалит к Бездне чужой дом? – поинтересовался Кэйя, глядя на то, как Кли, наклонившись к очагу, старательно призывает искорки.       – Ей нужно учиться контролировать силу.       Мог бы и не спрашивать. Вряд ли чужой дом волновал Альбедо сильнее, чем обучение его драгоценной сестры.       Огонь, наконец, взвился вверх – чуть сильнее, чем нужно, но недостаточно свирепо, чтобы стать причиной пожара. Кли, явно гордая собой, обернулась, напрашиваясь на похвалу.       – Умница, – сказал Кэйя. – Надо бы тебя поближе с мастером Дилюком познакомить. Он, может, не кажется слишком надёжным учителем, но огонь умеет контролировать просто потрясающе. Ты знаешь, он был немногим старше тебя, когда получил свой Глаз Бога, и приложил большие усилия, чтобы справиться с ним.       Кли тут же сдулась. Опасалась она Дилюка, хоть ты тресни, и продолжала звать его дядькой, упорно отрицая, что он ровесник Кэйи. Неудивительно: все в ордене Кли просто обожали, и она, обласканная этой всеобщей любовью, впервые столкнулась с таким хмурым и неприветливым человеком.       Чего Кли не знала – так того, что Дилюк, может, тоже впервые за последние годы столкнулся с таким жизнерадостным и коммуникабельным ребёнком, и ему было не по себе.       Альбедо по-хозяйски достал посуду, стараясь не греметь, раскрыл коробки и разложил бутерброды и овощи. Кли ковырялась в ящиках в поиске столовых приборов. Они смотрелись как самая настоящая семья, и Кэйя самую малость, но завидовал им. Лучшего братика Алиса для своей дочки и найти не могла.       Мона, наконец, распрощалась с клиенткой, ненадолго забежала в свою комнату переодеться и вышла оттуда уже без шляпы, в одном коротком шёлковом халатике. Села на табуретку и без малейшего стеснения закинула ногу на ногу.       Если бы в Мондштадте проводили конкурс на самые лучшие ноги Мондштадта, то Кэйя, не раздумывая, отдал бы ей главный приз. Ох, какие были эти ноги! Длинные, стройные, гладкие – никто не устоит; Мона определённо это знала, и знанием успешно пользовалась. Даже вот Альбедо не устоял, бросил на разрез халата очень одобрительный взгляд. Впрочем, смотрел он без той доли похоти, которая зачастую присуща людям: скорее, ему нравились совершенные человеческие тела как концепт, а не как объект сексуального вожделения.       – Фух, – сказала Мона. – Ну наконец-то ушла. Я думала, звёзды меня проклянут за настойчивость. А что, вы ужин купили заодно? Вот это здорово, спасибо!       – Альбедо купил, – поправил её Кэйя. – Я сегодня без средств, по гостям побираюсь.       Мона присмотрелась к нему повнимательнее, скользнула взглядом ниже, на рубашку.       – Ха-а-а, – протянула она. – Ничего себе сплетня. Чем это ты таким интересным занимался, что теперь ходишь в одежде мастера Рагнвиндра, а?       Кэйя подавил глупый порыв пробежаться до зеркала проверить, не проявилась ли где-нибудь на ткани надпись «собственность Дилюка Рагнвиндра», и поднял бровь.       – И откуда же тебе это известно? – ласковым, но угрожающим тоном спросил он. – Звёзды нашептали?       – Только дурак будет обращаться к звёздам, когда всё, что нужно – иметь зоркий глаз, – фыркнула Мона и постучала пальцем себе по ключице. – Декоративная пуговичка на воротнике. На ней выгравирован герб семьи Рагнвиндров, а остальные – самые обычные. Ну, так что?       Ах, точно. Кэйя совсем позабыл об этом – точнее, даже не вспомнил, потому как сам давно потерял право носить подобные пуговицы. Зато Дилюк наверняка заметил, но ничего не сказал. Можно ли расценивать это как очередной маленький шаг к глобальному примирению?       – Ты не поверишь, – вздохнул он. – Отмывался от слизи бешеных слаймов, которые теперь нападают на людей. Об этом что-нибудь твои звёзды говорят?       Альбедо, которому Кэйя по дороге наконец-то рассказал всё от начала до конца, кинул на него предостерегающий взгляд, но это было лишнее. Кэйя не собирался раскрывать гражданским, что происходит в Монде; разве что о слаймах так или иначе город скоро узнает, достаточно только упомянуть про посты на дорогах к Лиюэ – но это и к лучшему: безопасность превыше всего.       Однако Мона – совсем другое дело.       – Нет, не говорят, – Мона даже растерялась немного. – Зато вот то предсказание, за которым ты приходил ко мне несколько дней назад, всё ещё в силе. Будь осторожнее, капитан Кэйя.       То, где звёзды предрекали Дилюку большие неприятности, а Кэйе – успех в случае, если он вмешается? Селестия и все её обитатели, он действительно надеялся, что речь шла о нападении магов Бездны на виноградники. Но, как оказалось, расслабляться рано. Тогда тем более к лучшему, если завтра он встретится с Дилюком и проговорит всё в деталях: тот хотя бы будет понимать, во что втянулся на этот раз.       – Ешьте, – Альбедо расставил тарелки. Кли первой стащила себе бутерброд, но Кэйя ловко пододвинул к ней ещё и овощи – глаз да глаз за этой хитрюгой нужен. Та скривилась, но послушно взяла нарезанную тонкими палочками морковь.       – Так вот, Мона Мегистус, – Кэйя, который всё ещё был в гастрономическом восторге от кухни Дилюка, вяло перебрал вилкой овощи. – Мне очень нужен твой профессиональный совет.       – Как астролога?       – Как ведьмы Ковена.       Улыбка пропала с лица Моны, она подобралась, опасно сощурив глаза. Заигрывать с Ковеном – последнее, что хотел делать Кэйя, но сейчас он планировал собрать мнения всех сторон, до которых только мог дотянуться.       – Предположим, – начал он, – маги Бездны временно покидают какую-то территорию, потому что чувствуют, как волнуются артерии земли, и им это не нравится. Причиной они называют рождение чего-то нового, но чего именно – не в курсе сами. Как бы такую ситуацию могла прокомментировать ведьма, которая лучше простых смертных понимает, что представляют из себя артерии земли?       Мона сидела тихо, задумчиво кромсая рыбацкий бутерброд вилкой. Вилка противно скрипела и цокала об тарелку.       – Мона, – позвал Альбедо, – ешь нормально. Я бы сам рассказал капитану Кэйе всё, что знаю, – но, увы, мои познания в этой области ограничены. Всё-таки меня в Ковен в своё время не приняли, потому что я не очень похож на ведьму.       Он сказал это так серьёзно, что сразу стало понятно: Альбедо шутит. Мона фыркнула, немного расслабилась и действительно сперва занялась бутербродом.       – Сейчас опять будут взрослые разговоры, – понимающе протянула Кли.       – Не более взрослые, чем когда мы обсуждали теорию гидромантии, – поправил её Альбедо. – Так что можешь тоже послушать.       Кэйя перетянул Кли к себе на колени, чтобы та не чувствовала себя совсем уж брошенной и одинокой. В конце концов, Альбедо попросил выходной в том числе ради неё, чтобы провести вместе целый вечер, не отвлекаясь ни на бумаги, ни на исследования. Но получилось всё совсем не так, как задумывалось.       – Артерии земли – это корни мирового древа, – сказала Мона. – У нас его обычно называют Ирминсулем, Алиса иногда называла ещё Иггдрасилем. У других народов, когда-либо населявших Тейват, может быть в ходу другое имя. Но суть едина. Мировое древо пронизывает корнями всё сущее, и корни его, проявляющиеся в физическом мире, изучает Ковен. Ты ставишь условие задачи: артерии земли начинают волноваться. Но это понятие слишком растяжимо, потому что артерии земли, Кэйя, волнуются всегда – они отвечают на то, что происходит в нашем мире. На любую мелочь, на любое рождение или смерть. Это вопрос… скажем простым языком, энергетического поля наших земель. Там, где оно становится тоньше или наоборот толще, происходят самые видимые изменения в корневой системе древа.       – То есть, когда артериям земли достаётся слишком мало энергии или, наоборот, слишком много… – попытался понять Кэйя.       – Именно, – Мона с видом умудрённой жизнью наставницы подняла вверх вилку. – К примеру, если мы говорим о рождении какого-то нового божества – божественного зверя, элементаля или в старые времена даже Архонта – сперва артериям будет не хватать энергии, потому что до рождения существо перетянет её на себя. А в миг рождения случится колоссальный выброс этой самой энергии, и корни в ней захлебнутся. Это опасно тем, что могут произойти разрывы. Опасно не для дерева, конечно – оно прорастёт в другом месте; а для тех, кто живёт на поверхности. Энергетические течения могут меняться, и это влияет на магию, артефакты, руины… Впрочем, всё не так страшно, как видишь. Это не катастрофа мирового масштаба, и даже не локального.       – И это может произойти в Мондштадте в ближайшее время? – напрямую спросил её Кэйя.       – М-м… – Мона задумалась. – Нет.       – Почему? – внезапно заинтересовался Альбедо. – А вот миазмы Дурина под Драконьим Хребтом, например?       – Это другое, – покачала головой Мона. – Дурин лежит под Хребтом пятьсот лет, и ещё столько же пролежит. Его влияние на поверхность нестабильно, не изучено – но это никак не соотносится с тем, о чём спрашивает Кэйя. Дело в том, что по законам природы рождению предшествует долгий путь зачатия и развития. Так человеческие дети девять месяцев проводят в утробе матери, прежде чем появиться на свет. Рождение любого божества включает в себя момент зачатия – то есть, какое-то поворотное событие в жизни мира. И развитие, которое, во-первых, является очень, очень долгим, а во-вторых, не проходит бесследно для живущих на поверхности. Если ты спросишь меня, то в нынешнем Тейвате подобное возможно в Лиюэ: смерть Архонта Моракса, отказ от божественной помощи. Мир стремился бы уравновесить порядок и привнести в регион нечто божественное. Или, например, в Снежной: это очень нестабильное в энергетическом плане место. Но только не Мондштадт, в котором уже долгие годы соблюдается баланс.       Кэйя задумался. Слова Моны противоречили той картине, которую он уже начал выстраивать в своей голове, а значит, он опять что-то упускает. С другой стороны, свежий взгляд помог отбросить некоторые теории. Вполне возможно, что «рождение», о котором говорил маг Бездны, не имеет ничего общего с божествами. Но, опять же: если это природное явление, как, например, вулкан или гейзер, откуда им взяться на территории Монда?       – Спасибо, Мона, ты мне очень помогла, – искренне поблагодарил он.       – Что ты ёрзаешь весь вечер, как на иголках? – спросила она. – Даже Кли – и та сидит спокойнее.       – Курить хочу, – со вздохом признался Кэйя. – Утром нельзя, потому что накануне запретили алхимики по состоянию здоровья. Днём нельзя, потому что я гостил на винокурне, хозяин был бы совершенно не в восторге. И вот вроде бы вечер, с момента моего… м-м-м… последнего потрясения для организма прошли сутки, и теперь-то уж можно, но здесь Кли.       – Курить плохо, братец Кэйя, – отругала его Кли, повернувшись с самым суровым лицом, на какое только была способна.       – Вот, – поддакнул ей Альбедо. – Даже не вздумай. Не хватало твоему организму сейчас ещё яда. Никакого вина, никакого табака. Только вода и свежие полезные продукты.       – Организму хватает, а мозгу нет, – заспорил Кэйя чисто из упрямства.       Мона, глядя на его мучения, сжалилась, поднялась и переставила табуретку к кухонным шкафчикам.       – Сейчас, сейчас, – она встала на самый край табуретки, опасно балансируя. – Куда же я её положила… ага!       Она соскочила вниз и положила перед Кэйей плитку фонтейнского шоколада.       – Мне клиент подарил, – объяснила она. – Жалко, конечно; откладывала на чёрный день. Но чего только не сделаешь ради дорогого капитана… с условием, конечно, что он возместит мне шоколад чем-нибудь другим! Например, овощами на неделю. Как тебе такое предложение?       – Шоколад ему можно, – одобрил Альбедо.       – И со мной поделись! – встряла Кли, под шумок ссыпая морковь обратно на общую тарелку в надежде, что никто не заметит. – А Кэйя пусть лучше овощи побольше ест. Слышали, что сказал братец Альбедо? Свежие продукты.       Кэйя вздохнул, развернул плитку и поделил по-честному, на четыре одинаковых куска. И вот что с ними делать, с такими заботливыми?..