Общая цель

- Просыпайся, урод! Фраза была подобна грому среди ясного неба. Какое-то время Пруссия лежал под одеялом, искренне надеясь, что показалось. Стук в дверь, ясное дело, разрушил эту светлую мечту. - Отродье сатаны, ты что ли? - Очень смешно, придурок, – послышался аццки страшный голос по ту сторону двери, – Выходи давай, разговор есть. Гилберт даже не высунулся из-под одеяла. - Ага, щас, тапочки только зашнурую. Я не самоубийца, без охраны с тобой говорить не буду. - Пруссия, – от спокойствия в голосе Беларуси было очень страшно, – Либо ты сам открываешь дверь, либо я её вышибаю. Решай. - Ох бля… Вот так мило и сердечно Наташа попросила его поднять свою драгоценную задницу с тёплой постели. Не правда ли, милейшая особа… - Ну и? - Да щас я, щас. Пришлось подняться. Нельзя было заставлять дьявола ждать. Не ну, угрозы угрозами конечно, но дверь потом на место вставлять не шибко хочется. С Наташеньки станется не то, что дверь выбить, а самого Гилберта укокошить. Покидая кровать, Пруссия краем глаза заметил наличие в этой самой кровати какого-то человека. Это ещё кто??! Тут же Гилберт бросился выяснять, кто посмел устроиться в постели Великого. Под одеялом обнаружился… Швейцария. А вот ещё один нежданчик. Лежит себе мирно, спит. Неужели его не разбудили крики дьявола? Стоит позавидовать такому крепкому сну. Кстати, а что он, собственно, забыл в кровати Гилберта? Хм… А что вчера было? Чем они тут занимались? Байльшмидта посетило неприятное чувство де жавю. Где-то это уже было – кровать, два голых мужика и склероз. Пруссия в панике пощупал свою дорогую жопу… Нет, вроде не болит. Уф, прям от сердца отлегло. Значит, не такое уж это и де жавю. - Байльшмидт, мать твою! – послышалось из-за двери, – Я ведь реально вышибу дверь! Долго мне тебя ждать? - Да щас я! Пришлось пока забыть про Цвингли. Дьявол был не в духе, мягко говоря. Наташа, эта красавица с характером сатаны и полным отсутствием терпения, буквально прожигала Гилберта своим взглядом. - Мог бы одеться. - А ты мне, типа, время дала одеться, да? – искренне возмутился Пруссия, – Давай, говори, что надо. - Поговорить надо, – серьёзно сказала девушка, – Что у тебя с Ванечкой? Кто бы сомневался… Уж чем, а оригинальностью Беларусь не отличалась. - Что у меня с Ванькой? Хороший вопрос. Дай-ка подумать… Мы живём вместе, выходит, у нас с ним дом, вроде как, общий. - Ты знаешь, что я имею в виду! - Да понятия не имею. Выражай свои мысли яснее. Гилберт храбрился. Пока ещё в руках Наташеньки нет ножа, он может позволить себе это. - Вы переспали предыдущей ночью? - По пьяни. Тебе уже объясняли, как это вышло. - Ты что-нибудь к нему испытываешь? Ответил Пруссия не сразу. В принципе, он мог, как всегда поиздеваться над девушкой, сказать, что Россия вообще от него без ума, и пускай дьявол мучается. Да, мог. Но почему-то не захотелось. Почему-то вспомнилась Венгрия с её сковородой. Ведь Байльшмидт любит её, искренне и без дураков, как говорится. Но в это никто не верит, и в первую очередь сама Венгрия. Она считает Пруссию дибилом, которому нечем заняться. Вот Беларусь все считают маньячкой. Но, если подумать, в чём её вина? В том, что она любит Ивана? Разве можно её в этом винить? Глубоко вздохнув, Гилберт ответил: - Послушай меня, Наташа. То, что случилось в ту ночь и правда было случайностью. Мы были пьяными в стельку и ни фига не соображали. Мы даже не помним ничего. Беларусь как-то странно притихла. - Правда? - Клянусь. Девушка опустила взгляд. - Я погорячилась, наверное… - Бывает. Арловская и правда была какая-то странная. - Ладно, извини. Пруссия кивнул. - Да это фигня. Иначе было бы не интересно. Наташа взглянула на него. Её взгляд скользнул в сторону кровати. - Ох, да ты не один… - А? - Я пойду. Всего хорошего. - Ну, ладно. Эй, погоди! Гилберт аж сам себе поразился. Что это с ним происходит такое? - Что? - Я короче это… В общем, я Ваню люблю, как и Людвига. Ты понимаешь? Людвиг мой брат, и Ваня мне тоже как брат. - Я поняла. Не сказав больше не слова, девушка ушла. Пруссия перевёл дух. Не, ну точно же – мир сошёл с ума! А как иначе объяснить всю ту хрень, что произошла с ним за минувшие три дня?! Кивнув этой более или менее здравой мысли в своей голове, Гилберт закрыл дверь и повернулся к кровати. Швейцария даже не шелохнулся. Очевидно, его крики Беларуси совсем не пугали. Вот ведь железные нервы у мужика! Лежит себе спокойно на боку, спиной к хозяину кровати, и тихонько посапывает. А вышеупомянутый хозяин, наконец, вспомнил, как они оказались в его комнате. После вчерашнего… кхм… компромисса Ваш попытался поговорить с сестрой, но та продолжила истерику. Она то и дело кричала, что Цвингли было бы лучше встречаться с Австрией. Да с кем угодно, но только не с Пруссией. С чего ей это так приспичило, никто не понял. Закончилось тем, что ближе к ночи новоявленные любовники решили выпить в ближайшей пивнушке, а потом пошли домой. Ясное дело, в дом России. Тот лишь улыбнулся и дотащил обоих в спальню Гилберта, где те продолжили глотать пиво. Странно, что Ваня не присоединился к ним. А впрочем, в доме была Беларусь. Должно быть, Брагинский решил не рисковать. А голыми Ваш и Гилберт проснулись потому, что решили немного пошалить ночью и повторили свой «компромисс». Одним словом, происходила какая-то херня. И тут до Байльшмидта дошло, что он вообще-то без одежды. Грубо говоря, из предметов повседневного гардероба на нём были только… носки. И всё! Это как он посмел предстать перед дьяволом в чём мать родила? Ох ты ж бля… Гилберт задумчиво почесал покрытый белыми волосами лобок. Стоило одеться. Определённо. «Так, а где мои трусы?» Вопрос оказался сложным. Гилберт огляделся, выискивая вышеупомянутый предмет, но его нигде не было. «Бляяя…» Не сразу, но он вспомнил, что его трусы остались на люстре, в комнате России. Не, ну не херня ли, а? А вот трусы Швейцарии лежали рядышком с хозяином, аккуратно сложенные поверх аккуратно сложенной одежды Пруссии. Смысл? Подойдя по ближе, Байльшмидт принялся разглядывать голого любовника. У него, как оказалось, красивой была не только шея, но ещё и спина. Всего пара шрамов, которые не уродовали, а напротив, украшали, кожа гладкая и нежная. Небольшая впадинка на пояснице, такая удивительно трогательная. Ну и, понятное дело, задница, еле прикрытая одеялом. Прелесть! Так и хочется потрогать. Конечно же, Пруссия не удержался. Кожа и правда была гладкой, как шёлк. Трогать Цвингли было приятно. Его тело было словно специально создано для того, чтобы его ласкать. Присев рядом, Гилберт наклонился и поцеловал плечо друга, скользнув ладонью к ягодице. Что случилось потом он не сразу понял. Швейцария стремительно схватил его за руку и, перекинув через себя, уложил на спину, после чего забрался на него. - Чего это ты задумал? - А что, мне уже нельзя тебя за попу потрогать? – усмехнулся Байльшмидт, – Она у тебя просто прелестна, хрен устоишь. - Ну надо же, какой интерес к моей попе с утра пораньше. Цвингли легко коснулся губами губ друга. Поцелуй был глубоким и долгим. - А знаешь, что мы сегодня сделаем? Пруссия облизал губы. - И что же? - Пойдём в гости к Австрии и Венгрии. Убедим их в том, что мы на грани брака. Так сказать, заставим ревновать. - А знаешь… - шаловливые руки Гилберта снова скользнули к заднице Цвингли, – Это отличная идея.