Любимый друг или просто любимый?

Дышать было тяжело. Каждый вдох стоил мне массы усилий. Воздух попадал в лёгкие нехотя, создавая ощущение неправильности происходящего. Как будто я не должна дышать. Что это было? Моя обида на весь несправедливый мир или физическая боль, которой тоже было в достатке? Ответа не знал никто. Впрочем, оно и неудивительно. Если даже я отмалчиваюсь на этом вопросе, то что могут знать другие люди, которым я даже не говорила о своих чувствах и эмоциях? Бросив философию, я достала из аптечки пластырь. Раздирать пальцы в кровь, конечно, отличная привычка, но не хотелось бы постоянно цепляться раной за всё, что держу в руках. Сидя на полу по-турецки, я сосредоточенно пыталась достать пластырь из упаковки. Пальцы не слушались, но я всё-таки осилила свою задачу. Пытаясь аккуратно заклеить больной палец, я вздрогнула от ощущения сквозняка, прошедшегося по голой коже ледяным дыханием, случайно склеив между собой два края пластыря. Прикрыв глаза и вздохнув, я резко откинула от себя коробку с медикаментами, беря в руки ножницы, чтобы разрезать непригодный более пластырь. Приложив холодный металл к нежной, тонкой коже на пальце, я тихо ахнула. Ты подошёл со спины, схватив меня за запястье правой руки — той, в которой были зажаты ножницы. Я ведь даже не заметила, как ты зашёл в квартиру… Видимо, сквозняк был, когда ты открыл входную дверь. В очередной раз вздохнув, я откинула голову назад, прижимаясь когда-то бритым затылком к твоему бедру в поисках спокойствия. Опустив голову, ты взглянул на меня, с некоторым сочувствием, скользящим в глубине зелёных глаз. Ты честно пытался не показывать этого, зная, что моя неконтролируемая агрессия выльется во что-то не очень хорошее. Я с благодарностью прикрывала глаза, впиваясь короткими ногтями гитаристки в ладони, оставляя полумесяцы следов, успокаивающих нервы. Ты нежно погладил пальцами отросшие волосы на висках, которые ещё несколько месяцев назад были совсем короткими после того, как я их побрила. Ты тогда не ругался, лишь наблюдал за мной, делая очередную затяжку. Иногда я удивляюсь, как ты ещё не сошёл с ума вслед за мной и почему возишься? Вспоминая наше «знакомство», которое и назвать-то таким нельзя, я начинаю нервно смеяться, а сердце в груди начинает стучать быстрее, ощущая, как ему становится тесно среди моих чувств и эмоций. *** Впервые мы встретились в парке. Я без сил упала на скамейку, случайно уронив тебе под ноги свою сумку. Ты спросил, всё ли у меня хорошо, а я лишь попросила дать прикурить, не желая рассказывать о проблемах со здоровьем. Ты исполнил мою просьбу и ушёл в неизвестном направлении, растворившись в вечернем тумане, как мечта среди проблем. Я тогда подумала, что ты исчез из моей жизни навсегда, прекрасный незнакомец, которого знала каждая собака в этом городе. Мы встретились на следующий день в том же месте. Я всё так же попросила прикурить, ты не отказал и сел рядом, тоже решив покурить. Мы неделю курили вместе перед тем, как заговорить. Ты слушал о том, как мне не достаёт тепла и лишь иногда кивал в ответ. Спустя месяц ты знал обо мне всё, а я не пыталась лезть тебе в душу, пытаясь узнать своего молчаливого собеседника получше. Ты лечил мои душевные раны просто находясь рядом, а я сходила с ума от осознания того, что привязалась к человеку, которому по-сути плевать на меня. А потом ты заговорил. Немного и недолго, но ты говорил. *** — Серёж, я тебя люблю, — мой голос был тих. — И я тебя, — прошептал ты в ответ, убирая беспорядок, который я устроила.