Любимый друг или просто любимый?

– Да сука! – орала я, роясь в аптечке. – Собак, помимо тебя, в доме нет! – крикнул Серёжа из гостиной. – Что б ты жил сто лет и не чихал! – кажется, мой ответ слышали даже в соседних домах, как и чих, последовавший за ним. – Расти большая! – друг откровенно хохотал, а я готова была поклясться, что от убийства меня остановила только аптечка, из которой именно в этот момент высыпалось всё содержимое. Я обессиленно сползла на пол по стенке, даже не пытаясь собрать всевозможные блистеры, коробочки и пузырьки. Я в принципе предпочла не шевелиться, не считая того, что ежесекундно вытирала нос рукавом за неимением салфетки, ибо кончились они спустя пятнадцать секунд после того, как я осознала, что у меня началась аллергия. – На похороны денег нет, говорю сразу, – безапелляционно заявил Серёжа, входя в ванную комнату, где я и сидела, бездумно разглядывая яркое разнообразие упаковок от лекарств. Приглядевшись, заметила в горе из содержимого аптечки до боли знакомый блистер и вздрогнула всем телом, вспомнив, что во всех сумках и карманах лежат точные копии. – А как правильно пишется: "Завещание" или "Завищание"? – невесело усмехаюсь, наблюдая за тем, как друг за секунду находит моё антигистаминное. – Пиши: "Моя последняя воля", – Серёжа достаёт таблетку и суёт её мне в руку, а затем помогает подняться, потянув за локоть вверх. – Она сейчас аптечку трахнет, – замечаю, глядя на кошку, что активно тёрлась всем телом о коробку, где хранились все лекарства, а сейчас в ней осталось буквально пара блистеров. – Родит тебе мяукающую валерьянку, будешь капать по пять капель на пятьдесят грамм коньяка, – актёр мягко шлёпает меня по бедру, – А сейчас иди на кухню, я сам всё соберу. – Женись на мне, – предлагаю, жалобно смотря ему в глаза. – А где сушка вместо кольца? Так не пойдёт! – Что б тебя тапки покусали, – ворчу и плетусь на кухню, шмыгая носом.