——————————— 9 ———————————
Прижав телефон к уху, Микки побрёл в свою спальню, без особого энтузиазма пытаясь разыскать пару пропавших носков, кивая в ответ на слова Розуотер. Она только что согласилась встретиться с Мэнди через пару недель, если та готова приехать в Мичиган, или через месяц, если Мэнди дождётся её визита в Чикаго. — Я напишу ей попозже и дам вам знать, — сказал он, бросив поиски и плюхнувшись на кровать. Тело подпрыгнуло на матрасе, ни одна пружина не впивалась в спину — приятный бонус от траты на хороший грёбаный матрас. — И спасибо. Знаю, у вас дел невпроворот, так что… Я ценю это. — О, я с удовольствием, — честно ответила она. — У твоей сестры редкий дар. Я с нетерпением жду встречи с ней. Он фыркнул, проведя пальцем по носу. — Должен предупредить, что это чувство точно взаимно. — Так даже лучше. — Хм. Разговор подходил к своему естественному завершению, ему нужно было лишь попрощаться, чтобы закончить его и подготовиться к приходу Йена, но Микки понял, что колеблется, слишком сильно сжимая телефон в пальцах. Стоит ли спросить её? В Интернете было дохуя информации о голубых сойках, столько, что не будь Микки уверен, что это хороший знак, а не предзнаменование смерти, он бы уже на стенку лез и, возможно, даже использовал фундук, который припрятал в маленьком кожаном мешочке, убрав его с глаз подальше. Словно почувствовав его колебания, она поинтересовалась: — Что у тебя на уме? Что ж, ладно. Какой дурак откажется от самого большого кладезя доступной информации, когда его подают на блюдечке с голубой каёмочкой? Точно не тот, кто решил хоть раз прислушаться к голосу Вселенной. Уставившись в потолок и сжимая свободной рукой одеяло, он откашлялся и спросил: — У вас есть время на… эм… профессиональный вопрос? — Конечно, — откликнулась она, на заднем плане послышался шорох и скрежет ножек стула по полу. — Я слушаю. — Ну, это… — он знал, что это было относительно распространённой вещью среди некоторых провидцев, но ему было до ужаса неловко произносить это вслух. — Это насчёт птицы. Когда она ничего не сказала, он фыркнул и уточнил: — Сегодня утром птица пыталась мне что-то сказать. — Только пыталась? — спросила она с любопытством в голосе. — Я чё, похож на сраного доктора Дулиттла? — проворчал Микки. — Она просто издавала глупые трели и скакала вокруг, будто мы играли в грёбаные шарады или типа того. Она рассмеялась хриплым и странно успокаивающим смехом. — А ты думал, она вырвет перо и напишет тебе записку, дорогой? Он закатил глаза и прикусил щёку, чтобы не улыбнуться. Или сказать ей, чтобы она отвалила. — Не-ет, — протянул он, — я просто не понимаю, какого хера проклятая Вселенная всё ещё пытается посылать мне такие знаки. Ведь ей известно, что я, бляха-муха, слишком туп, чтобы их понять! — Ну, ну, — сказала она суровым голосом, — между тем, кто глуп, и тем, кого не обучили, — огромная разница, — и гораздо более мягко она продолжила: — Птицы — сами по себе искусство, моя луна. Ты знаешь, какой это был вид? — Да. Голубая сойка. Она промычала, по-видимому, сочтя ответ забавным. — Чудесные маленькие создания, не так ли? Агрессивные, конечно, но такие умные. К тому же очень легко приспосабливающиеся. Он нахмурился, надеясь, что она не будет слишком долго ходить вокруг да около. — Наверно. Я не особо люблю птиц. Знаю, они падки на блестящие вещи, а ещё они чертовски громкие. — Тогда я избавлю тебя от лекции по орнитологии и скажу, что самое важное, что необходимо помнить при интерпретации знаков любого рода, включая птиц, — она сделала долгую паузу, потому что просто не могла иначе, драматическая старая кошёлка, — это то, какие чувства они в тебе вызывают. — Точно. А небо голубое, блядь. Тем не менее Микки прокрутил сцену в голове. Всё, что он почувствовал сначала, было нарастающим разочарованием из-за того, что он ни хрена не понимал, попытка наладить контакт с птицей оказалась совершенно безуспешной, у него никак не выходило интерпретировать её пение. Но затем птица изменила тактику, приземлившись на подоконник, и в ту секунду, когда он встретился взглядом с Йеном, всё вроде как… Сдвинулось. — Я чувствовал себя э-э… — он закрыл глаза, яростно краснея при мысли о необходимости произнести это вслух, — хорошо. Смешок. — Попробуй выразиться более конкретно. Я не в курсе контекста, помнишь? Он прикусил губу до боли, оставив красную воспалённую ранку. — Я был не один. Я имею в виду, Йен, мой... — Твоя вторая половинка? — уточнила она. — Да. Он стоял в кухне у окна, а я снаружи, — он провёл по нижней губе языком, вспоминая ладонь Йена на стекле и его широко распахнутые глаза — живой портрет человека, пойманного на подглядывании. Щёки Микки вспыхнули ещё сильнее, голос стал ниже. — Было такое ощущение, что мне нужно приблизиться. Понимаете? К нему, а не к птице. Ничего нового, на самом деле, Микки был хорошо знаком с вездесущим притяжением всего, связанного с Йеном, но это не было обычным побуждением быть рядом с кем-то. Нет, это было желание «мне нужно на пробежку прямо сейчас», «я зайду в это кафе, потому что там играет песня, уже несколько дней крутящаяся в моей голове». Роковое побуждение. — И? — Я так и сделал. Подошёл ближе, я имею в виду. — И? — настаивала она, вероятно, более терпеливо, чем он того заслуживал. И чем ближе он подходил, тем теплее ему становилось, он словно начал медленно светиться изнутри лишь от близости Йена. Как будто его жизнь была бесконечной зимой, которую он проводил, стучась в двери, и вот его наконец впустили, заботливо накинули на плечи тёплый плед, нетерпеливые пальцы обхватили его запястье и повлекли внутрь. Привели его домой. — Я не знаю, — пробормотал он, закрыв глаза, ощущая бешеный стук сердца в груди. Одеяло смялось под его потной ладонью. — Это было сильное чувство. Слишком сильное, чтобы получить его с утра от грёбаной птицы прямо перед любопытными зелёными глазами, которые искрились от необходимости знать. Оно олицетворяло всё, что Микки не позволял себе хотеть в пятнадцать, шестнадцать и семнадцать. Снова орехи и утешение. Настолько сильное, что Микки не мог не чувствовать вещи. Хотеть вещей. Вещей, которые должны были произойти, и тех, что уже происходили. Чёрт. — Микки, — сказала она тихо, будто ни одна мысль, промелькнувшая в его голове, не скрылась от неё, — тебе не нужна моя помощь. Ты прекрасно понял птицу. Он тяжело вздохнул, не зная, что сказать. — Вселенная не отправила бы символ верности и доверия к твоему порогу, если бы не имела этого в виду, дорогой. Он открыл рот. Закрыл. Кашлянул и выдавил хриплое: — Ладно. Даже учитывая орехи, песни, птиц и все другие проклятые знаки, которыми бомбардировала его Вселенная, всё ещё оставалась крошечная часть его, которая с трудом верила, что с ним может случиться нечто хорошее. Случиться и остаться. Навсегда. Крошечная часть, которую больной старый ублюдок вырезал на его позвоночнике и рёбрах ножами, кулаками и словами. Часть, от которой Микки не мог избавиться. Он мог только жить с ней. Но хорошее всё же случалось. Лавка. Его дом. Мэнди. Йен. Хорошее случалось. — О, и ещё, Микки? — Чего? — Пожалуйста, помни, что у меня осталось не так много лет на этой земле. Тебе лучше выйти замуж побыстрее. Это заставило его рассмеяться, шею пекло. — Вы забегаете вперёд, Роз. Она полностью проигнорировала его. — Не забудь спросить сестру о встрече, — послышался шелест и: — Кстати, ты задолжал мне видео с кошками. Прежде чем он смог ответить, она уже повесила трубку.——————————— ✶ ———————————
Закончив мысленно воспроизводить их разговор и улыбаясь в потолок, как идиот, он встал и включил радио, принявшись рыться в шкафу в поисках одежды. Они собирались заниматься, так что он не мог развернуться в полную силу, но дело было не в том, чтобы одеться броско, а в том, чтобы подчеркнуть стратегически важные части тела. Простая белая футболка, при этом достаточно тесная, чтобы продемонстрировать его руки, и чёрные джинсы с прорезями на коленях, которые будут смотреться так же хорошо, как и его спортивки. Гель для волос? Нет. И всё же? Чёрт. Не девчонка же он, а? Разглядывающая свою попку в зеркале в ожидании, когда мальчик постучит в дверь, чтобы они обсудили математику, украдкой поглядывая друг на друга, когда момент покажется достаточно безопасным, чтобы рискнуть. Так вот что чувствовали шестнадцатилетние подростки? Когда, испытывая симпатию к кому-то, ты ощущаешь предвкушение, а не желание навалять ему по первое число. Чёрт, он должен быть взволнован этим. Микки прикусил губу, его улыбка вернулась, преумноженная всемеро, и он потянулся за сигаретой, пройдя в гостиную и усевшись на диван в ожидании. Он откинул голову на спинку, и движение это, подобно мышечной памяти, вернуло Йена на диван. Он рассмеялся над своей утренней смелостью, удивлённый, что ему удалось обойти Йена в чём-то, причём не единожды, припомнив, как половина его мозга разрабатывала стратегию наименее подозрительного способа перекинуть ногу поперёк коленей Йена. Понятно, он не мог сделать именно это, но, чёрт возьми, было так захватывающе позволить себе немного расслабиться и прикоснуться. Уткнуться в плечо, задеть локтем живот, ощущать тепло их бёдер, прижатых друг к другу. Микки подскочил, как только услышал стук в дверь, но заставил себя идти нормальным шагом, прежде чем потянуться к дверной ручке. — Микки, — с улыбкой сказал Йен, укутанный в зимнее пальто и пушистый шарф. — Эй, — Микки помахал ему рукой, — как отработал? — Хорошо, — он снял шарф и сбросил пальто, оставив их на уже привычном месте у обогревателя. — Могу сказать, что не буду скучать, когда наконец уволюсь. Микки кивнул и воспользовался моментом, чтобы оценить тот факт, что был не единственным, кто приложил достаточно случайных усилий в свой наряд, а затем сказал: — Давай сделаем так, чтобы ты набрал все двести баллов, Галлагер.——————————— ✶ ———————————
Йен поставил галочку в квадратике рядом с правильным ответом и с довольной улыбкой передал листок Микки. Это был последний день перед экзаменом, и он чувствовал себя более чем уверенно. За прошедшую неделю они просмотрели все возможные примеры заданий, какие только им удалось заполучить — включая парочку PDF-файлов, которые Микки точно достал незаконно, — и беспокойство Йена по поводу блока геометрии почти исчезло. Не то чтобы он был безнадёжен, до того как Микки предложил свою помощь, математика в целом ему давалась, но небольшие кивки Микки, его ободряющие улыбки, объяснения, во время которых он размахивал руками, и полное отсутствие критики, придали Йену необходимый слой уверенности. Видение Микки было очевидным утешением, но он не собирался оставлять что-либо на волю случая — или, эм, Судьбы? — а это означало упорно работать до самой последней секунды. — Ты сделал геометрию своей сучкой, чувак, — Микки вернул ему листок с одобрительным кивком. — Перекур, а потом последний раунд? Перекуры были не перекурами, а настоятельными требованиями Микки выйти на пять минут и подышать свежим воздухом. Полюбоваться на дуб и немного отключить мозги. Отдых часто заставлял Йена чувствовать себя виноватым — будто он бездельничал, тратя время впустую, — но Микки был непреклонен и настоял на обязательных перерывах каждый час. Он сказал, что это ничем не отличается от того, как в декабре Йен заставил его уменьшить рабочую нагрузку и взять передышку. Ты не сдашь экзамен, если твои мозги поджарятся, Галлагер. — Ладно, — легко согласился Йен, отложив карандаш и поднимаясь. В пальто и перчатках они вышли на заднее крыльцо и сели рядом. Их дыхания клубились паром на холоде. Микки прикурил и передал ему зажигалку, и Йену потребовалось слишком много попыток закурить, поскольку он отвлёкся на сигарету, свисающую с губ Микки, и струйки дыма, вьющиеся вокруг них, подобно заклинанию. — Ты так никому и не рассказал? — спросил Микки на выдохе. Йен покачал головой. — Сказал, что у нас один сотрудник уволился, и мне пришлось взять двойные смены. Микки промычал, закрыв глаза и сжимая сигарету в тонких пальцах. У Йена зачесалась рука. — Обязательно заходи, как только получишь результаты, — затяжка. — Я позвоню Игги и добуду нам отличную травку, чтобы отпраздновать. У Йена была пара идей насчёт Микки и празднования, но пока он держал их при себе, поэтому просто кивнул и затянулся в последний раз. Потом затушил окурок, встал, слегка подпрыгнув, и потёр руки, чтобы избавиться от пробирающего холода. — Давай, мы ещё дроби должны успеть сделать. Микки посмотрел вверх, сильно посасывая сигарету и поднимая брови. — Ты же в курсе, что тут не армия? Клянусь, бомбы не полетят, если ты отдохнёшь пять грёбаных минут, — несмотря на свои слова, Микки затушил сигарету и поднялся на ноги, сунув одну руку в карман, а другую крепко опустив на плечо Йена. — Ты сделал это, помнишь? — он убрал руку. — Мы это сделали. Микки с лёгкостью мог заставить его чувствовать себя глупо из-за беспокойства о том, что было практически заверено самой Судьбой, и всё же он был терпелив и подбадривал Йена. Он понимал, как много раз можно было обжечься, прежде чем мозг привыкнет ожидать пожара. — Точно хочешь заняться дробями? — спросил Микки, когда они устроились в гостиной. — Не помню, чтобы ты делал в них ошибки. Йен пожал плечами. — Думаю, лучше перестраховаться. Микки спокойно протянул ему лист с дробями. Ага. Да, именно так. С карандашом в руке Йен пробежал глазами всю страницу, медленно приподняв уголки губ, пока на лице не появилась уверенная улыбка, и начал писать. Вопрос А был утренней пробежкой, наполняющей тело эндорфинами. Вопрос B был душем, который ему каким-то образом удалось принять во время депрессии. Вопрос С олицетворял то, что он отпустил своё непрожитое будущее, потому что руки были нужны ему, чтобы держаться за то, что он создавал вместо этого. A, B, C. Крошечные детальки прогресса, незначительные по отдельности, но ощущающиеся лучшее всего на свете, когда они собраны вместе. Он положил карандаш. Поднял глаза и увидел, что Микки улыбается ему маленькой, тихой и чудесной улыбкой. А может, и гордой. — Никогда не видел никого, кто был бы так счастлив заниматься математикой, — сказал он, потирая нижнюю губу, и приступил к проверке ответов. И, ладно. Почему бы Йену не сказать это? — Дело в компании тоже, — ответил он с лёгкостью, слегка пнув Микки в голень и подавив усмешку, когда увидел, как шея того слегка порозовела. — Да-да, — пробормотал Микки, явно довольный. Чёрт, Йен не мог позволить себе отвлекаться, когда до экзамена оставалось двадцать четыре часа, но он действительно хотел отбросить осторожность и поцеловать Микки. Положить руку на его бедро и провести вверх, не оставляя места для ошибки в интерпретации этого жеста. Преследовать этот прекрасный румянец губами, языком, зубами и заставить его распространиться дальше. — Всё правильно, чувак, — резюмировал Микки, продолжая рассеянно потирать большим пальцем нижнюю губу. — Ты дофига быстро справился, — его взгляд метнулся к Йену, затем снова к листку на секунду, прежде чем он моргнул и снова посмотрел на Йена. — Что? — Что? — повторил Йен, желая, чтобы его лицо ничего не выдало. Никаких неуместных мыслей или откровенных взглядов. — Ты... — Микки прервал дверной звонок, заставивший его подпрыгнуть, как будто он впервые его услышал. — Кто это, чёрт возьми? — прошептал он, нахмурив брови и поднявшись со своего места. Йен подумал, знал ли Микки о том, как он подошёл к двери. Как выпрямил спину и расправил плечи. Готовясь к бою, зная, что единственные люди, которых он приветствует под своей крышей, либо рядом с ним, либо у них есть запасной ключ. Микки посмотрел в глазок. — Чё это за, — он открыл дверь, — ебанина? Йен вытянул шею, чтобы видеть через правое плечо Микки, и чуть не упал, прежде чем выпрямился, крепко вцепившись в стол. В руках у курьера был букет, гигантская масса фиолетового, синего и белого скрывала половину его лица, когда он объявил: — Доставка для Михайло Милковича! — парень посмотрел на Микки поверх цветов и спросил: — Это вы? — А-га, это я, — Микки медленно растягивал слова от шока. — Ты же в курсе, что я не заказывал это дерьмо? А? Не собираешься заставить меня оплатить это? — Нет. Это уже оплачено, — сказал курьер скучающим тоном. — Пожалуйста, подпишите здесь, чтобы подтвердить получение и отсутствие претензий к заказу, — заученно продекламировал он, протягивая ему планшет. — Что, бля, значит отсутствие претензий к заказу? Я ж даже не знаю, что, чёрт возьми, заказал отправитель, — пожаловался Микки, но подпись поставил. — Никакого грёбаного смысла. — Понятия не имею. Политика компании, — парень пожал плечами, всучил букет и был таков. Микки закрыл дверь, повернулся и, нахмурившись, сказал: — Никто и никогда не посылал мне чёртовы цветы. Кто, бля, такое выкинул? — Обычно в букетах бывает открытка, — подсказал Йен, пытаясь сохранить спокойствие при мысли о том, что кто-то посылает Микки цветы. Он вовсе не считал, что Микки не достоин цветов — в этом и была проблема. Он заслуживал всех цветов в мире. — Может быть, их прислал кто-то из твоих клиентов? — Йен надеялся, что этим кем-то был человек, который обрёл свою пару благодаря Микки и просто выбрал не совсем традиционный способ выразить свою благодарность. Микки порылся в букете, издав тихое: «Попалась», когда выудил маленькую кремовую карточку, спрятанную среди... это были фиалки? Вероятно. Йен не разбирался в цветах. Глаза Микки пробежались по записке в наступившей тишине, его лицо разгладилось, через мгновение хмурое выражение и вовсе исчезло, уголки губ приподнялись, зубы поймали нижнюю губу, сдерживая эмоции, готовые проступить на лице. — Это не от клиента, — едва слышно пробормотал он. Что-то тяжёлое поселилось в животе Йена. Если не клиент, то это, должно быть, парень. Кто ещё мог послать Микки цветы, которые заставили его так улыбаться? Мягко и тихо, почти благоговейно, будто он держал в руках самый драгоценный подарок в мире. Но… Но это не имело смысла. Микки никогда даже не упоминал о парне. Ни о бывшем, ни о нынешнем, ни о таком, с которым бы просто замутил на раз, ни даже о вновь всплывшем старом увлечении — ничего в этом роде. Насколько Йен мог судить, Микки никогда ни к кому не проявлял интереса, а Йен был внимателен, он бы заметил. Значит, это отношения на расстоянии? Их временно разлучила учёба в колледже, работа или что-то ещё? Вот чёрт. Да нет, ерунда какая-то. Не выдумал же Йен это, между ним и Микки точно что-то происходило. Никак иначе это не объяснить. — Вот, хочешь понюхать? — Микки шагнул к нему и протянул цветы. — Должен признать, у старой ведьмы есть вкус, — сказал он с нежностью и… Что? Что? — Их послала Клируотер? — спросил Йен, его сердце болезненно забилось в груди. — Розуотер, — поправил Микки. — Да, это от неё, — он на секунду заколебался, а затем показал ему карточку, перевернув. — Видишь? Что-то подсказывает мне, что ты оценишь раннюю весну, моя луна. Береги себя. Роз. — Зачем ей посылать тебе цветы? — ляпнул Йен, запоздало понимая, что это могло прозвучать грубо. И поспешил добавить: — Я имею в виду, они великолепны, конечно же, — он сделал вид, что нюхает их, затем замер и действительно вдохнул, аромат был сладким и приятным. — Это... э-э... — Микки потёр верхнюю губу пальцем, отводя взгляд. — Сложно так объяснить. Господи, а Микки ещё думал, что совсем не похож на Мэнди? Куда там. Йен фыркнул и театрально закатил глаза. — Давай, скажи, что это провидческие штучки. — Это провидческие штучки, — согласился Микки, затем откашлялся и огляделся, будто не зная, как себя вести. Йен позволил ему сорваться с крючка. В последний раз понюхал цветы и вернул с осторожным: — Ты должен поставить их в воду. — Да, — Микки замолчал. — Да, мне надо поставить их в воду, — повторил он. Йен подошёл ближе, наклонился и, кивнув направо, прошептал с ухмылкой: — Думаю, кухня там. Микки бросил на него неясный взгляд и ринулся на кухню. Вернувшись, он продолжал потирать верхнюю губу, будто это каким-то образом могло скрыть его ослепительную улыбку.——————————— ✶ ———————————
Они вернулись к занятиям, хотя Микки потребовалось некоторое время, чтобы успокоить энергию, которая явно гудела под его кожей от факта получения цветов и того, что они означали. Как только он, казалось, более или менее пришёл в себя, то оставил Йена строчить примеры и вернулся через пару минут с двумя кружками свежесваренного кофе, а затем снова удалился, чтобы принести шоколадки. — Ешь, — велел он, предостерегающе указав на Йена пальцем. — У тебя большой мозг, справишься с двумя задачами сразу. Йен закатил глаза и потянулся за батончиком «Сникерс». — Ты опять о пицце? — Именно, — сказал Микки, затем откусил от своего «Сникерса» и продолжил: — Отказываешься от пиццы, как будто у тебя не две руки, чувак. — Это отвлекает. — Да ну? Жевать и думать одновременно — это слишком сложная для тебя задача, а? — Нет, это... — Йен осёкся, увидев ухмылку Микки. — Заткнись! — он бросил в него обёртку, и Микки поймал её на лету. — Попробуй ещё раз, сука, — сказал он и бросил комок назад, угодив Йену в щёку. Йен возмутился: — Микки, перестань меня отвлекать. — О-о, так это я тебя отвлекаю? — протянул он. Сам вопрос отвлекал Йена. То, как блестели глаза Микки и подёргивались его измазанные шоколадом губы, тоже отвлекало. Йен кинул в него обёртку в последний раз, попав по лбу. Микки фыркнул и отбросил её в сторону. Потёр пальцем нос и спросил: — Останешься на ужин? — Конечно. — Лады. Йен потянулся за карандашом и вернулся к примерам, жуя шоколадный батончик и наслаждаясь теплом в груди.——————————— ✶ ———————————
Соус был слишком острым, щёки Йена пылали, а на губах он одновременно чувствовал онемение и покалывание. Блин. Знал же, что не стоит вестись на провокацию Микки, когда тот хвастался своей нечувствительностью к специям. Йену не следовало предлагать заказать что-то на двоих, но он никак не мог предвидеть, насколько Микки терпим к перцу. — Не припомню, чтобы ты так краснел. Разве что, когда я сказал, что телепатия — это выдумки, — заявил Микки без капли сочувствия. — Ненавижу тебя, — прошипел Йен, молоко стекало по его подбородку, — так сильно. — Ага, конечно, — Микки налил ему второй стакан. — Пей, Рыжий. Не хочу, чтобы у тебя отвалился язык. Йен вытер подбородок рукавом. — Наслаждаешься моими мучениями, да? Микки ухмыльнулся, схватил кусочек еды, соус с которого буквально капал, и с удовольствием прожевал. — Придурок, — прокомментировал Йен. — Слабак. Когда Йен со вздохом облегчения поставил допитый стакан и прикидывал не налить ли третий, Микки открыл пакет, достал второй контейнер, положил его перед собой и дважды постучал по крышке. — Заказал это для тебя. Йен посмотрел на него с подозрением. — Что там? Пытаешься сжечь моё второе лёгкое? Потому что оно мне пригодится, чтобы дышать, и всё такое. Микки закатил глаза, уголки его губ поползли вверх. — Нет, идиот. Это обычная еда. — О, — Йен моргнул. — Но я же сказал, что справлюсь с острым. Микки хмыкнул. — Я не позволю твоей заднице умереть с голоду только потому, что ты слишком упрям. Часть Йена хотела воспротестовать, съесть всё это, просто чтобы доказать, что он может, но логическая сторона мозга — та, что была связана с его голодным желудком и распухшими губами, — в конечном итоге победила. — Спасибо, — пробормотал он и потянулся за едой. Микки склонил голову, давая знать, что принимает благодарность, поднялся со своего места и принёс Йену чистый стакан для газировки. Он улыбнулся над своей тарелкой, будто придурковатость Йена его радовала. Будто он наслаждался ею, а не терпел. Под звуки музыки, играющей фоном, они жевали, чавкали и облизывались, подтверждая то, насколько вкусной была еда и насколько они оба были неряхами. Вскоре между ними выросла гора скомканных бумажных салфеток, и взгляд Йена, пропутешествовав по комнате, неизбежно остановился на кистях Микки. На его татуировках с резкими линиями и растушёвкой. На его тонких пальцах, крошечных по сравнению с пальцами Йена. Пальцах, которые прижимались к горлу Йена, к точке его пульса целую жизнь назад. Ища то, чего Йен не хотел тогда и о чём не заботился сейчас. И всё же в тот день он нашёл то, что хотел, верно? Он нашёл Микки. Прежде чем Йен смог отговорить себя от этого, он глубоко вздохнул и позвал: — Микки? Микки посмотрел на него. — Да? — Я... — Йен мог это сделать. — Мне нужно тебе кое-что сказать. Микки отставил пиво, верно угадав смену настроения. — Слушаю. — Ты... Помнишь, я говорил, что хотел стать офицером? — Микки кивнул. — На самом деле я записался в армию под именем брата, потому что на тот момент не достиг нужного возраста, — Йен сглотнул и поёрзал на стуле. — Я пытался угнать вертолёт и ушёл в самоволку. Глаза Микки округлились, брови взлетели вверх от удивления, но он ничего не сказал. Сгорбившийся, но полный решимости, Йен уставился на свои колени и заговорил. О клубах и наркотиках. О мужчинах. О слишком большом количестве мужчин. Обо всех деталях и фрагментах, о беспорядочной обрывочной череде событий, которые он помнил лишь наполовину и в то же время не мог забыть. — Так я оказался в психушке вместо тюрьмы, — обменял одну тюрьму на другую. Его мотало вверх и вниз, вниз и вверх, а потом... Он стабилизировался. И впал в оцепенение. — Ты?... — начал Микки неуверенно и замолчал. Йен посмотрел ему в глаза и выдавил улыбку, которой не чувствовал. — Сумасшедший? Поехавший крышей? Без кукухи в голове? Взгляд Микки был мягкими, когда он спросил: — Ты в порядке? Вопрос на миллион долларов. Каждый раз. Йен пожал плечами. Потянул рубашку за рукав. Почувствовал, как спина сгибается под тяжестью разговора. — В основном я стабилен. Держу расстройство под контролем с помощью лекарств и терапии. Микки медленно кивнул. — На той неделе ты отсутствовал на работе, это было?.. — Да. — Ох. Дом Микки пока не загорелся. Может, Йен и был пожароопасен, но если Микки хотел уйти, у него ещё было время. Его психотерапевт нашла бы, что на это сказать, но её не было с ними в комнате. Здесь был только Йен и его голова. И Микки. — Йен, — Микки сделал паузу. — Чувак, не знаю, о чём ты там думаешь с таким видом, но не нужно. Я... — он громко сглотнул. Потёр бровь. — Я отстой в поддержке, но я рад, что ты мне рассказал. И... Мне жаль, что ты прошёл через это. Проходишь через это. Йен посмотрел на него, ища следы разочарования и все те другие эмоции, которые он предпочёл бы не называть. Он не нашёл их. Чуть опустив плечи, он сказал: — Знаешь, предполагается, что со временем станет лучше. Думаю, так оно и есть, только это не ровная дорожка, понимаешь? Стадии принятия горя на нём не сработали. Он достаточно долго оплакивал себя, чтобы знать. Прерывисто вздохнув, Йен закончил: — В любом случае я хотел, чтобы ты знал. И теперь ты знаешь. Микки наклонил голову и встретился с ним взглядом. — Спасибо, что поделился со мной. Какое-то время они смотрели друг на друга, не совсем уверенные, куда двигаться дальше. Микки прикусил губу, провёл пальцем по носу и признался: — Обычно я бы пошутил, предложил тебе пива или что-то в этом роде, но… Я тут вроде как стараюсь не налажать. Его честность заставила Йена расслабить пальцы, разжать кулаки, костяшки больше не были болезненно белыми. — После такого сложно вернуться к своему соусу из преисподней, да? — тон Йена был немного неестественным и неуклюжим, но он пытался. Они оба пытались. Иногда это всё, что можно сделать. Микки улыбнулся. — Это чертовски вкусно, отвали, — он слегка пожал плечами. — Но думаю, в следующий раз я позволю выбирать тебе. В следующий раз. Потому что будет следующий раз. Йен осторожно полез в рюкзак и выудил таблетницу. Поставил рядом со своим стаканом и поднял глаза. — Значит, у нас всё хорошо, Мик? — прошептал он. — Конечно, — Микки снова наполнил стакан Йена. Встретился с ним взглядом и повторил мягким голосом: — Конечно, у нас всё хорошо.——————————— ✶ ———————————
Йен осторожно вытащил конверт из-под матраса. Почувствовал его вес. Обвёл красную восковую печать подушечкой указательного пальца, представляя, что написано внутри. Слова, которые он никогда не читал. Завернувшись в одеяло, он вышел на улицу и смотрел, как конверт горит, красиво и медленно. Наблюдал, как ветер уносил клочки пылающей бумаги, пока они не достигли неба. Превращаясь в пыль. А может быть, в звёзды.——————————— ✶ ———————————
Йен обновил сайт. Остановил себя от поисков ноутбука, понимая, что на другом устройстве результаты волшебным образом не появятся быстрее. Он глубоко вздохнул и опустил голову на подушку, прикрыв глаза. Он не должен был так нервничать. Конечно, записываться на столько тестов сразу было невероятно глупым решением, но тянуть резину было бы ещё хуже, и он знал, что справился хорошо, так почему же он так волновался? Обновить. Обновить, обновить, обновить. Он отложил телефон, рассеянно почёсывая живот и желая, чтобы время шло быстрее. Повернувшись на бок, он свесил руку с кровати и принялся лениво рассматривать веснушки на предплечье. Обновить. Об… Вашу мать. Вашу мать. Он вскочил, припав сияющими глазами к экрану, читая и улыбаясь, волна облегчения нахлынула на него, вызывая головокружение. Может, было глупо так радоваться чему-то вроде этого, чему-то незначительному, в чём так много людей не видели ничего особенного. Но в доме Галлагеров аттестат не был чем-то само собой разумеющимся. Аттестат в руках Йена после всего, через что он прошёл? Это было противоположностью само собой разумеющемуся. У Йена были стремления и мечты, и он воплощал их в жизнь. У него была цель. Его охватило приятное чувство. В пальто и наспех зашнурованных ботинках он бросился вниз по лестнице и объявил: «Я ухожу!», захлопнул дверь, не дожидаясь ответа, и припустил вниз по улице. Его телефон зажужжал в кармане, и Йен молился любому божеству, которое могло его слышать, чтобы Микки никаким образом не увидел его чёртовы результаты, потому что он хотел — должен был — сказать ему лично. Даже если успех был очевиден, Йен хотел посмотреть Микки в глаза и поделиться с ним новостями. Отпраздновать. Он проверил телефон, это был не Микки. Мэнди (19:34): ?????? мои поздравления??? Мэнди (19:34): ни черта не понимаю по какому поводу Мэнди (19:34): видение было пиздец расплывчатым Мэнди (19:34): но что бы это ни было, ты этого заслуживаешь Мэнди (19:34): люблю тебя Мэнди (19:35): соскучилась Мэнди (19:35): созвонимся на днях? Они не виделись с того вечера, когда Йен уговорил её пойти к бывшему, поэтому получить от неё сообщение, дающее знать, что она думает о нём и переживает за него, даже не зная подробностей… Чёрт, Йену так охуенно повезло. Он пообещал, что позвонит в ближайшее время, сунул телефон в карман и позволил ногам нести его к двери Микки. Когда дом появился в поле зрения, дрожь предвкушения пробежала по его спине, ветер усиливался с каждым шагом. В этом доме действительно было нечто такое... Не так ли? Йена тянуло к нему как магнитом. Он словно излучал тепло, очаровывая его. Так же, как и человек, который жил в нём.——————————— ✶ ———————————
Со всё ещё мокрыми после душа волосами, Микки облачился в старую футболку с растянутым воротом, спортивные штаны и самую тёплую пару носков, которые у него были, и побрёл на кухню в поисках того, чем бы промочить горло. Он прислонился к столешнице и уставился на цветы на кухонном столе, потягивая пиво. Фиалки. Ранняя весна. Песня, играющая по радио. Йен, такой высокий от природы, весь сжался, готовый раскрыться. Готовый к… Чёрт, Микки понятия не имел. В этих отведённых глазах отражалось так много всего. Сжатая челюсть, напряжённая спина. В любом случае я хотел, чтобы ты знал. И теперь ты знаешь. Он уже собирался взять ещё пива, когда услышал тройной резкий стук в дверь. Приглушённое: «Микки, это я» заставило его пересечь гостиную в три секунды и распахнуть дверь. Зелёные глаза, замёрзшие щёки и самая яркая, самая красивая улыбка. — Привет, — выдохнул Йен. — Привет, — ответил Микки, быстро отступая в сторону, чтобы пропустить его. — Знаю, ты сказал написать или позвонить, но я... — Йен сбросил пальто и не глядя повесил его у обогревателя. — Вроде как хотел сказать тебе лично, — возвышаясь во весь рост, он объявил: — Я сделал это! Я сдал. Микки шагнул вперёд, положил тёплую ладонь на плечо Йена, сжал его и сказал: — Чертовски горжусь тобой, чувак! — счастливый и осмелевший он притянул Йена за рубашку, они прижались друг к другу боками, и рука Йена легла ему на плечо. Микки ухмыльнулся ему и потащил на кухню. — Так, ща организую тебе пива, а потом сгоняю за травкой, да? Йен кривовато улыбнулся. — Хорошо, Мик. Микки задержал на нём взгляд на мгновение. Медные ресницы и веснушки на веках. Розовые щёки. Губы и острая линия подбородка. Намёк на волосы на груди в вырезе футболки. — Посмотрите на себя, мистер фельдшер, — ласково сказал он. Слишком нежно. Так очевидно. — Ещё нет, — пробормотал Йен, но улыбнулся, в уголках глаз появились морщинки, а нос слегка сморщился. Микки буквально заставил себя отстраниться, развернуться и пойти за пивом. Он открыл крышку о столешницу отработанным лёгким движением и обернулся, намереваясь предложить его Йену, и обнаружил того прямо позади себя. Расстояние между ними сократилось ещё больше, когда рука Йена остановилась рядом с отброшенной крышкой. Он взял у Микки бутылку и поставил её на стол, глаза сияли решимостью. — Микки, — произнёс он. Сердце Микки болезненно забилось в груди, он облизнул губы и прошептал: — Что? Взгляд Йена блуждал по его лицу, вся сдержанность, которую он демонстрировал ранее, осталась на пороге входной двери и была забыта. Другая его рука медленно, но уверенно обхватила шею Микки, большой палец огладил щёку, раскаляя кожу. Йен наклонился прямо к его губам, их дыхания смешались, вопрос был ясен. Микки посмотрел вверх, положив руки на талию Йена, нетерпеливые пальцы впились в бока. Он опустил взгляд ниже, остановившись на губах Йена, вновь облизнул свои и выдохнул: — Поцелуй меня. Хватка Йена на его шее усилилась, а большой палец нашёл нижнюю губу Микки, замер и медленно оттянул её. Внутри Микки что-то закипело. Месяцы ожидания готовы были выплеснуться через край. А потом большой палец исчез, и Микки поцеловали. Тёплые губы, которых он жаждал, наконец прижались к его губам. Один раз с нежностью. Второй — чуть задержавшись. После он перестал считать. Он оказался прижатым к столешнице, пальцы запутались в его волосах, ногти впивались в кожу головы, и шёпот: «Блядь...» мог принадлежать кому угодно из них двоих. Приоткрытые рты, зубы Йена на его нижней губе. Тяжёлое дыхание друг другу в рот, языки, переплетающиеся снова и снова. Микки всем телом прижался к Йену. Целая жизнь, проведённая в напряжении, вытекала наружу, подобно крови из раны, когда он вздохнул в поцелуе и притянул Йена ближе, позволяя теплу распространяться по телу, пока из всех чувств не остался только Йен. Губы, зубы, языки и горящие кончики пальцев. Его грудь словно пылала в огне, кровь текла по венам, как будто её перегоняли сразу два сердца, каждая клетка в теле ожила и гудела. И тут Йен отстранился и прошептал: — Какого хрена? Микки открыл глаза и проследил за взглядом Йена к своей груди. И увидел: «Йен Галлагер», навсегда отмеченное тёмными чернилами прямо над сердцем. Ох. Вот чёрт. Он посмотрел на Йена как раз вовремя, чтобы уловить, как его замешательство превращается в осознание. — Это ты, — прошептал он, широко раскрыв глаза. — Йен. — Всё это время... — Йен покачал головой. — Это всегда был ты, — он сделал шаг назад. Микки медленно поднял руки в успокаивающем жесте. — Пожалуйста, просто выслушай меня, хорошо? Йен растерянно нахмурился. Его глаза заметались, пальцы потянулись к собственной груди, но он скрестил руки и вместо этого провёл ладонями по бицепсам. — Я слушаю, — сказал он тихим голосом, полным боли. Микки сильно прикусил губу, надеясь подобрать правильные слова, чтобы Йен понял. — Я сделал то, о чём ты меня просил, — сказал он, пытаясь поймать его взгляд. — Ты ведь понимаешь это, да? Я просто не мог тебе рассказать. Йен выпятил челюсть, крепче сжимая руки. — Йен, — продолжил он всё так же мягко, желая достучаться, — ты не хотел знать. Ты вошёл в мою лавку в тот день такой чертовски несчастный. Что я должен был сказать? «Смирись, парень, это я. Живи теперь с этим, как хочешь»? Наступила долгая пауза. Микки уж было открыл рот, чтобы заговорить, но тут услышал нерешительное: — Я бы, бля, возненавидел тебя за это. — Ага, — кивнул он. — Я знаю, — он прикусил щёку изнутри и пробормотал: — Не думаю, что я был бы твоей второй половинкой, если бы действительно поступил так с тобой. Йен посмотрел на метку Микки с ужасно грустным выражением в глазах и сказал: — Мне жаль. Похоже, ты действительно вытянул короткую спичку. Бессознательно Микки прижал руку к груди в защитном жесте. К метке, в существование которой он всё ещё не мог поверить. — В смысле? Йен сделал шаг вперёд. — Я имею в виду, что ты застрял со мной, — прохрипел он, отводя руку Микки от метки и издав влажный смешок. — Что у тебя никогда не было грёбаного выбора, и теперь ты застрял с моим именем на своей проклятой груди на всю оставшуюся жизнь. Настала очередь Микки чувствовать себя растерянным. Он был готов к тому, что Йен расстроится из-за его лжи, может, даже выдвинет необоснованное обвинение в преследовании, только не это… В чём бы ни заключалась претензия. — Застрял с тобой? Я делал выбор каждый чёртов день с тех пор, как встретил тебя. И я, блядь, думаю, что это ебать как ясно, что я... — он потёр бровь. — Я выбираю тебя, чувак. Это не имеет никакого отношения к родственным душам. Йен запротестовал: — Но ты мог бы быть с… — Ты тоже, — перебил Микки. Почувствовав, как его рука вцепилась в рубашку Йена, он прошептал срывающимся голосом: — Тебе не нужна была родственная душа, но ты проделал весь этот путь сюда и поцеловал меня, — он сглотнул, закрыл глаза и сделал вдох. — И ты должен знать, что твоё имя не появилось бы на моей проклятой груди, если бы я не выбрал тебя в ответ. Он предполагал, что раз Йен открыто отвергал свою вторую половинку, то его метка никогда не появится — имя, не желающее расцветать на чьей-либо коже, — но он нехило заблуждался. Того, что они выбрали друг друга независимо от ярлыков, по-видимому, оказалось достаточно для кожи Микки, чтобы продемонстрировать решение, принятое его сердцем уже давным-давно. Он выбирает Йена. В любом случае и в любом качестве. Навсегда. Едва слышным голосом Йен спросил: — Ты уверен? Микки обхватил большие ладони Йена своими и прижал их к своей груди над сердцем — прямо над его именем. — Да, я железно уверен. Взгляд Йена смягчился, прежнюю печаль смыло, а вместо неё проступило что-то открытое и прекрасное. — Хорошо, — прошептал он. Микки обхватил щёку Йена, посмотрел в его зелёные глаза и сказал: — И я пиздец как рад, что это ты. Йен улыбнулся небольшой и мягкой улыбкой. — Я тоже, — он прижался с поцелуем к ладони Микки, закрыв глаза. — Не могу поверить, что вчера я сжёг этот дурацкий конверт только для того, чтобы мы получили наши метки сегодня! Заворожённый открывшимся зрелищем и ощущением губ Йена на своей коже, Микки лишь спустя несколько секунд осознал его слова. — Подожди, что? — Ага, сжёг его к чертям собачьим прошлой ночью, — глаза Йена распахнулись. — Понял, что должен сам выбрать свою половинку, — он улыбнулся шире, демонстрируя зубы. — Но я не ожидал такого исхода. — Нет, ты сказал: «Наши метки». Йен кивнул, едва заметно нахмурившись. — Я тоже получил свою, Мик. Почувствовал, как печёт, когда мы поцеловались, — сказал он, будто это было совершенно очевидно. Микки моргнул. — Что? Он ощущал такое интенсивное жжение внутри, но думал, что боль была просто оттого, что Йен был Йеном. Йен оттянул ворот своей футболки так, чтобы показалось «Михайло Милкович», написанное аккуратным шрифтом прямо над его сердцем. От этого зрелища Микки чуть не рухнул на грёбаный пол, ноги превратились в желе, а руки так и чесались прикоснуться к метке. Он глубоко вздохнул: — Блядь. Блядь. — Микки, — обеспокоенно позвал Йен. — Ты в порядке? — Дай мне минутку, — он закрыл глаза, потирая виски и пытаясь собраться с мыслями. — На тебе моё чёртово имя, чувак! Прежде чем он успел открыть глаза, его притянули две сильные руки, губы пробормотали ему в волосы: — Прости, что тебе пришлось слушать о моём сильном нежелании иметь вторую половинку. — Это ничего, — какие бы чувства Микки ни испытывал по этому поводу ранее, он уже справился с ними. — Но мне жаль. Даже если я не знал, — последовал долгий поцелуй в висок. — Довольно дерьмово с моей стороны, — руки Йена обвили Микки, когда он посмотрел вниз. — Хочу тебя так чертовски сильно. — Я тоже, — искренне сказал Микки и быстро поцеловал Йена в плечо. Встретив его взгляд, он с усмешкой сказал: — Примирительный секс? Йен рассмеялся, застигнутый врасплох изменением тона. — Микки. — А чё? Мы убрали всё препятствия с дороги и должны как-то отпраздновать, разве нет? Я голосую за то, чтобы мы хотя бы потискались с поцелуями. Йен хмыкнул и склонил голову вправо. — Думаю, ты мог бы меня убедить, — пробормотал он, скользя губами по шее Микки. — О, ты думаешь, — его дыхание вовсе не стало прерывистым от такого контакта. Намёк на зубы, прижатые к точке пульса. — Диван? — Диван, — согласился он, не пытаясь скрыть своё нетерпение. Йен ухмыльнулся и схватил его за футболку, растянутая ткань полностью открыла метку, когда он потащил Микки в гостиную и притянул к себе на колени с хриплым: — Иди сюда. Бёдра на бёдрах, грудь к груди, руки Микки на плечах Йена, на его шее и в его волосах. Пальцы запутались в рыжих прядях, когда он наклонился в поцелуе и растаял в этих сильных руках, обнимающих его. В этих губах, мягких и податливых, требовательных и щедрых... Он лизнул Йена в рот, влажное скольжение их языков сделало хватку крепче, а дыхание — тяжелее. — Бля, — прошептал Микки, последние связные мысли улетучились с выдохом: — Йен. Йен ответил завершающим движением языка, прежде чем начал целовать шею Микки, впиваясь ногтями в его спину. — Как много я думал об этом... — проговорил Йен в изгиб его шеи, касаясь губами тёплой кожи. — Д-да? — Да, — укус острых зубов, следом успокаивающе зализанный языком. Глубокий вдох. — Чёрт, ты понятия не имеешь. Осмелев, Микки попросил: — Тогда покажи мне. Йен застонал и отстранился достаточно, чтобы потянуть Микки за футболку. — Снимай давай. Футболка оказалась на полу, Микки старался не ёрзать под обжигающим взглядом Йена. — Ты такой чертовски горячий, Мик, — прошептал тот, длинные пальцы обвели его ключицу, прежде чем опуститься на грудь, проследовав до самого соска и остановившись там, подушечка потёрлась о чувствительную кожу, вызывая в теле Микки дрожь. — Я заставлю тебя развалиться на части, ты у меня забудешь, как дышать. Микки поцеловал его в последний раз, медленно, глубоко и влажно, и с жадностью наблюдал, как Йен низко опустил голову и сдержал это грёбаное обещание.——————————— ✶ ———————————
Вопреки всему, на сердце Йена было написано имя, и оно совершенно ничего не весило. Микки. Микки, мягко дышащий ему в грудь, нашедший пристанище во впадинке его шеи, и напоминающий ему, что хорошие вещи случаются. Йен верил в это больше, чем не верил, и, возможно, время от времени нуждался в напоминании, но его будущее было чертовски ярким. Оно было ясным, красивым и принадлежало ему. А если без его ведома у Судьбы ещё осталось немного чернил, чтобы пролить их, прежде чем она с ним закончит... Что ж. Йен уже давно выбрал эту девушку.——————————— ✶ ———————————