ID работы: 11434048

black orchid by tom ford

Слэш
NC-17
Завершён
544
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
54 страницы, 4 части
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
544 Нравится 130 Отзывы 133 В сборник Скачать

jasmine & black currant

Настройки текста
Когда Ран приходит на следующую примерку, Мицуя едва ли похож на себя. Его лиловые глаза воспалены от постоянного напряжения, темные мешки слишком неестественно выделяются на побледневшей коже, костлявые запястья мелко дрожат от количества кофеина и энергетиков в крови. — Вау, когда ты спал в последний раз? — издевательски тянет Ран, оглядывая его с ног до головы, стоит Мицуе подойти ближе, чтобы проверить, ровно ли проходит линия шва по брюкам. — Не твое дело, — вяло огрызается он, сохраняя статус-кво. — Расставь ноги. — Знаешь, я, конечно, думал сначала сводить тебя на ужин, но сейчас мне хочется пропустить эту часть и сразу уложить тебя в постель. — Ты перестанешь или нет? — Мицуя вскидывает на него озлобленный взгляд и случайно (или нет) тыкает иголкой слишком глубоко. — Ай, блять, — сдавленно шипит Ран, дергая ногой, и спешит объяснить: — Уложить в постель, чтобы дать тебе отоспаться! А ты о чем подумал, извращенец? На лицо против воли набегает улыбка, и Мицуя думает, что ему действительно стоит поспать, раз уж его ведет с пошлых шуток Рана Хайтани. — У меня и так разрывается голова, — произносит наконец он усталым голосом, отходя к столу и беря в ладонь кусок мела. — Так что, пожалуйста, просто постой молча и позволь мне подогнать под тебя костюм. — Хорошо, — неожиданно легко соглашается Ран, и на следующие несколько минут в мастерской повисает тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом ткани и короткими указаниями Мицуи. Ладно, у него выдались чертовски тяжелые дни. Токийская неделя моды все еще находилась в самом разгаре и, несмотря на то, что показ их модного дома отгремел в самом начале, никто не отменял показы других брендов, афтепати, съемки кампаний, каталогов и обложек, пока лучшие из лучших моделей находились в городе. Господин Мия, казалось, и вовсе сорвался со всех предохранителей, особенно после того, как в авторитетном издании в пух и прах разнесли его коллекцию, назвав «отголоском прошлого с претензией на оригинальность». Он закидывал Мицую все новыми и совершенно абсурдными заданиями, срывал на нем злость и, кажется, винил во всех грехах. Мицуя стойко балансировал на грани, отсрачивая нервный срыв галлонами кофе. Домой он заглядывал максимум на час — принять душ, сменить одежду, проверить, как там Луна с Маной, и снова умчаться в ателье выполнять идиотские поручения господина Мия. В перерывах между всем этим ему еще нужно было успевать шить костюм для Рана Хайтани и отбиваться от его навязчивых сообщений. — Вроде все, — устало выдохнув, Мицуя отходит на пару шагов, облокачивается поясницей о стол и окидывает картину общим взглядом. Ран послушно возвышается на пьедестале: костюм, пусть и с выпущенными швами и меловыми линиями, сидит на нем отлично. На Мицую с раздражением снисходит понимание, что из Рана вышла превосходная модель. Высокий рост, андрогинная внешность, природная утонченность. Ему бы ходить с Хаккаем на пару по подиуму Prada или Dior, а не украшать своим лицом полицейские отчеты об особо серьезных преступлениях, которые, в прочем, тут же отправляются в долгий ящик. — Любуешься? — прорезает толщу мыслей самодовольный голос Рана. Мицуя обессилено закатывает глаза и уже на автомате огрызается: — Не тобой. Ран пожимает плечами и изящно спускается с подиума. — Ладно, мне даже не обидно, потому что костюм вышел потрясающим. — Спасибо. — Поужинаешь со мной? — Нет. — Да брось, Мицуя. — Ран кошачьей поступью подходит ближе. Заторможенное сознание Мицуи слишком поздно осознает тот момент, когда он подбирается чересчур близко, не давая шанса вывернуться. Ребро стола позади остро впивается в поясницу, словно удавка мышеловки. Он в ловушке. — Просто позволь мне отблагодарить тебя за работу. Дыхание Рана отдает мятой и кофе — до чего базовый набор. От его шеи приятно тянет дорогим парфюмом. Мицуя тяжело сглатывает и утыкается взглядом в его кадык — туда, где отпечатана чернилами прямоугольная татуировка — лишь бы не смотреть на лицо. Краем глаза подмечает, как тонкие губы напротив извиваются ядовитой ухмылкой. Ран упирается ладонями в стол по обе стороны от Мицуи, окончательно блокируя все пути к отступлению, и подается еще ближе. Кончики его косичек игриво ударяют Мицую по плечам. — Если продолжишь так прижиматься, то сотрешь все линии на ткани, — бесцветно произносит он, упираясь ладонью в грудь Рана и твердо отталкивая его от себя. — Снимай костюм, но только осторожно. Ран разочарованно выдыхает, отступает на шаг и даже не выдает шутки о двусмысленности произнесенной фразы. Мицуя стремится быстрее покинуть квадрат его присутствия. Когда он разворачивается обратно, Ран уже одет в свою одежду и аккуратно кладет костюм на стол для выкройки. — Сколько еще примерок осталось? Мицуе хочется ответить, что одна, но он не может. В их ателье к эксклюзивным заказам относились с предельной педантичностью, так что их с Раном ожидает минимум еще две встречи перед тем, как костюм будет полностью готов — господин Мия лично контролирует процесс. Поэтому он честно отвечает: — Две. Следующая в пятницу. — Хорошо, — коротко отвечает Ран и уходит. Молча. Мицуя старательно игнорирует вставшее поперек горла чувство вины и пустоты. Ему определенно стоит поспать. В пятницу, помимо обычного бодрого настроения, Ран приносит с собой дымящийся бумажный стаканчик и перевязанную тонкой лентой коробку. — Что это? — равнодушно скользит по нему взглядом Мицуя, когда тот кладет их на стол перед ним. — Пончики. И чай. Те Гуанинь, если быть точнее. Я подумал, что кофе тебе в таком состоянии вряд ли будет полезен, так что взял чай. Бариста сказал, что этот сорт особенно бодрит. Мицуя не знает, как на это реагировать. Ответить очередной колкостью на этот добрый (пусть и корыстный) жест у него не поворачивается язык. Но и принять не может. — Не стоило, — наконец сухо выдавливает он из себя, игнорируя полоснувшую виски головную боль, однако дрогнувшие веки выдают его с поличным. Ран это замечает. Конечно же, он замечает. — Ты своей гордостью делаешь хуже только себе. Я не прошу тебя в благодарность раздвинуть передо мной ноги, просто поешь. Голос Рана не игривый и не обольстительный — он мягкий и чуть обеспокоенный. Мицуя знает этот тон. Он сам так говорит с Луной и Маной, когда те переживают по поводу экзаменов или мальчиков. С Хаккаем, когда тот не уверен в собственных начинаниях. С Доракеном, когда тот допоздна засиживается в мастерской в попытке сбежать от сожалений прошлого. Этот тон… Мицуя едва заметно встряхивает головой, отгоняя от себя ненужные мысли. Это же Ран Хайтани, черт побери. — Хорошо, я поем, — говорит он быстро, спеша скрыть свое замешательство. А потом, чуть помедлив, добавляет почти искренне: — Спасибо. Ран поджимает губы в подобии улыбки — улыбки, а не хищного оскала, — но тут же спешит все испортить нахальным: — Если сходишь со мной на ужин, то мы отведаем чего получше, чем пончики из кофейни. Мицуя обреченно закатывает глаза: — О боже, да хватит уже! Но в груди отчего-то отлегает. Все в порядке, это по-прежнему привычный Ран Хайтани — без мягких улыбок и заботы в голосе. Остаток примерки проходит в обычном темпе. Ран отпускает пару пошлых шуток, Мицуя погружает пару иголок слишком глубоко, костюм обрастает все более четкими линиями и формами, обещая, что следующая их встреча будет последней. Последняя встреча наступает довольно быстро — Мицуя старательно игнорирует тянущее чувство опустошенности. Да, ему действительно грустно, но только оттого, что после выполненного заказа в его жизни снова останутся лишь рутиная работа, незначительные поручения и… О боже, Такаши, тебе ведь уже двадцать пять, перестань оправдываться хотя бы перед самим собой! Но он не может. Мицуя не может, поэтому продолжает погружаться в отрицание до боли в висках и подрагивающих пальцев. Если долго во что-то верить, то это станет правдой, не так ли? Это правило никогда не работало на памяти Мицуи, но он все равно продолжает упорно врать себе, потому что больше не знает, что делать. Отрицание стоит у него поперек горла и не дает спокойно дышать. Голова от этого раскалывается пуще прежнего, хоть он и начал спать больше в последние дни. Кажется, Ран тоже разделяет его настроение, поэтому почти всю примерку молчит. Это непривычно, это бесит Мицую, потому что раньше пререкания с ним отвлекали и, как бы по-идиотски не звучало, держали в тонусе. Сейчас же все его мысли заняты лишь тем, насколько же Рану к лицу этот цвет и фасон. Темно-бирюзовая ткань с серебряными вкраплениями сразу преображает его: из долговязого и отбитого гопника он превращается в презентабельного и красивого мужчину, и Мицую распирает гордость от осознания, что это — его творение. — Ты проделал отличную работу, — подмечает Ран минутами позже, когда Мицуя аккуратно упаковывает костюм в коробку с логотипом их модного дома. — Чуть позже я лично подойду к твоему начальнику и скажу, что у него в ассистентах невероятно талантливый парень. Мицуя накрывает коробку крышкой и едва заметно качает головой: — Не стоит. Он сегодня в плохом настроении. Ран флегматично приподнимает левую бровь, как бы всем своим видом говоря: «Я что ли бояться его должен?». Мицуя не отвечает. Кладет коробку в широкий пакет с шелковыми ручками и протягивает Рану. — Готово, — бросает он кратко, и это слово ультразвуком заполняет тишину между ними. Ран молча принимает пакет у него из рук, по пути мазнув холодными пальцами по запястью, и говорит: — Все еще не передумал? — Нет. — Ну, как знаешь. Мицуя отворачивается к рабочему столу, делая вид, будто собирает с него мусор, и старается не прислушиваться к удаляющимся шагам Рана. Его молчание и отсутствие привычной напористости напрягают — Мицуя все никак не может избавиться от ощущения, что он что-то замышляет и продумывает свой очередной ход. А может, ему просто не хочется мириться с тем фактом, что все действительно закончилось. Входная дверь хлопает, заставляя стылый сквозняк пробежаться по мастерской и всколыхнуть висящие на стенде эскизы и вырезки. Ран Хайтани уходит.

***

Черта с два Ран Хайтани уходит. Ни хрена, блять, подобного. Он заявляется на порог квартиры Мицуи тем же вечером — на устах привычная нахальная улыбка, волосы собраны в высокий хвост на затылке, а на плечах сидит бирюзовый костюм из броката. Тот самый. — Ты охренел? — яростно шипит Мицуя сквозь зубы, выходя на лестничную площадку прямо в домашних тапочках и спешно прикрывая за собой дверь. Из квартиры доносится приглушенный звук телевизора — Луна и Мана обустроились в гостиной с домашней работой, параллельно смотря какое-то идиотское ток-шоу. У Мицуи под ребрами растекается липкий страх. — Что ты здесь делаешь? Ран лениво вытягивает шею, пытаясь разглядеть через щель в двери то, что происходит внутри, но та резко захлопывается. — Пришел пригласить тебя на ужин, — просто отвечает он. Мицуя оттесняет его к краю площадки и взрывается: — Где ты вообще достал мой адрес? Боже, псих! — Это не такой уж и большой секрет. Ему казалось, что это противное чувство осталось в оставленом позади прошлом — тревога за сестер и за то, что кто-то может подобраться к ним, чтобы получить рычаг давления на Мицую. Но нет, вот оно снова — возвращается к нему спустя девять лет в лице чертова Рана Хайтани. Мицуе хочется скинуть его с этажа прямо сейчас, лишь бы он не смел приближаться ни на метр. — Я ведь сказал уже, что никуда не пойду с тобой. Ран невинно жмет плечами и выдает: — Ну, я решил попытать счастья еще раз, вдруг в домашней обстановке ты будешь куда более сговорчивым. — В домашней обстановке я могу с легкостью тебя прикончить, и никто не посмеет помешать мне. — Да не злись ты так, я просто хочу отблагодарить тебя за проделаную работу, — и он показательно проводит пальцами по лацканам пиджака, заставляя ткань красиво переливаться в свете подъездного освещения. — Простого «спасибо» было достаточно, — раздраженно выдыхает Мицуя, напряженно прикрывая веки. — Мицуя, я не уйду, пока ты не согласишься, — миролюбиво отвечает Ран, но в тоне его сквозит незримая угроза. Мицуя это чувствует и снова едва не задыхается под волнами страха. Он что, манипулирует им? Словно в довершение ко всему, входная дверь за его спиной отворяется, и по лестничной площадке прокатывается обеспокоенный голос Луны: — Такаши, все в порядке? Ты кричал? Мицуя пулей бросается назад, подлетает к двери и заталкивает сестру обратно: — Все в порядке, это по работе. Вернись в квартиру и не выходи оттуда. В ее больших сиреневых глазах мелькает отголосок страха. Сдержано кивнув, Луна спешит спрятаться обратно, а Мицуя захлопывает дверь и тяжело прикладывается к ней лбом. — Знаешь, это было даже обидно, — хмыкает где-то позади Ран. — Ты так боишься за своих сестер, будто я какой-то кровожадный маньяк, который убивает невинных девочек. — Ты — псих, мне этого достаточно. — Ауч. Ну так что насчет ужина с психом? Мицуя глубоко выдыхает — горячее дыхание его паром оседает на поверхности железной двери — и бросает коротко через плечо: — Подожди меня на улице. Дождавшись, пока Ран с довольным видом покинет их площадку, Мицуя возвращается в квартиру и, спешно заверив сестер, что все в порядке, на скорую руку приводит себя в порядок. Прихорашиваться ради этого психа он не собирается, но осознает, что они, скорее всего, поедут в весьма приличное заведение, так что надевает свою лучшую рубашку и кое-как укладывает волосы. Когда Мицуя выходит на улицу, Ран ждет его прямо на подъездной дороге около черного Мерседеса последней модели. Машина богато ловит блики уличных фонарей на своих плавных изгибах и совершенно не вписывается в обстановку их скромного спального района, как, в принципе, и сам Ран, выглядящий дорого и изысканно в дизайнерской одежде. — Я думал, ты заказал костюм для особого мероприятия, — хмуро бросает в его сторону Мицуя, проходя к машине. Ран коротко улыбается и галантно открывает ему дверцу пассажирского сиденья: — Это оно и есть. Мицуя падает в кожаное кресло, раздраженно закатывая глаза. Осознание снисходит на него вместе с хлопком дверцы автомобиля: этот ублюдок планировал все с самого начала. До ресторана они едут в гробовом молчании. Ран, словно кожей чувствуя напряжение Мицуи, даже не лезет к нему с разговорами. Лишь включает на полную громкость какую-то западную музыку и вжимает педаль газа до упора. Неоновые панорамы Токио за тонированными окнами растекаются в сплошные линии и полутона. Ресторан — вот сюрприз — находится в Роппонги. По-прежнему храня молчание, Ран и Мицуя покидают машину и заходят в какой-то глянцевый небоскреб, что золотым свечением утопает в ночном небе города. Так же молча едут в лифте, слушая назойливую джазовую мелодию, и выходят лишь на последнем этаже. У Мицуи отнимается язык, когда он видит, что они одни. Накрытые кристально-белыми скатертями столы пустуют, как и расставленные вокруг них бархатные стулья. У стены стоит сверкающий рояль и одинокая сцена, посреди помещения возвышается грузный мраморный фонтан, струи которого бесшумно обрушиваются вниз прямо с потолка. У Мицуи в глазах рябит от изобилия роскоши и блеска, что даже не сразу получается как следует осмотреться. — Почему мы тут одни? — отчего-то шепотом рычит он в сторону Рана. Тот встает рядом с ним и просто отвечает: — Не хотел, чтобы нам мешали. А что, тебе нужны зрители? — Мне вообще нихрена не нужно. Ран насмешливо пожимает плечами и ведет его к дальнему столику, расположенному прямо у широких панорамных окон во всю стену. С этой точки весь Токио координатами ярких огней оказывается как на ладони. Пока Мицуя идет через весь зал к их столику, он вдруг вспоминает, что Ран — член опаснейшей в Японии преступной группировки, отсюда и вся эта скрытность. Не то чтобы он когда-либо забывал об этом, но сейчас осознание особенно ярко бьет по глазам, даже ярче, чем дюжина висящих под потолком хрустальных люстр. Когда они, наконец, усаживаются за столик — Ран изначально порывается отодвинуть Мицуе стул, но тот предусмотрительно награждает его тяжелым взглядом, не позволяя это сделать, — к ним подходит официант с двумя кожаными переплетами меню. — Что будешь заказывать? — дежурно интересуется Ран, отодвигая в сторону приборы. — Твою голову на серебряном блюде, — огрызается в его сторону Мицуя. — А еще меня называет психом, — неодобрительно цокает языком Ран, но глаза его загораются азартным огнем. Мицуя с досадой осознает, что прямо сейчас дает ему именно то, чего тот так желает — он играет по заранее установленным правилам, лишь подогревая интерес Рана. — Нам, пожалуйста, яннику средней прожарки, тарелку сашими и гюнтаяки на роме. — Что будете пить? — учтиво спрашивает официант, склоняясь чуть вперед. Ран кидает вопросительный взгляд на Мицую, но тот показательно дергает головой и отворачивается в сторону окон. — Принеси нам вина на свое усмотрение. Официант уходит, и Мицуя остается один на один с тишиной и Раном. Тот, видимо, по-прежнему чувствует исходящее от него напряжение и понимает, что лучше не лезть. Поэтому, даже когда им приносят вино, они продолжают молча сидеть напротив друг друга, не произнося ни слова. Мицуя упрямо смотрит куда угодно, только не на Рана. Ран же наоборот смотрит прямо на него, и от этого взгляда под кожей что-то неприятно зудит. Звук разливающегося по хрустальным бокалам вина успокаивает. Воздух тут же насыщается фруктовыми терпкими нотками. Когда официант, вежливо поклонившись, уходит, Мицуя молча протягивает руку к бокалу и вливает в себя чуть ли не половину содержимого. — Воу, полегче, — впервые за долгое время подает голос Ран. — Не стоит столько пить на голодный желудок. Мицую прошибает невиданным ранее упрямством. Дерзко глядя в глаза напротив, он снова хватает бокал и допивает плескающееся на его дне вино. Ран весело ухмыляется, снисходительно качая головой, и молча доливает. Желудок окутывает приятное тепло. Мицуя понимает, что совершил ошибку, почти сразу же, но гордость никогда не позволит ему признать это. Вместо этого он делает еще один глоток. К моменту, когда приносят еду, у него уже медленно плывет голова. Губы и лицо начинают потихоньку неметь. На еду смотреть совсем тошно, но Мицуя все же заставляет себя поесть хоть немного, абсолютно не чувствуя вкуса. Печальное упущение, мелькает отстраненная мысль у него в голове, потому что ресторан кажется хорошим и еда у них, должно быть, на высшем уровне. Ужин они заканчивают в уже ставшем привычным молчании. Весь вечер Ран не сводит с Мицуи заинтересованного взгляда, и в какой-то момент это даже перестает напрягать. Наверное, Мицуя все же пьян. Черт бы побрал это вино и его упрямство. — Все, ты доволен? — наконец спрашивает он у Рана, когда официант забирает опустевшие тарелки. — Теперь оставишь меня в покое? Осторожно пригубив вино, Ран медленно склоняет голову набок. Мицуя предвидит его ответ еще до того, как тот открывает рот. — Нет, — разносится над их столом четко и хлестко, словно приговор. Или призыв к действию. Мицуя резко вскакивает с места — ножки его стула со скрипом проезжаются по мраморному покрытию пола — и подлетает к Рану, хватая его за отвороты собственноручно сшитого пиджака. Тот отчего-то с легкостью ему поддается и через секунду оказывается прибитым к глянцевому покрытию панорамного окна. Стекло едва не прогибается под его весом с глухим стуком. Мицуя яростно смотрит в глаза напротив и мечтает о том, чтобы оно исчезло, а он наконец смог отправить этого ублюдка в свободный полет с семидесятого этажа. — Успокойся, Мицуя, ты пьян, — лениво растягивая гласные, произносит Ран. Мицуя в ответ дергает его на себя и снова что есть силы прикладывает к стеклу. Хоть бы треснуло, ну же! Но оно не поддается. — Я готов убить тебя сейчас, — рычит Мицуя, приближаясь к уху Рана. — Не стоило оставаться со мной наедине без охраны. — С чего ты взял, что они не наблюдают? — Ран осторожно поднимает свободную руку и холодными пальцами разворачивает голову Мицуи чуть вбок и вверх. Из дальнего уголка, опасно мигая красным, прямо на них смотрит камера. И словно в подтверждение слов Рана, в тот же момент за спиной раздается топот шагов, а затем и щелчки возведенных затворов. Вопреки здравому смыслу, Мицуе не страшно. Продолжая крепко сжимать в кулаках лацканы чужого пиджака, он оборачивается через плечо, чтобы наткнуться разъяренным взглядом на полдюжины охранников в черном, что шеренгой выстроились в паре метров от него, целясь из пистолетов. — Отошел! — кричит один из них — тот, что стоит посередине, — но его прерывает спокойный голос Рана: — Все в порядке. — Он лениво машет рукой, подавая им знак уйти. — Я сам справлюсь. На лицах охранников не вырисовывается ни намека на удивление. Они лишь молча возвращают оружие в кобуру и чинно разворачиваются, чтобы уйти. Когда в зале больше никого не остается, Мицуя снова возвращает свое внимание к Рану. — Ну и что ты собрался делать со мной? — насмешливо тянет тот, перехватывая его лихорадочный взгляд. На Мицую в один момент наваливается усталость. Выпустив лацканы пиджака из рук, он как-то обессиленно роняет их по швам, отступая на шаг. Ран все это время внимательно наблюдает за ним — как хищник за жертвой. Кружится голова. Ярость клокочет внутри, отравляя все токсичными парами. Мицуя не знает, что им движет, когда в следующий момент он снова накидывается на Рана, припечатывая его к стеклу. Чтобы поцеловать. Ладно, поцелуем это сложно было назвать. Инертное столкновение — вот самое подходящее. Губы Рана острые от соуса — ядовитые. Этот вкус отрезвляет, и Мицуя, прошибленный осознанием, уже спешит отпрянуть, когда Ран, словно только этого и ожидающий, резко дергает его на себя, меняясь положениями. И вот уже Мицуя прижат к стеклу, пока Ран с яростной отдачей вылизывает его рот, смыкает пальцы на плече и часто дышит через нос. Мицуе отчего-то не мерзко. Рот Рана теплый, влажный, и от этого туго тянет в паху. Оторвав его руку от себя, Мицуя разрывает поцелуй, но только для того, чтобы податься ниже и провести горячим языком по татуировке Рана на шее. Кадык его в ответ на это судорожно дергается. Запустив одну ладонь в волосы Мицуи на затылке, плотнее прижимая к себе, второй он тянется вниз и оттягивает пояс его брюк. Длинные пальцы ловко расправляются с застежкой ремня. Мицуя чувствует холодное прикосновение к низу живота, мгновенно напрягая мышцы, ощущает, как чужая ладонь без промедления проскальзывает в тугие боксеры, и громко выдыхает, когда собственный член, болезненно дернувшись, оказывается в крепкой хватке. Оторвавшись от шеи Рана, он снова смазанно целует его то ли в губы, то ли в подбородок, и тоже тянется в ответ к его ширинке, но ему не позволяют этого сделать. С силой развернув Мицую на месте, Ран поворачивает его к себе спиной и припечатывает лицом к стеклу. Хватка на члене исчезает — Мицуя еле сдерживает раздосадованный стон, — но почти сразу же возвращается обратно после того, как Ран рывком стягивает его брюки вниз, оставляя висеть на уровне колен. Ощущая трение жесткой ткани о кожу, Мицуя едва поворачивает голову набок и цедит сквозь зубы: — Попробуй только испачкать костюм… Раскатистый смех Рана звучит прямо над ухом. — Как скажешь, — шепчет он насмешливо, после чего слышится шорох одежды, а еще мгновения спустя Мицуя чувствует, как чужой твердый член проезжается по его ягодицам. — Так лучше? В ответ он может лишь громко выдохнуть и крепко зажмуриться в попытке не застонать. Происходящее сейчас кажется абсолютным сюром — Мицуя едва стоит на ногах, прижавшись разгоряченным лбом к холодному стеклу, пока обнимающий его со спины Ран Хайтани рвано надрачивает ему одной рукой, потираясь пахом сзади, и пылко целует в затылок. Где-то на задворках сознания мелькает воспоминание о висящей в углу камере, что продолжает наблюдать за ними, но Мицуя совсем не чувствует стыд — лишь заводится еще сильнее. В голове вообще ни единой мысли не осталось. Все, что ему хочется сейчас — это получить разрядку, и как можно скорее. В какой-то момент все вокруг перестает существовать. Остается лишь запотевшее стекло со смазанными отпечатками рук Мицуи, его истекающий естественной смазкой член, дергающийся от каждого прикосновения Рана, и сам Ран — тяжело дышащий за спиной, продолжающий поступательные движения бедрами и потирающийся эрекцией о его ягодицы. Ими правят лишь животные инстинкты и какое-то нездоровое влечение, лихорадочными пятнами проступающие на оголенной шее и лицах. Когда Мицуя понимает, что уже близко, Ран понимает это тоже по тому, как влажно и тяжело становится в его ладони. Свободной рукой развернув его лицо к себе, он впивается в его губы развязным поцелуем и толкается языком так глубоко, как только позволяет их положение. Мицуя давится, кусает его язык в ответ и задерживает дыхание. Перед глазами плывут яркие круги и они становятся лишь ярче, когда он с протяжным стоном кончает прямо в ладонь Рана, что по инерции продолжает двигаться еще несколько секунд, и забрызгивает белесыми каплями стекло. Рану позади нужно еще с полминуты, чтобы прийти к финишу — прямо перед этим все его тело охватывает судорога, и он еле находит в себе силы, чтобы стянуть со стола салфетку и испуститься в нее. Следующая минута сопровождается послеоргазменным звоном в ушах и подрагивающими ногами. Немного придя в себя, Мицуя спешно подтягивает штаны, игнорируя неприятное липкое ощущение в области паха, и оборачивается к Рану. Тот лениво протирает руки салфеткой, откидывает ее на стол и смотрит прямо, без капельки смущения или неловкости. — И стоило тратить столько времени, если по итогу ты сам накинулся на меня? — тянет лениво, застегивая брюки. Мицуе ему даже нечего ответить. Он лишь устало прикрывает глаза, тяжело выдыхает, и говорит: — Отвези меня домой. Ран не сопротивляется.

***

Когда черный Мерседес с едва различимым шорохом останавливается у подъезда, Мицуя торопливо отстегивает ремень безопасности и тянется к двери, но длинная рука Рана перехватывает его поперек груди. — Не так быстро, — ласково воркует он, а потом притягивает к себе его лицо и мягко целует. — Я позвоню тебе завтра или ты снова будешь строить из себя недотрогу? Мицуя выдыхает в его губы и молчит. С Раном было хорошо — очень, вопреки здравому смыслу. Конечности до сих пор покалывает от крышесносного оргазма. Напряжение последних месяцев больше не отзывается болью в висках и натяжением в шее. Но, блять, что же он творит? Мицуя может продолжить «строить из себя недотрогу», осознавая, что Ран в любом случае не успокоится и все по итогу снова закончится спонтанным сексом. А может принять правила игры и пустить все на самотек, ожидая, когда тот наиграется и оставит его в покое. Мицуя в обоих случаях и выигрывает, и проигрывает одновременно. Так есть ли смысл сопротивляться? — Позвони через неделю, — наконец говорит он, сохраняя за собой иллюзорное право выбора, и выходит из машины прежде, чем Ран успевает что-то сказать. Всю дорогу до подъезда и даже после Мицуя чувствует его пристальный взгляд затылком.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.