Moments

Идет второй день его... ммм, пусть будет "опеки", когда Силко слышит ее крик. Кажется, полтора часа тому назад уложил эту малявку в постель, в свою постель, естественно, другой же нет, и только-только настроился на рабочий лад. Даже Севику позвал и парочку ее подчиненных, которые заменяют ее, пока она приходит в себя после ранения. И от которых, впрочем, пока мало толку, пока она их не поднатаскает. И сейчас сидит, двумя пальцами прихватив ноющую от мигрени переносицу, уставившись единственным глазом в бесконечный список необходимых ингредиентов для Мерцания, когда из-за нескольких плотно закрытых дверей несется крик. Приглушенный, но все равно настолько отчетливый в этой звенящей тишине, что Силко тут же вздергивается и недоуменно смотрит вперед — на Севику, она в свою очередь на двоих обалдуев, что подпирают дверь на выход в клуб, те — растерянно шарят взглядами по сторонам, в поисках этого надсадного крика. А потом до него доходит. Джинкс! Крик затихает — на пару секунд, а затем возникает снова. Несется сквозь все преграды, добираясь до Силко и умудряясь выбить его из равновесия. Он вскидывается на ноги, задевая край стола, роняя бумаги, заставляя Севику взглянуть на него с еще большим недоумением. — На выход, продолжим завтра, — кое-как ему удается вернуть себе крохи самообладания. Почему она кричит? Что случилось? Что не так? Нужно пойти и проверить. Немедленно. — Босс, но мы же даже не догово... — Ты тоже, — он отмахивается от Севики, как будто она мелкая мошка. Недостойная внимания. — Завтра вернемся ко всем делам. Ну? Парней уже словно ветром сдуло — а ведь они даже еще не видели его злым, Севика задерживается у двери, наполовину тут, наполовину там, и Силко чувствует, как от мигрени, смешавшейся с непрекращающимся криком, на виске вот-вот лопнет бьющаяся жилка. — Это наверняка просто кошмар, — она вскидывает напоследок руки, одну свою, а вторую новенькую, обвитую проводками и металлическими пластинами, словно умыла их, дав совет. Просто кошмар? Просто? Не бывает просто кошмаров. Стоит двери захлопнуться за Севикой, как Силко в несколько быстрых шагов пересекает кабинет и тянет на себя одну дверь за другой, навстречу крику. Тот даже на человеческий не похож — это не жалобное нытье ребенка, не полный ужаса вопль — тонкая, монотонная нота, ввинчивающаяся в мозги, напоминающая крик умирающего животного. — Джинкс... — потайные двери, коридоры заканчиваются, и он оказывается в кромешной темноте. На пороге спальни. Шарит по стене в поисках выключателя и хлопает по нему кулаком. Перед глазами все вспыхивает, ослепляя, а затем возвращает по осколкам картинку, скошенную вправо из-за слепого глаза. Она сидит в постели, растрепанная, с зажмуренными глазами и как раз набирает воздуха, чтобы снова закричать. — Эй... Джинкс! — Силко добирается до постели быстрее, чем ему снова резанет по всему нутру этим болезненным криком, и обхватывает ее прямо вместе с покрывалами, встряхивая. — Проснись! Слышишь, нужно проснуться! Она вздрагивает в его объятиях и судорожно качает головой из стороны в сторону. У нее мокрое от слез лицо, и она даже не спит. Все это время не спала. — Нет! — она сдавленно шепчет и обнимает в ответ, цепляясь словно маленькая обезьянка за жилет. — Нет, нет-нет-нет-нет, не надо, я не хочу, не хочу, не хочу смотреть, пожалуйста... Я не хочу! — Что? — мигрень обхватила виски железным обручем, левый глаз вспыхивает болью, но Силко упорно вертит головой, оглядывая спальню. Здесь пусто, тихо, здесь нет никого, кроме них двоих. Что так испугало ее? — Что ты увидела? Она кривится, плечи вздрагивают от новых рыданий. — В...в..вандер, он там. И...и...и... — Здесь никого нет, дитя, — он понятия не имеет, как успокоить ее, поэтому берет самый мягкий и спокойный тон из имеющихся. Самый надежный. Как сами камни Зауна. — Здесь нет Вандера, только я. Слышишь? Я тут. Открой глаза. — Нет! — Джинкс шмыгает носом. — Он там. Он говорит, что мне тут не место. Что заберет меня с собой, потому что я все порчу. Дьявол, этот ублюдок даже после смерти умудряется бить по самому больному. — Ш-ш-ш, — Силко принимается укачивать ее, сам раскачиваясь, из стороны в сторону, в такт всхлипываниям, пульсации боли в глазу, пока Джинкс не затихает. — Он не сможет забрать тебя. Никто не заберет. Я не позволю. Понемногу боль уходит, словно Джинкс выплакивает все за него, оставив только оцепенение. Но он по-прежнему повторяет одно и то же, как будто это самое важное на свете, хотя, может, так и есть. Он не сможет забрать тебя. Не дотянется своими лапищами, потому что мертв, окончательно мертв, а мы все еще живы. Больше не сможет ничего сломать, разрушить, испортить. Наконец Джинкс немного отлипает от него — на рубашке мокрые пятна от слез — чтобы вздохнуть. Лицо красное, опухшее, взгляд нервно скользит по плечу и за него, в ярко-освещенную пустоту спальни. — Он ушел, — она снова шмыгает носом и быстро трет щеки, словно стыдится слез. — Да, — кивает Силко. — Абсолютно в этом уверен. — А что если... — Джинкс облизывает губу и кривится. — Что, если он вернется? Я не выдумала его, клянусь! Я видела его. Там, — она указывает на пустоту. — Это все не враки, я не собиралась... — Я тебе верю, — успокаивающе гладит ее по спине Силко. О демонах он знает не понаслышке, его собственные приходят в кошмарах, ее же — наяву. — Но ты должна знать, он не может забрать тебя. А даже если вернется, ты все равно останешься тут. — Но... но... если я испор... — Это не важно, дитя, — обрывает ее Силко до того, как она снова вспомнит про свое имя. — Мне все равно нужно было отвлечься, размять ноги, — да, а еще полюбоваться возмущенной Севикой. — Но в следующий раз... Она как-то вся сжимается, будто ожидает, что он сейчас наругает ее, или еще хуже — выставит за дверь. — В следующий раз зови меня, а то мне нечасто удавалось наподдать Вандеру. Пусть и призрачному. Она хмыкает — что-то среднее между всхлипом и смешком, даже немного повеселела, и у Силко отлегает от сердца. Это правда, в ней он видит себя. Вот почему она тут, вся такая маленькая, хрупкая, сплошные птичьи косточки и напуганный взгляд, и это оказалось важнее работы, важнее Мерцания. У нее будет то, чего не было у него — кого-то верного за спиной. Кто никогда не предаст. — Что ж, раз ты не спишь, — он отмахивается от этих мыслей, слишком уж сентиментально они звучат в его голове, — как насчет горячего молока? — Какао, — поправляет его Джинкс. — Ненавижу молоко. И я люблю, когда сверху плавают зефирки. Вот чего-чего, а уж зефирок в его баре днем с огнем не сыщешь, придется, похоже заказать, как раз к химикатам для Синджеда добавит. — Ладно, — он согласно кивает. — Мне нравится такой подход. — Какой? — Джинкс непонимающе пялится на него, теряя с таким трудом полученную веселость. Похоже, никто просто не говорил с нею, как с взрослой. — Деловой. Ты знаешь, чего хочешь, а я знаю, как это достать. Ну вот, не так-то уж и сложно заставить ее улыбнуться. Остаток ночи проходит спокойно. Никаких кошмаров.

***

В следующий раз она не кричит. Просто возникает на пороге, растрепанная, босая, в одеяле, что тянется за нею бесконечным алым плащом. Тихо, словно маленькое привидение, шлепает прямиком к креслу, в котором устроился Силко, и ожидающе смотрит на него, закусив губу. Он спокойно откладывает папку в сторону, отодвигается вместе с креслом — в другую сторону, естественно, чтобы даже ненароком не задеть Джинкс, и позволяет ей взобраться ему на колени. В этом алом коконе одеяла, она шевелится, устраиваясь поудобнее, но потом затихает. Ее сердце бьется сильно, губа закушена до крови, а взгляд то и дело тянется к дальнему и совершенно пустому углу — где прячется ее собственный демон. Силко может поклясться, что в этот момент Севика давится воздухом, и на ее обычно сдержанном, будто каменном лице, проступает все то же выражение глубочайшего охреневания. — Продолжай, — просит Силко, опуская ладонь Джинкс на макушку и принимаясь перебирать прядки, пропуская синеву через пальцы. Словно это все абсолютно нормально. Впрочем, так и есть. Севика кашляет, стучит кулаком себе по груди и слегка закатывает глаза. На секунду, не больше, а потом возвращается в свой модус операнди — собранная, равнодушная ко внешним раздражителям, деловая. — Так вот, мы можем начать поставку уже со следующей недели. Нужно будет только договориться... Ее голос рассыпается на осколки звуков, надоедливый шум на заднем плане, пока Силко напряженно косится на лицо Джинкс, завешенное пеленой из синих волос. Ее демон тут, все еще тут, несмотря на то, что ее держат и точно никуда не отпустят. Ну ладно. Еще посмотрим, кто кого. Он слегка прокатывается вместе со стулом, цепляя и край одеяла, но все же дотягивается до верхнего ящика стола, и под монотонное гудение Севики и сопение Джинкс, шарит почти вслепую, попадая то на коробки с сигарами, то на бутылочки с чернилами, то на... Вот оно. С кривой ухмылкой он вытаскивает наружу небольшой нож. У Севики уже второй раз глаза лезут на лоб, когда он перехватывает рукоять поудобнее и подносит почти к самому носу Джинкс — монолог становится прерывистым и весьма настороженным. — Вот, — не обращая на нее внимание, Силко обращается к Джинкс, как будто здесь только они вдвоем. — Видишь? Он очень острый. Так что можешь сказать ему отвалить. Джинкс нервно шевелится у него в руках, задирая подбородок и глядя на него своими глазищами, в которых плещется толика страха, нерешительность, но еще больше какого-то неудержимого благоговения. Она молчит, сопит, набирая с каждым вздохом все больше воздуха, а потом рявкает в сторону пустого угла: — Он вас убьет, понятно?! Оставьте нас в покое! Он не может не улыбнуться, пусть и самым краешком рта, иначе это разрушит весь его имидж, и вот теперь переводит взгляд на Севику. Трижды за вечер охреневшую — кажется, это рекорд. — Я... Так вот...химикаты... — она тоже не находит, что сказать, только хмурится и нервно сжимает и разжимает новые, металлические пальцы. — Кажется, мне надо выпить. И перерыв. Босс, — добавляет Севика. Под этим, весьма благовидным предлогом она ретируется вниз, наверняка, чтобы обдумать увиденное и попытаться уложить это в новую картину мира, потому что Силко весьма доходчиво дал понять, что Джинкс никуда не денется, разве что только через его труп. А они вдвоем продолжают сидеть в кресле, и Силко задумчиво пялится на пустой угол. — Он все еще тут? — Нет, — Джинкс надувает щеки, выдыхая с досадой. — Но они уже ушли. Они тебя боятся. Это точно, — она чешет нос и устраивается поудобнее у него на коленях. — Вот и славно, — он бросает нож на стол, и тот с громким стуком зарывается в кипу документов. — С двумя невидимыми противниками сражаться сложнее. Джинкс весело хмыкает — ее настроение меняется быстрее, чем погода Зауна, а сердце бьется совсем тихо и мерно. — Они бы и не стали. Они тебя боятся. Говорят, что ты монстр. — Вот как? — с одной стороны весь Заун знает его таким, безжалостным монстром, но когда это говорит Джинкс, несколько... болезненно. Крошечный укол уязвленного самолюбия, отравляющий разум. — Ага. Ну теперь-то они уж точно будут знать, что ты мой личный монстр. И что ты их всех нахрен поубиваешь, — она все так же весело вертится у него в объятиях и вытаскивает из-под покрывала тоненькую руку с одним вытянутым средним пальцем, показывая неприличный жест пустоте. — Джинкс... — укоризненно качает головой Силко. Хотя... Несмотря на то, что нельзя поощрять подобные выходки, ему почему-то вообще не хочется ругать ее. В этот раз. Ему нравится. Быть чьим-то личным монстром. Даже если это все только ради того, чтобы испугать невидимых призраков.