В омуте твоих глаз только смерть

Так тихо... Здесь так спокойно, беззаботно, по-своему тепло. Нет ни звуков, ни боли, ни запахов – ничего. Абсолютная темнота. Я словно сплю глубоким сном. Так безмятежно. Впервые за всё время меня не беспокоят мысли о грядущем будущем или гнетущем прошлом. Мне просто хочется остаться здесь навеки, в безмолвной тишине. И больше не быть причиной их страданий. Писк аппаратов проглядывался сквозь тишину, надоедливым жуком витая над ухом, заставляя раз за разом погружаться всё дальше в омут отчаяния, отличный от реальности. Впрочем, реальность – понятие субъективное. Я не видела происходящее вне этого мира, но ощущала всё, словно была одновременно в двух местах. Холод труб подачи искусственного питания и дыхания, грубый хлопок больничных простыней и свежесть с примесью антисептических средств для обработки помещений. И тепло. Тепло человеческих прикосновений. Её тепло. – Настя, ты знаешь, сегодня к маме снова приходили полицейские, они спрашивали о тебе. Все сильно переживают. – Девушка медленно провела по моей ладони вверх, к локтю, остановилась и, лишь сделав резкий вдох, повела плавную линию обратно вниз. – Я давала показания на суде против твоего отца. Его посадили на двенадцать лет, ты знаешь? Так как все факты указали на то, что он довёл тебя до самоубийства, более того все эти унижения, домашнее насилие... – Она резко качнула головой, отгоняя грустные мысли. – Я уговорила родителей взять опеку над тобой. Сейчас мы занимаемся документами. Когда ты проснёшься, всё уже будет окончено. Что-то мокрое упало на мою руку, скатываясь каплей в складки тела. Ладонь Оли – моей лучшей подруги из реального мира – с силой сжала мою, наклоняясь ближе, утыкаясь лбом в холодную конечность. – Прости, – она громко всхлипнула, а волны золотистых волос растеклись по моей постели, приятно щекоча кожу, – что оставила тебя одну. Нужно было обратиться в полицию, а я струсила! Это я виновата..! Нет, не ты. А я. Это я надеялась сбежать. – Я слишком доверяла тебе!.. В этом нет твоей вины. – Я не уберегла тебя, – надрывистый всхлип рокотом душевной агонии прошелся по помещению, выбивая из меня последние силы. Ты не виновата. Нет. Не правда! Это твоя вина. Твоя и моя. Мы бездействовали обе. И если бы я тогда доверилась собственным ощущениям, то мама бы смогла справиться с болезнью! Всего одно действие. Один звонок. И всё бы закончилось. Она бы жила. Отец бы не впал в депрессию. И я бы не сбросилась с крыши. Я умерла. Дважды. По своей же глупости. В этом нет больше ничьей вины. Я просто дура. Бесхребетное создание, так глупо бегущее от собственных проблем, не пытающееся их решить. И я это признаю. Румяную щёку обожгло горячей крупицей души – слеза медленно скатилась к виску, исчезая среди преимущественно белых волос. Тело подчинилось – я нерешительно утерла лишнюю влагу, робко приоткрывая веки, невольно жмурясь от яркого теплого света настольной лампы, расположенной у кровати. Не моей. И не больничной. Поборов в себе слабость, тяжким грузом расположившуюся на плечах, привстала на локтях, тут же скорчившись от минутной боли – даже дыхание отзывалось тягостью. Словно всё тело переломало. Опустила взгляд на бледные ладони и замерла от ужаса – всё тело покрывали многочисленные шрамы, грубые, резкие. Отвратительные. В груди неприятно кольнуло – я положила ладонь под ключицы, ощущая плотную перевязь, скрывающую глубокую рану. Откуда все эти раны? Шрамы? Как долго я пролежала без сознания? Резко выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Последнее, что я помню, это комната в общежитии техникума. Сатору запер меня... – Очнулась? – теплый тон Нанами раздался с порога, но я не сразу среагировала, медленно поднимая на него испуганные глаза, замечая висящую легкую ткань от локтя и ниже на правой руке. – Вот, выпей для начала, это лекарство выписала Иери. – Мужчина в голубой рубашке, растегнутой на две пуговицы сверху, и свободных домашних штанах кремового оттенка мягко опустился на кровать передо мной, чуть заслоняя свет от лампы, протягивая к моим губам чашку с чем-то мутным и не лицеприятным на вид. – Нанами-сан, – речь походила на невнятное сипение, голос совсем охрип. Переместила ладонь на горло, проводя по нему, нащупывая всё те же грубые следы. – Что произошло? – Ты ничего не помнишь? – Маг заметно удивился. Я отхлебнула глоток мягкого, чуть горьковатого напитка, качая головой в ответ. – Ваша рука..? – Не волнуйся. Всё уже в прошлом. – Кто это..? – Это неважно. Это всё ты. Я вздрогнула, резко обернувшись, чем, вероятно, напугала своего собеседника, повернувшего голову следом. Мне показалось это был голос Сугуру. Его оригинальный голос, тихий, подавленный. – С чего бы начать, – Кенто счел это банальным переутомлением после случившегося, потому решил ввести меня в курс дела, – тебя похитили во время программы обмена. Кто и как мы не знаем. Что он, она или они с тобой делали – также неизвестно. Но всё закончилось твоим обращением в проклятье. – Я вновь вздрогнула, дрожь крупной дробью пробивала тело. – Твою силу удалось успокоить, а жизнь – спасти. Но, поскольку раньше подобного не происходило, мы не знали, как это скажется на тебе. Твоя сила, – он немного замялся, с беспокойством вглядываясь в светло-голубые, ставшие похожими на глаза брата, очи, – она исчерпала себя. Иери считает, что поток проклятой энергии был уничтожен из-за ее переизбытка. Годжо... Я резко схватилась за виски. Боль пульсацией разошлась по телу, выбивая непрошенные слезы. Нанами тут же отставил чашку, бросившись ко мне, пытаясь хоть чем-то помочь, но остановить ураган воспоминаний он был не в силах. Картинки и голоса сменяли друг друга в хаотичном танце. Сатору закрыл дверь. Темно. Страшно. Пахнет сыростью. Больно. Лезвие прорезает плоть. Кровь ручьями стекает по моему телу. Все пропахло кровью. И вновь лицо Сатору, смутное, едва различимое. Он говорит, что больше не оставит меня. И улыбается. Но эта улыбка пугает. Вновь боль. Меня собирают и разбирают изнутри. Хочется умереть. И так страшно. Я не знаю, как избежать этих страданий. Спасительный луч света. Бросаюсь к нему. Дверь выводит меня наружу, где меня поглощает яркая фиолетовая вспышка, словно сжигая изнутри. Так больно. Адски больно. Я кричу. Но звука нет. Я плачу. Но слезы испаряются. И я вижу его лицо. Снова и снова. И не могу закрыть глаза. – Сатору, – шепчу я одними губами, ощущая, как по щекам бегут горячие слезы, – С-Сатору... – Я позову его, – Кенто быстро поднимается на ноги, но я тут же хватаю его за запястье, не давая далеко уйти, с мольбой в глазах глядя на него, да так испуганно, жалко. – Н-не надо! Только не его! Не хочу! – срываюсь на крик, открыто плачу, не в силах сдержаться. Паника накатывает с головой. Нанами испуган, растерян, и я вижу это. Он возвращается на кровать, и я бросаюсь к нему, сжимая с силой ткань рубашки, чтобы он не мог больше уйти. Боюсь закрыть глаза. Лишь безостановочно плачу. Боюсь вновь увидеть ту черноту, что поселилась в моем сердце. Сатору. Он в этом замешен. Это его вина. Это он принес мне столько боли. Ненавижу. Я ненавижу его. Ненавижу. Ненавижу себя, что позволила ему подойти так близко. – Тише, – всегда столь уверенный Нанами сейчас пугал своим беспокойством; равнодушие сменилось растерянностью – он не понимал, отчего такая реакция. – Я позову на помощь, а пока, пожалуйста, допей лекарство. – П-пожал... – Отдыхай, всё хорошо. И он ушел. Ушел, просто оставив меня одну вновь в этой необъятной тьме. Тебя все бросили. Они тебя покинули. Тебя убьют, убьют! Казнят! Ты никому не нужна, бессильная, глупая, бесполезная. Бесполезная! Бесполезная! Эти отвратительные голоса твердили всё одно и то же. Рой голосов проедал остатки разума, безвозвратно повреждая его. Оставьте меня все! Заткнитесь! А шум всё не смолкал. Хватит! Мне было больно. Душевно и физически. Прекратите! Впервые я решила кому-то довериться, и это доверие обернулось подобной пыткой. – Джу-чан, – тёплые пальцы робко коснулись лба, аккуратно отодвигая в сторону выбившиеся пряди. – Нет, не трогай! – выкрикнула я, отталкивая его руку, отползая как можно дальше. Глаза распахнулись, в ужасе глядя на «братца». – Прошу, Джу-чан, я должна убедится, что с тобой все в порядке, – пыталась найти подход ко мне Сёко, мягко улыбаясь уголками губ сквозь уставший взгляд. Она не пугала, но человек передо мной – да. – Нет, только не рядом с ним! Прошу, уйдите все! – В голове вновь раздался голос Сугуру. Я резко обернулась, в ужасе глядя на пустое место за собой – казалось, я отчётливо ощутила прикосновение Махито. Его длинные шершавые пальцы, отврательно грубые и холодные. – Замолчите! – Гул голосов подхватил меня вновь. Схватилась за голову, с силой сдавливая волосы. – Заткнитесь все! Оставьте меня! Я не хочу! Не хочу! – Джу-чан... Сатору сделал шаг вперёд, протягивая ладонь, чтобы обнять дрожащие плечи, но я тут же заслонилась руками, словно беззащитный ребенок из собственного прошлого, ожидающий удара от разгневанного родителя. Его не последовало. Мужчина замер в страхе. В страхе перед своей беспомощностью. Иери, поймав взгляд товарища, раздосадованно покачала головой, понимая, что здесь бессильна. Нанами стоял рядом, не понимая происходящего, попросту не веря в это. В его голову закрадывались смутные сомнения. – Сатору, – тихо произнесла женщина, огонёк надежды в глазах которой потух, – я понимаю твою неприязнь к старейшинам, но нужно рассказать об этом. Мы неверно поступили, солгав, что она погибла, была уничтожена собственной силой. – Нет, – строго осадил её мужчина, – я смогу ей помочь. – Она тебя боится. Ты только вредишь, уж прости за прямолинейность. – На это преподаватель техникума лишь громко цокнул языком. – Сатору, она – бомба замедленного действия. Несмотря на твои попытки помочь, она причиняет вред не только проклятьям, но и мирным гражданам, и себе, в том числе. Она убивала людей. Если эта сила вернется... – Не вернется. – Иери-сан права. Вспомни, она питается чужой силой, поглощает ее. Если поток энергии вновь воспылает, и она обернется проклятьем, мы не выстоим, – вмешался Кенто. – Я не дам ей умереть, – заявил Сатору, сжав с силой кулаки, костяшки его изящных пальцев побелели. – Дерьмо! Если понадобится, я уничтожу каждого из этих гребанных стариков. – Сатору, – повысила голос женщина, – это неправильно! Ты и сам знаешь, причина необходимости ее гибели не только в ее необузданной силе. Она знает больше, чем известно всем нам. И ты обещал узнать, что именно, и откуда. Только из-за этого я согласилась помочь. – Сёко, – Сатору вмиг похолодел, – я не стану ей вредить. Если для нее сейчас я опасен, то я буду ждать столько, сколько потребуется. – Сатору, – Нанами сделал шаг вперёд. – Она потеряла память о прошедших неделях из-за меня. Из-за того, что я слишком опрометчиво действовал. Если я сейчас что-то и должен сделать, то это дать ей шанс на счастливую безмятежную жизнь в мире, где не будет проклятий. И я создам такой мир. С вашей помощью или без. – Он резко направился к дверям, на мгновение обернувшись ко мне, последний раз встречаясь с безумным, испуганным до чертиков, взглядом ранее таких теплых глаз. Я сделаю всё, чтобы ты вновь смогла улыбаться. Чтобы каждый из вас улыбался в новом мире, мире, где не будет боли.