***
Фишер осторожно вышел из комнаты, да так и застыл на месте, неверяще глядя на стоящего в дверном проёме, совсем неподалёку от него самого и глупо ухмыляющегося мужчину. Это был его отец. Он стоял на пороге, ухмыляясь и что-то лихорадочно нашёптывая себе под нос. Ларри невольно отшатнулся, брезгливо морщась от исходящего от Генри запаха перегара. — Что Вы здесь забыли? — спокойно осведомился парень с деланой заинтересованностью. Старший Фишер хрипло рассмеялся, заставляя сына, стоящего неподалёку, вздрогнуть. — Его, — произнёс алкоголик, указывая пальцем трясущейся руки на Салли. Патлатый обернулся, а глаза его сузились. — Сал, иди в комнату, — мягко сказал он, однако голубоволосый отрицательно качнул головой, не решаясь оставлять друга вместе с отцом, который явно находился не в трезвом состоянии. Кто знает, что сейчас вытворит мужчина, который не отдаёт отчёта своим действиям?... — Вот ты где пропадаешь, значит, — внезапно улыбка сползла с лица Генри, а его глаза налились кровью, — по соседям шастаешь, небось, нажаловался на папашу своего, а? Сал молчал, сглатывая тяжёлый ком в горле. Он не мог выдавить из себя ни слова. Почему-то всё тело парализовало до кончиков пальцев. Было стыдно. Стыдно за отца. И за свою беспомощность. — Пойдём домой, Сал, — усмехнулся Фишер-старший, понимая, что ответа уже не услышит, — тебе не стоит обременять этого любезного паренька своими выдуманными проблемами. Не находишь? — Что вы несёте? — Джонсон сжал руки в кулаки. — Он никуда с Вами не пойдёт, убирайтесь! Генри рассмеялся, однако в его взгляде больше не было насмешки. — Ты очень мило поступаешь, парень, но я — отец Салли. Мне лучше знать, что ему... — Ага, хорош же отец, — оборвал его с невесёлой ухмылкой патлатый, — только и горазд на избиения и пьяные реплики, чёртов философ, психолог, да как Вам угодно. — Всё это ерунда, — буркнул мужчина без тени раскаяния. — Сейчас Салу нужно домой, уверен, он и так вам уже надоел. Так что быстро собирайся и пошли, — грубо обратился он к подрагивающему сыну. — Вы не имеете никакого права распоряжаться здесь, — рявкнул Ларри. — Откуда у Вас вообще карта? Отец протезника рассмеялся, с неким притворным сожалением глядя на слегка растерявшегося Джонсона и делая странные жесты рукой. — От твоей любезной мамочки. — Тварь, — вырвалось у шатена, прежде чем он снова перешёл в наступление. — Проваливайте отсюда, если не хотите разговаривать уже с другими людьми. Генри проигнорировал его, вновь переключаясь на подавленного сына. — Сал, домой! — повысил он голос, зовя подростка, как последнюю жалкую собачонку. — Сал, иди в комнату! — практически одновременно с ним крикнул кареглазый. Почему-то именно этого голоса захотелось послушаться. Фишер-младший пулей влетел в спальню друга, громко хлопая дверью и обессиленно "стекая" по стене. Из прихожей ещё какое-то время раздавались громкие крики, кто-то звал его, Ларри всё ещё пытался выставить упёршегося мужика за дверь. Затем — звук удара и очередной вопль. Сал зажал уши руками, чувствуя, как по щекам градом катятся слёзы. —...пришёл...чтобы такое...райся! — донёсся совсем уже громкий голос. Протезник понял, что это пришла Лиза. Голоса стали практически оглушительными для парня. До него доносились угрозы, шумы и даже просьбы. Спустя некоторое время стало чуть тише. Отворилась дверь, и в комнату вошёл Ларри, в полнейшей тишине садясь на пол рядом с другом и так же молча обнимая его. Салли всхлипнул, уже не видя смысла сдерживаться и обнимая Джонсона, как в последний раз. — Прости... — прошептал он на ухо патлатому, заставляя того вздрогнуть и отстраниться. — За что? — едва слышно спросил он. — За то, что из-за меня вам пришлось... — Снова шумный всхлип. Гадство. — Вам пришлось разбираться с отцом. Вы... — Всё в порядке, — резко оборвал его Джонсон, но, чёрт, нет, всё было нихера не в порядке, и оба понимали это. — Мама ушла с ним. Грозилась повести его к кому-то. Должна совсем скоро вернуться. Вновь эта угнетающая тишина. Стыд всё ещё поедал Сала изнутри, вызывая слёзы, но они не вытекали из глаз и даже не застилали их прозрачной пеленой. Всё было по-другому. С ним всё было по-другому. Почему?... — Ларри, ты... точно не злишься? — голос дрогнул, не в первый раз за весь этот вечер. — Я не злюсь на тебя, Сал, — вздохнул друг, пытаясь улыбнуться, — просто... понимаешь, мне как-то тяжело осознавать то, что подобные люди имеют над кем-то власть. Они живут ради этого, но твой отец... он... другой. У него на уме другое. Совсем. — Что ты имеешь в виду? — не до конца понял его высказывание голубоглазый, запуская руку в послушные шелковистые волосы. Ларри не ответил. Он просто молча смотрел в глаза протезника, всё ещё стараясь улыбаться, чтобы не выглядеть каким-то слишком хмурым. Они сидели так ещё какое-то время. До тех пор, пока не вернулась Лиза.***
На следующий день парни уже сидели в кабинете, оба сонные, невыспавшиеся и молчаливые. Они всё ещё не до конца пришли в себя после вчерашнего инцидента, хотя Сал был рад тому, что отец не объявился снова этим утром. Хоть что-то. Тодд и Эшли тоже сидели в кабинете. Кемпбелл снова заставили занять место рядом с Трэвисом, который почему-то с лёгким интересом косился на неё, а затем и вовсе попытался заговорить. Девушка приподняла брови на его фразу, а может, и вопрос, после чего кивнула, что-то проговорив в ответ. Фелпс хмыкнул, пожимая ей руку и, кажется, благодаря. Моррисон молчал, не обращая внимания на просьбы одноклассников списать, как, впрочем, и на взгляды друзей. Даже Нила поблизости видно не было. Это напрягло многих, не только приятелей и знакомых рыжеволосого. — И так, класс. Оценки за тест по истории... — бубнил учитель, однако от одного лишь набора слов девятиклассники встрепенулись, обращая на мужчину свои взгляды. — Не волнуйся, — внезапно донёсся до Сала мягкий голос, — у тебя точно "А". Голубоволосый бросил быстрый взгляд на Ларри, однако тот уже отвернулся, как ни в чём не бывало разглядывая спину Эш, а может, просто стену. —...Фишер, "А"... Кемпбелл, "С"... — Говорю же, — фыркнул шатен и подмигнул обалдевшему от вердикта учителя другу. —...Моррисон, "А"... Джонсон, "В"... — Супер, — восхитился Ларри, делая хаотичные движения по типу ленивого танца. —...Фелпс, "С"... Салли погрузился в свои мысли, переставая слушать учителя. Даже в старой школе он учился весьма неплохо, но авторитетом в классе никогда не был и даже помыслить не мог, что такое, в принципе, возможно. Нет, его не гнобили, такого не было. К нему относились нормально, были и ребята, которые считали его авторитетом, но всё портила неуверенность мальчика в себе. Он постоянно стеснялся, мямлил и не находил в себе сил ответить, выступить. Его преследовало острое ощущение, будто всю его уверенность (а точнее, то, что он мог таковой назвать) съедал появляющийся в голове зверь под названием "самокритичность". Он всегда критиковал себя, свои возможности и труды, а так же внушал себе то, что может и лучше. Нет, он никогда не слышал такого от учителей, а отца редко волновала его учёба. Просто... — Так получилось... — вырвалось у Фишера. Он даже не сразу осознал, что произнёс это вслух. — Что? — переспросил Ларри, думая, что друг обращается к нему. — Нет, ничего. Рисованием Салли увлекался с детства. Он не мог объяснить, чем его так привлекало, казалось бы, не самое интересное, по мнению некоторых его одноклассников, занятие — сидеть на одном месте и водить карандашом по бумаге. Возможно, ему нравилось создавать в голове красивые картинки и переносить их из головы на лист бумаги, чтобы показать... самому себе? Перед тем, как очередной рисунок окажется в мусорном ведре, конечно же. Возможно, ему нравилось по нескольку раз видоизменять незначительные детали, в итоге меняя практически всё в изображении. Возможно, ему нравилось называть свои работы странными просто потому, что довольно часто они не соответствовали тому, что желали видеть люди — это пришло к нему после тринадцати лет. Он придумывал и изображал что-то странное. В голову мальчика никогда более не приходило нарисовать цветочки или солнышко, нет, не всё так просто. Теперь он создавал в голове целые образы, целые миры, которые, конечно же, при всём желании не мог перенести на бумагу, и поэтому рисовал по частям, обрывками, заполняя скетчбук невероятно странными рисунками и зарисовками. Помнится, какая-то девочка из старой школы Сала, подняв его упавший скетчбук, глядела на него испуганно, после что-то нашёптывая своим подружкам. — Са-алли, ты жив? — раздражённо окликнул его назойливый голос патлатого. — А, что? — встрепенулся тот. — Я... да, вроде. — Чудно, — хмыкнул парень, — через две минуты должен быть звонок. Фишер напрягся, припоминая что-то важное, и внезапно спросил: — Ларри, ты ведь говорил, что извинишься перед Нилом. Когда ты собираешься выполнить обещание? — А, чёрт, — вздохнул тот. Моррисон как раз, будто невзначай, бросил на них странный взгляд. — Ну... наверное, после урока. Или после уроков. — Понятно, — фыркнул Сал, отворачиваясь к окну.***
Перемена. Джонсон, напрочь позабыв обо всяких обещаниях, ускакал в столовую, оставляя Фишера в одиночестве. — Что?! — воскликнул стоящий неподалёку Тодд. Эшли, до этого что-то быстро говорившая ему, громко шикнула. Решив уцепиться хотя бы за эту возможность поговорить, Салли подошёл к друзьям. Те сразу же замолчали, растерянно глядя на него. — Э-э... привет, — неуверенно произнёс голубоглазый. — Эш, что-то случилось? — Нет. Да. Нет. Да! — взволнованно и одновременно восторженно тараторила русоволосая, а затем взглянула на Моррисона, который сложил руки на груди, демонстративно отворачиваясь. — Отойдём? — Давай, — легко согласился протезник. Они отошли в сторону, но очкарик уже сам покинул коридор, удаляясь в неизвестном направлении. Взбудораженная Эш повернулась к Салу, хватая его за руку. — Салли, я тебя умоляю, не говори Ларри, окей?... — В чём дело? — недоумевал протезник. — Что не го... — На вечеринку придёт Трэвис.