Сталь во взгляде, метал в сердцах.

Ларри Джонсон никогда не был геем. Ему нравились девушки. Их фигура, голос, смех, юмор и логика. Он встречался с несколькими девушками, но все эти отношения завершились плачевно. В основном завершал их он сам просто потому, что тянуть означало склеивать давно разбитую вазу. Пусть и красивую вазу. Влюблялся он нечасто, девушек практически не выбирал, было даже и так, что отношения состояли из инициативы второй половинки целиком и полностью. Романтиком Джонсон, может, и являлся, но не любил проявлять это. Особенно, когда это могло быть не до конца искренним. Он пользовался некоторой популярностью среди представительниц женского пола, однако никогда не хвастался. Наоборот, довольно часто ему это надоедало, и в какой-то момент он публично обнял случайного парня. Неловкость затопила обоих, наверное, поэтому они начали общаться. Стали лучшими друзьями. Ходили везде вместе, отчего другие считали их парой. Всё было превосходно, пока он не признался. — Т-ты... нравишься мне, — вырвалось из уст друга. Эта, казалось бы, трепетная фраза заставила Ларри замереть, неверяще жмуря глаза в ответ на озадаченный взгляд. Нет, нет, нет, нет, нет. Огромнейшим страхом Джонсона было признание от друга или же подруги. Никогда он не испытывал ответных чувств в этих ситуациях. Тогда ему не удалось всё сохранить. Только разрушить. Эта дружба с треском поломалась, исчезая в бездне, а он остался размышлять о том, верным ли был его поступок. И поцеловался с парнем. Спонтанно сделал это. Сделал, ни капли не жалея. Ларри Джонсон задумался о своей ориентации. Салли Фишер никогда не был геем. За исключением одного случая. Ещё в Нью-Джерси, в его старой школе, друзей у мальчика не было, и он предпочитал проводить время в гордом одиночестве. До одного момента. В его жизни появился он.       Чудесный, милый паренёк, встречающий его после школы и водящий в разные места. Они стали друзьями, всё свободное время проводя вместе и обсуждая всё на свете. И только тогда Сал понял, что влюбился. Девушки не привлекали его никогда, он осознавал это, но внутренне надеялся на существование некой ошибки. Ошибки, конечно же, не существовало. Он видел, с какой теплотой относятся к нему в ответ. Это продолжалось ровно до того момента, когда Фишер решил снять протез. Впервые. Раньше он никогда не делал этого при других людях, но ради него решился. А зря. Протезник всё ещё помнит ту гримасу отвращения и тихое "Надень", а затем тысячи извинений и лепета о том, что он красив, это просто ошибка. Тогда он ушёл, сообщив, что над этой ошибкой он должен подумать. А потом узнал о том, что они должны переехать. Струны отношений между ними были и так натянуты до предела после того случая, что уж там терять... И Сал признался. Признался во всём, зная, что видит этого человека, наверное, в последний раз. Получил тихий смешок и нервную улыбку в ответ, видя былое отвращение в глазах напротив. — Да-да, ты тоже очень крутой и всё такое... спасибо, наверное. Быстрые объятия. Он потряс руками, будто стирая следы. Этого Салли хватило, чтобы просто уйти, оставляя его в прошлом. Этого Салли хватило, чтобы понять свою ориентацию.