Ход Предтеч

Как оказалось, он действительно был старше меня на целых семь лет. И, если честно, то по началу я думала, что наше общение не продлится долго, но тогда мы просидели всю ночь в таверне. Я не стала рассказывать ему о своей жизни на пиратском корабле, о метке на руке, и о всей той истории, которая со мной приключилась. Меньше всего мне хотелось, чтобы Аддисон переменил свое мнение. Прошел почти месяц, и мне удалось прижиться здесь: я сняла каморку в таверне, чтобы спать, играла и даже пела с Аддисоном, чтобы платить за нее, сумела разжиться новой одеждой для выступлений – свободной рубашкой с широкими рукавами и шлейфом, который привязывала сзади к шортам. И мы прекрасно общались. Парень рассказывал о своих выступлениях в тавернах или на улицах, о публике, которая местами может быть не самой любезной (домыслы о его разбитом носе подтвердились), о брате, от которого Аддисону перешла гитара, хотя сам парень предпочитал играть на скрипке. Оба выступали вместе до тех пор, пока его брат не превратился в ужасное напоминание о бедной жизни, стремящееся сливать всё заработанное на выпивку и девок. – Надо было тогда брать не гитару, а скрипку, – посмеялся Аддисон, выяснив, что я не умею играть на последней. Дружба с Аддисоном вернула мне не просто утраченные временем навыки в музыке, но и воспоминания, связанные с прошлой жизнью. Музыка стала сигналом, что у меня есть другой дом за сотни лет вперед. Было тяжело мириться с этим. И однажды я не выдержала. – Ты в порядке? – как-то спросил Аддисон, найдя меня сидящей за перевернутой лодкой в тени берега. Я постаралась быстро убрать слезы с щек, но на смену им пришли новые. Даже самая темная ночь не способна была скрыть мою тоску. – Конечно, – пробормотала я и кисло улыбнулась. – Не ври, – усмехнулся Аддисон. Он сел рядом. – Я вижу, что ты плачешь. – Просто… – я пыталась подобрать нужные слова, чтобы не касаться темы моего настоящего дома. Вдруг сказанное отвернет Аддисона от меня? – Вы все такие счастливые здесь… – Скучаешь по дому? Прости, у тебя все на лице написано. – У меня нет дома, – перебила я парня, поражаясь при этом его чуткости. Он словно читал мои мысли при каждом разговоре! – До своего появления здесь я искала одного человека… точнее, мы искали. Наверное, у тебя миллион вопросов ко мне… Я путалась в собственных объяснениях, чувствуя, как к горлу подступил очередной ком. Тяжело сказать, что именно заставило все внутри скрутиться в крепкий узел – то, что меня вышвырнули из команды или то, что без Эдварда мои поиски Мудреца действительно сошли на нет? Я не могла больше придерживаться своего плана по возвращению домой. Да что там возвращение! Я не могла даже существовать в этом времени самостоятельно! – А потом меня выгнали, – выдержав мучительную для себя паузу, продолжила я. Права ли я была в том, что рассказывала Аддисону все? – И теперь, кажется, нет смысла говорить про дом… Я ощутила на себе его взгляд. Снова. Даже сквозь темноту, когда я сама не могла разобрать его черты лица, Аддисон как-то умудрялся читать меня, словно открытую книгу. А потом он немного поддался вперед, и я застыла в ожидании… – Если тебе тяжело говорить о чем-то, то оставь до лучших времен. Расскажешь, когда захочешь, – проговорил парень. Кажется, заметив мой испуг, Аддисон остановился на секунду, но потом все же приблизился и крепко обнял. И мне так хотелось ответить ему тем же, но от вспышки внутри все тело словно окаменело. Его жест в тот вечер обернулся не просто поддержкой, но и зажег искру во мне, заставляющую отводить взгляд и прятать улыбку при нем. И это происходило все чаще. Аддисон мог делать вид, что осматривает помещение или интерьер, но на мгновение его глаза останавливались на мне. Каждый раз, когда наши взгляды все-таки пересекались, я сразу же отворачивалась и притворялась, что занята чем-то важным. Может, со стороны оно и выглядело правдоподобно, но лично мне приходилось унимать волнение, проносящееся в груди. И как только я поняла это, я начала старательно прогонять от себя мысли, что, кажется, Аддисон был мне симпатичен. «Вспомни, во что однажды обернулось подобное», – пытаясь перебить свои же чувства, напоминала я себе о Хадвине. И это было единственное, что меня пугало. Я боялась, что такой приятный и милый Аддисон может оказаться очередным Хадвином! Но даже этого аргумента не хватало, чтобы раз и навсегда избавиться от этих чувств. На смену приходила музыка, которую мы играли, его почти что черные глаза, пронизывающие душу, наше знакомство, когда я нелепо пыталась утереть ему нос.

«Каждый день прекрасен лишь с тобой. Одним.»

И в какой же ужас меня бросило, как только я осознала исполненную песню в тот вечер! Меня переполнял спектр эмоций, окуная одновременно в стыд и в восхищение, от которого в какой раз я ощущала как по ушам проносится пожар. Кажется, я влюбилась… Интересно, что Аддисон думал про меня все это время? Ему также приходилось нелепо прятать свои чувства? Были они вообще у него? Я могла лишь бесконечно гадать ответы на эти вопросы! Какое-то время я даже пыталась держаться на расстоянии от парня, хотя в глубине души мечтала, чтобы он сам оказывался рядом. И он оказывался. Не только, когда мне было грустно. Даже когда в таверне стоял полный шум, и пьяные гости то ли кричали, то ли пытались что-то петь, Аддисон мог полностью сосредоточить мое внимание на себе. – Разрешишь? – однажды прозвенел его голос над головой. Он возвышался надо мной, протягивая руку, а я непонимающе (и немного испуганно) пялилась на него. – Пригласить тебя танцевать, – рассмеялся Аддисон и, не дожидаясь ответа, схватил меня за руку и потащил в общую толпу. Он остановился в центре помещения и также, не теряя энтузиазма, развернулся и ловко обхватил меня за талию. И снова его прикосновение заставило сердце биться в несколько раз быстрее. Мое тело наотрез отказывало слушаться, и я не могла поверить, что это все происходит со мной! Я растерялась. – Я не умею танцевать. – Не страшно, – ответил Аддисон и крепче прижал меня к себе, отчего я почти что потеряла равновесие. Он так прекрасно вел танец, кружил меня во все стороны, что я еле-еле успевала ловить движения. Конечно, не обошлось без моих спотыканий, но каждый раз Аддисон тут же подхватывал меня, не позволяя упасть. Я уперлась глазами в пол, надеясь не отдавить парню ноги, но, думаю, на самом деле просто пыталась спрятать свое раскрасневшееся лицо, которое не скрыл бы даже полумрак в помещении. Мне казалось, что на нас смотрели все, хотя в тот миг весь мир перестал для меня существовать. – Великолепно танцуешь, – наклонившись к моему уху, посмеялся он. – Думаешь? – переспросила я. Мне было ужасно стыдно, что все же несколько раз умудрилась наступить на его сапоги. – В танце обычно смотрят на партнера. Аддисон ухватил меня за подбородок и развернул на себя. Наши взгляды встретились, и мое сердце пропустило удар. Все его действия были похожи на какую-то игру, в которую мне было точно не выиграть. Он как будто видел меня насквозь и специально заставлял умирать от волнения. – Я должен был давно сказать… – начал он, не убирая руку с моего лица. В его взгляде проскользнуло некая серьезность. – Извини, – протараторила я, стараясь спугнуть момент. Волнение захлестнуло с головой. Я быстро освободилась из объятий Аддисона и нервно засмеялась, – мне так неловко, я тебе все ноги оттоптала! Кажется, я не слышала ничего кроме собственного сердцебиения, пока тело само несло меня к выходу. Было очень страшно развернуться и взглянуть на расстроенного Аддисона, но еще страшнее было бы увидеть, как он идет за мной. Я выбежала из таверны, и в лицо сразу же ударил свежий воздух, который был так необходим. Вокруг не было ни души, лишь только за закрытой дверью раздавались громкие крики и смех. Думаю, внутри собрались почти все жители этого острова. Приятный морской шум воды и едва уловимое поскрипывание лодок, что были привязаны к деревянным колышкам, манили меня подальше от привычного балагана. Я прошла несколько домов и уселась на мостике, свесив с него ноги. «Какой позор», – подумала я, осознавая произошедшее и еле-еле сдерживая слезы. От своего поступка? Или потому, что не способна на те же действия, что Аддисон? Или из-за того, что больше никогда не увижу свой дом? Моя новая жизнь началась чуть больше месяца назад. И ведь первые две недели в глубине души я надеялась, что тогда Эдвард просто блефовал, что он не высадит меня на первом же острове. Потом надежда превратилась в ожидание, что он вернется за мной сам или по настаиванию Адевале. Но не случилось ничего из этого. Я убедительно вжилась в этот мир. И я никогда не вернусь домой. Я проиграла… Я смотрела на наслаивающиеся друга на друга волны, пока в глазах не мелькнуло нечто яркое. Я прищурилась – что-то блестело неподалеку на земле. Я спрыгнула с мостика и, перебежав через воду, увидела бликующий предмет. Бутылка. С запиской внутри. «Твоя жертва не будет напрасна. И хотя ты уйдешь из этой Жизни, я сделаю так, чтобы ты вернулся. Возродился и остался со мной на веки…» – гласили последние строки, которые я смогла разобрать. Чернила наполовину стерлись. Еще неизвестно сколько эта бутылка пролежала здесь. – Но это же было в моем сне, – встревоженно проговорила я себе под нос. В груди что-то дрогнуло. Я перечитывала написанное снова и снова, но так и не могла найти никаких зацепок. – Бред какой-то, это просто невозможно! Сложив письмо вчетверо, я сунула его в карман, где наткнулась еще на одно. Письмо для Эдварда, которое я забыла отдать! Я стояла и пялилась на оба листа, не понимая даже, от какого именно внутри стало так пусто. – Ты в порядке? – за спиной прозвенел уже знакомый вопрос и вернул меня в реальность. – Рейни, я нашел человека, который держит курс на Кингстон… Аддисон был таким растерянным, словно признавался в чем-то ужасном. Не нужно лишних слов, чтобы понять – он покидает Крукед-Айленд. Наверное, ему было очень тяжело признаваться в этом, а не говорить о какой-то любви, которую я выдумала для себя! «Пожалуйста, не оставляй меня!» – хаотично кричали мысли в голове. Это происходило снова. Я чувствовала будто земля уходит из-под ног. В душе образовался осадок: это конец. – Через день я уплываю с острова. Думаю, я должен был сказать это раньше. – Рей. Зови меня Рей. «Рейни» - скорее глупое прозвище. Сама не знаю, почему представилась им, – усмехнулась я. – Наверное, я тоже должна была сказать это раньше. Он подошел чуть ближе, пытаясь продолжить мысль, но я не выдержала: – Аддисон, я… Я не хочу тебя обманывать. Вернее, тем более тебя. Моя жизнь строится на сплошной лжи. Вернее, жизнь здесь. – На этом острове? – Нет, здесь, – я обрисовала руками вокруг себя все пространство, пытаясь передать весь мир. Мне хотелось прокричать все как есть, навсегда перестать говорить загадками. И мне так хотелось двигаться вперед, пробить этот барьер пустоты внутри, но каждый раз чувство безысходности тянуло меня вниз. В очередной раз из глубины души выстреливали лишь оправдания и рикошетом отскакивали, словно осколки разбитого зеркала. – Мой дом далеко, – я бросила жест в сторону моря. – Дальше, чем горизонт, и туда в жизни не дойдет ни одна шхуна, бриг и даже линейный корабль! И я не в состоянии объяснить это нормально, потому что некоторое время назад моя жизнь просто перевернулась с ног на голову! Говоря это, я чувствовала себя сумасшедшей. – Я не преступница, но за меня назначена крупная награда. Настолько крупная, что некоторые готовы плести заговоры против своих же товарищей, предавать их. Я никогда не нарушала закон, но за мной плетется хвост. Я провела на пиратском корабле больше года, но даже не знакома с искусством мореплавания! Я не убийца, но из-за меня умирали люди. В груди сдавило еще сильнее. Я тяжело всхлипнула, почувствовав, как к горлу подступил тяжелый ком. – И я не хочу, чтобы… и ты тоже, – почти что пропищала я последние слова. За все то время Аддисон не проронил ни слова. Он слушал меня, но, кажется, не понимал ничего из того, что я говорила. Я приготовилась к тому, что парень просто отступит назад, развернется и оставит меня здесь, на безлюдном берегу, в полумраке с чужими письмами в руках. Но он подошел почти вплотную ко мне. – Я буду счастлив, если покину этот остров с тобой. Иногда ты просто не знаешь, что ответить, ведь некоторые слова пронзают тебя стрелой. Всё смешалось в один большой ком, среди которого я могла разобрать только мысль, что меня подхватило именно то чувство, которого боятся многие. Чувство, которое с легкостью можно спугнуть, но невозможно стереть из памяти. Чувство, которое можно уловить всей душой, но невозможно описать никакими словами. Это был не мимолетный порыв, не яркий всплеск эмоций. Аддисон аккуратно взял меня за подбородок и подтянулся к моим губам. Ему не нужны были никакие слова. Он сделал то, на что я сама бы не решилась никогда в жизни. И я была словно парализована. Временем.