Ход Предтеч

С того момента меня больше не беспокоили ни дурацкие видения, ни метка, которая для окружающих выглядела не больше, чем обычная татуировка. Хотя я все же решила приобрести тканевые наручи, чтобы раз и навсегда забыть про вопросы о состоянии своей руки. Я убедительно вжилась в этот век, развлекая музыкой посетителей в тавернах или на улицах. И я, кажется, несколько полюбилась публике. Через какое-то время я даже набралась смелости для написания собственных песен. Я не могла вечно держать воспоминания о своей прошлой жизни внутри, поэтому выносила их на пожелтевшие листы в виде рифм. Порой строчки получались уж совсем странными, непонятными для посторонних и запутанными для меня самой. Некоторые из них нередко перемешивались и сливались в единую работу. Мои выступления могли действительно выбиваться на фоне тех, что привыкли видеть здесь обычно. Порыв захватывал настолько, что я позволяла себе петь песни из своего времени, использовать современные слова в собственных строчках, невзирая на то, что те были незнакомы публике, прыгать по всей таверне с гитарой, словно я участвовала в каком-то мировом туре. Мне было хорошо, и тогда меня мало волновало мнение каких-то пьяных посетителей, которые, перебрав, частенько не могли вспомнить, где находится выход. Но уверенность в крепкости алкоголя все же требовала осторожности: – «Перепрограммировать жизнь»? Это как? – однажды окликнул меня один из гостей. Он чуть ли не подкрался к стойке, за которой сидела я, пытаясь срифмовать очередные строчки. От неожиданности я слегка вздрогнула и подняла глаза на собеседника. Тот уставился на меня в ожидании ответа, но мой разум впал в ступор. Честно сказать, так это был первый раз, когда кто-то решил заинтересоваться смыслом моих песен. – Ну так что? – переспросил парень, поправляя темно-красную повязку на голове. – Это… – запнулась я, не сводя глаз с заинтересовавшегося. – Перекроить? Мой ответ скорее походил на предположение, чем на утверждение. Можно было подумать, что это я спрашивала его о том, что сама исполняла несколько минут назад. – Хочешь изменить… то есть «перекроить» свою жизнь? – усмехнулся он. Парень слегка наклонил голову, пытаясь, кажется, рассмотреть мои новые записи. Заметив это, я быстро облокотилась на листы, поддавшись при этом вперед. – А кто не хочет? – улыбнулась я, параллельно думая о дотошности собеседника. – Авторская тайна? Я замолчала. До чего приставучий! – За твое вдохновение! – выхватив у кого-то кружку прям из рук, разразился парень. Он круто развернулся, и бусины, вплетенные в его темные, небрежно собранные наверх, волосы, ударились друг о друга. Незнакомец исчез также быстро, как и появился. С этой минуты я поняла: о некоторых вещах стоило бы молчать даже в своем творчестве. Но мне хватало фантазии, чтобы написать нечто менее запутанное для здешних. И в такие моменты я могла не скрываться по углам, а сочинять прям в таверне, не боясь лишних вопросов. И в один из таких вечеров в моей жизни появилось еще одно очень необычное знакомство.

***

Ноябрь 1718

«Очередной ход в шуме безумного пламени, Кажется, мир просто сбился…»

– Во времени?.. – раздался незнакомый голос. – Да, точно! – все также уткнувшись в листы и не обращая внимания на присоединившегося, обрадовалась я. – Мы все просто сбились во времени. Незнакомец со стуком поставил на мой стол тяжелую кружку, тем самым заставив меня оторваться от работы. – Чай, – словно прочитав мои мысли, пояснил он и сел напротив, – за мой счет. Я уставилась сначала на внушительный стакан, а затем на своего гостя. Это был высокий мужчина лет сорока, в вычищенном камзоле и массивной треуголке с перьями. Я никогда не видела его прежде, да и он был не похож на завсегдатаев подобных заведений. – Задаетесь вопросом: с чего такая щедрость? – широко улыбнулся мужчина, приглаживая темные усы. – Не представляю, как такая очаровательная девушка может пить гадость, которую разносят в этих грязных тавернах. Собеседник кивнул на кружку, которую я заказала, кажется, уже больше часа назад. В этом он был точно прав: в качестве содержимого была крепкая дрянь, которую я с радостью вылила бы куда-нибудь за забор. – Давно наблюдаю за вами и вашей работой, – продолжил незнакомец. – Музыка, что вы играете для этих пьянчуг, слишком заметна. Мне претит видеть, как вы тратите свое время на тех, кто этого не заслуживает. – А я думаю, здешние меня любят. – Что за вздор! Для этих выпивох вы не больше, чем обычная проститутка с гитарой! – Пока тут платят… – замялась я, почувствовав, как внутри все опустело. Кто был этот человек? Почему он решил, что имеет право вмешиваться в мою жизнь? – Если не нравится, зачем приходить? – продолжила я. Его уголки губ слегка приподнялись. Мужчина улыбнулся, и в его глазах пронесся азартный блеск. – На моем корабле не достает музыкантов. Я могу предложить вам с другом работу за хорошие деньги, – не сводя с меня глаз, проговорил он. – Думаю, это лучше, чем побираться по сомнительным местам вроде этого, собирая гроши по карманам. Или же, вы нашли мир, который искали? Его предложение озадачило меня. Настолько необычное и щедрое, заставляющее включить свою бдительность насколько это вообще возможно. – Жизнь – это случайности и возможности. И они находят нас сами, – почти что прошептал незнакомец. Он достал из кармана монету и бросил на стол. Та упала перед моим носом, несколько раз прокрутившись вокруг своей оси. – За приятный диалог, – пояснил мужчина. Я смотрела на вращающуюся монету, словно пыталась найти в ней какой-то скрытый смысл. Развлекая посетителей, я каждый день получала таких несколько, но еще ни одна не падала так громко, как эта. Во что превратилась моя жизнь?! Я примирилась с миром, в котором мне было совершенно не место! С противным и грязным, где я была, считай, что инопланетянкой, а у моего будущего не было никаких перспектив! Я никогда не искала подобного!

«Случайности и возможности. Они находят нас сами…»

Я не заметила, как необычный собеседник исчез из моего поля зрения. Он словно испарился, но его речь все еще гремела в моем сознании. – И, как успехи? – прервал мои размышления Аддисон. – Куда он ушел? – Кто? – Незнакомец, – пояснила я. – Такой высокий, с усами, в шляпе. – Понятия не имею. Я никого не видел, – оглядываясь через плечо, ответил Аддисон. – Это был кто-то важный? Для меня тот вечер превратился в огромную трещину, разрушившую новое существование здесь. Громкий и неприятный треск поломал все, к чему я успела привыкнуть за это время. Меня словно вывели из гипноза, снова окунув в старые воспоминания, которые до этого меня только калечили. Как же это глупо получилось! Я не могла дать ответ сразу, но и не удосужилась спросить у незнакомца, где его найти в случае согласия. Я даже не знала его имени! Я высматривала неизвестного в толпе несколько дней, сбивалась на выступлениях, ища его образ среди обычных выпивох. Никто не видел этого человека, и для меня это был поиск вслепую. Мне казалось, что он был везде, наблюдал за мной из каждого угла в ожидании ответа. Моя убежденность, что я должна непременно дать согласие, была настолько сильной, что я узнавала незнакомца в посетителях или в прохожих на улице. Его лицо, одежду, голос – я реагировала на любое знакомое действие. Почему я была так уверена в том, что мне просто необходимо разыскать его? Чем дальше шло дело, тем больше я разочаровывалась, что, кажется, упустила свой шанс. И на четвертый день поисков смирилась, что искать незнакомца бесполезно. – Тебе кажется, что принять его предложение – хорошая идея? – уже в какой раз задавал этот вопрос Аддисон. – А тебе нет? – мысленно оценивая собственное безумие, переспрашивала я. – Ты нашел мир, который искал? – Я не ищу идеального. Мне достаточно, чтобы рядом со мной были дорогие мне люди и моя музыка. – А если твой мир начинает просить большего? – никак не унималась я. – Значит, к нему стоит прислушаться, – встрял в диалог третий. И я сразу узнала голос. – Иначе такая жизнь не стоит ничего. Мы оба замолчали, вслушиваясь в сказанное. – Кто вы? – прервал тишину Аддисон. – Бартоломью Робертс, – ответил подошедший, и я наконец узнала его имя. Признаться, так я и не рассчитывала встретить этого загадочного человека снова. Поэтому при очередном столкновении с ним почувствовала, как уверенности внутри поубавилось. Была ли я права в своем решении? Но мой «мир» в самом деле просил большего. Во мне снова ожила цель во что бы то ни стало вернуться домой. И это было нечестно по отношению к Аддисону. – Случайности и возможности находят нас сами, не так ли, Рей? – словно отвечая этим на мои сомнения, продолжил Робертс. А я не могла вспомнить тот момент, когда успела назвать ему свое имя. Наверное, он спросил его у кого-то из посетителей таверны. – Так, вы готовы присоединиться к музыкантам на моем корабле? – Что за корабль? – продолжал задавать вопросы Аддисон. – Вы торговец? – Пират. Музыканты на пиратском корабле? Я удивилась. Воспоминания о, казалось бы, таких далеких приключениях мертвым холодком пронеслись под кожей. Снова лязганье железа, бои, абордажи, стрельба. Интересно, Эдвард уже нашел Мудреца? – Вы будете всегда свободны в выборе, если захотите уйти, – пояснил Робертс. – Тебе нечего опасаться, – он обратился к Аддисону, – отчалив отсюда, ты сохранишь все то, что тебе так дорого. И даже, когда мы оба дали положительный ответ, я не переставала спрашивать себя о правильности выбора.

«Сквозь случайности, что находят нас сами, Жизнь закрывает глаза и делает шаг…»