***
Пребывание в море не продлилось слишком долго. Через двое суток команда сошла на берег. Меня разбудили около середины дня, когда солнце нещадно слепило глаза, и я, завернувшись в кусок парусины, пыталась скрыться от него на нижних палубах. Я недовольно буркнула, когда один из матросов случайно наступил на меня, бегая из стороны в сторону и помогая остальным разгружать трюм. Снаружи по-прежнему стояла ясная погода. Солнце так хорошо жарило спину, что мне пришлось даже снять ветровку и замотать ее вокруг пояса. – Где это мы? – рассматривая небольшое разбившееся поселение на берегу, спросила я. – Инагуа. Что-то вроде небольшого пристанища. Капитан вместе со своей командой занимался грузом, поэтому я, чтобы не путаться под ногами, пошла изучать новую местность. Поселение оказалось не таким уж и большим и чем-то напоминало Крукед-Айленд. Разве что берег был намного длиннее и вел куда-то в сторону скал. Маленькие ветхие домики, некоторые из которых имели замысловатые надстройки, были хаотично разбросаны на суше. Можно было подумать, что кто-то случайно рассыпал их здесь, словно крупу, не продумав даже расстояние между ними. Протоптанные дорожки переплетались между собой, сводились и расходились вновь. И одна из них, кажется, самая широкая, вела в дом, который был больше и выше, чем многие из здешних. Бордель. Это я поняла, увидев сначала девушку в туго затянутом корсете, подчеркивающем все, что надо, а уж потом крупную вывеску с вырубленным названием. Впрочем, здесь имелось и то, что подошло бы и мне. Например, я умудрилась найти на этом острове баню, где наконец-то смогла нормально помыться, несмотря на странно пахнущее мыло, которое подпортило мне волосы. Время шло очень медленно. Может, это из-за того, что я несколько часов просто откисала в горячей воде, пока та окончательно не помутнела и не остыла. За это время моя одежда успела пройти стирку и высохнуть на солнце. Все-таки от безжалостной жары есть польза, и лучше всего это понимаешь тогда, когда натягиваешь на себя чистые вещи. Рядом с «Галкой» все также сновали матросы, перетаскивая мешки и ящики. Поэтому я нашла себе другое занятие, которое затянуло меня с головой на длительное время и в принципе заставило забыть о часах. – Боже, да это же нереально! – недовольно прорычала я, испепеляя взглядом уже порядком надоевшие мне мелкие черные и белые фишки. Я потирала пальцами лоб, пытаясь просчитать всевозможные ходы противника, которым оказался какой-то сопляк с Инагуа. Вокруг нас собралась небольшая публика, симпатизирующая, естественно, этому парнишке. В мою же сторону то и дело летели насмешки. – Ты будешь ходить или нет? Я вдруг опомнилась, что слишком долго прожигаю глазами расчерченную доску, подбирая наилучший ход, чтобы «уничтожить» больше фишек противника. – Да-да, сейчас, – в тысячный раз протараторила я, перепроверив свой выбор уже в третий раз. Ну сейчас точно должно получиться! Сколько же было во мне радости, когда я резво убрала аж четыре враждебные фигурки. И вдвое больше во мне было негодования, когда сидящий напротив юнец тут же ответил на мой ход, опустошая чуть ли не весь мой запас белых фишек. От злости ладони сжались в кулаки, и я была в шаге от того, чтобы разломить расписную дощечку на две части. Да что это за игра такая, в которую невозможно выиграть?! – Тебе еще учиться и учиться, Рейни, – расхохотался за спиной Эдвард, слегка хлопнув меня по голове. Когда он вообще успел затесаться в круг зрителей? – Может, покажете мастер-класс, гений? – прошипела я, даже не поднимая взгляд в его сторону. Череда нескончаемых проигрышей сделала мое лицо багровым. – Как-нибудь в другой раз, – тут же отозвался он, радостно покидая нашу небольшую компанию, где все лавры достались, конечно же, мальцу-победителю. Ему не потребовалось много времени, чтобы снова загнать меня в поражение. Парнишка сидел довольный, едва сдерживался, чтобы на грязноватом лице не растянулась гордая улыбка. Он наверняка ждал еще одной партии, но я просто выскочила со своего места, не желая больше позориться. Кенуэя я нашла неподалеку. Солнце потихоньку кренилось к горизонту, а он по-прежнему крутился с остатками груза, который лежал на дороге. – Пришел поглазеть, как какой-то сопляк размазывает меня в нелепой игре? Я ожидала какого-то колкого ответа в своей адрес, но вместо этого Эдвард лишь поднял один ящик с земли и понес куда-то в сторону. – Помочь? Я принялась перетаскивать груз, начав с небольшого на вид ящика. По весу он оказался не таким уж и легким. Медленно и немного кряхтя, я тащилась c ним за пиратом, пока среди листвы и прочей зелени не появился особняк внушающих размеров. И клянусь, у меня чуть челюсть не отвисла, когда Эдвард назвал имя владельца, то есть себя. Дом был просто здоровенный, с выложенной каменной плиткой на крыльце и обогнут забором по периметру. И это я еще стояла на улице, боясь представить, каков он может быть внутри. – П-подожди… У тебя есть такой домище… – Формально, он не мой. Точнее, был не моим, – совсем не скрывая гордости, ответил Эдвард. – Ты издеваешься, да? – я еле смогла удержать груз в руках, подперев его коленом, – У тебя есть огромное комфортное жилье с мебелью, за которое даже платить не надо, но ты предпочитаешь якшаться в крохотной комнате на своем бриге, раз от раза подставляя свою же задницу в сражениях? Это что, какая-то особая форма мазохизма? И действительно, мне, современному человеку, который так истосковался по нормальному туалету и мягкому дивану, был непонятен такой выбор. Этот дом стал для меня каким-то невообразимым открытием, поэтому я вообще потеряла всю суть решений Эдварда. Двери были открыты нараспашку и подпирались только внушительным сундуком. Такой дом и без замков? Неужели Кенуэй совсем не переживает, что кто-то может его обокрасть? Хотя, возможно, в таком напичканном вещами пространстве грабитель и сам бы умудрился потеряться. Я поставила ящик на длинный стол, что стоял в самом центре гостиной. За него можно было бы усадить человек десять, не меньше. Впрочем, количество собранных на нем бутылок запросто могло бы поспорить с этой цифрой. Бывший владелец явно предпочитал жить, как говорится, «на широкую ногу». Но Кенуэй завернул в соседнее помещение, а я, ощущая себя словно в каком-то музее, проследовала за ним, как за гидом. Под ногами то и дело попадался различный хлам, но даже беря его во внимание, здесь по-прежнему оставалось много места. Хотя вещи давно не видели уборки, потому как на пыльной поверхности можно было уже рисовать. Вся комната освещалась солнечным светом, пробивающимся сквозь большое окно. Скребя ногтем по застывшей грязи на его стекле, я смотрела на бухту, где можно было увидеть «Галку». Шаг назад – и вот я уже налетела бедром на рядом стоящий письменный стол. Он был завален разными книгами и картами. Взгляд не обошел стороной документы, и я принялась рассматривать записи. На одной из карт были написаны имена и отмечены места, где, судя по всему, можно было найти их носителей. За кем-то явно велась слежка, и я облегченно выдохнула, когда не обнаружила среди них свое имя. – Сколько же здесь можно сделать… Я вспомнила небольшую квартиру-студию, в которой жила до попадания сюда. В ней в разы меньше пространства, а если раскидать все вещи, то можно было бы ощутить себя словно в кладовке. Но и ее мне хватало, ведь самым важным для меня было рабочее место, за которым умещался бы ноутбук и другая техника для работы. Мысленно я уже обогнула помещение несколько раз, придумала, куда бы вместился компьютерный стол и стул, шкаф для одежды, полки под книги и прочие вещи для учебы. Даже нашла персональный угол для своей гитары, которую в обычном времени просто ставила за диван. – Что например? – рядом прозвучал голос Эдварда. Все мои идеи были бы актуальны при условии, если бы в этом времени люди знали про электричество, поэтому мой взгляд вновь метнулся по периметру, ища ответ на вопрос пирата. – Передвинула бы этот шкаф и разрисовала бы освободившуюся стену, – выбрав из списка самое безобидное, ответила я. – А ты можешь? Имей я такое поле для творчества раньше – разрисовала бы каждый угол комнаты. Впрочем, однажды я так и сделала и здорово получила от родителей за испорченные обои. И кстати, об углах. Краем глаза я заметила, как из противоположной стены просачивался еле заметный свет. Подойдя чуть ближе, я смогла рассмотреть слегка приоткрытую дверь очередного шкафа, откуда тянулся прохладный воздух. Вы когда-нибудь слышали, чтобы в особняках не было потайных проходов? Конечно же, это был он, собранный, кажется, еще и под подвал. – Я много чего могу, – наспех ответила я, заглядывая в найденный коридор, откуда вела массивная деревянная лестница. Я спустилась вниз, несколько раз чуть не скатившись кубарем из-за плохого освещения. Да тут был настоящий склад оружия! Стены полностью были завешаны саблями, топорами и пистолетами. Даже имелся старинный шифоньер, украшенный резьбой, а из-за его угла выглядывал манекен, закутанный в потрепанный камзол. Его я заметила не сразу, и, надо сказать, здорово перепугалась. В темноте силуэт можно было бы распознать за человека, а то и вовсе за приведение. И я бы нисколько не удивилась, если бы здесь такие имелись! – Ты долго будешь тут ходить? – раздался голос над ухом, повторно перепугав меня до смерти. За спиной стоял Эдвард, вешая саблю на одну из стен. – Никогда не подкрадывайся так! – схватившись за сердце, прошипела я на его выходку. Как же незаметно он передвигается! – Идем. Спускаться глубже в подвал я больше не хотела. – До сих пор в голове не укладывается, почему ты предпочитаешь жить на корабле, – сказала я, гуляя вдоль стен и рассматривая картины. – Подвал у тебя, конечно, жуткий, но… Встроенная в стену клетка напротив подтверждала, что рановато я любила делать выводы. За железными прутьями висел скелет, и, сомневаюсь, что тот был из пластика. – Пытаюсь найти ключи, чтобы открыть его, – совершенно спокойно кивнул на мою находку Эдвард. Речь явно шла о плаще, который висел на мертвеце. Вряд ли Кенуэй проявил сочувствие к трупу и хотел поскорее вызволить его из-за решетки. Не знаю, что было кошмарнее: то, что кто-то испытал здесь настолько мучительную смерть, или то, что Эдвард хотел использовать одежду, снятую с мертвеца. – Знала бы, что ты такая модница, захватила бы сюда шмотки из дома. Глядишь, и пригодились бы, – усмехнулась я, перебросив взгляд с огромных золотых замков на пирата. – В любом случае остался еще один ключ, и можно будет… Эдвард вдруг переменился в лице. Он сдвинул брови так, будто увидел нечто загадочное и непонятное. Я оглянулась по сторонам, но ничего не обнаружила. – У тебя всегда был такой странный цвет глаз? – вдруг спросил Кенуэй, после чего почти что вплотную подошел ко мне. – Что? – не глядя на Эдварда, непонимающе протараторила я. – Они всегда были зелеными. Расстояние между нами слишком сократилось. Я растерялась и отшагнула назад, чуть ли не выставив руки перед собой, в то время как Кенуэй нагнулся к моему лицу, пытаясь его рассмотреть. Я старалась изобразить из себя настоящее спокойствие, будто все нормально, как и должно быть. Но это абсолютная ложь, которая лишь подкреплялась бегающим из стороны в сторону взглядом. Эдвард вдруг схватил мой подбородок, развернув меня в свою сторону. Я завертела головой, но он лишь крепче обхватил мое лицо. – Не вертись и посмотри на меня. Смущение прокатилось по мне, как гром среди ясного неба. У меня подкосились ноги, но мне удалось сохранить равновесие. Пульс внутри затарабанил погромче любой пушки, и я почувствовала, как лицо заполыхало словно от пожара. Пересилив себя, я подняла на него взгляд. Правда, задержать его получилось секунды на две, не больше. – Твой правый глаз, – наконец пояснил Эдвард, после чего я скинула его руки со своего раскрасневшегося лица. Но через минуту, когда среди груды вещей нашелся осколок старого зеркала, удивление от его действий сошло на нет. Я рассматривала свое отражение под всеми ракурсами, при разных источниках освещения, но правый глаз отливал темно-голубым оттенком. – Что за чертовщина?! – чуть ли не плакала я. – Сначала чертеж на руке, потом видения, доводящие меня чуть ли не до сумасшествия, а теперь еще и это! Я готова была разрыдаться. Не столько из-за поменявшего цвет глаза, сколько из-за того, что не понимала, почему со мной происходят подобные вещи. – А, по-моему, тебе идет, – вдруг отозвался Эдвард, все еще пытаясь рассмотреть необъяснимое изменение.***
Я не выпускала кусочек зеркала из рук, пока на улице совсем не стемнело и разглядеть что-то в отражении стало почти невозможно. Вечер наступил быстро, а внизу, на берегу, уже вовсю раскинулся балаган, который был слышен даже из особняка. Я заливала все случившееся неизвестно каким стаканом алкоголя. Вернее сказать, изначально я использовала стакан, а потом мне попусту надоело наполнять его, и я просто стянула у кого-то целую бутылку и не выпускала ее из рук, пока та не опустела, и ее не заменила следующая. И так продолжалось весь вечер. – Он выстрелил! – с особой пылкостью рассказывал что-то один матрос, прыгая вокруг костра между своими товарищами. Забавно, как он еще не споткнулся. – Я чудом смог отразить удар, когда наши клинки столкнулись! Клянусь, еще бы немного и… – А как ты смог отразить удар, если он в тебя из пистолета целился? – кажется, уличив автора во вранье, перебил один из слушателей. Рассказчик тут же остановился, замолчал и покраснел, как мальчишка. – Так и сабля тоже имелась! Я сидела напротив костра, уже не вникая в суть происходящего. Алкоголь так быстро подчинил меня, что я потеряла суть рассказа примерно еще в самом начале. До меня с трудом долетали чужие слова, вместо четкого изображения глаза улавливали лишь какие-то перемещающиеся цветные пятна, галдящие что-то друг другу и откупоривающие бутылку за бутылкой. Я поднялась с места и направилась вдоль пляжа, прихватив с собой недопитый… Кажется, это был эль. Костер все отдалялся, а шум, происходящий вокруг него, в какой-то момент совсем стих. – Редкостная гадость, – вынесла я вердикт, снова поднося бутылку к губам. – И крепкая. Огонь остался позади, но выпивка разгоняла мою кровь так, что я ощутила, как нагрелись ладони и щеки. В голове становилось несколько мутнее, веки все больше тяжелели, но я продолжала ковылять по песку, не обращая внимания, что ногам было трудно справляться с ним. Неизвестно, насколько далеко я ушла. Тело совсем обмякло. Хотелось прилечь. Впрочем, это не было проблемой – я развалилась прям на берегу. – За свою новую жизнь, – прозвучал тост. Очередная бутылка оказалась полностью опустошена, и я отшвырнула ее в сторону, услышав, как она зазвенела, столкнувшись с пустыми пузырями, лежащими неподалеку. Не такой уж этот пляж и безлюдный. Было так тихо. Казалось, что вокруг не было ничего, только бесконечное море перед глазами, выбрасывающее волны и прохладный ветер в мою сторону. Я начала потихоньку засыпать, пока позади на раздались шаги. – Смотрю, ты времени не теряла. Тяжелый вечер? Крепкая выпивка не составила проблем, чтобы с легкостью распознать говорящего. И у меня не было никакого желания поднимать даже голову в сторону Кенуэя, поэтому я продолжила лежать на песке, прикрыв глаза. Мне нравилось, как ночной ветерок поддавался в мою сторону, принося в голову ясность и заставляя меня потихоньку засыпать. Возможно, если бы не появившийся Эдвард, то я бы заночевала прям на пляже. И, знаете, в этом нет ничего ужасного. Наверняка, так сделает большинство из команды, а я – какая-никакая, но тоже ее часть. – Пойдем домой, – Эдвард вдруг протянул мне руку. – Домой? У меня здесь нет дома, забыл? – усмехнулась я, усаживаясь на песок. От резкого движения в голове пронеслась неприятная боль, а в глазах забегали искры. Лоб, лицо, уши были горячими. Чуть покачнувшись, не без помощи Кенуэя я поднялась на ноги и поплелась рядом. – Что ты вообще здесь забыла? – Тут воздух свежий, – выдав то, что первое пришло в голову, ответила я, – захотелось пройтись. Знаешь, с алкоголем я перестаю думать, что моя жизнь идет по наклонной! Не знаю точно, как это работало, но за вечер я не вспомнила о своих проблемах. Возможно, выпивка настолько славно разжижает мозги, что все плохие и тревожные мысли попусту не успевают скапливаться, поэтому быстро забываются. Кажется, я начинала понимать, почему Джек Рэкхем предпочитал находиться в вечном подпитии. – А еще я тут подумала: есть ли смысл возвращаться домой, когда прошло столько времени? Здесь весело, с тобой весело, а там… вряд ли меня уже кто-то ждет. Наверное, объявили в розыск, а потом сочли за мертвую. А ведь я даже не помню, как оказалась здесь! Отчего-то в моем голосе не проскользнула грусть. Рассказывая все это, я не заметила, как чуть ли не повисла на шее Эдварда. Тот, недоумевая, покосился в мою сторону и хотел что-то ответить, но со стороны раздался голос, похожий на кряхтение. – Сэр… Возле нас остановился какой-то местный житель, едва сохраняя равновесие, но уверенно сжимая в руке бутылку. Потертые штаны на нем почти что висели, удерживаясь лишь благодаря замотанному вокруг бедер лоскуту. Рубашка на мужчине была расстегнута, обнажая массивный живот и ряд татуировок на груди. Несмотря на свой внешний вид и местами невнятную речь, он был весьма вежлив. – Сэр… не позволите… ненадолго забрать вашу прекрасную даму сердца? Я перебросила взгляд сначала на пирата, а потом снова на незнакомца. – Какая из него может быть дама сердца? – рассмеялась я, указывая на Эдварда, без помощи которого, кстати, и на ногах то держалась с трудом. Я едва ли не свалилась на землю, пока делала самые сложные два шага, разделявшие меня от подошедшего. Мы неуклюже столкнулись, и он опрокинул на меня бутылку. Та залила мне одежду, но я даже глазом не повела на это. – Тогда, может, составишь мне компанию? – приобняв меня за талию, пролепетал мужчина. От него исходил просто смертоносный запах алкоголя. Я широко улыбнулась. В тот момент в моей голове не возникло никаких абсурдных и пошлых мыслей на его предложение. Но внезапно земля ушла из-под ног, хотя в своем состоянии я подумала, что весь мир просто решил перевернуться на голову. Волосы загородили обзор, и мне потребовалось приложить особые усилия, чтобы сгрести их в единый хвост. – Прошу прощения, дружище, но нам уже пора, – встрял в разговор Эдвард, забрасывая меня к себе на плечо. – Может быть, в следующий раз, когда прекрасная дама сердца будет соображать лучше. – Я позвоню! – выкрикнула я мужику, смекнув, что тот был уже на достаточном расстоянии от нас. Меня совершенно не смутило, что он не только не имел телефона, но и не знал, что это такое. А дозвониться до человека по сигнальному колоколу у меня вряд ли получится. – Тебе надо проспаться, – устало выдохнул Эдвард. – Но я же сама в состоянии дойти! – возмущенно ответила я. – Если хочешь потаскать что-нибудь тяжелое – иди ворочать ящики на своем корабле! Я сделала несколько упорных (как мне показалось) попыток, чтобы освободиться, дрыгала ногами и руками, даже один раз ударила по спине Кенуэя. А когда поняла, что все бесполезно, решила использовать дипломатический подход. Но и он, увы, не принес никаких результатов. К особняку мы подошли достаточно скоро. Как-то Эдвард слишком быстро проделал путь от одинокого пляжа до дома. Да еще и с лишним грузом на плече! Он прошел вдоль крыльца, когда на глаза мне попался рядом висящий на двери черный лоскут. Вытянувшись (насколько позволяло мое положение), я схватилась за него с идеей, что это заставит Эдварда остановиться и наконец отпустить меня. Но темный кусок ткани просто упал мне в руки. Он напоминал какой-то флаг, хотя, может быть, это он и был. Одним движением Кенуэй скинул меня со своего плеча. – Ящики на корабле и то сговорчивее будут. От обиды я поджала губы. Хотелось придумать колкий ответ на его дурную шутку, но вместо этого на глаза попалась наполовину полная бутылка очередной крепкой гадости. И раз уж я идти никуда не собиралась, то надраться можно было прям здесь. – Может, хватит? – видя, как я безоговорочно прихватила ее, спросил Эдвард. Его предложение пришлось мне не по вкусу. Не знаю, что за дрянь была в бутылке, но она прожигала все внутри намного сильнее и ярче. И кстати, комната, куда притащил меня пират, была единственным помещением, в котором я не успела задержаться надолго. На нее просто времени не хватило, когда я полдня с нескрываемым интересом разглядывала разнообразные статуэтки в соседней. Полки были заставлены непонятными древними предметами, и будь я искусствоведом, то, наверное, сошла бы с ума при виде их. Но и здесь было чем заняться. – Ух ты! – завидя камин, вырвалось у меня. На каменной поверхности, помимо канделябра, стояли несколько фигурок кораблей. Все были разные: какие-то побольше, какие-то поменьше, и даже мачты у каждого были сделаны по-своему. – Ты просто обязан подарить мне хотя бы один! Я схватила первую попавшуюся на глаза фигурку, поставив на ее место алкоголь. Теперь то он перестал меня интересовать. Еще бы, когда у тебя в руках такая красота! Немного хрупкий, с двумя мачтами и, конечно же, с парусами. – Тут даже флаг сделан! – с полным восторгом сказала я, не заметив, как Эдвард, словно тень, навис надо мной. – Этого я точно заберу с собой! Покрутив кораблик в руках еще несколько секунд, я вернула его на место, после чего развернулась к Кенуэю. – Не такой уж ты и говнюк, каким я тебя считала! – Неужели? – Да! – смеясь, выкрикнула я. – Поначалу я не понимала, как такой высокомерный индюк, как ты, может заделаться целым капитаном. Хотела скорее смыться от тебя и от твоего дурацкого брига. – А потом? – Все такой же индюк, – заметив, как Эдвард расхорохорился в ожидании, что сейчас его начнут расхваливать, продолжила я. – Своевольный, сам диктуешь себе правила, никого не слушаешь, и просто живешь…Ты мне даже нравишься. – Знаешь, твой язык становится слишком длинным, когда ты напиваешься, – он усмехнулся. – Ну и что! Я вытянулась во весь рост, кажется, даже привстала на носочки, чтобы крепко схватить Кенуэя за воротник. Он и опомниться не успел, как я резко рванула его в свою сторону, и наши губы столкнулись в поцелуе. От собственных действий я отшатнулась назад, налетев спиной на камин и зацепив на нем оставленную бутылку. Та упала на пол, разлетевшись на сотни мелких осколков, разрушив этим лишь тишину комнаты. Пальцы все также продолжали сжимать ткань, хоть в этом и не было необходимости: не сразу, но я почувствовала, как Эдвард положил руки мне на талию, слегка прижимая меня к себе. И, признаться, сложно вспомнить, что было потом. После второй бутылки я совсем перестала понимать, что делаю. Алкоголь не давал сфокусироваться ни на окружающих предметах, ни на собственных действиях. Я не помню, как уснула, и, если честно, мало что помнила до этого момента. Неприятно слепящий глаза луч солнца разбудил меня уже на следующий день. Я недовольно поморщилась, вытирая с подбородка дорожку слюны, которая размазалась по щеке и немного по волосам. Тело ломило, голова по-прежнему тяжело соображала. Словом, не самое приятное утро в моей жизни. Я бы с удовольствием поспала еще пару-тройку часов, если бы не обнаружила себя без половины одежды. Куртки и рубашки на мне не было, но грудь по-прежнему была замотана тканью. Поверх на меня был накинут тот самый лоскут-флаг, который я сорвала вчера с двери. Чья-то тяжелая ладонь запуталась в моих волосах, а вторая – крепко обхватила бедро, оттягивая его в свою сторону. В каком же ужасном состоянии я проснулась, что не поняла, что лежала с кем-то почти в обнимку, закинув при этом на «счастливчика» ногу! Тот, к слову, узнался сразу же, стоило мне заметить перед собой расцветку уже знакомого камзола, на котором лежала моя голова. Эдвард не спал и выглядел так, будто не видел сна всю ночь. А мне страшно было подумать, что именно его довело до такого состояния, учитывая картину сегодняшнего утра. Кенуэй глубоко зевнул, поглаживая мои волосы. – Рейни, ты такая извращенка…