***
Дорога до Флоренции заняла всего два часа. И это с учетом того, что Уилл по дороге остановился перекусить в придорожном кафе. Это было удивительно быстро, порой он до дома добирался гораздо дольше, простаивая целую вечность в длинных пробках на выезде из Балтимора и сходя с ума от того, что его стая давно хочет в туалет. Европа имела очевидные преимущества по части компактности проживания и количества населения. Уилл мог бы в полной мере их оценить, поселись он тут. Он словно невзначай оглядывал обширные поля, обрамленные густыми лесами у горизонта, встречавшиеся ему по дороге, против воли прикидывая, хватит ли ему средств, чтобы снять себе домик тут. Это было бы так легко и просто… Взять и исчезнуть. Плюнуть на чертова Лектера, забыть о работе и Джеке, навсегда запечатать свой дар и жить простыми радостями — собаками, рыбалкой и ремонтом. В окрестностях Пизы достаточно лодочных моторов, чтобы он до самой старости был сыт. Вытряхнув из головы крамольную мысль, профайлер продолжил путь, но уже неотрывно глядя на шоссе. Добравшись до Флоренции, Уилл сразу же двинул в исторический центр. Он собирался снять самое дешевое жилье, но обязательно в центре, там, где ему может встретиться Ганнибал. Профайлер почему-то ни секунды не сомневался, что Лектер, даже живя под вымышленным именем, не изменит привычкам — поселится в престижном районе, начнет посещать выставки и театры и даже вернется к обычаю давать званые ужины для новых гостей. Он мимикрировал под общество, но неизменно оставался на виду, рассчитывая, что мир будет искать преступника вдали от чужих глаз, полагая, что цепкие руки ФБР не дотянутся до него сквозь ширину океана да забавляясь тем, что ему не нужно прятаться, чтобы избежать ответственности за все, им совершенное. Что-то подсказывало Грэму, что даже будучи объявленным в международный розыск и имея на хвосте всю полицию мира, Ганнибал все равно не залег бы на дно, а маячил у них под носом до последнего, стараясь опередить на шаг и играя с ними в поддавки. В конце концов, он был не только безжалостным убийцей и крайне педантичным маньяком, он был очень умным человеком и блестящим знатоком человеческих душ. Припарковавшись на свободном месте у бордюра, Уилл откинулся на спинку сидения и на несколько минут прикрыл глаза. Сквозь открытые окна автомобиля Флоренция звучала почти так же как Балтимор — бесконечный шум проезжающих автомобилей, гомон толпы, курлыканье вездесущих голубей и сигналы клаксона, вспугивающие их из-под колес. Почти так же, как дома, только намного теплее и без его собак. Уилл поморщился. Он не скучал по людям, но он невыносимо, отчаянно скучал по своим псам. Его стая была отдушиной, семьей и несостоявшейся личной жизнью. Он сам не помнил, как именно собрал вокруг себя целых шесть хвостов — это просто случилось, и он был этому рад. Уилл открыл глаза и вынул из автомобильного крепления мобильный телефон, которым пользовался вместо навигатора. Искушение написать Алане было невыносимым. Он мог не звонить лично, мог просто сбросить сообщение с вопросом о том, как прижились его питомцы, попросить пару фото и спросить как дела, но… Это вызвало бы череду ответных вопросов, на которые он совсем не хотел отвечать. Где он? Как он? Когда вернется? Нашел ли он Ганнибала?.. Нет, не стоит резать собачий хвост по частям. Прощаться с прошлым нужно сразу, не оставляя себе пути назад, сжигая за собой мосты, чтобы оставался путь только вперед. Уилл находился на итальянской земле менее суток, но уже был твердо убежден, что не вернется обратно. Ему просто не к чему будет возвращаться. Псы за несколько месяцев привыкнут к другим, его рабочее место займет другой преподаватель, а дом… Что дом? Просто груда старых досок под крышей. Уилл Грэм исчезнет, растворившись в здешнем ландшафте. В том или ином смысле этого слова. Профайлер взял телефон в руки и открыл Booking.com. Там он ввел уместную для себя сумму, самый минимум требований и углубился в изучение карты. Через пару минут он остановил выбор на скромном, но чистом хостеле неподалеку от Базилики Санта-Кроче. Не самый центр, но до нужных ему мест он доберется даже пешком. Включив поворотник, Грэм снова влился в автомобильный поток, поглядывая то на светофоры, то на экран телефона, чтобы не сбиться с пути. Вечер он принудил себя провести в номере хостела, изучая карту Флоренции и делая пометки на полях. Он взял одну из бумажных туристических карт в лобби и теперь вертел ее так и сяк, намечая план на ближайшую неделю. Это было задачей не из легких, в городе каждый день что-то да происходило — то новый симфонический концерт, то премьера оперы, то выставка современных авторов в одной из миллиона художественных галерей. Грэм составлял свой бесконечный список и старался не впадать в отчаяние, ведь поиски Ганнибала даже на первый взгляд уже выглядели сродни поиску иголки в стоге сена. И это с условием, что из целого мира он действительно выбрал именно Флоренцию. Уилл возился с картой до полуночи, а затем рухнул в кровать и сразу же уснул. Первое утро Флоренции встретило Грэма хмуро. Небо сменило радость на уныние и обрушилось на землю противным моросящим дождем. Жители ощетинились зонтами, и редкие прохожие, сновавшие в этот час по улице, напоминали Уиллу шарики в огромном автомате Пинбол. Он смотрел на эту суету из окна своего хостела под самой крышей и печально думал о единственной сменной паре кроссовок. Что ж, он все равно не мог позволить себе обрастать вещами, а значит придется потерпеть. Взяв на ресепшене зонт напрокат, Грэм нырнул во влажную свежесть улиц и пошел наугад. Как некогда все дороги мира вели тебя в Рим, так и все дороги профайлера обязаны были неизбежно рано или поздно привести его к Ганнибалу. По крайней мере, Уилл искренне в это верил. Он сворачивал из проулка в проулок, блуждая в лабиринте, сотканном из прохожих, улиц и памятников архитектуры. Он вглядывался в лики скульптур, плачущие небесной росой, вдыхал полной грудью аромат влажной земли и асфальта, и город был для него так же прекрасен в непогоду, как был при солнечном свете вчера. Мир стоило принимать разным — природу с ее перепадами, историю с ее загадками, а людей с их недостатками. Мир, впрочем, не был с ним так солидарен, всю жизнь оставляя его белой вороной среди стаи людей. За все эти годы только один человек его понял, и принял, и… чуть не убил. Было так странно теперь обходиться без него. Дождь, вечный спутник Лектера, рождаемого меланхолией Грэма, был тут. Он настойчиво стучал в зонт, словно просясь войти, брызгал на кроссовки из водосточных труб и игриво пенился на поверхности луж — обещал и манил, нашептывал, что Лектер должен быть здесь, должен появиться с минуты на минуту перед мысленным взором профайлера с неизменной усмешкой на красивых губах. Но Уилл был один. Хуже того, он был одинок. Добравшись до галереи Уффици, профайлер с трепетом вошел внутрь. Он не был наивен настолько, чтобы ожидать найти Лектера сразу, но отчего-то сердце в груди все равно трепетало, а желудок жадно сжимался, предвкушая что-то… Но всем, что предстало глазам Уилла, были картины. Картины и стены, прекрасные интерьеры и чудесные образчики старины. Профайлер ни черта не смыслил в искусстве, но даже своим взглядом — взглядом дилетанта — мог оценить уникальность музея, его красоту. Уникальность была тем, что так сильно ценил доктор Лектер, но, видимо, не сегодня, потому как музей был практически пуст. Следующий день Уилл провел в Палаццо Питти — музейный комплекс был велик настолько, что Грэм убил на него целый день. Следом он посетил Галерею изящных искусств Академии, воочию оценив красоту скульптуры Давида, а затем Палаццо Векьо и музей Сан-Марко. Профайлер выделил время на посещение дома-музея Данте, памятуя о том, как часто его цитировал доктор, но и эта попытка не увенчалась успехом. Лектер словно сквозь землю провалился… Уилл был уверен, что он должен быть где -то тут. Честно говоря, Грэм понятия не имел, что делать дальше, если он не обнаружит хоть каких-то зацепок во Флоренции. Мир был слишком велик, Ганнибал отличался экстравагантными взглядами, обширными интересами и имел доступ к серьезным финансам, так что объективно он мог быть где угодно — хоть на Кубе, хоть в Камбодже, хоть у себя на родине — в Литве. С этими унылыми мыслями Грэм вышел на маленькую площадь, которыми был усеян центр Флоренции — Пьяцца делла Репубблика была залита солнцем, но весенняя погода не радовала Уилла. Она слишком сильно контрастировала с его мрачным, подавленным настроением. Он заказал чашку кофе, булочку с корицей и принялся бесцельно смотреть вдаль — на площади, в зыбком мареве солнечного тепла, источаемого нагретым камнем, по выщербленной плитке маршировало два взвода голубей. Глупые птицы жизнерадостно курлыкали, попирая тонкими красными лапками древнюю площадь, хлопали крыльями и наскакивали друг на друга, борясь за пшено, щедро рассыпанное по мостовой очередным незадачливым туристом. Уилл завидовал им. Его след из хлебных крошек был далеко не так очевиден. Он сделал глоток кофе и развернул местную газету, принимаясь изучать заголовки. Просмотр прессы стал его привычной рутиной — Грэм уделял внимание всего двум разделам — светской и криминальной хроникам. В первом он изучал фото, пытаясь отыскать глазами знакомый профиль, наклон головы или жест, во втором — просматривал заголовки, ориентируясь на фразы «omicidio, sequestro di organi, crimine mostruoso» или сцены убийств. Но жизнь Флоренции в период его пребывания в городе была удушающе скучной и пугающе спокойной. Это выводило Уилла из себя. Вторая неделя его жизни во Флоренции утратила всякую структуру, третья — время. Уиллу казалось, что он попал в бесконечный однообразный день сурка, состоящий из походов по художественным галереям, букинистическим магазинам, библиотекам и музыкальным салонам. Он посещал одни и те же места по нескольку раз, он задавал странные вопросы людям, вызывая подозрения, он смотрел по сторонам, вглядываясь в витринные стекла крупных ресторанов — словом, вел себя как полный псих. И в какой-то момент дни, сменяемые точно такими же днями, слились для профайлера в один бесконечный калейдоскоп, различающийся разве что погодой и временем суток: солнце сменялось дождем, день — ночью, на этом все. Порой Уилл ловил себя на мысли, что не верит в реальность происходящего, и тогда против воли бормотал про себя мантру, подсказанную ему когда-то Ганнибалом — «Меня зовут Уилл Грэм, сейчас четверг, 16 часов. И я нахожусь во Флоренции, Италия». Это звучало настолько неправдоподобно, что только ухудшало картину. Один из своих бездарно проведенных за поисками дней Грэм заканчивал ровно так же, как и две недели назад, сидя в маленьком летнем кафе на Пьяцца делла Репубблика. Он только что допил первую чашку кофе и подумывал заказать вторую, желая остаться на площади, несмотря на раздражающий моросящий дождь, что сеял без конца, туманя окрестности и скрадывая очертания домов. Было зябко, но Уилл не стремился обратно в хостел. Ему было хорошо и здесь, вдали от того безликого каменного мешка его номера, где профайлера ждали только собственные безрадостные мысли и аромат свежевыстиранного казенного белья. На площади, в зыбком мареве бесконечного серого дождя, по выщербленной плитке сновала поредевшая стая голубей. Даже дождь не мог спугнуть непоседливых птиц, привыкших к бесплатному корму. Глупые голуби жизнерадостно курлыкали, толпясь на привычном месте. Они толкали друг друга телами, уставившись клювами в пол, не находя там, по правде, ничего, кроме редких луж, скопившихся в выбоинах древней плитки. Но неудачи не смущали птичью стаю, и они продолжали свой бессмысленный и бесконечный поиск того, чего здесь нет. Они искали что-то несуществующее, так же, как и сам Уилл. Тогда-то вдалеке и появилась она — фигура укутанная в плащ. Сперва Грэм не придал этому никакого значения. Пелена дождя настойчиво размывала фигуры прохожих, делая их настолько невнятными, что Уилл не мог разглядеть их даже через линзы очков. Но потом он нахмурился. Да, человек, облаченный в плащ, мало отличался от прочих прохожих, укрытых от влаги зонтом, но все-таки… Все же… Было в этой фигуре что-то смутно знакомое, что-то из прошлой жизни, рождавшее ощущение дежа вю. Фигура двигалась прямо на него, и Уилл весь напрягся, перебирая в памяти образы всех когда-либо встреченных им людей, но… Он не успел закончить. Голуби, испуганные приближением человека, взмыли в небо, роняя с крыльев остатки дождя, и в ореоле взмывающих в небо птиц перед взором профайлера возникла Беделия Дю Морье, идеальная, словно Венера с полотна Сандро Боттичелли. Он видел ее всего пару раз в жизни, но сомнений быть не могло — это была она — статная блондинка, завернутая в лазурный кашемир дорогого пальто. Она уверенно цокала шпильками по площади Флоренции прямо ему навстречу, сжимая в руке, обтянутой кожаной перчаткой, большой коричневый зонт. Беделия дю Морье — коллега доктора Лектера, его личный курирующий психотерапевт и, в какой-то мере, друг — самым странным образом исчезнувшая вместе с разыскиваемым Ганнибалом, выглядела просто великолепно. Платиновые волосы были уложены замысловатыми локонами, легкий дневной макияж подчеркивал достоинства внешности, скрадывая намек на возраст, а яркий цвет весеннего пальто уместно оттенял синеву глаз — Беделия была образцом элегантности и стиля. Она была эталоном женской грации и совершенства, а еще символом профессионализма и ума. В отличие от Аланы Блум, она была уникальна. Ничего удивительного, что Ганнибал Лектер прихватил ее с собой. Уилл встал и напрягся всем телом, ни секунды не сомневаясь в том, что как только Беделия узнает его, она попытается ускользнуть. Он не знал, была ли она с доктором заодно или помогала ему в целях самозащиты, но был абсолютно уверен, что эта загадочная женщина предпочтет исчезнуть, вместо того, чтобы встречаться с ним. Он не мог позволить ей сбежать — это была та самая хлебная крошка, которую он так давно ждал. Беделия мягко повела подбородком, бросая короткий взгляд на кафе, их глаза встретились — синева с синевой — и мадам дю Морье тут же узнала его. Она вздрогнула и странное, едва уловимое выражение промелькнуло на ее лице. Что это было? Ревность? Смущение? Может быть, страх? Чем бы это ни было, они разделили эмоции пополам. Когда Беделия замерла и моргнула, Грэм был готов броситься ей навстречу, чтобы догнать, но, вопреки ожиданиям профайлера, Беделия моргнула, только чтобы увериться в его реальности. Убедившись, что это не обман зрения, она целенаправленно двинулась к нему. — Уилл Грэм, — мелодично произнесла женщина, склоняя голову к плечу, чтобы посмотреть на профайлера снизу вверх. Уилл может и не был джентльменом, но был достаточно воспитан, чтобы встречать даму стоя. — Мадам дю Морье, — не менее лаконично откликнулся Грэм. Они уставились друг на друга как соперники, жена и любовница, знающие друг о друге, но впервые столкнувшиеся вместе — прощупывая взглядом, выискивая слабые места, прикидывая, куда побольнее кольнуть. Уилл хмурился. Беделия улыбалась. — Может быть, хотите присесть? — спросил Грэм, обретая дар речи. Он не был особо хорош в светских беседах, но перед ним, в конце концов, сейчас была не женщина, а врач. Психотерапевт. — Разумеется. Полагаю, нам есть о чем поговорить, — произнесла Беделия, убирая зонт и занимая место напротив. — Кофе? — Лучше вина. Уилл сдержал при себе комментарий о том, что для вина еще слишком рано, что женский алкоголизм неизлечим, и он не поможет ей избежать показаний в суде, взамен просто подозвав официанта и сделав заказ. Свой бокал вина и чашку кофе они оба ожидали в тишине, словно им нужно было обсудить слишком многое, и потому было совершенно не о чем говорить. Да и разговор был не из тех, что стоило прерывать появлением бариста. Когда сотрудник заведения поставил перед ними заказ и ушел, они оба сделали по глотку, и только потом Уилл задал первый вопрос. — Как он? — Вас это действительно интересует? — Очевидно, интересует, раз я спрашиваю, — тон Грэма был острее, чем шпиль базилики Санта-Мария-Новелла. — Боюсь, я не смогу предоставить Вам всей информации, — дипломатично произнесла Беделия. — Я вынуждена соблюдать профессиональную конфиденциальность в отношении своих пациентов, пусть даже бывших. К тому же, мы с Вами не в суде. — Пока что. — Пока что. Пауза снова повисла над столом, тяжелая и осязаемая, будто хмурая туча, накрывшая собой город с самого утра. Уилл знал, что ему нечем надавить на мадам дю Морье. Он даже не имел убедительного подтверждения ее нынешней связи с Ганнибалом, хотя был уверен, что она существует. Пациент и психотерапевт исчезли из страны вместе, психотерапевт неожиданно оказался в любимом городе своего пациента — сомнительность совпадения на лицо. Да и мадам дю Морье, пусть и косвенно, но подтвердила, что она знает, как Ганнибал, и, вероятно, даже знает, где. Дипломатичнее, Грэм, не спугни возможную откровенность, сейчас не время переть напролом. — Как Вам Флоренция? — светским тоном спросила Беделия, вновь поднимая бокал, чтобы сделать глоток. Профессионализм подталкивал ее помочь Уиллу начать диалог. — Был вынужден осматривать достопримечательности в одиночку, — скупо ответил он, прикрывшись от проницательного взгляда чашкой кофе. — Город наверняка раскрывается богаче, когда тебя знакомит с ним заинтересованный человек. Но я так и не нашел своего гида. — Во Флоренции много гидов, Вас не устраивает их профессионализм, или Вы желаете кого-то конкретного? Слово «желаете» не укрылось от внимания Грэма, но он промолчал. — Хотелось бы узнать город из первых рук, — качнув головой, ответил Уилл. — Впитать впечатления через призму видения того, кто считает Флоренцию колыбелью своей личности, местом становления своей мужественности. — Вам не хватает мужественности, мистер Грэм? — изогнув бровь, поинтересовалась Беделия, и Грэм замолчал. Гребаные мозгоправы, они из любой беседы устроят сеанс психоанализа, дай им только волю. Профайлер отвернулся, изучая взглядом панораму — площадь, редкие пешеходы, голуби, дождь. Он снова перевел взгляд на мадам дю Морье и внезапно остолбенел. Грэм побледнел и покраснел сразу. Его окатило кипятком, а потом резко бросило в озноб, желудок сжался до размера наперстка, а сердце словно разбухло, впитав в себя всю кровь сразу, и теперь гулко колотилось в груди, грозясь проломить ему ребра. Беделия дю Морье сняла тонкие кожаные перчатки, и под ними обнаружилось кольцо. Вернее, целых два — оба аккурат на безымянном пальце левой руки. Одно помолвочное, с крупным бриллиантом прекрасной огранки, второе — изящный ободок чистого золота — символ свершившегося союза… Брака, проще говоря. Уилл мог бы поверить, что это уловка, простая формальность, не значащая ничего, если бы кольцо было одно. В случае фиктивности брака, Беделия носила бы только обручальное, а не помолвочное кольцо. Она была замужем за… Грэм сделал очередной глоток, и богатство пряной горечи кофе внезапно разлилось по языку едкой желчью. — Я могу порадоваться за Вас? — язвительно произнес Уилл, показывая взглядом на руку, держащую бокал. Ту самую, на которой были кольца. — Вы вольны радоваться чему угодно, — мягко ответила Беделия, слегка щурясь. Она склонила голову к плечу чудовищно знакомым жестом, и ее губы тронула легкая полуулыбка — мадам дю Морье забавлялась. Осознанно она копировала манеры Лектера или нет – не имело значения, Уилл все равно бесился, видя это очевидное сходство. Что бы они с Ганнибалом ни сделали в прошлом, как бы сильно ни хотели избавиться друг от друга, между ними все равно существовала связь. Эта дружба на грани ненависти, игра в кошки-мышки, бесконечная шахматная партия, имевшая все шансы завершиться вничью. Грэм до последнего не знал, что ему выбрать в ту ночь. Поэтому он звонил Ганнибалу, чтобы предупредить, поэтому он пришел к нему, чтобы успеть. Он разделил с Ганнибалом свое безумие, дочь и тепло своей крови, он почти познал смерть… И все ради чего? Чтобы в далекой стране, на одной из многочисленных площадей незнакомого города увидеть осколок собственного прошлого в Беделии? — Вас не пугает то, что он из себя представляет? — внезапно выпалил Уилл, и психотерапевт понимающе улыбнулась. — Вас испугало то, что он из себя представляет? — медленно спросила она. — Или Вас испугало то, что это есть внутри Вас? Уилл снова замолчал. Похоже, чертова блондинка не зря драла космические суммы за час своего приема. Последние 10 минут в ее компании заронили в душу Грэма куда больше сомнений, чем полгода самокопаний в Вулф Трап. Беделия допила вино и махнула официанту, прося обновить. — Предлагаю перестать играть в загадки, мистер Грэм. Пусть у нас не было общего прошлого, нас связывает что-то куда более мощное, чем личное знакомство. Вы не находите? — Что Вы имеете в виду? — Разумеется, его. И Вы знаете, о ком я. — Полагаю, теперь он находится под Вашей опекой и вне моей юрисдикции, а значит наши разговоры не смогут ни на что повлиять, — саркастично буркнул Грэм, закрываясь от Беделии чашкой. — Именно. Поэтому я предлагаю говорить прямо, не пытаясь завуалировать правду каскадами слов. — Как это на Вас не похоже. — Во мне осталось слишком мало прежней меня, — рассудительно произнесла Беделия и покрутила в руках вновь полный бокал. — Мир не стоит на месте, мистер Грэм. Меняются обстоятельства, меняются события, меняются и люди. И порой кардинально. — Вы имеете в виду меня? — А я должна иметь в виду вас? Они снова молчали несколько минут, словно собираясь с мыслями. Словно готовясь прыгнуть с обрыва вниз. Вынужденная пауза перед решающим шагом. Впрочем, возможно, это была лишь игра воображения Грэма, проекция собственных эмоций на нее. Ведь Беделия дю Морье по прежнему сидела напротив него великолепная и холодная, бесстрастная, словно глыба льда. — Не думал, что он из тех, кто женится, — непроизвольно пробормотал Уилл, и торопливо прикусил губу. Он совершенно не хотел давать Беделии дополнительное оружие против себя в этой странной вербальной дуэли. Но, вопреки ожиданиям, она отреагировала на откровенность иначе — сквозь толщу льда внезапно пробился проблеск человечности. — Вы удивительный человек, мистер Грэм. Порой мне кажется, что Ганнибал ошибся на Ваш счет, — произнесла мадам дю Морье, изучая его через стол. — Вы умны, но наивны. Вы тонко чувствуете, но видите не дальше своего носа. Вы читаете чужие эмоции, но совершенно слепы, когда дело касается лично Вас. — Прошу прощения? — Эмпатия, мистер Грэм. Обладать ей не означает уметь пользоваться. Вы отторгаете свой дар, а оттого не доверяете ему. Почему Вас задело, что я замужем? — Меня не задело, что Вы… — Не стоит лгать. — Хорошо… Я думал, что дорог ему. — Думали или чувствовали? — Я… Не… Уилл замолчал, не зная, что сказать. — Вы слишком много думаете, мистер Грэм. Но ум в Вас уступает чувствам, примите это как факт. Эмпатия, эйдетическая память и высокий интеллект помогают Вам анализировать ситуацию неосознанно, а значит интуиция срабатывает первой, подсказывая Вам правильный ответ. Но это кажется Вам не слишком логичным, и Вы ищете разумный базис, чтобы обосновать свои «озарения». — Причем тут вообще это? — профайлер насупился, отставляя в сторону чашку с остывшими остатками кофе. — Это источник сложностей в Вашей жизни. К счастью, я не Ваш психотерапевт, и Ваша жизнь меня не касается, — произнесла Беделия, безэмоционально улыбаясь. — Итак, Вы явно хотели о чем-то спросить, когда увидели меня здесь. Так в чем Ваш вопрос, мистер Грэм? — Это не вопрос, — Уилл собрался с мыслями и решился. — Скорее просьба. Я хочу увидеться с ним. — Зачем? Вам так понравилось последнее прощание? — Мне нужно увидеться с ним, — продолжил Грэм намного настойчивее, отчетливо выделяя слово «нужно». — Я больше не агент ФБР, я ничего не смогу ему сделать. Это будет частный визит. Это между нами, мадам дю Морье, незаконченная история жизни, в которой необходимо расставить финальные точки. — Необходимо кому? Вам? — Нам обоим. — Необоснованная категоричность. Я полагаю, в Вашем стиле действовать прямолинейно, — психотерапевт звонко постучала ноготками о бокал. — Есть одна проблема, мистер Грэм. Жизнь не статична, люди имеют свойство меняться. И Ганнибал действительно изменился, в отличие от Вас. Она произнесла эти слова странно. Глухо. С ясно ощутимой грустью в голосе, которую Уилл не смог разобрать. Не смог и не захотел, потому что порывисто отодвинулся от стола, зло сощурился и прошипел: — Не берите на себя слишком многое, мадам дю Морье. То, что он теперь Ваш муж, не дает Вам права говорить за… — Моего мужа зовут Карло Кардуччи. Он профессор философии Флорентийского университета, — спокойно произнесла Беделия, безэмоционально глядя на Уилла через стол. И профайлер обмяк. Сдулся, как прохудившийся шарик, расплылся, как подтаявшая панна котта. Он захлопнул рот и порадовался тому, что успел отставить чашку в сторону, иначе он бы попросту ее уронил. Вот же черт! — Ваша ревность, однако, вселяет в меня некоторую надежду, — продолжила психотерапевт, игнорируя реакцию Грэма. — Возможно, Вы можете стать тем, кто решит мою проблему с Ганнибалом. Боюсь, он больше не тот, кого Вы помните. Начнем с того, что он больше не говорит. — Не говорит с Вами? — Ни с кем. В это было невозможно поверить. Ганнибал Лектер говорил всегда. У него были истории на любой вкус — он знал редкие каламбуры, редкие анекдоты, истории и байки, исторические факты и забавные заблуждения. Он мог говорить всегда. Он сыпал метафорами и цитировал древних авторов, он выдавал исторические справки о личностях, событиях и местах. Он мог со скрупулезной тщательностью не просто пересказать все рецепты, приготовляемых им блюд, но еще и рассказать о том, откуда они взялись, к какой кухне относятся, кто и как дорабатывал каждый рецепт, пока он не обрел современный вид. И это если не касаться музыки, живописи или психиатрии. Ганнибал Лектер был крайне самодовольной и ехидной энциклопедией в обложке из кашемирового клетчатого полотна. И теперь он молчал? Ганнибал не мог добровольно принять обет молчания. Как тогда он смог бы ощутить собственное превосходство? — Разве это возможно? — недоверчиво спросил Уилл. — Жизнь показала, что да. — Это ничего не меняет. Я должен его увидеть, — пробормотал Грэм, понимая, что не может вернуться из своего путешествия без ответов. Беделия промолчала и неторопливо допила вино. — Я могу организовать вашу встречу, если Вы так настаиваете, мистер Грэм, но предупреждаю сразу — итог вашего свидания может разочаровать Вас обоих, — доктор говорила скупо и холодно, впрочем, как и всегда. — Вы удачно выбрали Флоренцию, прежний Ганнибал Лектер непременно остановился бы здесь, но сейчас Вам придется поехать со мной в другой город, потому что во Флоренции его нет. Уилл рефлекторно кивнул. Он проделал большой путь, еще один город не станет для него проблемой. — Когда? — Завтра, — Беделия иронично приподняла одну бровь. — Вы даже не спросите, куда мы поедем? — Это не имеет значения. Уилл даже для себя самого звучал патетично. Плевать. Дело давно было не в попытке поймать Ганнибала, он уже понял, что это практически невозможно. Дело было в другом — в попытке посмотреть, увидеть и понять. Тогда, в ту далекую ночь, полную похожего дождя, профайлеру на секунду показалось, что он смог прикоснуться к разуму Лектера, смог увидеть его замысел, постигнуть мотив. Той ночью, на кухне, Уиллу казалось, что Ганнибал его сейчас поцелует, но вместо этого он получил нож в живот. Вероятно, интуиция подвела Грэма, и он понял Лектера совсем иначе. — Почему Вы помогаете мне? — спросил Уилл, ощущая смутную тревогу. Он знал, что Беделия ничего не делает просто так. — Личные причины, — холодно улыбнулась блондинка. — Почему Вы ищете его? — Личные причины, — так же безразлично ушел от ответа Грэм. И продолжил уже другим, более деловым тоном. — Значит, выезжаем завтра с утра? Хорошо, откуда мне Вас забрать?..***
Вечером, собирая вещи, Уилл подозревал, что Беделия его обманула. Ночью, лежа в узкой кровати, впервые показавшейся неудобной, профайлер надеялся, что она его обманула. Но следующим утром, выходя из хостела на залитую солнцем улицу, Грэм сразу увидел ее. Беделия дю Морье стояла у его скромной арендованной машины, опираясь идеальными бедрами о капот. В честь теплого весеннего дня она сменила пальто на сдержанно-серый костюм, придававший ей излишне официальный вид. — Вы готовы, мистер Грэм? Тогда выезжаем. Нет смысла тянуть. И они выехали из полусонного города в залитые солнцем луга. Природа умылась дождями и тут же расцвела зеленью, превращающей сдержанные зимние пейзажи в яркую акварельную пастораль весны. Уилл преимущественно смотрел на дорогу, но иногда бросал украдкой косые взгляды на свою странную спутницу. Признаться, Уилл до последнего думал, что Беделия поедет на своей машине. Изысканная докторша смотрелась донельзя нелепо в куцем салоне его авто, но казалось, что ее саму это нисколько не смущало. Блондинка смотрела в окно, и ее мысли витали где-то далеко, у самой линии горизонта. Она словно взвешивала что-то про себя, оценивала, прикидывала и рассуждала. — У меня есть к Вам предложение, мистер Грэм. И я хотела бы озвучить его до того, как Вы увидитесь с Ганнибалом, — негромко произнесла Беделия в итоге, не отрывая взгляд от горизонта. — Но ответ на него я буду ожидать по завершению Вашей встречи. Уилл повернул голову и заинтересованно приподнял бровь, тут же, впрочем, возвращаясь к созерцанию блестящей ленты областного шоссе. Вчерашний дождь в ярком солнечном свете сверкал золотом на поверхности асфальта, превращая дорогу в темный ржаной багет, на котором трепетно таял кусочек свежего масла. — А Вы умеете заинтриговать, — невнятно пробормотал Уилл. Женщина проигнорировала его замечание. — Я прошу Вас разделить со мной некоторые хлопоты, связанные с нашим общим другом, — пояснила Беделия. — Я вынуждена приглядывать за Ганнибалом, поскольку не могу гарантировать его безопасность и безопасность окружающих. Его отсутствие реакции на внешние стимулы не позволяет мне утверждать, что он контролирует ситуацию или хотя бы отдает себе отчет в происходящем. Я не могу поместить его в клинику по понятной причине, а личные визиты доставляют мне много хлопот. Карло относится к ним философски, понимая, что это мой врачебный долг. Но я не настолько в долгу перед Ганнибалом, чтобы тратить на него свою жизнь. Мой мир изменился, мистер Грэм, и я хочу, чтобы он остался таким. Я подошла к Вам на площади с одной единственной целью – я хочу, чтобы Вы избавили меня от доктора Лектера. — Ваша откровенность пугает меня больше, чем Ваши манипуляции, мадам дю Морье, — скептически хмыкнул Грэм. — Полагаю, что Вы намеренно сгущаете краски. Не думаю, что Ганнибал впал в деменцию или перестал осознавать происходящее, а значит он вряд ли нуждается в опекуне. Для сумасшедшего он слишком умен. — Болезнь может поразить даже самый блестящий разум. Кажется, и у Вас в свое время был энцефалит. — Что ж, тогда я отвечу на Ваше предложение после встречи, — колко резюмировал Грэм, насупился и замолчал. Лента дороги петляла сквозь поля и леса, прорезала собой маленькие городки, унося их все дальше от Флоренции, обратно в Пизу, где Уилл начал свой путь несколько недель назад. Странно, что Ганнибал выбрал именно этот город, город недалеко от порта, в непосредственной близости от Флоренции. Он словно ждал, что Уилл вернется к нему, поэтому остался как можно ближе к берегу — яркий и манящий, словно маяк в ночи. Возможно, все было совсем не так, но маленький червячок тщеславия, таящийся в душе Грэма, подсознательно надеялся на это. Беделия совершенно точно была не права. Ганнибал не мог измениться настолько. Да, он сам бравировал перед Лектером тем, что изменил его, но не до такой же степени! Кто такой, в сущности, Уилл? Всего лишь рядовой профайлер одного из подразделений ФБР. Что он мог сделать с великим психиатром, что теперь мадам дю Морье говорит о самом известном маньяке-каннибале современности как о клиенте дома престарелых? Присматривать за Ганнибалом Лектером?! Это Ваш окончательный диагноз, доктор дю Морье? Хреновый из Вас врач-психотерапевт! Все будет как раньше, профайлер был в этом уверен. Стоит только ему переступить порог гостинничного номера, как Ганнибал обернется к нему и с сардонической усмешкой скажет — «Уилл, я рад тебя видеть. Прошу, входи». И тогда больше не будет места для жалости, будет только праведный гнев, поединок разумов и борьба длинною в жизнь — не только друг с другом, но даже с самим собой. Молчание длилось всю обратную дорогу до Пизы, пока Беделия дю Морье снова не подала голос, прося его свернуть направо, а потом налево, чтобы в конце припарковаться в самом центре, недалеко от вечно падающей Пизанской башни. Профайлер напрягся и, как оказалось, не зря. — Я проведу Вас внутрь, а потом Вы найдете себе отель. У меня нет возможности ждать, когда Вы устроитесь. Возможно, жизнь Беделии и изменилась, но сама она нет. Ее по-прежнему интересовала только она сама, и, вероятно, именно в этом крылся секрет ее живучести. Из всех, с кем Уилл когда-то разделил знакомство с Ганнибалом, только мадам дю Морье вышла из ситуации живой и без шрамов. Она подвела профайлера к зданию цвета охры, к гостиннице с вывеской «Grand Hotel Duomo», написанной дурацким разномастным шрифтом, на которую Уилл так долго смотрел в прошлый раз. Ганнибал живет здесь? Серьезно? Прежний Ганнибал никогда не вошел бы в здание, на котором маячит такое убожество. Грэм шумно вздохнул. Его многодневное путешествие закончилось быстрее, чем он рассчитывал, и сейчас он вовсе не был уверен в том, что готов столкнуться со своим прошлым лицом к лицу. Готов он был или нет, а нетерпеливый стук каблучка об асфальт напомнил Уиллу, что он не один. Беделия смотрела на него понимающе и устало. — Оставьте Вашу рефлексию на потом, мистер Грэм. Я не собираюсь тратить на Вас целый день. В моей жизни и без того было слишком много Ваших с доктором Лектером душевных переживаний. Мадам дю Морье скрылась в дверях отеля, и Уилл молча последовал за ней. Они поднялись на лифте на верхний этаж и замерли перед безликой и неприметной дверью — одной из многих на этаже. Уилл напряженно вдохнул и с усилием повернул дверную ручку. Их первая встреча с Ганнибалом Лектером после всего, что между ними было, представлялась ему совершенно иначе.