***
Заполненная аудитория, в которой царит уныние и желание выйти в окно. Из уст преподавателя льётся лекция по истории русского театра, подобно белому шуму водопада. Половина аудитории давно уже спит, другая же лениво чиркает ручкой в тетрадях что-то похожее на конспект. Николай где-то между этими двумя состояниями: он тоже уже почти спит от этого нудного бубнежа, но в то же время продолжает создавать видимость ведения тетради, записывая лекцию несвязанными между собой отрывками. На факультете театрального искусства очень весело, не подумайте, иначе парень не задержался бы в этом месте аж до третьего курса. Но историю русского театра, по-видимому, придумал сам Дьявол. И всё же, надо придумать себе какое-то развлечение... Оторвав свой взгляд от окна, Гоголь ещё раз осмотрел аудиторию. Он со своим приятелем Брэмом Стокером, который, собственно, и уговорил не прогуливать пару, хотя и сам желанием здесь находиться не блещет, сидит в самом дальнем углу аудитории, откуда хорошо видно спины одногруппников, но не слышно противного препода от слова совсем. Вот они — те самые фантомы, призраки этого города, бродящие туда-сюда в поисках своего счастья и не замечающие крепких прутьев собственной клетки, которую они сами себе же и построили. Несчастные, но не оставляющие надежд выбраться на свободу. И они выберутся. Рано или поздно. Когда встретят того самого человека. Автора их личной колыбельной. Свой голос мысли. Перед Колей сидит и клюёт носом тетрадь перенёк, по виду очень уставший. Свободная худи, скрывающая достаточно худое тело студента, интересное сочетание на волосах пепельного блонда и спокойного сиреневого. Сигма такой неприметный, но, одновременно с тем, выделяется из толпы. Перед парнем лежат несколько тетрадей с разными конспектами, а сам он постоянно бормочет что-то себе под нос, то ли сценарий, то ли материал лекции. Сигма, пожалуй, чересчур трудолюбивый. Он выжимает себя как тряпку, наизусть выучивая теорию, но постоянно не справляясь с практикой. Он любит театр, и это видно, но парню явно место где-то в зрительном зале или за кулисами, но точно не на сцене. Гоголь частенько вытворяет всякую ерунду в его присутствии, тем самым смущая. Можно даже сказать, что они тоже своего рода приятели, но не более. «... при Екатерине II в Петербурге были оперная, балетная и русская драматическая труппы... В 1762 была образована французская драматическая труппа..,» — неожиданно пронеслось в голове Николая тем голосом, когда голова Сигмы окончательно упала на парту. Обратив внимание на спящего одногруппника, Николай решает списать эту странную мысль на простое совпадение. Зато парню в голову приходит другая интересная мысль, принадлежащая уже ему самому. — Многоуважаемая Кикимора! - обратился Гоголь в другу, хитро улыбаясь. Брэм — парень достаточно спокойный. Острые, но спокойные черты лица идеально выражают его меланхоличную натуру, а за свои длинные волосы цвета лягушки в обмороке он и получил от Коли кличку «Кикимора». Да, а ещё «вампир», «граф Дракула», «Лорд Тьмы» и им подобные из-за своей привычки спать днём и выглядеть вечно уставшим. Услышав друга, он оторвался от ведения конспекта и с небольшим интересом посмотрел на этого раздолбая. Всяко лучше, чем история. — Не хотите ли узреть фокус с воскрешением мёртвых? — беззаботно спросил Николай, многозначительно бросив взгляд на Сигму, и, не дожидаясь ответа принялся щекотать спящего одногруппника под рёбрами, от чего тот сначала испугался, а потом залился смехом, пытаясь убрать руки Гоголя. — Другое дело! После выговора от лектора, шутник наконец-то успокоился, а Сигма, покрываясь румянцем от смущения и стыда, вновь уткнулся в конспекты. — Ты когда-нибудь перестанешь быть похожим на клоуна? — спокойно и даже немного безразлично спросил Стокер. — Только когда ты перестанешь быть похожим на вампира, — с весёлой улыбкой отозвался Гоголь.***
Сцена — это волшебное место. На ней один и тот же человек может быть героем и злодеем, человеком и пришельцем из космоса, детективом и третьим деревом слева. Причём и злодей, и дерево могут запросто стать самыми запоминающимися персонажами в жизни зрителей, если актёр их по-настоящему чувствует. Ты можешь быть полным неудачником в жизни, но на сцене ты расцветаешь. На репетиции все носятся туда-сюда, повторяя свои движения или судорожно перебирают листы сценария, прогоняя реплики. Что до Гоголя, у него своё уже от зубов отскакивает. Он просто сидит и наблюдает за одногруппниками. Брэм, стоя на сцене, пытается войти в образ своего персонажа. Дзёно отчитывает Тэтте за то, что тот снова считает ворон вместо помощи с декорациями. Тачихара репетирует. Тэруко бесится, пытаясь одновременно зашить костюм и перечитать сценарий в десятый раз. Пушкин снова где-то пропадает и не приходит на репетиции, а Гончаров, будучи старостой, обзванивает его и пытается выяснить, куда тот запропастился. — Гоголь! — позвал Фукучи со спины, вынудив Гоголя обернуться и со своей клоунской улыбкой посмотреть на преподавателя. — Остальные декорации достань из подсобки, раз уже своё отрепетировал, — приказал старик по привычке звонким громким голосом. Решив не возражать, Николай поднялся со стула и прошёл к выходу. — Ах, что бы вы только без меня делали! — Прибереги свой талант для сцены.., — не глядя отозвался театрал, беря в руки сценарий и садясь на своё место. — Кстати, где Сигма? — За кулисами, — на секунду оторвавшись от телефонного разговора, быстро ответил Гончаров и тут же вернулся к попыткам узнать сегодняшнее местобичевание Пушкина.***
Сигма расхаживает в разные стороны, проговаривая сценарий раз за разом, прекрасно понимая, что ни к чему это не приведёт, ведь он снова забудет самый элементарный кусок в самый ответственный момент и растеряется. Из-за этого паника снова нарастает. Выступление будет уже в конце декабря, а он по-прежнему ужасно отыгрывает свою роль и паникует, выходя на сцену. Текст плывёт, сложно сосредоточить взгляд на одной точке, каждое моргание требует колоссальных усилий, чтобы просто не уснуть. Бессонные ночи дают о себе знать. Его соулмейту очень не повезло, если они живут в одном часовом поясе. И ведь эти ночи парень тратит именно на учёбу. На то что бы выучить теорию наизусть, на то что бы зазубрить этот проклятый сценарий, которым проще уже просто вены вскрыть, чем запомнить все эти витиеватые выражения. Но Сигма слишком многое сделал для того, чтобы сюда поступить, и он должен пройти этот путь до конца, даже если театр не для него. Если другие могут, сможет и он... Он говорит себе это ещё со времён школы, но, почему-то, как тогда не мог, так и сейчас, учась уже на третьем курсе института, не может. — Это невозможно... Дочитав до точки, студент снова переворачивает на первую страницу и начинает сначала.***
— Ладно, мы ещё вернёмся к этой сцене, — звонко заключил Фукучи, отправляя студентов за кулисы. Репетиция идёт полным ходом. — А теперь с двенадцатой по восемнаднцатую сцену! Услышав о своём выходе, Гоголь, с усмешкой выкатился на сцену колесом и, гордо выпрямившись, начал играть. В этом спектакле Николай играет антагониста, и, что не удивительно, эта роль ему идеально подходит. Как и любая другая из тех, что он отыгрывал. Может, с теорией у Коли небольшие проблемы, но на практике он раз за разом превосходит самого себя. Пожалуй, в том, что у этого юноши есть все шансы стать гениальным актёром не сомневается никто. Пока клоун заливается монологами своего персонажа, Сигма нервно теребит край своего костюма, бормоча текст. Это всего лишь репетиция, но для него проще сесть в машину без тормозов и, возможно, умереть, чем выйти на сцену. Однако, увы, это неизбежно. Тринадцатая сцена, шестая реплика, и сразу после неё все действующие лица, кроме Гоголя, уходят, оставаясь лишь наблюдать за кулисами, и выходит Сигма. Поначалу всё идёт нормально текст со скрежетом вспоминается и, на сколько позволяет смелость, отыгрывается. А потом он снова забывает ключевую фразу. Один. Молчание пока не слишком долгое, есть время вспомнить, нужно только с мыслями собраться. Два. Все смотрят на него взглядами, пронзающими саму душу несколькими острыми лезвиями, и всё ожидают чего-то. Три. Фукучи недобро хмурится, отчего между его бровей появляется уже знакомая парню морщинка. Четыре. Гоголь, поняв безнадёжность ситуации, начинает импровизировать, расхаживая вокруг Сигмы и что-то болтая, ни на секунду не выходя из образа. Но это не может продолжаться вечно. Растерявшись, горе-актёр быстро выпалил первую пришедшую в голову реплику, которая к этой сцене вообще не относится, и скрылся за тканью кулис. Раздаётся хлопок, обозначающий, что «спектакль» прерывается. — Сигма! — грозно произносит Фукучи, и его и без того громкий голос эхом звенит в стенах актового зала, вынуждая студента показаться из-за кулис. — До выступления осталось меньше трёх месяцев. Я понимаю, что практика даётся Вам нелегко, но Вы не сможете получить диплом с одной теорией в голове, — тон спокойный, но засчёт громкости и тембра всё равно ощущается максимально некомфортно. — Если так будет продолжаться и дальше, то мне придётся отдать вашу роль кому-то другому, а Вы сами получите незачёт за эту практику! Можете играть как хотите, но имейте ввиду, что так Вы подведёте не только себя, но и всю остальную группу... Сигма не ответил, принимая всё сказанное как должное. Мучительное, неприятное, но привычное должное. Ещё несколько раз попытавшись отрепетировать этот кусок и не придя ни к каким результатам, группа продолжила репетировать другие сцены, чтобы не тратить с Сигмой время в пустую. И так каждый раз.***
После окончания репетиции, когда преподаватель покинул актовый зал, все либо переодевались, либо убирали декорации и приводили зал в порядок, либо готовились к следующей паре. Гоголь, уже в своей повседневной одежде, но всё ещё с забавной клоунской шляпкой на голове относил небольшую коробку с частью декораций в подсобку, когда вдруг услышал в голове чужую мысль. Причём не просто мысль, а те самые забытые горе-актёром строчки. Оглянувшись по сторонам, юноша увидел Сигму спящим где-то в дальнем углу зала. Этот полумертвец умудрился заснуть, сидя с прямой спиной и держа перед глазами сценарий. Тут можно только восхититься. Улыбнувшись, Николай живенько прискакал к одногруппнику и, приземлившись с коробкой в руках на место рядом с парнем, тихонько, но со своими фирменными шутовскими нотками в голосе спросил: — Неужто соизволил вспомнить собственные слова? Сигма неожиданно дёрнулся, испугавшись чужого голоса настолько близко, и проснулся. Резко повернувшись к Николаю и опустив сценарий, он облегчённо вздохнул. Он ничего не проспал. — Немного... — Не боишься проспойлерить так своему соулмейту весь наш спектакль? — усмехнулся клоун. — ... Не думаю, что у меня есть время думать о таком, когда я постоянно косячу на репетициях.., — скомкано отвечает Сигма, не выражая желания общаться. После недолгих раздумий Гоголю пришла в голову гениальная мысль. — Я могу помочь тебе с выступлением, если ты поможешь мне с теорией! Парень недоумённо посмотрел на студента. — Нет. Правда, я и сам справлюсь.., — отвечает Сигма, вставая со своего места. — А с теорией тебе кто-нибудь другой помочь может... С этими словами студент вышел из актового зала. Проводив того взглядом, Николай взял коробку и понёс её в подсобку. Придётся и сегодня мучать великого Лорда Тьмы с этой всей теорией. Как и всегда.