Горчишник

- Не истери! – жестко произнес Кукуша и громко выдохнул. Его взгляд был печальным. - Они не имеют права! – Авдей был немного нервным. - Конечно, не имеют, - с усмешкой произнес Кузнец. – Но, то по закону, а по понятиям – все что угодно. - Вот ведь суки! – Авдей все еще переживал. - Агранович, слизень… - и Кукуша с силой ударил в гипрочную стену, которая чуть хрустнула. - Все! Хватит! – Сашка был просто выжат. – Алексей не виноват. - Не виноват?! – Авдей был удивлен. – Они нам руки выкручивают, а мы все терпим, на что-то надеемся… - Играть с заломанными руками невозможно, - констатировал Кукуша. – Этот фарс долго не продержится. - И что тогда? – спросил Сашка. – Конец театру? - Или его новое начало! - Не в этой жизни, - произнес Кузнец. - Ладно, - Сашка встал и направился к выходу. – Меня не уволили, а лишь сняли с пары спектаклей. Немного отдохну. И он грустно улыбнулся. - А потом? – спросил Авдей. - Хер его знает, - Агорчилин пожал плечами. – Там будет видно. Он махнул рукой друзьям и пошел темными коридорами к служебному выходу. В грязном чуть обшарпанном дворике стоял Агранович и курил. Они встретились взорами. Сашка не знал, как отнестись к поступку этого человека, человека, с котором так много работал на сцене, как актер, в спектаклях которого участвовал. Наверное, впервые в жизни, Сашка задал себе вопрос – какова она, цена спасения театра. Оно хоть стоит всего этого? Пока у него не было ответа, его еще предстояло дать. - Саш, подожди, - неожиданно произнес Агранович и Сашка, с демонстративной усталостью обернулся. Да, наверное, он имел право ожидать извинений. - Я не хотел говорить при всех, - неуверенно начал Агранович. От забавности ситуации Сашка чуть не рассмеялся. Алексей же продолжил. – Я сегодня говорил с Кириллом, он просил пока не говорить, но по отношению к тебе это будет неправильно… - Кира? - удивленно спросил Сашка. Такой поворот для него был неожиданностью. - Да, о Кирилле… в общем… он уезжает… - Куда?! – Сашка был ошарашен. - В Германию, - лаконично заметил Агранович. – Его пригласили в Ганновер, поставить пару спектаклей. - Но… но… он же на условном… он должен… - лепетал Сашка, а у самого земля так и уходила из-под ног. - Они с радостью выпрут его, им будет наплевать на штраф. Как говориться – с глаз долой, из сердца вон. - И… и… - Через пару недель, - словно угадав, о чем вопрос, ответил Агранович. - Блядь! – вырвалось у Сашки. - Мне жаль… Сашка только махнул рукой. Словно в тумане, он побрел домой. Его жизнь превращалась в что-то безумно странное. Он лишился всего… верней, в театре все, может, и наладится, но нужен ли ему театр без Кира. Нужна ли ему жизнь без него… - Боже! Ты тут так накурил! – Вика была недовольна. Она подошла к окну, на широком подоконнике сидел парень. Только прорвавшись через клубы дыма, она увидела, что он совершенно голый. – Ты пьян? Он лишь пожал плечами. - Что с тобой происходит? - Он уезжает, - коротко ответил Сашка. – Без меня… - Мне очень жаль, - грустно произнесла Вика. Но ей не было жаль, они оба это знали, но так следовало поступить, так было правильно. – Но, мне кажется, тебе стоит одеться. - Я не хорош? – с легким вызовом спросил Сашка. - Горчишник, ты меня не согреешь, а соседи из дома напротив могут все понять неверно. Она улыбнулась и вышла из комнаты. Сашка посмотрел на узенький проезд между домами. Вечерело, всюду горел свет, горел он и в их с Викой комнате, должно быть, он был как на ладони, но ему было все равно. Голый, красивый и такой хрупкий. И почему природа сделала его таким. Встав, он натянул трусы, треники и пошел на кухню. Там уже собиралась тусовка, и раньше он посидел бы с ними, но теперь ему было тошно от созерцания чужого счастья. Когда ему становилось совсем дерьмово, он начинал готовить, это успокаивало, разобраться с мыслями не помогало, но что-то вроде душевного равновесия появлялось. «Как жить дальше?» - вот главный вопрос его нынешней жизни. С одной стороны, это такая чудная возможность избавиться от «всякого хлама», что он «тащит» с собой по жизни, но как же это больно. Пусть и временно, без Кира, но его жизнь выглядела очень устроенной, логичной, а теперь… Почему он, двадцати восьмилетний парень, да нет, практически мужик, живет в этой самодеятельной общаге – коммуне, как они ее называют. Почему он, гей, живет с девушкой, спит с ней в одной постели, но только спит, сексом они ни разу не занимались. Еще вчера его это не волновало, но теперь… И главное – кто он, артист или «смазливый гомосек», который только что и может играть «ранимых гомиков». Он как-то представлял себя в разных фильмах, в разных костюмах. Самым смешным из таких образов оказался: «я в солдатской гимнастерке времен Великой Отечественной» - столько фальши и неестественности еще поискать. «Лер, я приеду к тебе?» - спросил он Валерия Печейкина, друга, драматурга и гея. «Валяй, только ненадолго» - ответил тот. Печейкин жил в одном из человейников на севере города в милой двушке. Сашка тут бывал и всегда поражался что с каждым новым визитом «мещанской милоты» становится все больше и больше. - Скажи, я актер? – спросил Сашка. - Уж точно не балерина, - весело, с чуть заметной манерностью заметил Валера. - Нет, я не о том. Вот… вот ты, ты можешь представить меня в окопе Великой Отечественной? - Да, - удивленно ответил Печейкин. - Нет. Я имею в виду как артиста. Я… я же буду выглядеть как прыщ на жопе. - Да нет же! – Валера снял с плиты чайник, едва начавший оглашать кухню пронзительным свистом. – Наверное, тебе пришлось бы постараться, но ты бы справился. - Ага! – горько усмехнулся Сашка. – И все сказали бы: «О! Смотрите! Пидр в окопе!». - А по-твоему, геи не сражались за Родину? - И за Сталина… - И за него… Почему ты отказываешь геям в праве на поступок?.. - Да никому я не отказываю… - Ты сам не веришь, что такое возможно, а это возможно… просто кто-то должен решиться и рассказать о простом парне-гомосексуале, который, как и все остальные, типа натуралы, любит свою Родину и готов ее защищать. Да, ему страшно, как и всем, но он сражается… - Вить, почему ты не напишешь об этом сценарий? – простонал Сашка. - Потому, что по нему ничего не снимут, - спокойно ответил Печейкин, разливая кипяток по кружкам. - Бля… что за жизнь… - Она всегда была такой… наше время еще ничего. - Хм, правда? - А ты представь себя в сталинском совке и поймешь. - Ну, это не разговор! - Почему?! - А ты представь себя в концлагере… так всякому дерьму можно найти оправдания. - Да, но ты забываешь, как сказал один поэт – «времена не выбирают, в них живут и умирают…» - А еще их меняют! - Хм, так измени! Сашка замолчал. И дело не в том, что он «человек маленький» и ничего не может поменять. Он и не пытается, это страшно. Если только замахнуться, то сразу сотни гондонов обрушат на себя свое дерьмо. А еще государство… короче, нужно уже иметь запасной аэродром, как у Кира… и тут Сашке подумалось: - Как думаешь, Кира заранее с ними обговорил отъезд? Печейкин промолчал. Правды он, как и практически все, не знал, но суровая реальность так отчетливо давала о себе знать, что остатки сомнений развеивались на глазах. Оказалось, что идеальная жизнь лентяя – лежать и ничего не делать, самое страшное испытание для такого как он – человека действия. Сашке легко представилось, как Кира слонялся эти полтора года по квартире без права выйти из нее. Впрочем, Кира монтировал фильм, пусть и опосредовано, но давал указания. А тут? Он принялся готовить – единственное, кроме актерства, что у него получалось хорошо, но тут взмолилась Вика. - Я не готова жевать без остановки, как корова, иначе именно ею я и стану. А еще она стала льнуть к нему. Это было странно, интим с девушкой. Нет-нет, Сашка знал, каково это, секс с женщиной, в подростковой среде проще быть конформистом, хотя уже тогда он точно про себя всё знал. И только Кира позволил стать свободным. Ее теплое нежное тело, оно совсем близко, оно манит. И дело не только в ебле, дело в «нормальности». Ее статус – герлфренд, работал лишь частично. Ведь все всё и так знают, это шило постоянно торчит из мешка. Единственный способ сделать так, чтоб не торчало и не кололо – его выбросить. Ее нежные пальчики скользили по его спине, лаская кожу. И от этого он млел. Это было, возможно, единственным, чего ему не хватало с Киром, вот такой, простой нежности, немного ласки. Сашка повернулся и посмотрел на нее. Она лежала, смотрела просто, без какого-то смысла и только ее пальчики теперь скользили по его безволосой груди. И тут он подтянулся и поцеловал ее, в губы. Лицо девушки не переменилось, но глаза смотрели вопросительно. Сашка чуть придвинулся и опять поцеловал Вику. Его руки, верней, левая рука приобняла ее хрупкий стан. И только тогда он почувствовал, как она ответила на его поцелуй. Он просто лег на нее. Он и забыл, каково это, быть ведущим, каково, задавать тон. Зато он чувствовал под собой ее горячее тело. Футболка, на несколько размеров больше, задралась, и он почувствовал ее плоский живот, ее лоно. Он приспустил свободные боксеры и пенис, неожиданно твердый, стал тереться о чисто выбритый лобок, о неожиданно сочную вульву, словно бутон розы. И все это время они страстно целовались, их дыхание было тяжелым, возможно от того, что стоны наслаждения сливались с выдохами. Ее нежные ладони скользили по его широкой спине, обхватывали упругие ягодицы и по всему телу Сашки пробегала приятная дрожь, по всему телу растекалась истома. Он чувствовал, как смазка сочилась из его пениса, размазываясь по животику девушки и как ему было приятно, как хотелось еще и сильнее. И тут пальчики Вики обхватили упругий пенис и направили к желанной цели. Пенис легко погрузился в вагину, уже такую сочную, теплую. Он начал двигать бедрами и наслаждение стало накрывать его с головой. И всякий раз как он вводил пенис, девушка страстно, хоть и тихо вскрикивала, по ее телу пробегала сладостная дрожь и она запрокидывала голову. Неожиданно Сашка вышел из нее. Он поставил девушку на четвереньки и вошел сзади. Он звонко стал лупить бедрами о ее пышную попу. Его сильные мужские ладони скользили по хрупкой спине, иногда он приобнимал ее и тогда шаловливые пальчики начинали теребить сочную вульву, а поднявшись выше, упруги, не очень большие груди с набухшими сосками. Наверное, в его жизни давно не было секса, потому он вскоре почувствовал, как занемевший, изнывавший от страсти пенис в конец раскалился и как вся страсть устремилась по нему к головке. Сашка едва успел выхватить член и капли спермы полетели на ее спину, роскошные ягодицы. Вика стояла под душем, смывая следы страсти, а он сидел рядом и смотрел на нее, смотрел и думал: «Это то, чего я хочу? Этого я хочу на всю оставшуюся жизнь?». Вика была прекрасна, но она не вызывала в нем желания, по крайней мере, теперь. Он путался в ощущениях. Часть его так и не понимала, как он мог с ней заниматься сексом. Как это вообще возможно. «А может я не гей? Может я исцелился?» - спрашивал он себя. Разумом он понимал, что все это херня, что он как был геем, так им и остался, но вот как ему жить дальше. Сможет ли он так же, как в этот раз дарить ей любовь по ночам. - Я жду тебя в комнате, - весело произнесла девушка, и, обернувшись в полотенце, выскользнула из ванны. Сашка встал под душ и просто постарался расслабиться, но не получалось. Член, увесистой сарделькой болтался между ног. Он поласкал себя, но это было скучно. Ладони сами собой тянулись к попе, так и норовили размять ягодицы, пройтись по промежности, ненароком коснуться дырочки. Отдавшись на откуп своим желаниям, Сашка стал ее массировать и легко ввел пальчик. Привычный сфинктер не сопротивлялся, а потому, сев на корточки, Сашка ввел еще один палец и начал двигать. И волшебная сила стала распалять парня. Глаза сами стали закрываться, а с губ так и норовили слететь стоны удовольствия, так что приходилось закусывать губу. Он трахал себя и каждое новое движение приносило новое удовольствие. Даже уставший пенис, воспрял, вытянувшись и с кончика розовой головки уже сказывала прозрачная капля, а за ней еще. Сашка прижался в теплой кафельной стене и его воображение тут же явило образы Кира, одного британского артиста, кажется Лоуренса Фокса, и даже того платинового чиновника. Все они трахали его, как сучку, а он стонал он удовольствия. Пенис, словно тянулся вперед и просто окунался в невесомое наслаждение. И тут его пах породил ураган страсти и стал выплескиваться прозрачными каплями на дно ванны. Сашка открыл глаза – он по-прежнему был один в ванной, струи душа тихо шипели, вот только он был слегка ошарашен. Он быстро подмывался, пытаясь четко осознать случившееся. Он гей, приятно это ему самому или нет. Он может заниматься сексом с Викой, с любой другой девушкой, но он не будет в этом счастлив, но не будет в этом самим собой. Тогда всю оставшуюся жизнь он будет вот так, украдкой мандовать себя или изменять с парнями, но он точно не сможет просто и скучно трахаться с женщинами. Вернувшись в кровать, он лег под одеяло и тут же ощутил руку девушки у себя на боку – она заполучила его, желаемый трофей, вот только ему этого не хотелось, и он точно не знал, как быть. А потому, ведомый максимой Скарлетт О’Хара: «Я не буду думать об этом сегодня» постарался уснуть, ведь утро вечера мудренее. Вряд ли утро и в самом деле стало мудрее вечера, но кое-что изменилось. Днем раздался телефонный звонок. Сашка, все еще надеющийся на звонок Кира огорчился, он и не ответил бы – номер неизвестный, но вдруг что-то важное. - Александр, извините, что отвлекаю… - произнес уверенный голос. - Нет-нет, я не занят… простите, но кто вы? - Алексей Юрьевич, из минкульта, помните? Сашка не помнил, он вообще их имена старался не запоминать, к чему? - Да-да, - неуверенно соврал Горчилин. - Александр, я в курсе ваших проблем и, мне хотелось бы… поговорить с вами, может… помочь. - Да-да, конечно, - Сашка и не знал, толи радоваться, толи пугаться. - Тогда… давайте сегодня, в ресторане White Rabbit, это на Смоленской, знаете? - Да, конечно, - Сашка просто погружался в ложь. - Хорошо, тогда в семь. Вас устроит? - Конечно, - ответил Сашка. Как мило, что он вообще поинтересовался, сможет ли парень там быть, хотя… с его нынешней загрузкой это проблемой точно не было. Зачем он согласился? Наверное, глупая надежда все исправить, что удастся переиграть. Впрочем, то была лишь первая эмоция. Потом подступил суровый реализм, и он понимал, что не во власти незначительного чиновника из минкульта исправить ситуацию. Кира и в самом деле уедет, уедет зарабатывать на штраф и жить свободной творческой жизнью, а он останется тут, один. Но он все равно пойдет на встречу, уже хотя бы ради себя. В двадцать восемь жизнь не заканчивается, в отличии от карьеры, и последнее его не радовало. Он с горечью осознал, что лицедейство – единственное, что он может. Так пусть этот неведомы Алексей Юрьевич ему поможет. - Слушай, Кузнец, ты что-нибудь слышал о ресторане White Rabbit? – спросил он товарища, созвонившись днем. - Горчишник, совсем прихуел?! У нас тут репетиция, а он в ресторан собрался!.. - Ой, сорри! Совсем отстал от жизни, - искренне извинился Сашка. – Меня тут один хрен их минкульта на ужин позвал… - Вот сучка! – хмыкнул Кузнец. - Не пизди, это на счет работы, - обиделся Сашка. - Ну да, ну да, - Кузнец по-прежнему хохмил. – Верю! - Ладно, кончай стебаться… - Ладно, не буду, - Кузнец был явно доволен. – Там я никогда не был, но место дорогое и пафосное, это точно. - Вот блядь, - вырвалось у Сашки. – Я разорюсь… - А пусть он платит, он же свидание назначил. - Кузнец, мля! – взмолился Сашка. – Только не трепли, а. - Постараюсь, - хихикнул Кузнец и связь разъединилась. К семи вечера Сашка Горчилин подъехал на Смоленскую площадь в Смоленский пассаж. Хоть он и подготовился, но все равно не совсем угадал с внешним обликом. Он одел темно-синие вельветовые джинсы, которые купил пару лет назад, но так и не надевал и шелковую обтягивающую рубашку на выпуск мягкого голубого цвета. Гости, из мужчин, которые постарше, конечно же в основном были в строгих деловых костюмах, те, кто помоложе, выглядели как Сашка, но существенно дороже. Здесь, на этой ярмарке тщеславия, Сашка чувствовал себя чужим, мало того, ему начинало казаться, что все смотрят именно на него, смотрят и думают: «Что за херня, кто он!?». Но, как часто бывает, наглость берет города, благо он был еще достаточно молод, особенно, душой, чтобы страдать из-за такой хрени. - Я Александр Горчилин, - начал Сашка, немного неуверенно. – Меня тут ждет… Алексей Юрьевич… Сашка только сейчас сообразил, что не знает фамилию своего благодетеля. Девушка лет тридцати, видимо администратор, окинув парня взором, пробежалась глазами по списку, на чем-то остановилась. - Да, Алексей Юрьевич зарезервировал столик, но его еще нет. Вы подождете в баре или пройдете за столик? – спросила они и мило улыбнулась, а Сашка так и съежился. В вопросе был подвох, и он это чувствовал. - Я буду в баре, - заметил он, просто не желая сидеть один в огромно зале с неизвестными перспективами по оплате. Девушка еще раз мило улыбнулась. - Хорошо, проходите к стойке. Просидеть пришлось все таки не очень долго. Вся это время Сашка давился безалкогольным коктейлем, уж больно не хотелось надираться перед встречей с важным человеком, особенно, если от этого зависит твоя карьера. Потому приходилось не разогревать себя чем-нибудь интересным и приятным, вроде махито или космо, а давиться каким-то Фивер-Три Элдерлауэ… бля, с ходу и не запомнить. Только через четверть часа появился чиновник, тот самый платиновый, как его назвал Сашка. «Ну, по крайней мере, он не настолько противный, как другие». - Извините за задержку, дела, - с легкой улыбкой, заметил чиновник, Алексей Юрьевич. Они сели за столик немного практически в самом конце зала под прозрачным полукруглым потолком, что было неплохо, так как на них меньше пялились, впрочем, здешняя публика если и осматривала сидевших, то вяло, с усталостью, мол, мы все равны – богаты и знамениты, даже если эта известность была в узких кругах, мало того, последнее было даже хайповей, ты оказывался избранным среди избранных. Впрочем, Сашка никого из сидевших в ресторане не знал, что сам он счел за благо. - Какие у вас сейчас планы? – неожиданно спросил Алексей Юрьевич, едва они сделали заказ. - Даже толком не знаю, - пожал плечами Сашка. - Не хочу показаться жестоким, но… в театре для вас пока ничего не будет, увы… нужно чтобы улеглась пыль после всей этой истории, да и потом, ваш статус… - Статус?! – Сашка был несколько шокирован, раздражен, но шокирован больше, потому густо покраснел, что было просто отстойно, словно вся правда у него на роже написана. - Все знают о ваших очень близких отношениях с Серебрянниковым, - начал Алексей Юрьевич, но очень просто, без паскудных вздохов и лживого смущения. - Мы… - начал было Сашка с пафосом, но тут же осекся, так как не смог этого произнести. И дело было не в том, насколько вульгарно или умильно должно было звучать определение их отношений: ебались, трахались, любили… Скорее, он оказался не настолько смел, чтобы признаться и, пусть только перед этим чиновником, совершить каминг-аут. - Вы любили друг друга? – неожиданно спросил чиновник. Сашка покраснел еще гуще, чувствуя себя совсем не в своей тарелке. Так и захотелось встать и убежать. – Да, - покачал головой Алексей Юрьевич. – Вы любили его… Как же я ему завидую… - Завидуете? – Сашка от неожиданности даже рот раскрыл. - Да. Все мы живем в тени, всем нам приходиться носить маску, лицемерить, не договаривать. Но в этой тени можно жить совершенно по-разному. Можно страдать от одиночества или просто трахаться с кем ни попадя, не называя имен. А можно вот так… любить и быть любимым. - Вот только был ли я любим, - неожиданно и очень горько произнес Сашка, глаза сами собой заблестели от накатывавших слез, но он сдержался. - Он вас любил, - с усталой улыбкой ответил Алексей Юрьевич. – Любовь могла пройти, да и сам он мог поменяться, шутка ли – такие испытания, но… он вас любил. - Вы… завидуете? - Да, - просто ответил он. - Но… вы… - Да, - скромно, с легкой улыбкой, ответил чиновник и, кажется, он хотел что-то сказать еще, но тут принесли заказ. Еда и в самом деле была отменной, ресторан держал марку, но Сашку волновал вопрос, что же в реальности тут происходит. Пока он не мог дать себе точный ответ на этот вопрос. И чиновник его не подвел. - Так вот, на счет вашего будущего… - начал он. - Прошу, давайте вы будете обращаться ко мне на «ты», если это возможно, я не настолько солидный, мне… мне немного неловко, - смущенно произнес Сашка. - Хорошо, - Алексей Юрьевич мило улыбнулся. – Так вот. Я переговорил и есть два проекта. Один про клипмейкеров из девяностых – это фильм. Там все еще только определяется, но деньги они получили, так что тут обломов быть не может. Да и режиссер полностью готов. Второй, это сериал… - Мыло?! - вырвалось у Сашки, и он тут же покраснел и пожалел, ведь это просто скотство, так реагировать на предложение человека, который вовсе не обязан устраивать его будущее. - Не совсем. Это скорее минисериал о становлении будущего Александра III. - Боже, - Сашка не верил своим ушам. А Алексей Юрьевич лишь заговорщицки подмигнул. - Что поделать, продюсеры спешат пристроиться на гребне волны и не им выбирать, что за волна… По счастью, для вас там не заглавная роль. - А кто же? – просто поинтересовался Сашка. - Кажется, его старший брат, по-моему, Николай. Кажется, очень приличная личность. - Я вам очень признателен… - начал было Сашка, совершенно мучительным тоном. - Теперь я тебя попрошу перейти на «ты», не хочу казать очень старым. - А сколько вам? – брякнул Горчилин, и немного смутился. Это было немного больше, чем просто деловая встреча, скорее, свидание. - Сорок два, - произнес чиновник. - Вы… в смысле, ты… ты и в самом деле молод, но волосы… - Это наследственное. Моя матушка тоже очень рано стала седеть, этим я пошел в нее. Так как на счет проектов? - На счет кино – большое спасибо. Нет-нет, без шуток, это очень важно, а сериал… просто, в юности я снялся в одном сериале, из тех, что подобно скату, стелются по дну… - Хм, забавное сравнение. - Ну, да. И, я больше не хочу… не хотел бы падать так… глубоко. - На счет фильма, я дам тебе координаты режиссера, он пришлет сценарий. А сериал… Все таки, это не мыло. Да, до «Игры престолов», «Клана Сопрано» или «Во все тяжкие» далеко, но и не постыдное мыло для домохозяек. Посоветуйся с друзьями, не руби с плеча. Остаток вечера они провели в легкой беседе и разница в возрасте, статусе, да и жизненных позициях совсем не ощущалась. Около четверти девятого они вышли на широченную Смоленскую площадь. Из-за домов, по диагонали, возвышалась красиво подсвеченная высотка МИДа. Было уже темно и прохладно, мимо пролетали машины, легкий ветерок трепал волосы. Возле тротуара остановился черный ауди. Они стояли рядом и молчали, ему нужно было ехать, да и Сашке идти домой. - Спасибо за ужин, - искренне поблагодарил Горчилин, тем более что чиновник и в самом деле заплатил за это удовольствие. - Тебе и в самом деле понравилось? - Да, - просто ответил Сашка. – Еда супер, да и ты – классный. - Тогда, возможно… я сумею тебя пригласить к себе на кофе? Заодно дам телефон режиссера, как? Сашка понимал, что, возможно, это и была главная цель этой встречи, этого свидания. Последние пол часа он размышлял именно об этой развилки. Стоит ли сближаться с мужиком или нет. Приятное Каберне-совиньон размягчило его душу, пробив бреши в стене неприятия этих «сытых». И ничегошеньки он не решил. Но именно теперь он должен был дать ответ. - Хорошо, - на редкость тихо произнес он, произнес и покраснел, как лет семь назад, когда его брешь из страхов и комплексов пробил Кира. Алексей Юрьевич мило улыбнулся. - Садись, - мягко сказал он, распахнув дверцу машины.