peace

      Нилин кажется, что случившееся — страшный сон. Стоит ущипнуть себя посильнее, как она проснётся в своей комнате, а после спустится вниз и составит компанию за завтраком маме и папе.       Но она щипает.       И не один раз.       Но картина перед глазами стоит одна и та же.       Папа, прикованный к больничной койке в результате неудавшегося покушения.       Она прижимает колени к груди, пока Райвель ходит вперёд-назад в комнате. Старший брат настроен решительно, он всегда такой, и Нилин уже примерно знает, что он ей скажет.       — Бери всё самое необходимое и отправляйся с мамой в Америку.       — Райвель…       — Нилин, пойми меня правильно: здесь опасно.       Она поднимает голову.       — А как же ты?       — Не пропаду, — он зачёсывает чёрные волосы назад, — а дела семьи никто не отменял. Дядя Дарио мне поможет. Нилин, уезжайте.       — Мама папу не оставит, — Нилин качает головой. — Она не станет меня даже слушать. Ты помнишь, чтобы они расставались больше, чем на несколько дней? Вот и я не помню. И я тоже не поеду, Райвель, я останусь здесь.       Она прикрывает лицо ладонью и чувствует взгляд Райвеля на пальце, где блестит кольцо, подаренное Тсунаёши на их помолвку.       — Ещё и свадьба… — он поджимает губы. — Да какая теперь свадьба? Мы обезглавлены. Будет чудо, если теперь кто-нибудь вообще будет иметь с нами дело, а на тебе — женится.       — Не говори так, будто папа умер.       — Я думаю о будущем, Нилин, — устало выдыхает Райвель, — и пока оно представляется мне не таким уж и радужным.       — Спасибо, что поставил на мне и семье крест.       — Нилин…       Заверить Нилин в том, что ничего он на них не ставит, Райвель не успевает — после стука в дверь и слов сестры о том, что он может войти, Тсунаёши проходит в комнату.       — Синьор Бергамо.       — Савада-сан, — кивает он.       — Я могу поговорить с Нилин наедине?       — Да, конечно, — выдыхает Райвель. — Я пока навещу маму. Увидимся позже, Нилин.       Нилин, сжавшаяся до этого в кресле, опускает ноги, и стопы утопают в пушистом ворсе бежевого ковра. Тсунаёши опускается в стоящее рядом кресло.       — Соболезную.       — Спасибо, — говорит Бергамо, и это первое «соболезную», из-за которого не хочется взвыть. Сколько же она наслушалась их за день — не пересчитать.       — Я хотел поговорить об этом.       «И о свадьбе. Неужели Райвель прав?» — вздыхает Нилин. Она не то, чтобы очень хочет выйти замуж за Саваду, но если не он, так какой-нибудь старик, которому без разницы, с головой их семья или нет, так что из двух зол она выбирает меньшее — молодого, умного и, чего отпираться, красивого Тсунаёши.       — Тсунаёши…       — Тсуна, — поправляет он её.       — Тсуна, — повторяет Нилин, — послушай, ты нам ничего не…       — Я обещаю, что помогу найти тех, кто покусился на жизнь твоего отца. И…       — И?.. Будет что-то ещё?       — Мы поженимся, когда всё закончится.       — Нужно ли это? — спрашивает Нилин. Посещает мысль, что он, видимо, отталкивается от той же причины, что и она, хотя Тсуне везёт больше — ему в жёны старуха не достанется.       Он усмехается, смотря ей в глаза.       — Я не нарушаю обещаний, что даю, Нилин.       — Спасибо, — она выдыхает.