Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше...

Как только Корф закрыл дверь, к нему бросилась жена: — Володя! — Я за него! — невесело усмехнулся. В глазах напряжение и ожидание ее реакции. — Ты цел? — Да, вроде, садись на диван, Анютка. — Володь? — тихо спросил Романов. — Нормально… Надюш… — сел напротив на пол в позе лотоса, взял ее за руки. — не молчи… — резко сел на корточки — мне что, надо было ему «спасибо» сказать?! По головке погладить?! Может медаль вручить?! — Нет, но и драться не выход. Что-то изменилось? — женщина встала и отошла в глубь кухни. — Хорошо, — кивнул головой, — сейчас наберу Никиту, они вернутся. А пока ты должна выбрать, уж извини, родная: или он или я. — достал телефон и набрал охранника, в это время к нему подошла Анна и умоляюще посмотрела в глаза: — Володенька, не надо так, пожалуйста! — А как? — голос срывался. — Как? Себя не жалко? Меня не жалко? Я когда узнал, что она жива, себя полностью живым ощутил, а теперь что?! Да, Кит, возвращайтесь, нет, … — в этот момент Сычёва вырвала у него из рук телефон и бросила на пол, прижала к себе. Анна молча села на диван. — Ш-ш-ш-ш мальчик мой, тихо, тихо… Я рядом, я с тобой… Всё хорошо, всё хорошо… Что за глупости, Ёжик? всё хорошо… всё закончилось… Какой выбор, мальчик мой? Ёжик-Ёжик… Как был мальчишкой, так им и остался… Таня ушла укладывать сынишку, Варя отправилась на кухню в поисках чего-то, из чего можно было бы быстро сделать ужин на всех. — Так, — Александра Фёдоровна взяла командование на себя. — Сейчас полчаса перерыва, приходим в себя, а потом спускаемся на ужин и решаем с планами на завтра. Зазвонил телефон Корфа. — Ух-ты, цел, — заметил Саша, протягивая аппарат. — Так это же не «яблоко»…- фыркнул Владимир, Надежда Николаевна отошла, — да, Кит, … да, … понял…. значит так и будет. Так, давайте домой, ужин через полчаса… Тихо! Только хоть вы трезвыми придите! Потом… Нет, я так понимаю, глинтвейн нам противопоказан. Все разошлись по комнатам. Корф отправился в душ, Анна взяла в руки его спортивный костюм, на удивление, он был почти чистым. Мужчина зашёл в комнату, взял тубу с успокоительными жены, развёл таблетку в стакане и залпом выпил. Аня прилегла на диван и протянула к нему руки: — Иди ко мне. Упрашивать его не нужно было. В секунду оказался возле любимой, сгрёб в охапку, поцеловал и прижал к себе: — Сердишься? — Немного, я скорее испугалась за тебя. Как ты? — Нормально, сама понимаешь, что слово «хорошо» я не скажу. — Понимаю, конечно. Даже мне хотелось взять в руки что-то тяжёлое… — Анечка? — муж удивлённо посмотрел на любимую. — Не надо. Для этого у тебя есть я. — потёрся носом о ее волосы. Девушка держала его руки в своих. — Я тебя понимаю… Он … жив? — Анютка, родная, … я же не убийца… Я выпустил пар, да… Там с ним Беня. То, что после нас жив, это точно, а потом мне не интересно. — Вот Беню я боюсь… — Ты серьёзно? Он абсолютно безобидный мужик. Но он очень сильно любит Надюшу. Очень. И будет полным идиотом, если они не поговорят. — Будем надеяться, что поговорят. Но Беня сердитый… — зарылась носиком в мужа. — Он нормальный, весёлый, песни под гитару поёт, кстати, сам песни пишет***… Узнаешь его лучше, поймёшь, что он хороший. — Володенька? — Да любимая? — Ты ужинать хочешь? — А ты? — Я первая спросила. Нет, не хочу. Давай поспим? — Конечно, родная, только ляжем и укроемся, да? Переоделись в пижаму, выключили свет и улеглись. Анна, умостившись на плече мужа, заснула мгновенно. Корф же заснул, едва коснувшись подушки. Ужинавшие внизу их так и не дождались. — И что делаем? — спросила Репнина. — Ужинаем, — пожал плечами Николай Павлович. — Завтра гуляем и знакомимся с городом. Мне интересно, где мой любимый шурин, а? — Скоро будет, — спокойно заметила Александра Фёдоровна. — Он мальчик взрослый, дорогу найдёт. *** Бенкендорф явился домой под утро, чем испугал задремавшую в кресле Надежду Николаевну. Он вошёл тихо, положил рядом с женщиной букет кремовых роз и отправился в свою комнату. Сычёва открыла глаза, увидела букет и грустно улыбнулась. Встала, нашла вазу, поставила цветы в воду и включила чайник. — Привет, — раздалось за спиной. — Привет, … спасибо за цветы… — тихо, грустно. — Ты помнишь? — Да. Замучили мы тебя? — Нет, с чего ты взял? Просто я дверь не закрывала, поэтому тут и спала. — Ладно, я в душ… Через несколько минут Александр Христофорович вернулся. Надежда Николаевна стояла на веранде и наблюдала за снежинками. Мужчина молча набросил на неё плед, от прикосновения оба вздрогнули. — Холодно, замёрзнешь ещё… — Спасибо… — Надя… — Не надо… Идём, чайник закипел. — Нам надо поговорить… — перекрыл рукой вход в дом. — Наденька, я ведь только потом понял, что произошло… Я ту девчонку только тогда и видел… Я сам тогда ничего не понял… Черт! Надя! Я ЛЮБЛЮ тебя! Она вздрогнула. Беня молча развернул женщину к себе и внимательно смотрел ей в глаза. Чтобы не говорил язык, глаза никогда не обманут. — Надюшка… — Не надо, Сань, идём, идём… — Мне уехать? Вздрогнула. — Нет, — еле слышно. Но услышал. — Тогда давай поговорим. Просто поговорим, Надя… — Хорошо, — обречённо вздохнула. — Только после чая. На пустой желудок я не разговариваю. — Травяной чай, желательно с чабрецом и ванильное или шоколадное или имбирное печенье? — Да, — шёпотом. — Садись, сейчас всё будет, — проговорил мужчина. — Садись, садись. Завтрак не в постель, так в кресло. Только сейчас она заметила два бумажных пакета на барной стойке. Через пару минут по комнате поплыл запах чабреца. Ещё через время перед ней появился поднос с чашками и вазочкой с тремя видами печенья. Всё это время Надежда Николаевна пыталась понять, о чем говорить с … а с кем собственно? Хорошо, с другом юности… Внутри всё воспротивилось. А с кем? С приятным воспоминанием прошлого? Ещё хуже, внутри уже всё выло и царапалось. С до сих пор любимым человеком? Не верю я в вечную любовь. Но внутри была умиротворённая тишина. Разве можно любить такого урода как я? А жалость не нужна, обойдёмся без подачек. Есть Володя и Анечка, это моя семья, будут изредка приезжать, и слава богу. Главное, чтобы у них всё было хорошо. Потом попрошу фото внуков, когда появятся. Не надо им такое страшилище, как бабушка, в реальности видеть… — Ну что, сеанс самокопания и самобичевания окончен? — раздался спокойный мужской голос. Знал бы кто, каким усилием воли давалось ему это самое спокойствие. — Можем спокойно поговорить? — Давай попробуем. — вздохнула. — Только о чем? — О ком. О нас, о тебе и обо мне. О настоящем и будущем. Грустно улыбнулась. — Не думаю, что это хорошая идея. — Надя, … Надюша… — Александр Христофорович взял ее руки в свои. — Не думай. Большая часть наших проблем из-за того, что мы слишком много думаем… — Ну да, «умное лицо — это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!» — Можно и так… Нет, постоянно улыбаться, это тоже вопросы вызовет… Надюш… мы не сможем ничего изменить в прошлом, но у нас есть настоящее и будущее, и какими они будут — зависит только от нас. Женщина усмехнулась. — Сань… — Нет, Надюш, нет… Послушай меня. Я прекрасно понимаю, какие мысли у тебя в голове. Но наш приезд тебе ничего не говорит? Мы все здесь, прости, но никто не сбежал, Андрюшка спокойно сидит у тебя на руках… Ты хоронишь саму себя, у тебя прекрасный дом, очень уютный, тёплый, в плане атмосферы, но ты же в нем не живёшь, для тебя он сродни могиле, ты как робот, выполняешь строго заложенные функции…. Надюша, ты забыла, что ты живой человек? Ты потрясающая, красивая, не спорь, умная, очень сильная, сильнее любого мужика, но ЖЕНЩИНА. Когда ты последний раз улыбалась, не вчера, а вообще? Я понимаю, вся эта ситуация не располагает к счастью, но она закончилась. ВСЁ ЗАКОНЧИЛОСЬ. Надо жить дальше. Не просто дышать воздухом и на работу ходить, а жить, понимаешь? ЖИТЬ?! — А я, по-твоему, что делаю? — Не знаю, но это не жизнь. Это затворничество. Добровольное. — Это моя жизнь и я живу как хочу. Прости, если тебя это не устраивает, это твои дела, я тебя не звала! — «Господи, что я несу… Хотя, … так будет лучше для всех…». — Вижу, — Беня спокойно кивнул, встал и пересел на подлокотник кресла, в котором сидела Сычёва. — Поэтому заживо себя хоронишь. Надя, я не уеду. Я люблю тебя, я буду ночевать у тебя на коврике, но я не уеду. Я вытряхну тебя из этого деревянного костюма! Надя! — Саш, хватит! Это бесполезный разговор. — Нет! Я не прошу ответа. Тем более сейчас. Я ставлю тебя в известность. — присел на корточки перед женщиной. Аккуратно прикоснулся к ее лицу. — Я терпеливый, я дождусь. — достал из кармана кольцо, одел на ее тоненький пальчик. — Ты — моя, … я всё знаю… Абсолютно всё. Мне очень жаль, что меня не было рядом. Но я искренне рад, счастлив, что ты жива… Как Вовка вчера сказал? «Я когда узнал, что ты жива, себя полностью живым ощутил»? Я полностью с ним согласен… Я всегда буду рядом. С ответом не тороплю. Просто знай: я тебя люблю, буду всегда с тобой… и да, … ты — самая красивая. Андрюшка может подтвердить. — встал. — Ладно, я в своей комнате. Надежда Николаевна встала, подошла к окну, смахнула слезы, сердце ныло и бешено билось, руки дрожали, мысли разбегались…