Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше...

Надежда Николаевна открыла глаза и поняла, что так и сидит на коленях Бенкендорфа, в его руках. Как долго она мечтала об этом и как долго запрещала себе даже думать о такой возможности. Абсолютно не хотелось, чтобы заканчивалось, ну, а обнародовать это перед всеми, перед молодёжью было… страшно? Стыдно? Неловко? Или слишком лично и сокровенно? Ёжик и Шура только и мечтают об их примирении и отношениях и поймут всё правильно, примут. А остальным и знать не нужно. Поэтому они ничего афишировать и не будут. Это ИХ. Только их — личное, тёплое, большое, интимное, долгожданное и… счастливое. Да, им придётся научиться говорить друг с другом, придётся принять изменения, произошедшие в каждом из них, за больше, чем 12 лет. Но она согласна на всё, лишь бы он был рядом и точно так же, как сейчас, держал в своих руках и можно было ощущать его запах, слышать его дыхание и сердцебиение. Робко улыбнулась. Подумала, что за эти девять дней она улыбается гораздо чаще, чем за последние двенадцать лет. Она тоже человек, живой, из плоти и крови, человек, который тоже хочет любить и быть любимым, испытывать хоть какие-то эмоции, кроме страха, боли и вины… А ее загнали, заковали в железный панцирь, оставили минимальный набор механического робота, который выполняет строго заложенные функции. Она же хочет гулять, дышать полной грудью, улыбаться, чувствовать руки любимых мужчин в своей (или свои руки в руках любимых мужчин?), готовить еду не потому, что надо, а потому что хочется радовать и удивлять и Ёжика, и Саню. И вот теперь этот панцирь треснул и развалился на тысячу мелких осколков. Сейчас тоже страшно, но это уже другой страх. И она с ним справится. Ведь Саня обещал быть рядом, а он своё слово держит. Одно из качеств, за которое она его и любит. Хотя, спроси ее сейчас, за что она любит Александра, она бы и не смогла ответить. Смешно, правда? Любить столько лет, и столько же лет не знать ответа на самый простой, банальный и самый сложный вопрос. Просто за то, что он есть. За то, что он рядом и с ним так хорошо. Да, они изменились, стали старше, у каждого уже хороший багаж за плечами и жизненный опыт. Да, будет ещё больно, но не специально, а потому что они выпали из жизни друг друга на столько лет… Но они научатся обходить острые углы и больные темы, познакомятся с тараканами друг друга, подружат их между собой, они научатся быть вместе. Он сказал, что им предстоит серьёзный разговор. Пусть. Согласна. Лишь бы был рядом. Только чтобы ни сцена ревности, а то она ощутила его напряжение и вибрацию, когда к ней в кабинет зашёл начальник службы безопасности… Нелепо как, Господи, она за все эти годы никому даже малюсенького полунамёка на полушансик не дала. А теперь и подавно. Ей нужен только Саня. Надо будет с ним об этом поговорить. Он поймёт. Ведь это Сашка. За окном было уже очень темно, Надя решила спуститься вниз за едой, но была остановлена его руками и тихим спокойным голосом: — И куда это ты собралась? — За ужином. — Пошли вместе. — Я сама, только переоденусь. Выйди, пожалуйста. — Не сама, а вместе. И я отвернусь. — Саша! — Что? — Сжал сильнее. — Ты долго будешь от меня прятаться в своей ракушке? — Молчание. — Ладно, я внизу. — Попробовал встать, не пустила, поцеловала и уткнулась в любимого человека. — Динь, я всё знаю… не бойся меня, пожалуйста. Привыкай быстрее, хорошо? Всё, я внизу, надо только незаметно выйти. — Сань, не обижайся, пожал… Взял ее лицо в свои руки: — Я уже всё сказал, повторять не буду. Ты очень умная, понимаешь с первого раза. — Поцеловал, встал, пересадил на кресло, тихо подошёл к двери, приоткрыл бесшумно, осмотрелся и выскользнул в коридор. Женщина вздохнула: и как согласовать мысли со словами и поступками? Ладно, пора ужинать. Сегодня вообще день «весёлый», круче понедельника. Открыла шкаф, достала серые леггинсы, футболку и худи в цвет — ее любимая домашняя одежда. В дверце шкафа было зеркало. Оделась, повернулась спиной к «мордогляду», задрала футболку, осмотрела себя — нормотрофические и келоидные рубцы на месте, как говорится «omnia mea». Грустно усмехнулась: ну и как показать Саше такую «красоту»? А ведь долго она не продержится — без его тепла, рук, губ, глаз. И что делать? Он сказал, что всё знает. Но знает ли он об этом? Ведь ни красивого платья, ни купальника, ни красивой блузки она, женщина, одеть не может. Какому нормальному мужчине нужно такое чучело? … А как же я??? — взбунтовалось всё внутри — я без него больше не смогу… — Надюша? Не спишь? Можно? — постучалась Шура. — Как ты? Ты в порядке? — Да, заходи, я нормально. — быстро опустила футболку, натянула худи. — Что-то случилось?  — Нет, всё хорошо, просто уже время ужина, а тебя нет. Я на разведку. — улыбнулась подруга, кивнула на спину — болит? Может намазать? — Нет, не болит, а то, что болит — не намажешь, сама понимаешь, — грустно усмехнулась Надежда Николаевна, — идём вниз, пока тут все не собрались. — Надюш? — Идём, идём, Шурочка, а то сейчас Ёжик прибежит. — Не, не прибежит. Ой, — усмехнулась, — идём вниз, увидишь зрелище века. — Что такое? — Идём, это лучше один раз увидеть. Спускаясь на первый этаж, остановились на ступеньках. Картина открылась довольно интересная: В глубине, в кухне, Варвара доделывала ужин. На полюбившемся месте у камина на диване, спиной к лестнице, сидели Бенкендорф и Таня с Андрюшкой на руках. Остальные расстелили два коврика для твистера и с удовольствием выполняли команды диванных судей. Участие принимали абсолютно все, даже тихая Аня, что стало для Надежды Николаевны откровением и облегчением: с одной стороны, она прекрасно понимала, почему девушка ни на шаг не отходит от мужа, а с другой, подозревала, что это уже затягивается, она хорошо помнила остроумную весёлую девочку с огромными глазами и двумя смешными косичками, в которую влюбился ее мальчик, и от которой не осталось и следа. Сами же игроки находились в столь живописных позах, что казалось, будто рука одного торчит из головы другого, в то время как нога следующего переходила в хребет кого-то непонятного. — Как тебе? — тихо смеясь спросила Шура, приобнимая подругу, — Так это они ещё Андрюшку не пустили, иначе действо было бы ещё то. — Я так понимаю, разбираться кто, где и как дело гиблое? — с улыбкой спросила Надя. — Абсолютно, — подтвердила женщина. — Моя задача — контролировать, чтобы не переломались. Зелёнка и перекись уже наготове. И ведь не скажешь, что взрослые солидные мужики, почти все — главы семейств. — И тем не менее — всё равно дети. Только большие. — Угу, большие в значении размера. Отвлечь их может только кодовое слово: «мандаринка» — Шурочка, — с полуупрёком-полуулыбкой, — да пусть развлекаются, отдыхают, делают что хотят. Учитывая последние события, особенно. — Если этим бандитам позволить делать всё, что они захотят, — раздался невозмутимый и негромкий голос Бени, так и сидящего к ним спиной, — то они разнесут дом по щепке. Единственное, что вселяет надежду, так это то, что у них неплохие строители и справятся быстро и качественно. — Ну и слух! — Надежда Николаевна аж вздрогнула. — «А нюх, как у собаки, а глаз, как у орла. О йес.» — пропел Александр Христофорович. — Так, Андрей, правой ногой на синий… — И он не шутит, — вздохнула сестра, — и нюх, и слух, и глаз, и интуиция. Ладно, идём, есть пора. — А который час, я даже не глянула. — Восемь с чем-то. — Ого, хорошо мы из режима выбились. Ладно, осталось только завтра пережить, дальше уже больше для проформы. Александра покачала головой: — Да, уж, узнаю Корфа. Вы миллионпроцентные родственники. Тоже по режиму живёт и расписанию, малейший шаг в сторону — приравнивается к побегу, а прыжок на месте — провокация. Значит завтра приедешь чуть позже в офис, ничего страшного. У тебя там много дел? Давай мы поможем? — Нет, всё нормально. Осталось проверить и подписать последние бумаги и перезаключиться с охранкой. Первая часть долгая и медленная, потому что сам Жуковский медлителен, но это только в плюс, можно и быстро, но не так качественно. А мне качество важнее. Контракт с охраной быстро. Что не успею проверить завтра, доделаю в понедельник–вторник. В среду дезинфекторы и, я надеюсь, до конца недели получить на руки результат аудита. Всё. — Значит приедешь завтра спокойно на час-два позже. И не спорь, подруга. — и добавила чуть тише, — я понимаю, какой у тебя сейчас сумбур и в мыслях, и в чувствах, но скоро всё устаканится и будет полегче. — Скорее бы, — ответила с грустью, — вроде бы только свет в конце туннеля замаячит, так я сама же в сторону сверну и опять темнота. — Я этому «туннелю» мозги вправлю, — прошептала Шура, — будет не маячить, а идти на встречу семимильными шагами. — Не надо! Пожалуйста! Не надо! Я разберусь. — Точно? — кивок в ответ, — Ну смотри, а то я ему ускорение придам. — Не надо, пожалуйста. — Обещаю. А теперь смотри фокус: ужин на столе! Руки мыть! — вслух и громко. Реакции не последовало. — Обрати внимание на реакцию «орла», резко слепоглухонемой. — громче — Повторяю! Ужинать — реакции-ноль. — А теперь смотри внимательно: мандаринка! — все повернули голову в сторону женщин. Шура усмехнулась и вполголоса — Я же говорю «кодовое слово». Ужин на столе, руки мыть. Владимир раскрутился с парнями, встал, помог жене, подошёл к спустившейся Надежде Николаевне, которая наливала себе чай: — Будешь? — Нет, Медвежонок, спасибо. Как ты? Ты поспала? — Да, я отлично, ты рядом. Молча обнял тётю: — Я же сказал тебе, что без тебя меня нет. Ты есть. Аня есть. Значит я просто обязан жить. И буду, собираюсь долго и счастливо. — Идём кушать. После ужина Владимир разогнал всех спать: — Сегодня был очень тяжёлый день, некоторым ещё и завтра предстоит, поэтому спать. И без разговоров.  — А кто-то обещал не командовать, — улыбнулась хозяйка. — Извини, родная, но сейчас действительно командовать парадом буду я. Вот когда ты достаточно отдохнёшь, я верну тебе бразды правления. — Я же говорю — диктатор, — улыбнулась Надя. — Диктатор, — кивнул парень, — сатрап, и ещё много кто, но это дела не меняет. Спать! — чмокнул тётю в щеку. Надежда зашла в комнату, переоделась, улеглась на диване. Очень сильно хотелось оказаться сейчас не здесь, но страх поднял свою голову и кричал во весь голос. Дверь тихо открылась и на пороге возник Александр Христофорович. Подошёл к кровати, осторожно сел на пол рядом, скрестил руки на простыне, положил на них голову и смотрел в глаза любимой женщины. — Тебе так понравился этот ковёр, что ты собрался на нем спать? — спросила шёпотом. — Да, мне он нравится так, что я буду на нём жить. Правда, его хозяйка мне нравится го-о-раздо больше. Спи, тебе завтра рано вставать. Ещё договор подписывать с вредным дядькой, спи. — А ты? Ты действительно намереваешься спать здесь? На полу? — Я могу сказку рассказать или колыбельную спеть. — Давай сказку, — усмехнулась. — Слушай: жила была маленькая, но очень красивая и морально сильная девочка. — перевернулся и оперся спиной на край дивана, — Однажды она встретила мальчика, обычного такого, глупенького. Они часто гуляли вместе, обсуждали прочитанные книги, ходили в кино и в театр или просто молчали и им было хорошо вместе… Но это не понравилось злым духам, и они решили вмешаться… В результате дружба мальчика и девочки накрылась медным тазом, они, сами того не желая, поссорились. Но и этого этим злюкам показалось мало, в результате мальчик и девочка потеряли друг друга из вида на долгие двенадцать лет. Ты спишь? — Нет, — шёпотом. — Мальчик этот искал ту самую девочку везде и всюду… А в один не самый лучший день его жизни мальчик узнал, что девочка погибла. И лишь тогда смог мальчик признаться самому себе, что он не просто дружил с девочкой, а он любил ее, очень сильно. И что такие отношения и такие чувства даются далеко не каждому, да и не каждый день. И нет бы мальчику поискать хорошенько, проверить информацию тщательно, просеять через мелкое сито, а мальчик просто вгрызся зубами в работу. И что знай мальчик, что возможна такая ситуация, то он бы ни на шаг от себя эту самую девочку не отпустил. Но он же у нас глупенький, хоть и умные книжки читал когда-то. В общем, мальчик работал, женился на работе. А девочка в это время приходила в себя от шалостей злых духов и предательства мальчика, лечила свои раны и шрамы… Но есть ведь раны и шрамы гораздо более болезненные и страшные, чем на спине или на плече… Те, которые в душе и на сердце… Мальчик узнал, что девочка жива и приехал к ней. Он подрос, поумнел, и теперь точно знает одно — что бы девочка не говорила, не делала, он не отпустит ее и не упустит. Мальчик научился разговаривать, потому что как никто знает, что молчание в определённых ситуациях ломает судьбы, жизни и людей. Сам больше не совершит глупостей и девочке своей не даст. Пусть эта девочка капризничает, боится себя и своих желаний, боится открыться, но мальчик терпеливый, он добьётся своего. Потому что его желания и желания девочки совпадают. Потому что мальчик, как и девочка, боится потерь, поэтому всегда будет рядом с девочкой. Потому что он любит, как и девочка, поэтому будет всегда рядом с девочкой. Потому что он позволил вмешаться злым духам и это его вина, поэтому будет всегда рядом с девочкой. Потому что девочка боится изменившегося внешне, но не внутренне и оставшегося абсолютно прежним мальчика, поэтому он будет всегда рядом с девочкой. Потому что девочка не должна быть похожа на робота в бронебойном панцире, поэтому мальчик будет всегда рядом с девочкой. И чтобы снять с неё этот панцирь и расколдовать девочку, он будет всегда рядом с девочкой. Они преодолеют все страхи и непонимания вместе, поэтому мальчик будет всегда рядом с девочкой. Они всё и всегда будут делать вместе, поэтому мальчик будет всегда рядом с девочкой. И мальчик всегда будет разговаривать с ней, поэтому он будет всегда рядом с девочкой. Мальчик никогда и никому не даст девочку в обиду, прежде всего ей самой, поэтому он будет всегда рядом с девочкой. И чтобы девочка не делала шаг вперед, а потом двадцать назад, мальчик будет всегда рядом с девочкой. И чтобы девочка не боялась говорить с мальчиком, он будет всегда рядом с девочкой. Потому что ему абсолютно наплевать, надето на девочке платье или оверсайз свитер бабушкиной вязки или что ещё есть, для мальчика главное, что его любимая девушка жива, а он будет всегда рядом. Замолк. Посидел в тишине. Встал, поправил одеяло на Наде, вытер слезы, поцеловал в щеку и вышел.