Но пребывает с нами вера, надежда, любовь. И любовь из них больше...

Вернулись в комнату к Александру, Надя уютно устроилась в его руках. Сидели в кресле молча. Завибрировал телефон, Бенкендорф тяжело вздохнул, поднял женщину на руки, пересадил в кресло, встал, взял трубку и вернулся на подлокотник. Надя тут же взяла его за руку: — Да, Игорь. — Привет, царским тунеядцам! Я почти закончил с видео. Как мне их тебе передать? — Почему «царский тунеядец»? — Потому что твой полный тёзка был шефом жандармов и одновременно Главным начальником III отделения канцелярии его Величества. А если учесть, что у тебя охранная фирма, то… — Я понял. Давай по делу. Можем в городе пересечься, но не сейчас. Сейчас я занят. — У меня осталось четыре человека, значит, до полдника закончим. Давай где-то пересечёмся, я отдам тебе флешку. Ты вчера что-то смотрел? — Смотрел. Личные дела не забудь. Я перезвоню тебе через пару минут… — Стой! Ты про физподготовку помнишь? — Черт… — Жду звонка! Александр взял на руки Надю и вернулся в кресло, уткнулся губами в ее висок. — Царский тунеядец, — улыбаясь заговорила женщина, — у тебя неприятности? — Нет, Динь, нет. У меня склероз. — начал целовать ее пальцы. — Для склероза рановато. Ты забыл про физподготовку, я всё слышала. Прости, но у тебя громкий динамик. Что будем делать? — А что мы на сегодня планировали? Семейную прогулку? Если ты не передумала, то так и делаем. — Ты серьёзно? А как же… — Динь, я тебе пообещал, что мы все четыре дня проводим вместе, так? — Да, но… — Значит, мы проводим их вместе. А физподготовка в понедельник, как и приказы. К понедельнику я как раз успею отсмотреть всю киношку и решу, кого можно уволить сразу. — Сокращённый вариант сокращений? — Да. — Киношку ты мне покажешь? — А как же! Мы же говорили об этом. Так, сейчас я Игорька наберу и можем будить молодёжь. — Положил трубку, откинулся на спинку кресла. Надежда Николаевна положила голову ему на плечо и кончиками пальцев мягко гладила лицо. — Давай сегодня-завтра, как пойдёт, посмотрим здание и заедем в автосалон, присмотримся? — Давай, — говорила в полголоса, — а в автосалон зачем? В гараже внедорожник. Я с водителем. — Всё равно, мало ли что. А так, у каждого своя. Или вторая запасная. — Ладно. Квартиру прикинул? — Да, потом покажу. Если честно, так ничего не хочется. Вот так бы и сидел с тобой в кресле всю жизнь. -Так и сиди. Кстати, ты свою именную чашку видел? Ёжик ее на ярмарке купил. — Сижу, ближайшие четыре дня. Чашку видел, спасибо. Надеюсь, мой племянничек ее себе не присвоит, — улыбнулся. — А ведь у нас на двоих теперь три племянника и две невестки. — Большая семья, как мы и мечтали когда-то, — уткнулась в Александра, в глазах опять появились слёзы. — скоро и внуки пойдут. — Большая… Так, про внуков я ничего не знаю, да и нам с тобой ещё рано! — взял за подбородок, заглянул в глаза и всё понял. — Не плачь, Динь, не надо… Всё будет так, как ты захочешь, слышишь? Я всё для этого сделаю… — Нет, Саш, нет, уже поздно. — Ничего не поздно. Не надо ставить на себе крест. Надо привыкнуть к новой светлой жизни и всё будет хорошо, — наклонился губами к ее ушку — я ещё поработаю ювелиром, я обещаю. — Саша… — Ты мне веришь? Кивнула в ответ. — Это главное. Это самое главное. Пошли к ребятам, а то сейчас они все тут будут. *** Внизу Корфы и Шура готовили завтрак. — Вов, Надюша вчера как? Успокоилась? — Так себе, — помотал растопыренной ладонью. — в комнату я ее занёс абсолютно спокойной, там был Беня. Знаете, тёть Шур, а ведь Надюша была уверена, что он уехал. — Никуда он не уедет, Володя, никуда. Привыкай, что у тебя теперь дядя есть. — помолчала. — Я очень надеюсь, что все шероховатости они смогут проигнорировать. — Уверен. А дяде я вчера вон чашку купил. — усмехнулся. — Понять бы из-за чего это всё. — Из-за собственных комплексов и страха, что мы все исчезнем… Знаете, тёть Шур, чего я им никогда не прощу и первое, за что я с них спрошу на том свете? — Анна подошла к нему и начала гладить, — За ее слезы и своего брата или сестру. Которых у меня нет их стараниями. Продолжили молча накрывать на стол. — Корф, ты воздушный гимнаст? — со двора зашли Саша с Наташей — труба невредима. — Слава богу! Надо будет ещё потом окно в комнате проверить. — Я вчера всё сделал. Ты только механизм отжал, а Костик запаску нашёл, я и сменил сразу. — Спасибо! — Ты чего? Ты вообще молодец, что понял, как в окно влезть. Я бы не дотумкал. — Изучил расположение окон. Главное, чтобы с Надюшей все нормально было. К ним присоединились остальные. Корф начинал нервничать: спускаясь сюда, они с Аней тихонько постучались в комнату хозяйки, но ее там не оказалось. Идти к Бене не рискнули. Заглянули и в кабинет, там пусто. — Володь, — шёпотом заговорила Анна, — не волнуйся, она явно с дядей Сашей. — Главное, чтобы всё хорошо. — Всем привет! — Надежда Николаевна спускалась вниз уже почти готовой к выходу, Бенкендорф шёл следом молча. Владимир напрягся, но женщина спокойно подошла к племяннику, тот обнял ее и вопросительно посмотрел, ответом был лучезарный взгляд. — Вы уже начали завтракать? — Только накрыли. Вас ждали. — Шура внимательно смотрела на обоих. — Присоединяйтесь. — С удовольствием. Планы на сегодня не изменились? Гуляем? — Надя села возле Корфа, Андрюшка быстро переполз к ней на колени. — Привет, жених, — улыбнулась. — Давай кушать и пойдём гулять? — Дя. — Смотри какой самолётик летит, — женщина начала кормить пацанёнка. — Гулять-то гуляем, — заговорил Саша Романов, — но где? — Ой, а вы уже всё рассмотрели? — удивилась Шура, — Мы, например, до скульптур не дошли, всю ярмарку не изучили, можно ещё раз и рыбную деревню посмотреть. — Мы точно уйдём в музей янтаря, — подал голос Владимир, — Надюша и Беня с нами. — Только оттуда вы меня будете уносить, я там могу жить, — улыбнулась Сычёва. — Унесём, — отозвался племянник, — всё по твоему желанию. *** В центре города рассмотрели все ледовые фигуры, пофотографировались. Анна предложила купить палочку для селфи и через пять минут у Владимира было очень много фотографий любимых женщин. Надя шла под руку с племянником, который держал жену за руку, Бенкендорф позади. — Ёжик, ты как? Ты вчера точно не замёрз? — Нет, Медвежонок, нет. Ты как? — Всё хорошо, правда. Прости меня, пожалуйста… — Прекрати! — Аня отвлекла мужа симпатичной витриной, — Давайте сейчас «потеряемся» в той кафешке за углом? — предложил вполголоса. — Нет, давайте вы идёте в супермаркет, там по прямой есть второй выход, там и встретимся, — отозвалась Надя. — Войти и идти прямо? — Да. Через десять минут встретились за столиком в небольшом ресторанчике. — Тётя Надя, что делать с Володей? Он считает, если что-то приглянулось, надо обязательно купить! А я не хочу! — Не хочешь — не бери, — улыбнулась женщина. Бенкендорф помог ей снять манто, придвинул стул. — Заставить не может, будь хитрее. — Куда потом? — спросил Корф. — У нас уже маршрут положен, — усмехнулась Надя, — а вы, если захотите, можете отправиться на экскурсию с обедом из любимого блюда Канта и строганины из пеламиды**. — Ой, а вот эта пеламида это что? — удивилась Аня. — А вот можете сходить и узнать. Или на сыроварню, или в музей марципана, — Надя широко улыбалась — у парня было очень смешное лицо. — Ну что такое? — Владимир поцеловал ее ладонь. — А что такое строганина? Принесли заказ. — Т-а-а-к, — протянула Надя, пока Александр изучал тарелки, — вот почему вы не дали нам даже меню посмотреть. — Угу. — Корф смотрел робко, — я угадал? — Угадал, Ёжик, угадал. Спасибо! После десерта разошлись по своим экскурсиям. *** Корфы решили покататься на коньках, правда, для этого Владимиру пришлось научить жену стоять на них. Смеялись, но не падали. — Володь, давай на что-то твёрдое встанем, а? У меня уже ноги трусятся… — Давай, чего молчала? Сидели на лавочке и переобувались. — Куда теперь? Может посидим с горячим шоколадом? Я шоколадницу тут видел, заодно придём в себя. — С удовольствием. — Ты устала? Как ноги? — Всё хорошо, не волнуйся. Это от страха они у меня. А пошли на сыроварню? — Давай, как скажешь. Только надо Надюше позвонить. — Володь, не переживай, она не одна, под присмотром дяди Саши. Им надо побыть вдвоём. Принесли заказ. — Нам тоже надо побыть вдвоём. — Вот и успокойся, мы все под присмотром и встретимся в доме. Всё хорошо. Мы сейчас можем им только помешать, не надо, родной. НЕ ПЕРЕЖИВАЙ, РАССЛАБЬСЯ, УЖЕ ВСЁ ОТЛИЧНО! — Прости, я уже с ума схожу, — сжал руки жены. — Я тебя прекрасно понимаю, как никто. Но уже всё хорошо, мы все вместе, Надюша и дядя Саша явно расставили точки над i. Вон тётя Шура говорит, что у тебя уже дядя есть. Можешь выдохнуть. Всё. Вот и наш шоколад. Расслабляемся. *** — Саш, давай сейчас посмотрим здание, сбросим этот камень? А потом всё, что скажешь? — Ты не устала? — Нет, честно. Если что, я скажу. — Тогда поехали. Сейчас такси вызову. В машине ехали молча, но рядом. У офиса было подметено и убран снег. В здание также вошли молча, перепугали охранников. Александр подробно осматривал помещение. — Динь, а тут есть подвальное помещение? — Есть так называемый «минус первый этаж», он довольно большой, идём, посмотрим, возможно там для тира подойдёт. Бенкендорф ещё раз всё изучил. — Тут трубы есть? — Есть, но только по одной стене. — Отлично, меня всё устраивает. — Обои переклеим, всё как скажешь. Утепление сделаем. — Не спеши, Динь, обои нормальные, утепление есть. Надо будет шумоулавливатели, и прочее, но это я изучу там, может хоть что-то там полезное осталось. — Саш, я прошу тебя… — Динь, родная, если будет совсем капец, я к тебе обращусь. Пока я жду финотчёты от питерской и московской охранки, плюс фонд. Вот с фондом у меня тоска. Я расскажу потом. У меня есть ещё финансы. Я хочу сейчас разобраться со штатом и оружием. Игорь договорился на счёт утилизации, это во вторник… Надо будет оружейку ещё… Так, у меня уже голова кипит… Всё, уходим, а то я работать прямо сейчас начну. — Так значит, да? А мне кто-то обещал провести все дни со мной. — в глазах улыбка. — Я слово держу. Поэтому и говорю «пошли гулять». — Давай ещё тебе крышу покажу и на выход. — Надюша, а можно потом? Самое основное мы выяснили, здание наше, остальное потом. Сейчас выходные, а? — Идём, — улыбнулась. — теперь куда? — Куда скажешь, — положил ее руку на сгиб своей, второй рукой накрыл ее кисть. — Давай немного пройдёмся, потом ты созвонишься с Игорем и домой? Попытаемся проскользнуть незамеченными? Или нам этого не удастся? — Согласен на всё. Я думаю, что дома никого нет, Шурка всех выгуливать до вечера будет. Она даже Варвару вытянула. — Идём в магазин марципана? Там и позвонишь? — Давай. Гуляем ножками? Ты не устанешь? — Ножками, тут недалеко. Заодно и воздухом подышим. Шли молча. Бенкендорф пытался просчитать, что его ждёт дома: если будет продолжение вчерашнего, то надо настроится, ему всегда тяжело даются Надюшины слёзы. Он понимал, любимой надо выговориться и выплакаться за все годы, но на душе в такие моменты царапалось стадо тигров всеми когтями одновременно. В этом всём была его вина. Ведь ОН ПОЗВОЛИЛ ЭТОМУ ПРОИЗОЙТИ. Где были его мозги двенадцать лет назад?! Ведь сам был далеко не пацан, почти тридцать семь лет… Да, Шурка, может, и права, что ими манипулировали, били по больному и играли на нервах, на эмоциях, на том, на чём психически здоровые люди и не играют… Так это здоровые не играют… Господи, что тебе, дятлу здоровому, мешало на ней жениться и забрать жить к себе?! Своя бы жизнь завертела, и она не села бы в ту машину… Ах, да, ваше сиятельство ведь ещё не нагулялось к тому времени… Всё погулять хотел… Нагулялся? Вкусил свободы, до отвращения?! А теперь что? Слава всем святым, тебе Надюшу вернули… А дети где? Где внуки? Только двоюродные?! Класс! Особенно фраза «поздно, Саш, поздно»! А ты подумал своей тупой башкой, что ей врачи скажут?! Ей, не тебе! Ей, а не тебе к ним ходить, выслушивать их речи, ловить сочувствующе-насмешливо-недоуменные взгляды! А если ничего не выйдет? Ты же сам видишь, как она реагирует и на Вовку, и на Андрюшку?! В первые пару дней он не узнавал свою Надюшу. Да, она тихая, да, молчунья, но за неё говорили ее глаза… В случае с Вовкой так и было, а вот с ним… Когда она смотрела в его сторону или на него, то ее глаза были какие-то… испуганно-затравленные, что ли? … Молодец! Мужик! Ведь не ты ее в нормальное состояние привёл, а Шура и Вовка с Аней… даже Андрюшка внёс свою лепту… И в глазах, даже когда улыбается, грусть… В любимых глазах грусть… — Саш! Саша! — Надежда Николаевна безуспешно пыталась достучаться до мужчины уже минут пять, его телефон не замолкает, но Александр не слышит ни ее ни аппарат. Он явно не здесь. — Саш! — встряхнула за плечи. — Прости… — вздрогнул, сфокусировал глаза на женщине. — Я тут… — Саш? Ты как? Ты где? — в глазах плещется беспокойство. — Ты как себя чувствуешь? Может домой? Ну вот! Опять доводишь! Давай, мозг включай, наконец-то! Поцеловал Надюшу в щеку: — Прости, я тут, с тобой. Просто задумался. Всё хорошо. — У тебя телефон надрывался. Только давай зайдём и сядем. Оказались внутри кафе. Надя делала заказ, Бенкендорф перезвонил Игорю, договорились пересечься через час. — Я выскочу на минутку, и сразу же к тебе. — целовал ее пальчики, — Всё хорошо, я с тобой, я рядом. — Можно спросить, о чём ты так задумался, что ни на что не реагировал? — О ком. — Я начинаю ревновать… — Не надо, Динь, не надо. Я думаю только о тебе. — уткнулся в ее руку. — Саш?.. Ты ничего не хочешь мне сказать? — Всё хорошо, родная. Главное, что ты есть. Принесли заказ, как оказалось, к марципановым конфеткам и пирожным Надежда Николаевна выбрала кофе. Наслаждались друг другом и десертом. Проглотив первую партию сладкого, смотрели друг на дружку. Ее глаза всегда завораживали: большие карие, с необычным разрезом, очень тёплые и нежные, казалось, они видят тебя насквозь, заглядывают в самые дальние уголки души. Перед ними не страшно было быть собой, признаться в своих слабостях, они поймут, за ними пойдёшь куда угодно и на что угодно. Ее глаза всегда робкие, добрые, ласковые, радостные, лишь однажды он видел в них боль и разочарование — в день их расставания. Тот взгляд стал для него приговором на много лет и ночей. Сейчас же Александр видел в них безграничное счастье, улыбку и свет. Ему хотелось верить, что все эти эмоции вызваны им, а не пирожными и кофе. Ее глаза одновременно и успокаивали, и заставляли сердце трепетать, а ладошки потеть, как у мальчишки на первом свидании. Они потеряли счёт времени, глаза в глаза, руки в руках. Благо, официанты не лезли убрать чашки и блюдца, наверное, просто забыли про пару за самым дальним столиком в закутке. Они не ощущали ничего, кроме друг друга в данный момент. Надежде казалось, что она чувствует сердцебиение любимого человека. Вокруг них будто всё замерло, было очень тепло не только в помещении, но и внутри. Состояние было странное: с одной стороны они оба находятся здесь и сейчас, с другой — они оба не здесь, а где-то над этим всем. Она не скажет ни кто где сидел, ни был ли занят соседний столик. А вот его глаза… В которых она терялась с ранней юности, серо-зелёные глаза-омуты… Они затягивали и завораживали, гипнотизировали… Интеллигентный, умный, начитанный, воспитанный молчун с гитарой и прекрасным чувством юмора… Все эти несочетаемости соединились в одном единственном любимом и нужном как воздух мужчине. Надежде всегда казалось, что Саша знает и понимает о ней гораздо больше, чем она о самой себе. Да, он старше на пять лет, но в то же время в нём жил мальчишка, который мог залезть на дерево за спелым яблоком или прокрасться в комнату и оставить там пряничного человечка, рука так и не поднялась его съесть. У него всегда был анекдот в тему или стих под ее настроение. И этот человек пошёл служить в милицию, где уголовники, выражающиеся далеко не языком Пушкина, где он был ранен… Человек очень тонкой душевной организации, именно поэтому и ставший очень закрытым и замкнутым. Каким радаром они друг друга нашли? Им было уютно и комфортно молчать, их молчание было понятнее любых слов… Но сейчас, спустя годы, им эти слова были необходимы, необходимо было видеть друг друга, ощущать, слышать любимый голос… Как она смогла без него столько лет?! А ведь и не могла… Не жила. Ни без Ёжика, ни без него, ни без негo, ни без Ёжика. У Бенкендорфа зазвонил телефон, грустно улыбнулись и разорвали зрительный контакт. — Да, Игорь? Хорошо, давай на углу через пятнадцать минут. — чуть сжал руку Нади. — Динь, мне надо выскочить… Не хочу, но надо. Но я быстро. Заберу и сразу сюда. — Давай вместе сходим? А потом ещё пройдёмся немного? — Если честно, я не хочу тебя никому показывать, ты — только моя. — Саш, ну ты что? Хорошо, я тут подожду. Ещё заказать? — Да, я побежал, — встал, но Надя удержала за руку. — Не спеши, осторожно, пожалуйста! Смотри под ноги, сейчас скользко. — Не волнуйся, — улыбнулся и вышел. Надежда Николаевна сделала заказ на сейчас и на дом, набрала племянника: — Ёжик? Привет, не мешаю? Как у вас дела? — Медвежонок, ты что?! Ты всегда вовремя. У нас все хорошо, сейчас изучаем книги в магазине. А вы как? — Тоже хорошо, наслаждаемся марципанами, Саша ушёл за документами… — Не понял? — Ему должны передать документы, и он сейчас вернётся. Потом постепенно домой. У вас какие планы? Вы не замёрзли? — Мы ещё гуляем. Не замёрзли, не волнуйся. Придёшь домой и ложись спать. — Володя, — усмехнулась. — Что? Ты явно не выспалась, а нас никого нет, так что есть шанс уснуть в тишине. — Я не устала… — Надюш, не надо, я же знаю. И не спорь, пожалуйста. — Хорошо, мальчик мой, как скажешь. Вот и Саша вернулся. — Тогда я со спокойной совестью передаю тебя в его руки. — До связи. — А вот и я. — улыбнулся мужчина и поставил портфель на свободный стул. — Вовка? — Я его набрала. Это все документы? — Да, личные дела. Принесли заказ. Через час пара вышла на улицу, шли неспеша. — Саш, что мы делаем вечером? — А что ты хочешь? — Я первая спросила, — улыбнулась. — Предлагаю просто поваляться, марципаны у нас есть. — Давай, я только за. Только дома съедим что-то существенное, Варя наготовила.