Мой милый снотворец

— А ну стой! — эта фраза прозвучала так грозно, так властно, что Зонтик, вопреки словам Пика, только ускорился. Изогнутые ветки, похожие на когтистые руки, всячески пытались расцарапать личико валета, но, благо, тот успевал уворачиваться от них. Дикий шелест листвы перебивал злобный голос позади и рваные вздохи Трефа, они чуть ли не оглушали бегущих парней. Кругом темно настолько, что можно невольно зацепиться за какой-нибудь коварный корень или попросту выколоть себе глаз ветвью. Из-за ударившего в голову адреналина Зонтик совсем позабыл, что стоит ему раз взмахнуть «палочкой» — и вся эта беготня остановится. Внутренний паникер всё никак не давал соображать, только заставлял бежать и бежать, вопя об ужасной участи. Спиной валет чувствовал приближение одного из самых страшных и кровожадных клонов в их «семье». Зонт понимает, что знатно разозлил Короля своим неподчинением, и за это ему грозит неминуемая смерть. А он всего-то хотел сделать ему добро… Но вдруг его прослезившиеся глаза замечают свет в конце темной чащи. Вот оно — спасение. Совсем близко! Хрупкое тело Зонтика вместо того, чтобы от утомления упасть на сырую землю, только набрало скорость, будто там, на свету, Зонт получит свое заслуженное вознаграждение. Ветка за веткой, корень за корнем. Рыжие лучи солнца тянули руки к Шестому, пытаясь схватить его тельце и вытащить из этой мрачной пучины, где находится страшный черт по имени Пиковый Король. Одинокое деревце, стоящее вдалеке, прямо под лучами, становилось всё ближе и ближе. Один шаг — и свет озарил испуганное лицо нашего героя, но он не торопился радоваться, ведь только сейчас осознал, что пусть он прибежал в свое укромное местечко, Пик всё равно позади, и если валет остановится хоть на секунду, его схватят, после чего дальнейшая судьба бедолаги будет полностью зависеть от самого Восьмого. И здесь спасения нет. Дабы не попасться в руки Короля, Зонтик не придумывает ничего лучше, чем взлететь на то самое деревце и заныкаться в его ветках. Пиковый из-за внезапного столкновения с корнем не заметил, как творец оторвался от земли. Удержав равновесие, Рогатый посмотрел вперед и тут же нахмурился — нигде нет этой тряпки. Быстро же он бегает, зараза. Однако сильный шелест листвы на дереве выдал Трефа, Пик, чьи зрачки заалели, двинулся в сторону ствола. Мало того, что этот валет не повинуется, так ещё и ведёт себя, как малое дитя! Одна из причин, почему Король презирает Трефа — он не может говорить лицом к лицу, лишь ходит вокруг да около и убегает на край света, когда обстановка накаляется. Подойдя ближе к толстой ветке, что была выше его на несколько голов, Пик переводит взгляд с корней дерева на густые листья, его и так озлобленное лицо стало ещё больше грозным, вон зрачки сияют красным светом. Попробует Зонтик на него взглянуть — упадет сразу от сердечного приступа. Длинные пальцы сжались в кулак да так сильно, что они аж побелели. И кажется ведь: сейчас Пик со всей дури ударит кулаком по дереву и несчастный снотворец тут же упадет перед его ногами. Но нет, Пиковый стоит на месте, прожигая свирепым взглядом листву, из-под которой слегка виднелись голубые пятна. — Зонт, вылезай, — процедил сквозь зубы Рогатый, слегка уняв, вот совсем чуть-чуть, свою злобу. — Мать твою… Но ожидаемой реакции не было. Листики продолжали шелестеть из-за ветра, только, если прислушаться, можно было услышать чье-то тяжелое дыхание. Вот же тряпка… Благо, Пик знал, как повлиять на этого ноющего кретина. — Трефовый, если ты не слезешь, я стукну так, что ты ебнешься мгновенно и уж тогда ты от меня не отвертишься, — говорит он тихо, не скрывая явную угрозу, после чего приступает к проверенной методике. — Раз… Ох, как же сердечко бьется в такие моменты! Зонтик уже прямо сейчас готов бегать по всей местности, а потом забиться в угол и заплакать, пока не заболит голова. Ну почему его наградили такой уязвимостью и трусливостью? В чем он провинился перед создателем? По трясущимся веткам стало ясно: Зонтик собирается вылезать, однако, к несчастью, он путается в них. Да, в такой, черт возьми, ненужный момент он застревает в листве, и причем достаточно высоко над землей! А это означает, что одно его резкое, непродуманное движение — и он полетит вниз, к Пику. Так и произошло. Когда до ушей донеслось раздраженное «Два», Трефовый так отчаянно дергался в стороны, будто в конвульсиях, что сам не заметил, как распутался и начал падать. Ветки больно били по конечностям, а тело, находящееся в состоянии ступора, мешком летело вниз. Дыхание сперло, Зонт не мог даже закричать. Вдруг он увидел ближайшую толстую ветку, что вот-вот столкнется с его носом, но, благодаря пробуждённому сознанию, Трефовый мгновенно вспоминает, как правильно летать. Теперь он парит над этой веткой и не замечает удивленного взгляда Короля на себе. Только что он сказал «Три», однако вместо того, чтобы бить дерево, как обещал, он стоит в неком шоке. Рот закрыт, но брови скинуты, а по глазам можно прочитать единственное: «Что за хуйня?». Зонтик же продолжал таращиться на ветку, бедняга, кажется, в третий раз обошел сердечный приступ. Вскоре, когда ступор покидает его тело, он медленно садится на кару, стараясь быть тихим, что было трудно сделать, ведь ноги, находившиеся среди ветвей, постоянно задевали их, отчего они шумели. Наконец Трефовый садиться как положено и при этом не забывает прижать к себе ноги, а то мало ли схватят. Он мнется: сотня оправданий, объяснений кружится в голове, они кричат из разных мест, подобно неугомонным детям. Валет не знает, с чего начать, надо же ответить так, чтобы всё было понятно и пыл Пикового погас. Ох, последнее будет тяжелым. Второй же, пусть сам ничего не понимал, решил действовать по старому принципу. Прочистив горло, он вновь нахмурил брови и сложил руки, якобы говоря об недовольстве сей ситуации. — Ну давай, валет, объясняйся, — ох уж эта надменность в голосе. Знает ведь Пиковый, как морально слабеет Зонтик от такого тона. — Что это за место? Только посмей сказать, что ты сам ничего не знаешь. Снотворец посмотрел сначала направо, после налево, продолжая сжимать губы. «Деваться уже точно некуда. Надо всё рассказать, хоть и буду выглядеть идиотом. Всё равно это сон, который Пик вполне вероятно забудет», — сказал он про себя, затем взглянул на Короля, который смотрел на него проницательно, выжидающе. «Повезло» ему появиться с такой способностью — пытать людей взглядом. «Давай, Зонтик…», — сказал не то его внутренний голос, не то внутренний параноик, что мгновенно осмелел. — Эм, н-ну… — когда Зонт начинает разговор подобным образом, это значит, что он скоро замолкнет под влиянием сильного страха и волнения. Пиковый вновь помрачнел во взгляде, ведь уже предвещает эти бесячие до дрожи в руках запинки, непонятные поскуливания, мольбы под нос. Обычно после одного заикания Пик желает ему хорошенько вмазать, однако сейчас он с ним ничего не собирается делать. Пока что… Зонтик глубоко вдыхает и выдыхает: — М-мы находимся в твоем сне, П-пик. Это м-место я-я создал с-специально для т-тебя, — валет взглотнул, пока Король скептически смотрел на него. Его раннее нахмуренная бровь поднялась, а алые зрачки продолжали сиять. — П-просто пон-нимаешь, я-я с-снотворец и-и… Здесь валет лишился голоса, стоило ему увидеть, как Пик скривился в непонимании. Окружающие звуки тоже вмиг стихли, будто Зонтик сказал нечто ужасное, что может нанести великий вред всему живому. Даже учащенного биения сердца не было слышно. Сразу захотелось смыться из этого места, но нельзя же так покидать человека, ничего ему не объяснив. — Что ты несёшь? Какой ещё снотворец? — спросил небрежно Король, будто общается с душевнобольным. Вся эта ситуация его нервировала, оно и неудивительно: дремучий лес, который своей неизвестностью больше напрягал, чем пугал; странное поведение Зонтика и какие-то снотворцы… «Что за херь здесь происходит?» — спросил у себя Рогатый. — «Либо это Зонт ебнулся в край и утащил меня в лес, либо мне пора завязывать с пивом». Зонтик же крепче прижал к себе ноги, пока волнение и страх бушевали как волны внутри его тела, заставляли задыхаться и попросту теряться в словах, забывать обо всём известном. Звезды на накидке нашего снотворца продолжали расслаблено вальсировать, Трефовый мог бы позавидовать их безмятежности. Валет с немым вопросом взглянул на ветки, но те, к сожалению, не таили никакого нужного ответа, лишь закрывали ярко-оранжевое небо от взора больших глаз. После Трефовый ещё раз посмотрел на Восьмого, одновременно пытаясь унять дрожь в губах. Тот всё также на него выжидающе смотрел. Что ж, хочешь не хочешь, а продолжить стоит: — Н-ну, зн-наешь, с-снотворец это т-такой ч-человек… — но как всегда все собранные в кучу слова разбегаются в разные стороны и голова вновь пустеет. Эх, ну вот ничего по-человечески нельзя сделать с таким характером! Зонтик то ли от очередного разочарования в себе, то ли внезапного всплеска эмоций, начинает сердиться. — А-ах, в-вобщем, смотри! Дрожащей палочкой он пытается нарисовать линию, но та даже не заискрилась. Так, просто сверкнула, подобно вспышке, и исчезла. Тогда Треф по старой привычке бьет руку об ветку, это его личный способ убрать дрожь, и снова поднимает её. Кисть не дрожит — остается только сконцентрироваться на каком-нибудь простом предмете. Совсем простом, к примеру… Цветочек! Да, можно создать тот же Ирис: у него форма несложная и своя очаровательность имеется. Шестой смотрит на свой руку и водит «палочкой» направо и налево, стараясь не думать об Пиковом Чертиле, который всё ещё стоит под ним. Знал бы он, что тот сейчас с плохо скрываемым удивлением смотрит на яркие белые огоньки, исходящие из его инструмента. Сложно прочитать по его взгляду мысли, однако одно точно можно понять: Пиковый явно усомнился в своем «здоровом» рассудке. А у Зонтика уже получается искристый образ маленького цветочка, что аккуратно лежит на бледной ладони. Вскоре искры исчезают — и пред творцом предстает его скромное, но весьма презентабельное творение. От невинности этого растения Зонтик невольно улыбнулся, однако, вспомнив об Пике, он нехотя кинул ему Ирис. — Вот… — совсем тихо проговорил он, смотря, как цветок падает прямо в руки Короля. И тут Зонт замечает шокированное лицо Рогатого, отчего он, честно говоря, впадает в некое смятение, ведь никогда не видел его таковым. Эти вскинутые густые брови, узкие черные зрачки, смотрящие прямо на Ирис, как будто это инопланетный цветок иль ценный артефакт. Рогатый даже не пытается надеть свою излюбленную маску невозмутимости, и, черт, это так непривычно, так… Несвойственно его холоднокровному образу. Зонтик с каждым разом убеждается в том, что Пик невольно раскрывается перед ним, это одновременно до жути непривычно и интересно. Никогда, никогда Зонтик не видел искренних эмоций Короля, пусть живут они третий год под одной крышей. Улыбка Пика стала для него некой загадкой: неразгаданной и порой беспокойной. Единственное, что Зонтик видел постоянно — это угрюмое или перекошенное от гнева лицо. А тут аж глаза расширил и рот приоткрыл… Пик медленно переводит взгляд на нашего творца, только теперь по его взгляду можно прочитать единственное: «Че за нах?!». Треф от внезапной неловкости пожимает плечиками, наклоняет голову в бок. — П-поверил? — спрашивает он тихо. Пик пустым взглядом посмотрел на сердцевину цветка: — Поверил. Тишина уже хотела окружить наших героев, как тут Зонтик, дабы не позволить ей усугубить и так некомфортную ситуацию, подал голос: — Я-я всем с-сны соз-здаю… Феликсу, Ромео, Куро, в-в общем всем. Я всег-гда создаю с-сон человеку, к-когда ему плохо и-или когда х-хочу сдел-лать ему п-приятно — но тут снотворец вспоминает о своей недавней оплошности, которая, можно сказать, и привела к таким последствиям. Треф стыдливо покраснел. — И-извини, чт-то я т-тебе д-долго сны н-не создавал. П-просто… — Я не нуждался в этом. — сказал Пиковый как отрезал, словно ему было вовсе неинтересно слушать этого сопляка со «сверхспособностями». Валет дернулся, посмотрев удивленно на Пика, а после поник и неосознанно сжал свою накидку. По горлу расползалось вязкое чувство, образовывающее тяжелый для глотания комок. Заветное «но спасибо» так и не прозвучало, отчего в глазах начало жечь — вот-вот появятся первые слезинки. Но Треф не будет показывать свои эмоции Восьмому, зная, как тот не любит подобные проявления «слабости». Внутри он себе говорил: «Это же было предсказуемо. Почему ты плачешь? Пику не нужна такая «забота», Зонтик. Ты же сколько с ним живешь…». Однако наш снотворец просто хотел сделать ему приятно, вывести из круга «обделенных», которые не видали такого блаженства, не находили свой собственный укромный уголок в сновидении. Но в чем смысл? Если тебе прямо говорят, что все твои старания были бессмысленны — зря только время потратил. А Треф помнит, как делал пурпурные мазки на ночном небе, по которому вскоре расползлось разноцветное северное синение, заполоняющее ночную гладь своим ярким свечением; также помнит звездных зверей: как он бегал с ними наперегонки по земле, пока Пик вдалеке лежал с молчаливой рысью. Творец лелеял эти воспоминания, они значили ему много. Первый выход из зоны комфорта, сближение с самым угрюмым клоном и приятнейшее времяпрепровождение. Как жаль, что Король не разделил его чувств… — Н-ну да… — сказал валет таким тоном, будто испытал поражение. В голову лезло воспоминание о той захватывающей дух гонке: Зонтик с замиранием сердца следил за Пиком, а после с гордостью стоял сзади пьедестала, на верхушке которого Пик, победно скалясь, поднимал кубок ввысь. По этому жесту было понятно: Пик получил, что хотел, и теперь упивается заслуженной наградой сполна. Глаза его сияют, оскал не сходит с лица и, кажется, не сойдет вечность; поза открытая, показывающая натуру Короля всему миру. Во снах Рогатый был то воодушевлен, то спокоен, пока в реальности он бесился от каждого резкого звука или прятался от всех в комнате, пропуская любой прием пищи. И потом он говорит, что не нуждался в этом? Но что же это за эмоции были тогда? Зонтик нахмурился: — Н-но я видел, к-как ты радовался победе на той гонке, — узкие глаза сразу посмотрели на него, однако валет колебаться не стал. Говорил Треф наконец без запинок, стоило ему перейти на полушепот — И как расслабленно лежал на поле в первом сне… Шестой смотрел на изумрудную траву, рядом в его поле зрении виднелся образ Пика. Сам Рогатый отвел взгляд, презрительно хмурясь. — Победы я всегда добиваюсь... — басистый голос прорезал шуршание листвы. — А поле… Знаешь, ты бы тоже был рад, если бы свалил куда-нибудь подальше от кучки орущих идиотов. Встретившись взглядами с Зонтом, он бросает цветок в сторону и немедленно покидает это убогое место, что впредь будет хранить в себе не самые приятные воспоминания. Треф смотрит ему в след, дрожа руками. Нечто невидимое положило на его измученную душу груз в виде булыжника, не было сил двигаться с места, хотя по последнему действию Пика было ясно: дальнейшего разговора не будет, пора возвращаться в свою обитель, как бы не было сложно это сделать. Вялой рукой валет машет кисточкой, после чего направляет её на себя. Весь образ снотворца мгновенно превращается в скопление маленьких белых звездочек, которые взлетели вверх, сквозь густые ветки дерева. Пустошь как всегда встречает его своим непреклонным спокойствием, что неудивительно, ведь здесь никого нет, кроме самого валета. Зонтик пустым взглядом смотрит в никуда, затем решает разбавить это однотонное пространство ночным небом, что находилось внутри его накидки. Сняв её и покрутившись вокруг своей оси, пустошь тотчас заполнилась бескрайним небосводом, состоящий из всех оттенков синего и фиолетового, ярких звезд и комет. Ослабленное тело падает на пол, расправив руки по сторонам. Глядя на медленно движущиеся огоньки, Зонтик медленно расслаблялся, постепенно переходил в состояние полной вялости, когда он не мог и пальцем дернуть. А кометы, в отличии от Трефа или тех же медленных звезд, всё носились и носились, нарочно прорезали вторым пути. Они не выглядели лишними, нет, их образы только дополняли всю умиротворенную картину: быстрыми мазками они бегали со сторону в сторону, якобы играясь, пытаясь обратить внимание Зонта на себя, чтобы тот смотрел и думал только о них. Тем временем маленькие звездочки ходили по глади, на которой смешивались разные холодные цвета. Когда вдалеке загудел поезд, звезды совсем перестали ходить, словно захотели спать под столь приятным звуком, даже кометы замедлились… Беспокойная душа нашего творца никогда не сравнится с безмятежностью этого прекрасного ночного неба.

***

Как и следовало ожидать, у Зонтика утром болели ноги, да и сам он выглядел помятым. Феликсу пришлось насильно тащить его на кухню, ибо больше не желал слышать что-то вроде «Ещё пять минут» или «Уже встаю». В комнате творец чуть-чуть пробудился, хоть серые синяки под глазами говорили об обратном. Ноги продолжали колоть, Зонт старался отвлечься от боли, говоря с Феликсом о разных вещах. Знал ведь, что валет Червь заговорит любого. Ясное небо завлекало к себе сидящего к окну Габриэля, а проворные лучи касались его каштановых волос, после тянулись к лицу Зонтика, видимо хотели утешительно погладить его. За окном пели ранние пташки, Габри порой восхищенно кричал «Птичка!», когда одна из них садилась на ближайшее к подоконнику ветку, и тыкал в стекло, словно маленький ребёнок. Вскоре по кухне разнесся дурманящий аромат трав — это Данте заваривает свои чаи, способные, наверное, излечить любой недуг. Надо будет взять у него один пакетик, но только позже, сейчас Зонтик укутан в блаженстве. Естественно, такие моменты в доме клонов не длятся вечно. Не успел Зонтик войти в коридор, как чуть не умер от инфаркта. Он столкнулся с парой цитриновых глаз, которые без предупреждения проникли в его душу и выпотрошили всё нутро. Дыхание сперло, а лицо Зонта застыло в испуганной гримасе. Самое ужасное то, что он встречался с ними целый день, всем телом чувствовал, как они оставляют по нему жгучие полосы. Трефовому не хотелось видеть Пика, но тот так и норовил попасться на глаза. Каждый раз, когда их взгляды встречались, валет стыдливо прятал свои очи и впопыхах куда-то убегал, обычно в коридор, дабы скрыться во тьме и сбежать в свою комнату. Клоны, видящие такое поведение Трефового, никак на это не реагировали — для них это привычное зрелище. Только Феликс чувствовал что-то неладное, но сколько бы он не пытался спросить у Зонтика о его поведении, тот закрывался в себе, подобно черепахе, прячущейся в своем панцире, и молчал. Даже щекотка не смогла заставить его разболтаться. Пик, который как раз и терроризировал валета Треф целый день, ничего особенного не делал, только наблюдал да изучал своего плаксивого «брата». Он вызывал много вопросов, и Пик мог бы свести к тому, что ему просто приснился нелепый сон, однако почему тогда Треф неловко краснеет и отводит взгляд? Вот даже сейчас он смотрит прямо на деревянный стол, будто это единственный предмет в комнате, и не смеет даже на секунду посмотреть на него. Брови сведены домиком, губы сжаты, пальцы щупают ручку от кружки — всё говорит о его чувстве тревоги, дискомфорта от всей обстановки в комнате. У входа на кухню сидит Вару, который точит свой нож-бабочку, мимо него пройти нашему герою не получится. А у плиты стоит Ромео, варящий макароны. Кажется, ещё минута — и все они набросятся на бедного снотворца. Червовый взглянул на клонов и, увидев их странное поведение, спросил: — Эм, ребят? — подает он голос, но реакции от этого никакой. Рома ещё раз открыл рот, как тут на кухню с громким матом врывается Феликс, перед этим пнув Вару внутрь комнаты, и кинул на стол банку с тущенкой. — Ромка, я нашел! — кричит радостно он. Зонтик чуть дважды не стал заикой… Конечно же, цитриновые глаза следили за валетом и на обеде, только там Пик иногда отвлекался на еду. Вечером, ближе ко сну, слежка окончилась. Пик просто ушел в свою комнату. Наконец Зонтик мог спокойно вздохнуть. Вот так один из клонов раскрыл самый главный секрет нашего валета Треф…