***
Треф проснулся в неком мутном состоянии, словно засыпал в другом месте, а очутился почему-то в своей комнате. По началу он, чуть нахмурив брови, пялился на рядом стоящую вазу с васильками, и только когда он сел на кровать, сразу пришел в себя. И пожалел, что проснулся. В прошлые дни валет часто задумывался над одним случаем, поддаваясь власти своей меланхоличной натуры, которая из-за своей злопамятности угнетала состояние Трефового, забивала голову плохими воспоминаниями, подливая этим масло в огонь. Под гнетом негативных мыслей он изменил облик своей любимой пустоши на некое водное пространство, в котором можно было заныкаться от всего, да вот бессмысленно это было… Вообще, Трефовому, дабы морально восстановиться, достаточно было полежать под звёздным небом, слушая шум поезда. Но тот случай с Пиком так сильно засел в его голове, что Зонтику от наступивших мрачных мыслей становилось плохо, ему порой было тяжело засыпать, ведь он постоянно то унижал себя, то просто задумывался о не самых приятных вещах. И пустошь тут не могла помочь. забыться. Однажды, в очередную ночь наш герой проводил в своих раздумьях, как тут его внутренний голос задал вопрос: «А нужен ли я?». Именно в этот момент все мысли разбежались по углам, точно домовые мыши, и валет остался наедине с этим удручающим вопросом. Сознание человека — страшное место. Сначала ты находишься в кругу своих мрачных рассуждений, болезненных воспоминаний, а после они все резко обрываются подобным вопросом, над которым ты думаешь долгое время, только портя этим свое здоровье. Вот и Зонтик по началу прокручивал разговор с Пиком, и вместо того, чтобы наплевать на его слова и продолжить заниматься любимым делом, он начал раздумывать над каждым его словом. И вот к чему он пришёл — к вопросу, что мучил его в первые дни в людском мире, на который он где-то внутри себя знал ответ. Нет. И Пиковый Король — самый умный клон на ровне с Куромаку, как казалось Трефу младшему, всегда ставил его перед этим положением. Что в карточном мире смотрел на него унижающе, не видел в нем никакого потенциала, что здесь, в реальности, прямо говорил ему об его ненужности. «Твой валет, как и Габриэль, бесполезный, Куромаку. Не понимаю, как ты можешь его терпеть.» Тело заледенело, а в сознании вмиг стало пусто. Трефовый потерял связь с миром, он, казалось, больше не часть его, раз даже член «семьи» не может принять. Все чувства ушли в дрёму, и валет пробудился только тогда, когда почувствовал нечто колющее в своем сердце… А ведь его король не возразил… Конечно, Зонтик считал его слова верными, отчего и так тягостнее существование в реальности стало ещё более невыносимым… Когда на прошлой неделе валет увядал в таких рассуждениях, он после начинал тихо плакать, сжимать губы из-за удушающего кома в горле и обнимать себя, пытаясь таким образом утешить. Но сейчас он лишь понуро смотрит на одеяло, прижимая к себе колени. Да, он всё ещё прокручивал про себя все те ужасные слова, но нашему Меланхолику больше не хотелось плакать. Видимо, уже выплакал всё, что мог. Небесные глаза осмотрели всю комнату: тона в ней были темно-коричневыми из-за зашторенного окна, на столе творился легкий беспорядок в виде скомканных бумажек и разбросанной канцелярии, а также цветы на горшках выглядели не так красочно, как обычно. Зонтик заметил солнечные лучи, что пытались прорваться в его комнату, но не могли это сделать из-за ткани. Тогда он, встав с кровати, сдвинул штору и зажмурился от озорных лучиков, после чего решил покинуть комнату, так как чувствовал в животе неприятную пустоту. Треф — не Треф, если не будет рассуждать над одной мыслью вечность, пока ему самому не дадут точный ответ или пока не впадет в глубокое отчаяние от своих догадок. Он медленно идет по коридору, залипая в пол, одновременно думая об своей нужности. Чем он полезен клонам? В тяжелые дни он старался держать дом в порядке, учился готовить и также оказывал некую психологическую помощь «братьям». Вот только благодарность он мало получал, лишь угрозы и неприятные слова. Сейчас клоны стали более самостоятельными, они уже абстрагировались в новом месте, да и вообще мире, соответственно не были каждый день на взводе. Помощь Зонтика для них нынче минимальна, можно даже сказать, незначительная, так считал наш Трефовый. Теперь Зонтик задумался, зачем он вообще создает сны, если от них тоже никакого толку. Слова Пика тому подтверждение. Взгляд снотворца вновь омрачился. Внезапно, когда Зонтик посмотрел вперед, он при виде двери в ванну сделал пару шагов назад, просто боится проходить мимо дверей, ведь никогда не знаешь, когда там окажется Вару, который захочет тебя прибить ими. Наконец, валет дошел до кухни, в которой сегодня было светло и прохладно. Стоя у дверного проема, творец наблюдал за своими «братьями», а точнее, за их рутиной. Из открытой форточки дул ветерок, колышущий кружевные занавески и чуть торчащие волосы Габриэля, который с прирожденным любопытством смотрел на напротив сидящего Феликса. У шкафчиков стоял Данте, как всегда заваривающий в своем типоде травяной чай — вот откуда доносится этот блаженный аромат. Феликс сидел как раз позади Бубнового, поэтому, когда Данте закончил с завариванием, он любезно налил своему другу горячий напиток и Габриэлю соответственно. После король, отвернувшись от ребят, взял свою коробочку со специями и начал там что-то искать. Тем временем Феликс насыпал себе в кружку пять ложек сахара и теперь тихо перемешивает их, а Габриэль всё ещё наблюдает за его действиями, и видно ведь по нему, что хочет спросить, почему Феликс добавляет сахар в чай, но прекрасно помнит, как тот его чуть не прикончил, так как спалил за «запрещенным действием». Ещё давно клоны пытались побороть сахарную зависимость Червового, однако, как мы видим, их попытки были тщетны. Верно ведь говорят, не просят — не лезь. Все друзья Зонтика были счастливы, пусть этого не было видно в полной мере из-за их сонных улыбок. Эта идиллия, непрерываемая громкими криками и нецензурной бранью казалась, задушевной, ну как в такую яркую картину может вписаться грустная голубая тучка, что вот-вот своими слезами смоет всю красочность? Разумеется, никак. Зонтик чувствует: нечто тянет его назад. Видимо темнота в коридоре, услышав его мысли решила взять его за руку и вернуть обратно к себе, раз тот боится идти на свет, показывать себя друзьями. Но голодный желудок запротестовал, тихо заурчав, чем заставил валета противостоять темноте. Спустя пару минут в комнату робко заходит Шестой, и на него тут же переводят взгляд Габри вместе с Феликсом. Червовый приветливо улыбнулся своему другу: — Доброе утро, Зонтик! — голос его был чуть невнятный из-за печенья во рту. Бубновые тоже не обделили вниманием Зонтика: Габриэль, дернув ушком, поприветствовал старшего и пододвинулся, дабы тот к нему сел; Данте же поставил напротив Зонтика кружку с чаем, из которой до сих пор исходил едва заметный пар. Зонтик по началу потупил взгляд, будто перед ним стоит невесть что, а после поблагодарил мудреца, легко улыбнувшись. — Вижу, у тебя снова появились синяки под глазами. Я заварю тебе вечером имбирный чай, чтобы тебе было легче спать. Зонтик, пойми, нет ничего лучшего в этом мире, чем наши сновидения. Ты должен спать с удовольствием и без всякий забот, мой тревожный друг, — басистый голос переходил на легкий шепот, такой чарующий, словно гипноз. Вот только знал бы Данте, кто дает им возможность испытать подобное удовольствие… — Кстати, да, Зонтик, тебя снова что-то тревожит? Вару что-то сделал? — последовал напряженный голос Червя, в котором чувствовались нотки угрозы. Для Феликса любое действие Вару было сродни взмаху красным платком перед быком, коим часто являлся сам Четвертый. Тело замерло, лишь конечности подрагивали. Казалось, у Зонтика исчезла возможность нормально дышать. Бедняга от такого внезапного внимания к своей персоне пытался связать два слова, рядом сидящий Бубновый валет в свою очередь пододвинул ему коробку с печеньем, смотря на него с ожиданием, впрочем как и остальные. — Н-нет, он меня не трогал. П-просто как-то не спится… — Трефовый смущенно посмотрел на кружку, наблюдая за своим танцующим отражением в ней. — Хм, ну смотри. Если он что-то сделает — сразу мне говори! Я этого гада ка-ак отпи… — Феликс, — прервал Данте нашего добряка. Треф нервно усмехнулся: — Н-не стоит… Конечно, за его словами последовало отрицание, мол: «Надо!». Зонтик, знающий не понаслышке насколько бесполезно спорить с Червовым, решил промолчать и просто послушать дальнейший разговор ребят. Его любимая привычка, что, наверное, никогда у него пройдет — это слушать. Друзья не разговаривали о чем-то важном или увлекательном, но Зонтику всё равно было интересно находиться рядом с ними. Здесь ему хорошо до покраснения щек, был бы он менее скромным, обнял бы всех сразу и сказал что-нибудь вроде: «Ребят, вы лучшие!». Прям как Феликс иногда. А потом сидел бы так с ними в обнимку и молчал, вдыхая аромат трав и пряностей. Здесь он по-настоящему чувствует себя нужным. О нем заботятся, следят за его состоянием и обеспечивают безопасность. В голову сразу полезли воспоминания об недавнем инциденте, когда наш творец лишился сознания на глазах всех. Ребята тогда в тихую пробирались в его комнату, не смотря на указ Куромаку, кормили, давали таблетки, рассказывали всякое и даже читали ему. А сколько радости у них было, узнав об поправке Трефа… Ненароком, на глаза выступили надоедливые слёзы, что в такой уютной обстановке точно были не к месту. Валет попытался их стереть, но те ему на зло собирались у глаз, а после медленно скатывались, чтобы каждый у видел мокрые дорожки на щеках Трефового. Творец не хотел лишний раз напрягать своих друзей, достаточно ему внимания на сегодня. Поэтому, приняв личную битву со своей ранимой натурой, он опер руку о голову и прикрыл глаза, якобы сделав сонный вид. А после отпил немного чая, который на его удивление начал отпугивать навязчивые мысли. Вот только не заметил наш снотворец недоверчивый прищур Данте и Феликса.***
Улизнуть из кухни с красными глазами Зонту не удалось и в целом остаться незамеченным. Ребята, как ранее говорилось, поняли, что он лгал о своем состоянии, и если Данте настоятельно забирал у него из рук посуду и говорил ему пойти отдохнуть, Феликс же без лишних слов схватил его за руку, затем потащил в свою комнату, да так быстро, что Зонтик не успел и руку отдернуть. Теперь Шестой сидит в обители Червовых, всё не прекращая разглядывать каждый её уголок, пусть был он здесь ни раз. У короля и валета Червь интересно сделана комната: одна половина вся желтая, явно является частью Феликса, и украшена она новогодней гирляндой, плакатами с позитивными цитатами, лишь одеяло с поняшками пестрит разными цветами, а вторая — розовая, в ней присутствует множества вещей в виде сердец, особенно свечей для романтического ужина. Зонтик всегда смущался при виде них. Также ему в глаза бросился большой белый шкаф самого главного романтика в их «семье», из которого тоже вываливались красные свечи, только уже вытянутой формы. Ну да, Ромео очень любит устраивать вечерние ужины своим дамам… Наконец, к нему возвращается Феликс с плюшевым мишкой в руках. Подойдя к своей кровати, на которой как раз сидел его друг, а, точнее, «пациент», он сел на пушистое одеяло и с легкой улыбкой протянул ему игрушку. И так нервный Треф, обнимающий себя руками, с вопросом посмотрел на мишку, но все-таки принял его, обвив руками. Червь знал, как хорошо плюшевые игрушки действуют на его друга: вот уже совсем скоро он перестанет мяться, установит с ним зрительный контакт, а там и язык развяжется. Спустя минуту Феликс подмял под себя ноги и тихо спросил: — Зонтик, что случилось? — у нашего добряка не было цели надавить на меланхолика, однако, вопреки его стараниям, заданный вопрос прозвучал выжидающе, будто Трефовый не имеет права скрывать ответ. Зонт замялся. В голове от нарастающего волнения начался полный кипишь: мысли бегали по разным сторонам, сталкиваясь друг с другом, а вскоре и вовсе спрятались, словно не хотели быть озвученными. Пустота в голове лишь усугубило ситуацию, Зонтику ничего не оставалось, как стиснуть в объятиях медвежонка и сложить брови домиком. Четвёртый не славился своей выдержкой или терпеливостью, он вообще был из тех, кто хотел получать всё сразу. Но жизненный опыт дал ему понять, что терпение и труд явно всё перетрут, из-за чего их общение с Трефом стало легче. Вот только, к несчастью, сам Зонтик не хотел в сотый, а может, тысячный раз «ныть» своему другу, забивать его голову своими слезливыми словами и вообще портить ему настроение на весь день своим ненужным пессимизмом. Треф отводит взгляд, внутри желая исчезнуть из этого мира навсегда или отгородиться от изучающего взгляда Феликса. Плечом почувствовал легкое поглаживание, на что сильнее сжался, закусив губу. Обычно для наших друзей нормально высказываться друг другу иль жаловаться на неудачи, недавние конфликты. Ещё с тех пор, как Зонтик, будучи снотворцем-новичком, создал Феликсу сон. Шестой, наш тревожный меланхолик, явно нуждается в постоянной поддержке, которую Червовый может ему оказать, причем ему всегда было всё равно, сколько накопленного негатива ему выложит друг — главное, чтобы тому полегчало. Но именно сейчас Трефовый хочет оставить всю душевную боль внутри себя, ибо достаточно уже Феликсу выполнять роль платочка и слушать его бредни. Пройдет время — и вся эта грязь внутри засохнет, потрескается и развалится, а воспоминания помутнеют. Время же лечит, верно? Неужели тебя ничему жизнь не научила?.. — Зонтик, — ещё раз позвал его Червовый, чуть повысив тон. Как гром среди ясного неба. Трефовый аж снова проснулся. Валет неуверенно посмотрел на него и, тяжело вздохнув, собрал силы на то, чтобы вымолвить хоть слово. Промолчать не получится, как и сбежать — ещё привяжут к батарее и допрос устроят. — И-извини, чт-то я тебе в-всё это говорю. П-просто понимаешь… — посмотрел по сторонам. — М-мне кажется, ч-что я б-бесполезен. Феля вскинул брови. Снова играет эта песня, от которой на душе кошки не то что скребут, а просто всё рвут к чертям. Четвертый не любит подобные слова, особенно когда их произносят дорогие ему люди. Если он раньше перебивал собеседника, говоря: «Ну что ты! Это же неправда! Давай, улыбнись!», то сейчас он лишь горечно вздыхает и взглядом своим напоминает опечаленную мать. Тесно общаясь с Трефом, он вскоре осознал: подобная «поддержка» не помогает, наоборот, может только заставить человека замкнуться в себе. А ещё он осознал, что не все поголовно оптимисты, как он. Поэтому Феликс, уже имеющий опыт в общении с тонкими натурами и пессимистами, знает, что говорить своему другу. Червь пододвигается к Шестому, осторожно обнимает его за плечо, приблизив голову к нему. — Зонть, почему ты так решил? Мы с тобой уже это обсуждали — ты небесполезен! Наоборот, ты очень многое сделал для нас, особенно в трудные годы! Треф молчит в тряпочку. — Ты самый добрый и светлый в нашей «семье»! Всегда сможешь понять и простить. Ты даже на Вару не злился, когда он тебя краской облил, а только помог ему кофту зашить! А кто приютил к себе Габриэля, пока Данте болел, и помогал ему с бессонницей? Ты, конечно! А кто гнал Куро на кухню, дабы он наконец поел после отчётов? Ты! Ты всегда желаешь нам добра, пусть мы сами по себе люди неспокойные, ну ты знаешь… — Червь с подбадривающей улыбкой взглянул на лицо Трефового, который неуверенно перевел на него взгляд — Не обращай внимания на то, что тебе говорят Пиковые! Возомнили себя царями мира и выпендриваются теперь, особенно Вару… — валет от нарастающей злости сам того не заметив сжал плечо Шестого, но, услышав тихий писк, мгновенно расслабил её. — Ох, извини… В общем, Зонть, хороший мой, ты себя просто накручиваешь, понимаешь? У нас только Очкастая Мигрень бесполезная, а ты вовсе нет. Знаешь, ты в каком-то месте поменял меня… — полушепотом сказал Феликс. Тут же Зонтика щелкают по носу. — Давай не раскисай! Не будь редиской! — сказал в своей манере валет и усмехнулся, чем вызвал грустную улыбку своего друга. Ребята под конец «терапии» разговаривали об интересующих их вещах, что тоже помогло Зонтику избавиться от камня в свой покалеченной душе. Они даже не заметили розово-персиковое свечение из окна, видимо, так сильно увлеклись, что наплевали на время, на тихий вечер за окном и только что появившиеся темные углы в комнате. Когда Зонт едва видел лицо своего друга во мраке, он всё же решил покинуть его комнату, дабы тот начал готовиться ко сну, однако, перед тем, как уйти, творец у него спросил: — Феликс… А тебе нравятся твои сны? — тихо так, с ноткой стеснения. Червовый, кажется, от прилива незабываемых воспоминаний, лучисто улыбнулся: — Конечно! Я же поэтому и люблю спать! Внутри загорелся огонек среди метели, такой искристый и стойкий. Треф, снова не в силах сдержать слёзы, подбегает к другу и обнимает так крепко, как может.***
Зонтик сидит в своей темной обители, смотря на стол, в то время как легкий ветер осторожно проводит руками по его телу, отдаваясь холодком и иногда играя с голубыми волосами. Хоть бы никто не на ругал его за сделанный сквозняк. На том же столе, где ещё утром был бардак, вещи стоят на своих местах — наконец Зонт нашёл силы убраться. Он поднимает голову с деревянной глади, дабы посмотреть на вид из окна. А там, вблизи с домом клонов, стоял сонный частный сектор, лишь оранжевые фонари спасали прохожих от ночной слепоты, проводили их до нужной дороги. По недавнему утреннему небу растеклось большое синие пятно — Владыка ночи или мать безмятежной луны и сияющих звезд. Одна из них как раз отличалась свои странным, несвойственным для неё видом: она была самой яркой, наравне с Полярной, и ярко-оранжевого цвета. Эта звёздочка ни в коем случае не пугала, напротив, Зонт при виде неё задумчиво улыбнулся, а та в ответ сверкнула, наверное, в знак приветствия. — Эх, Аарон… Повезло тебе с «братом». Я снова загнал себя в угол от всех остальных и жил с мыслью о свой ненужности целую неделю, представляешь? Как я ещё не сошел с ума?.. Не могу посчитать сколько раз мне Феликс доказывал обратное, я всё равно найду причину изгнать себя из «семьи». А они ведь любят меня… Ну пусть и не все, но большая часть — да. Вижу прекрасно, что есть в этом доме те, кому на меня не плевать, кто может позаботиться обо мне и защитить, а я опять это игнорирую! Не понимаю, как со мной можно иметь дело… — поникший валет в раздумьях провел пальцу по подоконнику, а после, дёрнувшись, посмотрел на небо. — Аарон, даже если я буду совсем невыносимым, ты же не бросишь меня? Звездочка один раз мигнула. Треф расплылся в нежной улыбке, подперев голову руками. — Спасибо, я ценю это… А ведь знаешь с чего всё началось? Я создал сон Пику, ну тому самому грозному из нас, а он мне прямо сказал, что ему это не нужно было, хотя я видел как он наслаждался своими снами! Но меня так задели эти слова, что я уже начал сомневаться в своем деле, ведь раз ему это ненужно, то значит зачем это другим? Естественно, я был не прав, многие, наоборот, успели заскучать по своим снам, хах… Я заметил, что Пик в последнее время снова не в настроении, точную причину я не знаю… И вот знаешь, Куро учил меня не изменять своим принципам, если они тебе кажутся верными и настаивать на своём, так вот к чему я это. Я создам сон Пику. Ты мне сам говорил, что главная задача снотворцев — беречь своих близких, заботиться о них через сны и делать всё, чтобы им стало лучше… И пусть это будет выглядеть глупо с моей стороны, ведь он меня ненавидит и все дела… Н-но я хочу, чтобы ему полегчало. В глазах Зонтика появилось то ли отражение рыжей звезды на небе, то ли огонек прибавившейся энергии, называемой мотивация. Сама звездочка замигала, как новогодняя гирлянда, чем вызвала тихий смешок снотворца. — Знаешь, я давно ещё понял, что ты лучшего любого дневника. Когда я разговариваю с тобой, я чувствую, что твое присутствие и что ты слушаешь меня. Обычная тетрадка мне таких ощущений не даст… Спасибо тебе за всё.***
И вновь творец находится в том самом дремучем лесу, в котором может вестись невесть что: от обычных хищников до невиданных миру тварей. Конечно же, это воображение Зонтика рисует различных чертил среди тонких стволов деревьев. Причина возникновении его паранойи — смена заката на ночь в этом месте. Теперь почти всё здесь напоминает размашистые черные пятна с острыми концами, благо впереди виднеются просветы лунного света, можно хотя бы увидеть колючие ветки елей и широки корни под ногами. Снотворец, недавно спустившийся на землю, посмотрел наверх и в удивлении вскинул брови: неба почти не видно, лишь вкрапинки лазурного цвета прорезаются сквозь густые листья. А ведь там творец сотворил Млечный путь серебристого цвета, он являлся прекрасным дополнением пустому, кажущимся безжизненным, небу, на котором успела заскучать одинокая луна. Как жаль, что Пик не скоро увидит эту красоту или вообще не заметит из-за мыслей о предстоящем деле. Да, он вновь играет роль детектива — нужно ведь закончить с осмотром. Треф ещё стоит среди глуши, слыша поблизости стрекотание кузнечиков и сверчков. Уже где-то дальше ведут свои разговоры ночные птицы, их голоса как раз и отдаются эхом. Вдыхаешь в себя воздух — и сразу чувствуешь запах маков, хвои. Казалось, блаженство, да вот только постоянно кажется тебе, что в один момент всё живое замолкнет из-за приближение особо опасного хищника, и это приятное место вмиг стал кровожадным, лишит тебя убежища, дабы тебя поскорее нашли и сожрали с потрохами… Творец чуть занервничал, хоть сам и создавал эту местность. Однако, простояв в чаще ещё пару минут, его страх в реальность всё ещё не воплотился, дрожащие руки валета расслабились, и сам Зонт почувствовал некую легкость внутри. Незамедлительно ноги оторвались от земли, наш снотворец совсем тихо поднимался вверх, стараясь не задевать колючие ветки — шуму создавать здесь ненужно. Теперь он наконец-то видит плоды своих трудов: Млечный путь растянулся так далеко, что было бы у Трефового время, он бы полетел искать его конец. На фоне яркой луны наш снотворец превратился в черный силуэт, двигающийся к воздухе. Сквозь деревья Зонтик искал тот самый дряхлый домик, возле которого лежал Пик. Так как Трефовый далеко не уходил, он быстро нашел дом, но вот беда — Пика нигде нет. — Зонт! — послышался внизу знакомый до подкашивания ног голос. У бедняги аж дыхание сперло. Конечности парализовались, а внутренний паникер начал тихо похныкивать. Потерял бы валет над собой контроль, уже был полетел вниз. Что-то это место проблематично, Зонтику, наверное, не стоило продолжать этот сон, хотя иное место не облегчило ситуацию, ведь так? Всё равно Пик знает о его сущности и уж точно бы не оставил тот странный момент просто так. Трефовый опускается чуть вниз, при виде фиолетовой макушки он последовал за ней и вскоре забрег к склону — к месту, в котором творец когда-то хотел отдохнуть, но отныне оно является хранилищем не самых приятных воспоминаний. Те временем Король уже подошел к дереву, одновременно оглядываясь, явно в попытке найти эту гребанную Тряпку. — Чёрт, неужели реально дурной сон… — пронесся злобный голос среди шуршащих листьев. — Зонт, вылезай! Я знаю, что ты здесь! Сбегать нет смысла. Валет Треф понимал, что раз он снова создал Королю сон, то очередной разговор для него неизбежен. Стоило Восьмому обернуться, как тут же впадает в ступор, расширив глаза. Прямо перед ним опускается на землю Зонтик в этом странном прикиде, состоящем из звездной накидки и рогов в виде крыльев. Волосы его вьются на ветру и чуть прикрывают испуганное лицо. Кто-нибудь более впечатлительнее уже бы сбился с ног, в отличии от Пика, который продолжает глазеть на уже спустившегося Зонтика. Тот приоткрывает рот, но сразу же замолкает, видимо забыл, что хотел сказать. Сам Восьмой, как бы это громко не звучало, тоже был лишен дара речи от увиденного, что неудивительно, ведь ещё минуту назад он был уверен в глупости происходящего в своем прошлом сне, и тут же все домыслы вмиг рассыпались, а то самое «недоразумение» стоит перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Но Пик в проявлении эмоций, и уж темболие чувств, не силен, поэтому шокированное состояние быстро меняется раздражением, характерным его натуре. — Так всё-таки ты и в правду являешься снотворцем? — тихо спросил он, сощурив глаза. Его «снотворец» прозвучало пренебрежительно, видно насколько ему непривычно произносить это слово. Валет кивнул головой, Пик же в свою очередь сделал пару шагов к нему. — Ясно… — лидер задумчиво посмотрел в сторону. — Способность от Фёдора? Король задал риторический вопрос, зыркнув на нашего валета. Вот только в глаза Трефового всё равно читалось волнение, и её можно было бы посчитать проявлением меланхоличного характера, если бы творец не начал медленно мотать головой. — Н-нет… Пиковый вновь нахмурился в непонимании, но что более примечательно, его зрачки, смотрящие прям в душу творца, заалели. Снова при виде их у бедного Зонтика задрожали руки, а от нарастающего между ними напряжения валет больше не мог смотреть ему в глаза, только прожигать взглядом землю с помятой травой. Как ранее говорилось, Пик не отстает по уму Куро и в принципе его догадка логична, но, к сожалению, всё намного сложнее, чем он думает. — Че за… Да как нет?! — вопрос прозвучал сердито, ведь Пик только посчитал, что нашел ответ на свой вопрос, касающийся всей ситуации, а этот чертов валет снова всё путает. Конечно, наш Король не был из любопытных, но прямо перед ним стоит клон Фёдора со странными способностями, при этом утверждающий, что они приобретенные! Пиковый должен разузнать об этом «явлении», ибо всё это слишком странно, мягко сказано. — Не может быть, чтобы ты просто взял и получил эти способности или тебе их кто-то дал, кроме Фёдора! — К-как раз-таки может быть, — тихо ответил ему Зонтик, неуверенно переведя на него взгляд. Пиковый всматривается в его лицо, словно так он сможет раскрыть все секреты Трефового и докопаться до истины. Вот уж не мог король подумать, что Шестой может разводить такую муть вокруг своей личности. — М-может давай я… — Объясняйся, — прокомандовал не то Пик, не то его властная натура. Треф аж подпрыгнул, пусть и привык к подобной беспардонной резкости. Но как только он осознал, что делать ноги от Пика не придется, то он чуть успокоился. В нем созрела некая крупица надежды, говорящая «Ты всё объяснишь Пиковому Королю и он успокоится», однако её тут же растоптала реальность вместе с рациональным мышлением. Если в прошлый раз Трефовый ничего толком не объяснил про снотворцев, то как сейчас он будет рассказывать о приобретении своей способности? Верный ответ сам напрашивается — абы-как. Его скорее кинут в психбольницу, нежели выслушают. Смерившись со своим трудным положением, валет тяжело вздохнул и выдохнул: — Д-давай тогда присядем, — сказал он как-то досадно, видно уже подготовился к негативной реакции Пика. — Ну давай, — сказал Король, медленно поворачивая голову по сторонам. Он уже было хотел сказать, что здесь негде сесть, как тут перед его носом белые огоньки, придав форму цилиндра, создали бревно. Валет Треф ни за что бы не сказал это Королю в лицо, но, когда он удивляется его «колдовству», он напоминает кота, смотрящего на жабу: такие же широкие в непонимании глаза, на которых узкие зрачки лупят прямо на животное. Снотворец сел на древесную гладь и мимолетным взглядом пригласил Восьмого к себе. Тот медленно подсел к нему, наверное, в неверии только что созданному объекту, но к его удивлению, на него действительно можно садиться. Наконец, он переводит взгляд на Зонтика. Наш снотворец и двух слов связать не может, коварное волнение, видите ли, захотело позабавиться с ним, путая слова или попросту вытаскивая их из памяти. Как тут — бам! И оно поуспокоилось, а Зонтик всего-лишь ударил свою руку об бревно. На это Пиковый промолчал. — В-в общем, всё началось ещё тогда, когда мы только в реальный мир вернулись. К-ко мне однажды ночью пришел такой же снотворец, как и я… Зонт старался рассказывать всё вкратце, ибо знал, как Пик не любит, когда ходят вокруг да около или вообще уходят от темы. Просто: встреча с Аароном, обучение созданию сновидений и сон Феликса. Рассказ суховатый получился, даже как-то непривычно. Обычно в глубокой ночи Зонтик иногда рассказывал Габриэлю сказки, и на таких моментах его фантазия уходила в пляс, пока сам творец не засыпал. Пиковый подчас его рассказа то хмурился, то просто в смятении переводил взгляд на валета Треф, заставляя того чувствовать себя умалишенным перед врачом. Интересно, если бы на месте Пика был Феликс, Зонтик бы также нервничал? Скорее всего, нет. Ведь они абсолютно два разных человека, которых Зонт воспринимает по разному… Эх, как же сейчас не хватает лучистой улыбки Феликса. Тихий, чуть дрожащий голос Трефового под конец стих. Ребята теперь сидели в объятиях прохладного ветра, что покачивал ветки высоких деревьев, и в полном молчании. Волнение ещё пощипывал живот, но не сильно. Возможно, приятные воспоминания успокоили внутреннего труса или хвоя одурманила разум. Недаром ведь её считают расслабляющим запахом. Вот только Зонт не успокоится окончательно, пока не услышит мнение Пика по поводу услышанного. Его молчание всегда вызывало опасение и даже сейчас не дает покоя. — Н-ну всё, — сказал это Трефовый для полного завершения. Сразу же раздался голос Короля: — Тоесть, ты хочешь сказать, что какая-то небесная сущность, появившаяся из хер откуда, пришла к тебе наградила тебя такой способностью? — тихо, но не скрывая недоумения, спросил Пиковый. — Да. — Бред, — коротко и ясно. Зонтик не обиделся на такой вердикт, ведь это было предсказуемо. — Н-ну любой человек, несвязанный с этим, т-так посчитает… — И я как понимаю, ты никому это не рассказывал? — снова задал риторический вопрос Пик. Получив кивок, он лишь сказал: — Ясно. Только Пик замолкнул, как лесная местность сменила свое настроение. Она больше не пугала, даже не напрягала. Ночные птицы впали в дрему вместе с другой живностью, кроме тихих сверчков. Ветер уже не с такой охотой тряс ветки, ему хватило сил только обнимать ребят. Окружающая зелень стало четче видно благодаря трудам яркой луны. Если приглядеться, то в кустах можно будет заметить светлячков, которые переливались жёлтыми огоньками. Пик посмотрел наверх и его зрачки тотчас расширились, а в них отразился сам Млечный путь. От такого зрелища Король невольно приоткрыл рот. -… И ты сам это создал? — его голос чуть не растворился среди окружающих звуков, но, благо Зонт услышал его. — Да. Какого-то комплимента не последовало, да и не особо Треф сейчас нуждался в нем. Спустя несколько минут наш герой осознал кое-что довольно смущающее: с Пиком приятно молчать. По нему видно, как ему приятно находиться среди природы, именно лесной, где обычно нет людей. Проявления ли интровертного характера это? Возможно, но это и связывает двух наших героев — постоянная тяга к уединению. Эх, если бы не прихоть судьбы сделать всех поголовно разными аж до несочитаемости, то, быть может, у наших героев получилось бы стать друзьями. Но в нашей реальности Пику и Зонтику предстоит долго работать над собой, дабы просто перестать бояться или презирать друг друга. Долго и кропотливо. Какой-нибудь романтик до мозга костей, по типу Ромео, скажет: «Противоположности притягиваются», но сколько таких случаев вы повидали в своей жизни? Наверняка, их можно посчитать по пальцам. А как часто такие отношения сохранялись на долгое время? Тут тоже можно затрудниться в ответе. Конечно, неизвестно, станет ли наша парочка эдаким исключением, но если они хотя бы не примут друг друга, то у них точно ничего не получится. И даже любовь к одиночеству им не поможет. Пик — холодная, сродни льду, душа, что при малейшей провокации может всполохнуть ярчайшим огнем. Порой король радикален в своих действиях и часто жаждет мести или справедливости в своем понимании. А Зонтик — хрупкая и осторожная душа, но до невозможности пугливая. Трефовый вдобавок тревожный настолько, что может самого себя загнать в угол. О какой дружбе, да и о гармонии между ними может идти речь?.. Ночь всё не торопится покидать это место, впрочем ребята и не против. Они до сих пор смотрят на небо с заметной безмятежностью на лице. Звезды совсем лениво двигались вперёд, луна, в отличии от них, продолжала сиять. — Пик… — М? Валет посмотрел вниз. — П-пожалуйста, никому об этом не говори. — Я и не собирался. Подумают ещё, что я взбрендил, — либо Зонтику это послышалось, либо в голосе Пика слышалась насмешка, правда, недобрая какая-то. — Однако у меня есть к тебе одно дельце… Треф аж встрепенулся слегка. Что нужно самому Пиковому Королю от него? Столько лет к нему не обращался за помощью, ибо был «выше этого», а резко что-то понадобилось. — О-ох, а чем я могу тебе помочь? -осторожно спрашивает Зонтик, уже представляя, как Пиковый втягивает его в какие-нибудь криминальные дела, к примеру в грабеже. — Прикрой меня перед Куро. Валет впал в ступор, ибо совсем не ожидал это услышать. Однако, ему ненароком вспомнился один случай: Вару является владельцем своей фабрики по производству зелёных очков, где он, естественно, обращался к своим рабочим, как плебеям. Дело даже доходило рукоприкладства. Внезапно он исчезает вместе со всем местом, и Зонтик, испугавшись, просыпается, после чего выходит в коридор, ведь не просто так Вару — обладатель крепкого сна, проснулся. Тихо спустившись по лестнице, он замечает в коридоре высокий черный силуэт, и уже хотел вскрикнуть от страха, как его кто-то затыкает рукой, уводит в тень. — Тише, не ори, кретин. Знакомый голос, который даже при шепоте звучит гадко. Валеты выглядывают из-за стены и видят, как Пик выходит из дома. — А у Куро чуткий сон… Псине пизда, — расплылся в своей фирменной улыбке Вару. Дальше, как помнил Зонт, Король был мрачнее обычного. — Х-хорошо, только к-как? — голос Зонтика дрожит. Чёрт, точно ввяжется во что-то нехорошее. — Мне нужно будет ночью кое-куда сгонять. Скажешь ему, что я на ночную смену устроился. Ну там охранником магазина, к примеру. Ты его валет, а значит он тебе поверит. Мне-то он уже давно не доверяет… — сразу пояснил Пик, дабы опередить вопросы по типу: «А почему ты просишь именно меня?». Зонтик не любил врать, но и отказать в помощи, тем более самому Пиковому Королю, он тоже не мог. Чёрт, а Король хитёр: все клоны знают, что Трефовый валет не умеет врать, Куромаку уж точно, отчего Пиковое вранье об работе из его уст будет звучать убедительно. Хороший план - использовать честного человека в своих целях... Что ж, врать само собой нехорошо, но у Трефового другого выбора нет. — Л-ладно...