Золотая клетка императора

День зимнего солнцестояния прошел в меру тихо. Император совершил свое жертвоприношение, народу раздали одежду в дар, и во дворце был проведен банкет – во имя процветания империи и убывающей луны. Мин Сянь, уставший за день от множества ритуалов и крошки в рот не успевший взять, сидел на возвышении за столом, слушая, как придворные возносят ему хвалу. В каждом их слове ему слышалась насмешка. Императорский дядюшка, министр Вэй, сидел по правую руку от него. Он поднял вверх чашу с вином. – Да здравствует император, и да будет процветать народ, – сказал он, кланяясь императору. Мин Сяню, который не очень любил вино, ничего не оставалось, как выпить с министром. Он видел, как безмятежен и расслаблен министр – словно и по столице и не бродили слухи, которые даже придворных заставили напрячься. Тот факт, что племянник неизменно будет на его стороне, поскольку без него он не имеет никакой власти, делал его самодовольное красное от вина лицо еще более довольным. Мин Сяню захотелось уйти с банкета. Шан Юй, сидевший по левую руку от него, нахмурился, глядя на покрасневшее лицо молодого императора. Сегодня его лицо не было скрыто подвесками, волосы были собраны в изящный пучок, перехваченный золотой короной с жемчужиной. Он был одет в светло-золотые одежды, которые делали его бледную кожу еще бледнее в неровном свете сотни свечей. Шан Юй уже выступил с тостом в честь праздника и теперь молчаливо пил за своим столиком чарку за чаркой, угрюмо глядя на императора. Поэтому Мин Сянь старался не обращать внимания на левую сторону зала, от которой шла тяжелая энергетика. – Мы устали и отправляемся в свои покои, но дорогие министры пусть продолжают пиршество, – наконец произнес Мин Сянь. – Я поднимаю эту чашу с вином за драгоценных подданных и народ Поднебесной, – он опрокинул в себя алкоголь и поднялся, невольно цепляясь за подлокотник драконьего ложа. Чжоу Су тут же подскочил к нему, аккуратно беря за локоть. Министры тут же поклонились. Шан Юй нахмурился еще сильнее – император был пьян и явно с трудом стоял на ногах, рискуя потерять лицо, но его лицо оставалось как каменная маска. Великий советник оглянулся на министров, но никто не обращал на императора никакого внимания, только министр Вэй скользнул равнодушным взглядом и вернулся к разговору с министром Лю. Император скрылся за ширмой в боковом проходе, поддерживаемый Чжоу Су. До чуткого слуха Шан Юя донеслись обрывки очень тихой беседы верховного цензора с каким-то чиновником. – Император еще молод, конечно, он не может пить с нами на равных. Несколько чарок вина – и он уже сбежал обратно в свой Дворец душевной чистоты, – Чжао Тай насмешливо ухмыльнулся, пряча ухмылку в рукаве и наклоняясь к чиновнику ближе. – Господин Тан, сегодня пьем, пока не упадем, иначе кто поддержит славную традицию за отсутствием императора? Помню, какие пиры закатывал покойный император… Шан Юй сжал пальцы в кулак и неожиданно с громким звуком опустил его на стол. Придворные удивленно оглянулись на него. Чжао Тай прикрыл нижнюю часть лица широким рукавом, поглаживая седую бороду. Он уставился на великого советника без тени страха. – Прошу великих господ простить меня, я тоже вас покину, – сквозь зубы выдавил Шан Юй, поднимаясь. Он резкими шагами прошел к выходу и оказался на холодной улице. Запахнувшись в накидку, поданную евнухом, он уставился на двор, освещенный фонарями. Темное небо казалось низким и зловещим. Желая остудить голову, он направился вдоль широких галерей дворца. Мимо него сновали служанки, евнухи, а гвардейцы тут же отдавали ему честь, завидев его черную высокую фигуру с развевающимся плащом. Служанки и евнухи шарахались от него, но затем тут же кланялись. Шан Юй знал, что внушает страх одним своим видом, и был совсем не против. Погруженный в мрачные мысли он переступил через порог какого-то павильона и осознал, что шел, не разбирая дороги, и ноги привели его в самое знакомое место – Дворец душевной чистоты. Он замер у ворот, глядя, как по высоким ступеням поднимается тонкая фигурка, поддерживаемая евнухом. За ним следовала свита из евнухов, несущих фонари. Он сделал шаг вперед, желая нагнать фигуру в светлых одеждах, в темноте ночи казавшихся траурными. Мин Сянь покачивался на ветру, и даже с такого расстояния Шан Юй видел, как покраснело его лицо. Добравшись до террасы, император неожиданно отмахнулся от руки Чжоу и сделал шаг вперед – к каменной ограде. Шан Юй невольно вышел из тени ворот. – Чжоу Су, смотри, – прозвенел звонкий голос императора. Сейчас он не казался таким равнодушным и холодным, как когда он разговаривал с придворными. – Снег! – Мин Сянь вытянул руку над пустотой, хватая что-то. Шан Юй поднял глаза и увидел, как с неба опускаются белые хлопья первого снега. – Снег! – хихикнул Мин Сянь, пьяно разглядывая свою пустую ладонь. – Снег с севера врывается в Чанша, Летит по воле ветра над домами, Летит, листвой осеннею шурша, И с дождиком мешается в тумане. Пуст кошелек – и не дадут в кредит Налить вина в серебряный мой чайник. Где человек, что просто угостит? Я жду: быть может, явится случайно [1], – продекламировал Мин Сянь, и внезапная грусть охватила его душу. Он сжал пустую ладонь и прижал ее к груди, чувствуя острое одиночество. Он посмотрел вниз и вздрогнул – там, глядя вверх, в неярком свете ночи и фонарей стоял Шан Юй, не отрывающий от него взгляда. Мин Сянь задрожал всем телом, сжимая тонкие пальцы в кулаки и пряча их в рукавах. Затем он развернулся и быстро пошел внутрь дворца, чуть не упав по пути, запутавшись в собственных ногах, но Чжоу Су успел его подхватить. Шан Юй видел, как император скрылся во Дворце душевной чистоты, после чего, чувствуя щемящую тоску в груди, развернулся и направился прочь из дворца, чтобы вернуться в свою холодную резиденцию. Снег усилился, накрывая его плечи и голову, превращая в подобие сугроба – такого же ледяного, как чувства в его душе. *** Снег продолжал валить всю неделю, укрывая землю и дома белоснежной пеленой. Мин Сянь с легкой улыбкой наблюдал из окна, как резвятся служанки, играя в снежки. Перед утренними собраниями он глядел, как снеговики превращаются в министров, отряхивая снег на террасе перед залом утренних собраний, а вечерами писал снежные картины. Казалось, что император погрузился в меланхолию с приходом зимы – он как и раньше смотрел на склоки при Дворе с равнодушием Будды, но если до этого он задавал вопросы, то сейчас, казалось, полностью отстранился от происходящего, передав все полномочия великому советнику и министру Вэю. Однако многие чиновники заметили, что император словно отдалился не только от Двора, но и от Шан Юя, который обыкновенно имел свободный вход во дворец. Теперь без экстренной необходимости ему был запрещен вход во Дворец душевной чистоты, а также отзывалось его исключительное право носить меч во дворце. Чиновники потирали руки, предвкушая падение ненавистного великого советника, но тот принял удар с абсолютно холодным выражением лица, словно это касалось кого-то другого. Зато министр Вэй, чей день рождения пришелся как раз на этот период, получил от императора богатые подарки. Чувствуя, что баланс сил при Дворе пошатнулся, многие придворные, еще неделю назад опасавшихся падения правого министра, с радостью отправились на банкет к министру Вэю, но самого императора, сославшегося на слабость, там не было. Вдовствующая императрица позже во дворце похвалила Мин Сяня за доброту к императорскому дядюшке и открытую поддержку. – Мой брат очень переживал, что слухи, гуляющие по столице, встревожат императора, – сказала она, перебирая пальцами сандаловые четки – недавний подарок Мин Сяня. – Однако ты прекрасно разобрался с этой ситуацией. К тому же, великий советник, хоть и доказал свою непоколебимую верность трону, однако… такая власть в его молодом возрасте… Еще и это разрешение покойного императора разгуливать по дворцу с оружием – где это видано? Ты правильно сделал, что осадил его, – Мин Сянь уставился на лицо матушки, которая смотрела не на него, а на четки, словно говорила с ними. Снежная погода как нельзя кстати подходила ее холодной красоте – она была одета в теплое светло-голубое ханьфу, отороченное белым песцовым мехом по вороту, подчеркивающее бледность ее кожи. – Только вот… министр Цао… все еще беспокоит меня, – она наконец подняла глаза на императора, сидящего рядом. – А что с ним, матушка? – безмятежно спросил Мин Сянь. – То недавнее покушение на тебя, теперь эти слухи. Не кажется ли тебе, что это связано? – пытливо спросила вдовствующая императрица. – Цензорат и министерство наказаний провели совместное расследование, вы наверняка читали отчет, – он пронзительно посмотрел на нее. Конечно, женщина не имела права читать доклады императору, но он не сомневался, что все докладные записки сначала проходили через ее и министра Вэя руки. – Как же я могла их читать? – не поддалась на провокацию та, вглядываясь в его лицо. – Я знаю лишь, что рассказал мне ты, Цюй-эр. По твоим словам, истинного преступника так и не нашли. – Верно, матушка, – Мин Сянь тут же опустил глаза, вновь становясь покорным послушным сыном. – Вам кажется, что это связано с министром Цао? Однако зачем ему это? – Как ты, должно быть, знаешь… Министр Цао был во фракции бывшего… во фракции простолюдина Мин Сюаня, когда тот был у власти. Уж не знаю, почему он остался жив, – должно быть, из-за того, что министерство церемоний всегда держалось подальше от политических дебатов и стояло в стороне от конфликтов. Ее слова значили лишь то, что Цао Юань был человеком очень осторожным и никогда ни во что не вмешивался. Даже то, что он был на стороне Мин Сюаня, – это лишь так считалось. На деле он никогда не выступал на его стороне во время собраний и в целом занимал довольно отстраненную позицию. Поэтому громкий скандал с бывшим наследным принцем его и не зацепил: ему удалось сохранить не только жизнь, но и должность. – Мы понимаем, матушка. Мы поручим кому-нибудь приглядеться к нему, – вздохнул Мин Сянь. – Верно, Цюй-эр, нам нельзя допустить второго такого скандала и кровопролития, – кивнула вдовствующая императрица удовлетворенно. – Императорская семья достаточно пережила. Я могу посоветовать тебе человека, если ты не знаешь, кому это поручить… – Спасибо матушке за помощь, Мы знаем подходящего человека, – сказал император, поднимаясь с теплого кана. – Прошу вас следить за своим здоровьем, погода нынче холодная. Мы прикажем доставить вам угля, которым отапливают наши покои. – Спасибо, – улыбнулась Вэй Жуи, хотя в ее взгляде промелькнуло что-то похожее на замешательство, но она быстро справилась с собой. – Аккуратнее по дороге, – голос ее смягчился мирным разговором, и она даже поднялась, чтобы проводить его. – Конечно, матушка, – сказал Мин Сянь, покидая покои. Стоило ему оказаться на улице, как безмятежное выражение исчезло с его лица, сменяясь каменным выражением. – Чжоу Су, – сказал он, пока тот надевал на него песцовую накидку. – Ваш слуга здесь. – Прикажи пригласить Ян Лэя, младшего цензора, во дворец на аудиенцию, – сказал он, запахиваясь в мягкий белый мех. – Слушаюсь, Ваше Величество. *** Мин Сянь сидел за своим столом в кабинете, когда Чжоу Су объявил: – Младший цензор Ян прибыл по приказанию Его Величества. – Впусти, – произнес Мин Сянь, не отрываясь от докладных записок. Его глаза уже болели от множества прочтенных текстов. В империи все было относительно спокойно: народ процветал, урожай был добрым, и даже сообщения о наводнениях в Цзяннане в этом году не доходили до столицы. Потому к концу года скучающие министры сосредоточились на междоусобной борьбе за власть. Количество доносов на Цао Юаня увеличилось – Мин Сянь ясно видел за этим твердую руку министра Вэя, он определенно пожелал избавиться от неугодного чиновника. Впрочем, сам императорский дядюшка пока хранил молчание: накапливал силу, чтобы затем обрушить на несчастного, чтобы даже Небеса не могли помочь ему. Мин Сянь был хорошо знаком с его методами. Потому и император занял выжидательную позицию, не произнося ни слова в адрес Цао Юаня. Он все равно никого не мог защитить. На пороге кабинета появилась тонкая фигура, молодой человек упал на колени. – Ваш подданный Ян Лэй прибыл по приказу императора, – проговорил младший цензор, обращаясь к ковру. – Поднимись, – приказал Мин Сянь, отрываясь от записок. Он уставился на младшего цензора: сейчас ему представилась возможность получше разглядеть этого молодого чиновника. У него было открытое честное лицо, разительно отличавшее его от хитрого лица Чжао Тая, большие распахнутые глаза, словно он всегда был напуган, а сейчас они сделались еще больше. – Сколько тебе лет? – спросил неожиданно император. Младший цензор удивленно вскинул на него взгляд и впервые заметил, что император не только молод, но еще и красив. Он тут же опустил глаза. – Двадцать, Ваше Величество, – почтительно проговорил он. – Как ты попал в Цензорат? – спросил Мин Сянь, вытаскивая из стопки докладов свиток. Конечно, он уже все знал о нем – даже у такого слабого императора, как он, были свои глаза и уши. – Ваш подданный приходится младшим сыном цыши [2] северного города Чифэнь в округе У. Я прибыл в столицу на экзамен и стал сюцаем [3]. Верховный цензор когда-то был с инспекцией в Чифэне и там же познакомился с моим отцом. По его рекомендации я попал в Цензорат, – скромно произнес Ян Лэй. Мин Сянь кивнул – все это сходилось с информацией, которую он получил. Единственное что, Ян Лэй умолчал о том, что не просто стал сюцаем, а получил первое место на экзамене. – Почтенный Сун Лянь был наповал сражен твоим сочинением, – многозначительно проговорил император. – Господин Сун слишком высокого оценил этого подданного, – Ян Лэй тут же склонил голову еще ниже. – Хм, – младший цензор услышал тихий смешок. – У императора ко мне какое-то дело? – спросил Ян Лэй. – Мы… хотели бы поручить тебе одно расследование, – проговорил Мин Сянь, бросая ему доклад со своего стола. Тот раскрылся и упал прямо перед младшим цензором. Тот задрожал, собирая рассыпавшуюся докладную записку. – Расследование против министра церемоний Цао Юаня? Кража из казны? – Ян Лэй поднял глаза от записки. – И-и-император, – он тут же опустился на колени и склонился в глубоком поклоне. – Ваш подданный занимает слишком низкую должность для этого расследования. – Потому Мы и поручаем его тебе, – Ян Лэй изумленно поднял глаза на императора. Лицо того оставалось непроницаемым. – Понимаешь? Ян Лэй был сообразительным. Конечно, он понимал. – А… верховный цензор? – спросил он после некоторой паузы. – Чжао Тай будет предупрежден, что дело поручено тебе. Мы были удовлетворены твоим расследованием дела о покушении и потому хотим доверить тебе это важное обвинение. Кража из казны – это серьезное преступление, – произнес император с нажимом. Ян Лэй растерялся. Только что он полагал, что император не хочет, чтобы он всерьез расследовал дело, однако следующие его слова говорили об обратном. – Ты должен докопаться до сути дела. Отчитываться будешь лично Нам, – произнес Мин Сянь, махнув рукой. – Не обсуждай детали дела с Чжао Таем. Можешь сказать ему, что все идет своим чередом, – его начал раздражать Ян Лэй. Он выбрал его, потому что тот показался ему честным и верным закону, а также с совершенным отсутствием связей. Он более чем блестяще закопал дело о покушении, однако теперь явно боялся верховного цензора. Ни для кого не было секретом, что министр Вэй хочет уничтожить министра Цао, и эти обвинения – лишь предлог. – Ваш подданный понял, – младший цензор Ян опустился на колени. – Я сделаю все, что в моих силах. – Мы рассчитываем на это. Мы даем тебе все полномочия и возможности расследовать это дело, – когда Ян Лэй поднял глаза, он увидел, что император уже вновь не обращает на него внимания, закопавшись в бумаги. – Можешь идти, – махнул он рукой, не глядя на него. Ян Лэй быстро вскочил с колен, направляясь к выходу. В дверях кабинета Мин Сянь окликнул его: – Если… – он будто замялся, и Ян Лэй выжидательно замер, глядя на красивое лицо государя, – если обвинения подтвердятся, доложи сначала Нам. Ян Лэй кивнул и в смешанных чувствах покинул императорский кабинет. Он чувствовал, как на его плечи только что опустили тяжелую ношу. Он оглянулся на двери, возле которых застыли гвардейцы. Император… какие цели он преследует? Младший цензор Ян покачал головой и направился прочь – верно говорят, мысли государя – загадка для подданных. Стоило Ян Лэю покинуть кабинет, Мин Сянь откинулся на спинку кресла. Интересно, может ли он доверять этому младшему цензору? Может ли он вообще доверять хоть кому-то в этом холодном дворце? В этой стране? Ощущая бездонную усталость и одиночество, молодой император помассировал виски, закрывая глаза. Перед его мысленным взором вспыхнуло знакомое суровое лицо, и он отмахнулся от него, распахивая глаза и вновь с головой уходя в записки. ____________________________ [1] Стихотворение «При виде снега» Ду Фу, великого китайского поэта. [2] Региональный цензор. [3] Прошел экзамен, получив возможность претендовать на должность.