Синтез (Synthesis)

              Не успевает дверь закрыться, как в палату входит Лестрейд. — Ну? Что она сказала? Какой прогноз? Джон смотрит на Грега. — Смешанная афазия. Не может говорить, но в остальном все в порядке. Ему выписали направление к речевому терапевту, так что посмотрим, может, из этого выйдет толк. — Его плечи расправлены, несмотря на то, что руки спрятаны в карманах. Он не смотрит на Шерлока, пока говорит. Лестрейд мрачнеет, и надежда на лице сменяется сочувствием. Он не сводит глаз с Шерлока. — Мне жаль. Их взгляды встречаются, но Шерлок не знает, что делать с его состраданием. В другом случае он мог бы съерничать на тему неуместного пафоса. Дело даже не в том, что он не может говорить. Лестрейд выглядит таким искренним, что Шерлок берет паузу. Не может же он в самом деле переживать?.. Или может? Но, кажется, так и есть. Шерлок наклоняет голову и кивает в знак признательности. Джон сидит на стуле рядом с его кроватью. — Ты упоминал, что не помнишь дела, из-за которого ты здесь. Если хочешь, мы все расскажем. — Он накрывает ладонь Шерлока своей, но, кажется, сам того не замечает. Шерлок кивает и делает вид, что тоже ничего не заметил. — Все началось с того, что мне позвонили из Art & Antiques*, — первым заговаривает Лестрейд. — Кто-то проник в Тейт Модерн*, но, по-видимому, ушел без добычи. Они хотели, чтобы ты участвовал в расследовании. Так и было. Лестрейд как официальный хэндлер Шерлока натравил его на след. Сам он собирался умыть руки, так что даже не стал выслушивать предположения. Сказал позвонить, если у них будут зацепки. Его ждали обычные рутинные дела. Дальше продолжает Джон. Сценарий такой. Бродя по музею, Шерлок то и дело крутил мобильник в руках. В конце концов он замер возле одной из картин — названия Джон не запомнил, неподалеку от места, откуда вошли грабители. — Картина как картина. Брызги краски, и все. Я так и не понял, что в ней такого. А вот ты смотрел как зачарованный. Снял со стены, взглянул на оборот и потащил меня на улицу, чтобы перекинуться парой слов с бездомными. Слушая, Шерлок не переставал хмуриться. Это все, что Джон может рассказать? Обидно, должно быть, иметь такое поверхностное представление о деле — да что о деле, обо всем! У людей всегда все так? Так вот как мыслит Джон? — Прости, — говорит Джон, заметив его выражение лица. — Ты явно что-то нашел, но не сказал мне что, так что поведать, в общем-то, нечего. Шерлок думает о двух вещах. Во-первых, что за тон? Шерлок подозревает, что в любое другое время голос Джона звучал бы скорее осуждающе (что включает в себя излюбленную «конечно-ты-же-сам-по-себе» интонацию). Однако ничего подобного нет. Только усталость. Но Шерлок все равно слышит обвинение. Во-вторых — и это волнительно, — он понимает, что больше не нуждается в словах, чтобы выразить свое недовольство; для этого вполне хватает мимики. Ну, конечно. Он знает, сколько информации передает человеческое лицо. Он постоянно использует это в работе — в допросах, когда никто не подозревает в нем полицейского. Раньше мимика была второстепенным помощником, но он слишком, слишком недооценивал ее важность для себя самого. И да — кто, кроме Джона, может прочесть все по его лицу? Какая-то медсестра — Шерлок не видел ее раньше, — стучится и просовывает голову в дверь. «Ланч», — говорит она весело и вносит еду, не дождавшись разрешения. Она двигает боковой столик ближе к Шерлоку так, что тот упирается в колени, и ставит поднос поверх результатов МРТ и визитки. — Могу я еще чем-нибудь помочь, мистер Холмс? Шерлок качает головой, раздраженный непростительным вторжением в его личное пространство и перспективой пробовать больничную еду. — Не стесняйтесь звать, если что-то понадобится, — говорит она и уходит. Шерлок смотрит ей вслед и закатывает глаза. Если что-то понадобится, он попросит Джона… Если придумает как. — Поешь, — говорит Джон, снимая крышку с контейнера с едой. Шерлок слушается, возможно, с меньшей неохотой, нежели обычно; он был без сознания — сколько? Он в самом деле не знает. Вероятно, несколько дней. Незнание не беспокоит его. Он не может говорить. С незнанием он уж как-нибудь справится. — На чем мы остановились?.. — продолжает рассказ Джон. — А. Все случилось ранним вечером. Ты позвал меня поужинать, — разумеется, сам ничего не ел, — а после мы вернулись, чтобы еще раз переговорить с бездомными. Потом поймали такси до Лоутона, чтобы сделать сюрприз грабителям. Они использовали склад как прикрытие. — Он посылает Шерлоку веселый взгляд. — Ну, им тоже было, чем удивить. Пока я душил одного, второй огрел тебя по голове куском доски. Да, довольно удивительно, в самом деле... — в его голосе слышится восхищение, — ты все еще был в строю. Я бросил своего парня — кажется, тот был уже без сознания, — и вырубил твоего обидчика. Ты связал первого грабителя, а потом свалился прямо на него. Я вызвал скорую, позвонил Грегу и... Ну, остальное ты знаешь. Джон пожимает плечами и откидывается на спинку пластикового стула. Затем садится и добавляет: — О, но картину все еще не нашли. Шерлок смотрит, вскинув бровь. — О, я имею в виду ту, настоящую. Музейная была фальшивкой. Тоже не очень хорошей. Они проникли в музей и подменили полотна. Надеялись, что пока все пялятся на подделку, у них будет достаточно времени, чтобы настоящая картина успела покинуть страну. Шерлок смотрит вопросительно. И? — Так и случилось, — добавляет Джон. Шерлок, чей рот набит самым безвкусным картофелем, который он когда-либо пробовал, разочарованно хмыкает. Возможно, воспроизведи он каждый шаг расследования, получилось бы увидеть то, что поможет вернуть картину. Версия событий, предложенная Джоном, слишком поверхностная, чтобы по ней можно было восстановить утерянные рассуждения Шерлока. — Что-то из этого всплывает в памяти? — спрашивает Лестрейд. — Если б мы могли вернуть картину... Одно это было бы здорово. Мы знаем, что есть и другие полотна, но преступники не дают показаний. Шерлок качает головой. — Что ж, — говорит Лестрейд, вставая, — дай знать, если вспомнишь что-то. Мне нужно возвращаться в офис. Не следовало отлучаться надолго, а я сделал это дважды. В дверях он останавливается. Его взгляд серьезен. — Давай, Шерлок. Нужно, чтобы ты поправился. Шерлок благодарно кивает. Теперь его миссия в том, чтобы очистить тарелку — задание не из приятных. Он бросает на Джона любопытные взгляды, пока тот наблюдает за тем, как он справляется с обедом. Он на секунду задумывается и решает копировать повадки Джона. Так у того будет больше шансов понять, чего хочет Шерлок. Он указывает на тарелку и наклоняет голову. Шерлок видит, что в какую-то секунду Джон понимает. — Я принесу что-нибудь из кафе позже. — Он пожимает плечами. Шерлок выглядит сконфуженным. Почему бы ему не пойти в кафе прямо сейчас? Нет необходимости сидеть с ним, как с ребенком. Он никуда не денется. Джон не отвечает, а дедукция Шерлока бессильна — так что он просто доедает свой обед. Он немного удивлен, что все еще голоден несмотря на то, что тарелка пуста. — Я принесу что-нибудь из кафе, — обещает Джон. Шерлок смотрит сердито, и Джон улыбается. — Ты можешь думать, что тебе не нужно есть, но обычно после дня без еды ты становишься невыносимым. Я научился убеждать тебя поесть, потому что мне знаком инстинкт самосохранения. В любом случае не нужно быть гением, чтобы решить, что ты можешь быть голоден после трех дней на капельнице. Даже приятно. Шерлок отвечает улыбкой и возвращает кровать в лежачее положение. Он устал; он знает, что все еще слаб. Да и Джон сказал бы, что сон — лучшее, что он может дать самому себе. Он указывает на занавески. — Нет проблем, — говорит Джон, зашторивая окна и приглушая свет. — Выспись как следует. Когда проснешься, я буду здесь. Вот, что действительно приятно. Почти сразу он засыпает.

***

Шерлок просыпается уже после полудня. Голова болит, но не так сильно. Джон откинулся на стуле: на коленях раскрыта книга, он жует булочку и читает при свете небольшого фонарика, прикрепленного к обложке. На столике Шерлока — так, чтобы он мог дотянуться, — оставлены чашка супа и бутерброд. Шерлок пытается нащупать контрольную панель, и Джон поднимает глаза. На его сияющем лице — улыбка, которую Шерлок не может понять. Вчера утром, проснувшись, Джон одарил его почти такой же — но это не та улыбка, которую Шерлок мог прочесть. — Доброе, — мягко говорит Джон, хотя утро давно прошло. Шерлок поднимает изголовье и тянется за едой. — До обеда всего час, — говорит Джон, — но, судя по твоему вчерашнему аппетиту, сомневаюсь, что этим ты наешься. Шерлок издает звук благодарности и принимается за суп. Даже холодной, еда кажется вкусной. Джон знает, что любит Шерлок, а в кафе готовят гораздо лучше, чем на больничной кухне. Шерлок уничтожает обед за десять минут и сейчас чувствует себя гораздо лучше. Как воодушевить Шерлока? Джон знает волшебные слова. — Давай-ка поднимем тебя с кровати. Думаешь, сможешь стоять? Шерлок нетерпеливо кивает. И даже сносит ожидание, пока Джон перевешивает капельницу на подставку с колесиками. Джон помогает спустить ноги, не забыв контрольное: «Ты такой тощий. Рад видеть, что ты ешь». Пол приятно холодит ступни. Наконец-то он сидит самостоятельно. Шерлок шевелит пальцами и оглядывается; Джон берет его под локоть. — На всякий случай, — говорит он, и металл в его глазах убеждает Шерлока, что отпираться бесполезно. Поэтому, поднимаясь, он позволяет Джону принять на себя большую часть его веса, но затем стоит уже сам. Шерлок берет подставку с капельницей и делает круг по комнате на пару с Джоном. Мышцы болят от гематом и почти не сгибаются после трех дней застоя — но так здорово снова двигаться, заставлять их работать, ощущать прилив крови. Они делают еще один круг, а затем Шерлок повторяет обход комнаты самостоятельно — Джон наблюдает, сидя на стуле. — Как ты? — спрашивает он. — Слабости нет? Шерлок кивает. Он проходится вокруг еще несколько раз, но очень скоро устает. Джон замечает и возвращает его в кровать. Он помогает лечь, бережно, но официально поддерживая Шерлока руками, не говоря при этом ни слова. Молчит и после, когда Шерлок растягивается на кровати, позволяя мышцам расслабиться. Шерлок дремлет до самого вечера. Они ужинают вместе — Джон сходил в кафе, пока Шерлок спал. Оба молчат, и Шерлоку интересно, почему; Джон любит трещать, даже если друг не отвечает. Иногда он болтает, даже когда Шерлок глубоко в своих мыслях, при этом не ожидая, что тот заговорит. Шерлок научился пропускать звуки сквозь сознание, не позволяя шуму мешать думать. Но Джон притих, и Шерлок не понимает почему. В середине ужина Джон встает и, смотря на Шерлока, указывает пальцем по направлению к двери. Шерлок вскидывает бровь — Джон-то может говорить, — и тот краснеет. — Да. Прости. В туалет. Я мигом. Шерлок заканчивает ужинать один и теперь думает, сложив ладони в излюбленном жесте. Ответ лежит на поверхности: зеркало. Ни капли рациональности, но природа человека редко следует логике. Шерлок не может отрицать, что от такой «солидарности» теплеет в груди, но тем не менее он озадачен. Столкнувшись с тем, что Шерлок не может говорить, Джон и сам принял вынужденное молчание. С точки зрения психологии все понятно, но когда дело касается Джона, такого объяснения недостаточно. Он хочет знать причину. Нет шанса хотя бы попробовать спросить. Джон возвращается вместе с медсестрой. — Мне сказали, что можно вынуть катетер, — весело сообщает она. Шерлок вздыхает с облегчением. Пока сестра возится с катетером, Джон стоит за дверью. По мнению Шерлока, в этом нет нужды, но тот все равно ждет снаружи. Медсестра убирает катетер, протирает его руки и уходит. Джон приоткрывает дверь, чтобы сказать: — Просто попроси кого-нибудь проводить тебя в туалет, ладно? На всякий случай. Шерлок фыркает, но кивает в знак согласия. — Устал? Можешь поспать, если хочешь. Я уйду. Шерлок склоняет голову — он уже решил, что это самый простой способ показать свое замешательство. Почему Джон хочет уйти, если Шерлок решит поспать? Джон знает, что Шерлок может спать где угодно, когда угодно — даже если свергнут королеву или Лондон накроет зеленый смог; с Джоном или без — он не проснется, если сам того не захочет. Но ответ не приходит. Шерлок качает головой; он достаточно проспал сегодня. — Ну... У нас не так много вариантов, чтобы развлечься, — в голосе Джона слышатся нотки тревоги. Без сомнения, он ожидает, что друг заскучает и закатит истерику. Шерлок не может объяснить, что не намерен выкидывать очередной номер. Ничего подобного. Он всего лишь хочет поправиться. Сейчас. Окей, так быстро, как только возможно. Он ввяжется в любую скуку и попросит добавки, если это поможет поскорее вернуть способность говорить. Шерлок наклоняется вперед и задерживает взгляд на книге, лежащей на стуле Джона. Он может разглядеть обложку: «Джон Грин. Бумажные города». Друг передает ему книгу. — Прочел немного, но пока нравится. В любом случае это лучше, чем ничего, верно? Шерлок открывает книгу на первой странице и возвращает ее Джону. — Хочешь, чтобы я почитал тебе? — Джон медлит. Шерлок не удосуживается кивнуть. Вместо этого — закрывает глаза и ждет. Он слышит, как расправляется свитер Джона, когда он пожимает плечами, слышит, как тот ерзает, устраиваясь поудобнее на стуле, чувствует вес его локтей на краю матраса. «Мне кажется», — начинает Джон, — «каждому из нас предназначено хотя бы одно чудо…» Шерлок начинает засыпать, и, чем дольше звучит ровный голос Джона, тем крепче становятся объятия Морфея. В конце концов, убаюканный, он засыпает совсем.

***

Майкрофт приходит на следующий день. Шерлоку хватает лишь одного взгляда на вошедшего, чтобы, не думая, прошипеть: — Проваливай! Джон, сидящий рядом с кроватью Шерлока с «Бумажными городами» на коленях, испуганно смотрит на друга. «Шерлок!.. Это...» Майкрофт выгибает бровь. — Рад видеть, что тебе лучше, дорогой братец, — произносит он своим обычным отстраненным тоном. Шерлок взволнован. «Проваливай» — не слишком красноречиво, но определенно не заезженное «Джон»; это прогресс. Голос возвращается к нему — первый признак улучшений. Майкрофт заходит ненадолго. Он здесь не для того, чтобы спрашиваться о самочувствии Шерлока; он получает больничные заключения раньше, чем они пишутся. Он здесь, чтобы подразнить брата, помахав перед его лицом туманными ссылками на «конфликт» в Афганистане — он знает, как Шерлока бесит невозможность быть в курсе дел. — Называй вещи своими именами, — холодно говорит Джон. — Это война. Майкрофт одаривает его самым высокомерным взглядом, означающим, что он не знает, как стоит реагировать, и что вообще-то он выше всего этого. — Не будь таким примитивным… — начинает он, но Джон обрывает на полуслове. — Не будь таким скользким, — парирует тот. — Не прикидывайся недотепой, верящим в ту чушь, что вы адресуете миру. Никто из нас в это не верит, и ты знаешь это. Возникает пауза. Шерлок ухмыляется, глядя на Джона, а Майкрофт выглядит еще более заносчивым (если такое вообще возможно). Затем неожиданно Джон встает, берет Майкрофта под локоть и со словами «Что ж, пожалуй, на сегодня достаточно братской любви» выводит старшего Холмса из палаты. Шерлок сияет. Джон выдает смешок. — Он просто задница, — справедливо, ничего не поделаешь. Джон берет книгу, но не спешит начать чтение. — Так ты заговорил, — замечает он. Шерлок кивает, не в силах стереть с лица ухмылку. Он открывает рот, чтобы повторить сказанное, просто чтобы снова ощутить вкус слов — но те не приходят. «Проваливай», — думает он, но, кажется, лимит слов исчерпан. Джон тянется к ноутбуку. — Кажется, я знаю, что это было. — Он находит видео. Это едва ли надежный источник для исследований, но хотя бы так. В ролике говорится, что отдел мозга, отвечающий за возможность посылать брата на все четыре стороны, все же не управляет речевыми функциями. — Ты взбесился настолько, что забыл о манерах, — и поврежденные участки мозга остались незатронутыми. Шерлок фыркнул. В любом случае уже прогресс. Он не собирается размышлять о поврежденных участках мозга — он не хочет даже думать о том, что никогда не сможет связно говорить. Запертый в своей голове, неспособный выражать самые простые мысли… Он превратится в декорацию с места убийства — в коврик у двери, который всё видел, но упрямо молчит. Бесполезная ветошь. Скука неминуема. Остается только умереть. — Хорошие новости, Шерлок, — Джон прерывает его мысли. — Похоже, не пройдет и недели, как тебя выпишут. Шерлок видит, что Джон улыбается. Должно быть, вдохновлен триумфом над Майкрофтом и тем, что Шерлок произнес что-то новенькое. Он улыбается в ответ. — Вернемся к книге? Шерлока необъяснимо развлекает рассказ о нелепых выходках Марго Рот Шпигельман, полной озорства и энергии ученицы американской средней школы. Будучи смышленой, она постоянно оставляет после себя занимательные задачки. Через час Джон тащит его на прогулку по больнице. Он захватил из дома одежду — в конце концов, Шерлоку не придется таскаться по этажам в больничном тряпье. Куда приятнее будет снова надеть свои пижаму и халат. После ланча Шерлок дремлет, а когда просыпается — натыкается на напряженный взгляд Джона. Тот выглядит обеспокоенным и чем-то расстроен; Шерлок хочет спросить, что не так, но, конечно, не может. Он наклоняет голову, задавая немой вопрос, но Джон то ли не понимает, то ли предпочитает игнорировать, цепляя Шерлока из кровати для очередной прогулки перед ужином и неизбежного посещения медсестры. Чтонибудьболитмистерхолмс? Нехотителинемногокодеинамистерхолмс? Не знай он всего, подумал бы, что они хотят подсадить его на наркоту. Он ненавидит зависимость; пробовал еще в университете — в качестве развлечения, — и принимал, пока это помогало разогнать скуку (в основном навевая сон и даря неуместную эрекцию). Джон видит его раздражение и просит сестру снять капельницу. Шерлок спасен. Медсестры... До них наконец доходит, что Джон понимает Шерлока лучше, чем кто бы то ни было: они предлагают поставить вторую кровать. Шерлок встречает предложение на ура — прошлой ночью он проспал десять часов кряду, повесив на лоб табличку «не беспокоить», и совсем не скучал по Джону; однако он не уверен, что сегодня проспит так долго. Джон апеллирует к невидимому судье, но отклоняет собственный протест, прочитав на лице Шерлока все, что тот об этом думает.

***

Шерлок засыпает без труда. Проснувшись в два часа ночи под аккомпанемент тихого сопения Джона, он проходит в ванную. На обратном пути останавливается возле кровати Джона. Шерлок ощущает тепло, наполняющее грудь — словно еще одно, бесплотное, сердце сжимается в такт дыханию друга. Вопрос: новое чувство. Ответ: спящий Джон. Бессмыслица: он много раз видел его таким — там, на Бейкер-стрит. Это не универсальный ответ.

***

На следующий день мигрень Шерлока почти отступает, и, когда после ланча к ним заглядывает Лестрейд, его имя ясно всплывает в голове. Шерлок улыбается, кивая в знак приветствия: — Лестрейд. Шокированный взгляд Джона того стоит. Он сидит по-турецки, даже не подняв спинку кровати — ему больше не нужна дополнительная опора. Лестрейд остается ненадолго, в отличие от миссис Хадсон, которая, как всегда, приносит бисквиты, как всегда, не перестает кудахтать и, как всегда, нагоняет суматоху. Шерлок пыхтит, недовольно, но все же любя: ее отношение ближе всего подходило к понятию «материнского». Она теребит его волосы и целует в лоб, желая скорейшего выздоровления. Когда она уходит, Шерлок готов поклясться, что видит, как в коридоре она останавливается, прижимая ладони к лицу. Он задается вопросом, не почудилось ли ему. Ближе к вечеру Джон дочитывает «Бумажные города». Шерлок удивляется концовке: вместо того чтобы вывалить на читателя кучу эмоциональной чепухи, автор раскрывает правдивые мотивы героев, что делает ситуацию удивительно правдоподобной. Удовольствие Шерлока можно прочесть по лицу, и Джон, закрывая книгу, обещает: — Завтра принесу еще одну, того же автора. А сейчас кому-то пора спать. Шерлок вздыхает и послушно укладывается в кровати. Не очень-то он устал. Он все еще рад тому, что смог назвать Лестрейда по имени, и возможности начать обратный отсчет: самое большее шесть дней — и они будут дома. С этой мыслью он засыпает. Шесть дней. __________________________ *Art & Antiques - журнал об искусстве. *Тейт Модерн (Tate Modern) — лондонская галерея модернистского и современного искусства, входит в группу галерей Тейт, в которых выставляется национальная коллекция британского искусства с 1500 года по сегодняшний день.